- Лев и его львята -

      Бруклин 1943 год Баки возвращался домой с работы под вечер. В конце октября месяца погода перестала радовать теплом, ясным небом и солнцем, по этой причине уже вторую неделю на улице моросил противный дождь. Парень зябко поёжился, натягивая воротник тонкой куртки до самой шеи. Его любимая Зехра конечно перепрошила её, пришив ещё одну подкладку, чтобы не так холодно было, но всё же это мало помогало. Но ей он ни за что об этом не скажет и не пожалуется, в их довольно простом, бедственном положении каждая копеечка уходит на детей. Они то с женой ещё молоды, но во многом себе отказывали — не доедали, не допивали, чтобы у детей было всё необходимое. Барыш уже такой взрослый, ему только десять лет, а он уже во всю рвётся помогать родителям по дому. Даже еду может приготовить сам, уже умеет заживать рубашки и брюки, даже платьица сестрёнки. Ещё он как и сам Джеймс когда то, ходит в местный спортивный зал и занимается боксом. Правда боксом, это пока ещё сложно назвать, но всё же кое какие навыки у него уже имеются. Учится он тоже хорошо, они с женой очень им гордятся. Настоящий мужчина в доме растёт. А вот на трёх летнюю Лену, он просто не мог надышаться. Его маленькая принцесса, его душа, его жизнь. Как две капли воды она была похожа на него, тогда как Барыш пошёл в основном в маму. Но это вовсе не значит, что Джеймс каким то образом разделял их, наоборот любил больше жизни обоих. Но вот с дочкой у него всегда была крепкая, нерушимая духовная связь. Всегда, как только приходил с работы, Джеймс читал ей сказки, укладывал спать, а иной раз даже оставался ночевать с ней рядышком, потому что его маленький птенчик боится темноты. Леночка была желанным и долгожданным ребёнком, но вот родилась в довольно тяжёлый период, который пришёлся на начало войны. Клятой сотню раз войны, что заставляла переживать людей голод, лишения и нехватку. Да бог с ними, с деньгами, самое главное, она грозила оставить без отцов столько невинных, маленьких детей, что внутри всё сворачивалось. Баки с замиранием сердца ждал, когда его призовут. Не могут не призвать. Здоровый, крепкий — значит годен к военной службе и никого из тех чинуш в форме даже волновать не будет, что своим приказом на бумажке, они просто напросто разлучат детей с отцом, мужа с женой. Просто половину сердца вырвут из груди. И никто даже гарантии не даст, выживет ли он? Вернётся ли? Нельзя гарантировать ничего, когда речь идёт о войне. Нет, когда он был юным и одиноким, он бы может и пошёл служить — кровь молодая, горячая, патриотизм бурлит и все дела. Но не теперь, когда в его жизни есть люди, которые дороже ему той самой жизни, когда ему есть для кого жить и что терять. Он не был трусом отродясь, и если призовут — пойдёт. Страшно, что не на кого будет оставить любимых жену и детей. Страшно. До боли в сердце, до слёз, до дрожи. Но это ещё не скоро, очень хочется на это надеяться. Сейчас же, Баки спешит домой к детям и жене. Лишь одно воспоминание о них, теплом отзывается в сердце, согревая изнутри в эту промозглую, сырую погоду. Парень улыбнулся, нащупывая во внутреннем нагрудном кармане куртки небольшой кулёк конфет, завёрнутых в расписной платочек, проверяя, не размокли ли? Зарплату на лодочной станции в этот раз под задержали, а ему очень хотелось побаловать своих птенчиков вкусняшками. Вот и пришлось продать в ломбард свой серебряный крестик, который он носил с момента крещения в младенчестве. Он был маленький, и за него много денег выручить не удалось, да к тому же ещё он был без цепочки, а на чёрной верёвочке, что тоже никак не повлияло на цену. Ну что ж, хотя бы что то. Малышам будет приятно. Им то с женой много не надо, а детям нужнее. Мерзкий дождь промочил до нитки и Джеймс пригладил ладонью уже порядочно намокшие волосы назад. Идти оставалось не так много и он ускорил немного шаг, давая себе зарок выпить чашку горячего чая и принять душ — благо на оплату услуг, у них худо бедно оставались деньги. Вдруг, кольнула мысль — «должен ведь начаться отопительный сезон, наверняка дома уже дали отопление.» Он переживал, как бы малыши не перемёрзли в холодной квартире, когда на улице уже минусовая температура. С этими мыслями Баки дошёл до дома, заметив, что у них горит на кухне свет. Взбежал по ступенькам, и отворил входную дверь. Их маленькая, но уютная прихожая радушно встретила его тёплым воздухом, запахом уюта и только что приготовленного, судя по запаху куриного бульона. Джеймс улыбнулся, закрыл дверь и стянул мокрую куртку, со словами: — Родные, я дома. — Из комнаты послышался топот маленьких ножек и уже в следующий миг, к нему выбежала Лена, а затем Барыш. Зехра встретила его выходя из кухни, вытирая руки полотенцем. — Папа, папочка вернулся! — Лена радостно вскрикнула, когда папа сев на одно колено крепко обнял их с братом. — Родные мои, птенчики любимые. — Баки с нежной улыбкой поцеловал обоих малышей в макушку. — Любимые, папа промок, не хочу, чтобы вы простыли. — мягко произнёс он, не хотя отстраняясь. Барыш согласно кивнул, а вот малышка Лена поджала губки, привыкшая к папиному теплу и их объятиям. — Сердечко моё, мы обязательно обнимемся, но чуть позже, хорошо? — с этими словами Джеймс чмокнул её в лобик, затем взял куртку, доставая из кармана тот самый кулёк. — Смотрите, что я вам принёс. — он полуулыбнулся и развернул платочек. Зехра тоже подошла поближе, мило улыбаясь. — Ух ты, конфетки. — восхитились в один голос малыши, принимая из папиных рук подарок. — Только сначала поужинайте, а уже потом сладости. Договорились? — назидательно произнёс Баки, коснувшись кончиками пальцев маленьких, любимых носиков. Барыш с Леной кивнули и унеслись обратно в комнату, прятать вкусности до момента, когда их можно будет съесть. Зехра подошла к мужу, тут же угодив в его объятия. — Добро пожаловать, любимый. — Как ты? Сильно устал, ох Аллах, промок весь насквозь. — девушка провела тёплыми ладонями по его волосам, прислонила её ко лбу любимого, и нежно коснулась губами его губ. — Ступай в душ, я пока чаю с ромашкой заварю и бульон уже почти готов, будем ужинать. — Джеймс согласно кивнул, ещё раз целуя любимую жену. — Люблю тебя, мой ангел. Хранительница моя. — — А я тебя люблю, жизнь моя. — ответила ему Зехра, охотно принимая ласку любимого. — Давай родной, иди, а то простынешь. — мягко напутствовала она, кратко поцеловав его в щёку. ***