Сказка о крылатой принцессе Бродячего народа

— Что там за шум? — недовольно поморщился король — за окном слышалось какое-то громкое пение. — Ряженые? — конечно, приближался Новый год, самое подходящее время для того, чтобы ряженым ходить по дворам… но не перед королевским же дворцом! — Эй, пусть им дадут чего-нибудь… каких-нибудь объедков с кухни, и пускай они проваливают! Кто-то из слуг поспешил выполнить приказ, но пение перед дворцом не смолкало, слуги и придворные начали коситься в сторону окон, из-за которых слышалось пение под звуки флейты, барабана и других музыкальных инструментов. Стоявший ближе к окну придворный выглянул в окно — и изменился в лице. — Это… если глаза меня не обманывают, они одеты как… Бродячий народ! — Бродячий народ?! — король нахмурился. Что нужно этим бродягам от него в этот день? Но вряд ли что-то хорошее!.. вряд ли чего-то хорошего можно ждать от этих бродяг! В этот момент открылись двери тронного зала, вошедший придворный поклонился королю и громко обратился к нему: — Ваше величество! Король Бродячего народа нижайше просит ваше королевское величество принять его! Король нахмурился. «Король Бродячего народа!» Как будто у этих бродяг, народа бродячих шутов, скоморохов и циркачей, не имеющего собственных земель и скитающегося по землям других народов, может быть король — настоящий король! Король не слишком жаловал этих бездомных бродяг и лицедеев, обманщиков и плутов, отщепенцев и изгнанников, а сверх того — язычников, если верить молве, — и в этом он был солидарен со многими своими подданными. Что им здесь нужно, зачем они пришли сюда своими размалёванными… физиономиями портить наступающий светлый праздник?! Прогнать бы их взашей!.. но ладно, в честь предстоящего праздника можно побыть милостивым королём. И король царственно кивнул. — Проси, — а про себя подумал «но, если этот так называемый король плохо пошутит, велю его казнить». Придворный удалился, музыка за окнами смолкла (наконец-то!), а затем… двери зала открылись снова, буквально распахнулись, и в тронный зал ворвалась с музыкой, песнями и танцами пёстрая толпа бродячих скоморохов. Король недовольно поморщился, от этой музыки хотелось заткнуть руками уши… и казнить этих крикунов — и плевать, что пели они какое-то славословие в его честь! Но, наконец, славословия были пропеты, бродячие музыканты замолкли, а их предводитель, в многохвостом шутовском колпаке с бубенчиками, на котором блестел растаявший снег, и с шутовским «скипетром», согнувшись в три погибели, хромая — небось, притворялся, шельмец! — и с какими-то ужимками, позванивая бубенчиками, подскочил к трону и, склонившись ещё ниже, хотя, казалось бы, ниже было некуда, заговорил: — Ваше королевское величество, могущественнейший и сиятельнейший государь… и прочая, и прочая, и прочая! — король недовольно дёрнул углом рта, снова подумав: «Казню». — Мы, Бродячий народ, шли через ваши прекраснейшие, богатейшие, процветающие под вашей рукой земли, когда нас застала начавшаяся зима, холода и распутица. Не имея возможности продолжить свой путь до окончания зимы, мы нижайше просим у вашего королевского величества вашего высокого милостивого дозволения остановиться нам в ваших прекраснейших землях до наступления весны, когда мы сможем продолжить наш путь и оставить ваши земли и их милейших честных людей. Король сдвинул брови, изучая взглядом «короля» шутов. Только сейчас он разглядел, что тот не нарочно сгибается перед ним в три погибели, а попросту от природы горбат… что, впрочем, среди Бродячего народа, этого собрания уродцев, отщепенцев и блаженных со всех земель, вряд ли было редкостью. Король недовольно поморщился, глядя на выкрашенное белым мелом лицо короля шутов с фальшивой, неестественно широкой улыбкой, нарисованной красной краской, — кто вообще придумал, что эти фальшивые, нарисованные улыбки (по традициям Бродячего народа, никто из чужаков не должен был видеть их без этой раскраски, и ходили слухи, будто этот грим скрывает что-то ужасное, или что это вовсе не грим) способны кого-то расположить к себе, а не оттолкнуть?! Итак, король бродяг просит у него разрешения остановиться в его землях до весны — а это как минимум два-три месяца! И Бог его знает, сколько зла могут успеть натворить эти бродяги, плуты и воры, оставшись в его королевстве на целых несколько месяцев?! — А можешь ли ты, король Бродячего народа, — сурово спросил король, — обещать мне, что пока твои люди останутся в нашем королевстве, они не будут воровать, мошенничать, околдовывать честных граждан королевства и похищать из колыбелей младенцев? — Всенепременно, ваше королевское величество! — король бродяг неизменно улыбался своей нарисованной улыбкой. — Если ваше величество будут так добры, что дадут нам приют в своих прекрасных землях, то мы, Бродячий народ, обещаем не чинить никакого зла вашему прекраснейшему королевству и его добрейшим людям. — Нет, нет, нет, нет, обещаем, обещаем! — вдруг хором запели и заиграли остальные скоморохи. Король скривился — от этой «музыки» и крикливого «пения» у него заболела голова. К счастью, скоморохи быстро смолкли, и их предводитель продолжил: — И мы, разумеется, не будем забирать с собой никого из добрейших людей вашего прекраснейшего королевства или их детей против их воли или воли их любящих родителей! — Нет, нет, нет, нет, обещаем, обещаем! — снова закричали, заиграли и заплясали остальные скоморохи. «Казню!» — снова раздражённо подумал король. — И не будете… обманом добиваться этого соглашения, да?! — грозно вопросил он, пытаясь перекричать скоморохов. Всем было известно, что родители, у которых родились дети-уроды или дети-придурки, часто отдают своих детей в таборы Бродячего народа, — и король против этого не возражал бы: чем меньше у него увечных подданных, тем лучше — но ведь эти мошенники и здоровых детей и юношей норовят обманом увести с собой! — Нет, нет, нет, нет, обещаем, обещаем! — снова закричали, заиграли и запрыгали в ответ скоморохи. Король раздражённо стукнул скипетром о подлокотник трона, и скоморохи умолкли, но продолжали улыбаться своими нарисованными на лицах улыбками… Господи, ну и мерзкие эти улыбки, они будто говорят «мы замышляем какую-то пакость!». — Итак, ваше королевское величество, изволите ли вы принять наше, Бродячего народа, обещание? — спросил король шутов, улыбаясь точно такой же нарисованной улыбкой. Король скрипнул зубами, но кивнул. — Изволю. — Благодарим вас, благодарим за вашу мудрость и щедрость, ваше королевское величество! — горбун снова склонился ещё ниже, а скоморохи снова запели, заплясали и заиграли… так что хотелось уже поскорее прогнать их вон. Но затем они смолкли, и король шутов заговорил снова: — Коль скоро ваше королевское величество изволит просить у нас, недостойных, гарантий, дозволено ли нам будет в ответ нижайше попросить у вашего королевского величества… совсем ничего, самую малость. Мы, Бродячий народ, нижайше просим, чтобы добрейшие люди вашей прекраснейшей страны не чинили никаких обид нам, скромным бродячим артистам… не бросали в нас камнями, тухлыми яйцами, гнилыми фруктами, дохлыми кошками и другими предметами… и чтобы они смеялись только над нашими шутками, а не над нами самими! Король вздёрнул бровь. Этот уродливый бродяга просит его О ЧЁМ?! Нет, какова наглость! Не смеяться над Бродяжниками?! А для чего они тогда ещё нужны?! И потом, он же физически не сможет выполнить это обещание — не приставит же он стражника к каждому своему подданному! Нет, он видит этого лжеца насквозь — он хочет, чтобы он дал обещание, которое не сможет выполнить, а значит, Бродяжники будут считать себя вправе не соблюдать и своё обещание не воровать, не мошенничать и не обманывать! — Ты испытываешь моё терпение, шут! — король сурово воззрился на короля бродяг. — Ваше величество… — горбун снова склонился ниже, — я прошу лишь о такой малости… — его голос поник, он, кажется, уже не надеялся добиться милости короля. Кто-то из скоморохов тихо заиграл жалостливую мелодию на флейте. Король уставился на предводителя шутов суровым взглядом, но затем, смягчившись, проговорил: — Ладно. По случаю предстоящего праздника… мои глашатаи объявят, что твои люди находятся под моим королевским покровительством, король шутов. Но если они нарушат данное ТОБОЙ мне обещание, ты и твои бродяги должны будут немедленно покинуть пределы моего королевства! Это моё последнее слово. — Мудрость вашего королевского величества не знает границ! — горбун склонился в новом подобострастном поклоне, а остальные скоморохи заиграли очередную мелодию, запели и затанцевали. *** Честно говоря, юноша ожидал увидеть возле шатров Бродячего народа большую и шумную толпу — но, видимо, большая часть горожан предпочла собраться на главной городской площади, рядом с новогодней ёлкой. Ну, конечно, Новый год — это Новый год, но он бывает каждый год, а прибытие в столицу табора Бродячего народа — это Событие с большой буквы! — Почтеннейшая публика! Дорогие граждане! — выкрикивал зазывала, высокий и худой, как жердь, ярко одетый и с лицом в клоунском гриме, взмахивая длинными руками. — Приходите посмотреть на сегодняшние представления! Диковины со всего мира в нашем шоу уродцев! — некстати юноша подумал, не выступает ли зазывала сам в этом шоу… но поспешил отогнать эту мысль — высказывать её вслух было бы до крайности невежливо. — Талантливые артисты и музыканты! Фокусники, творящие настоящие чудеса! Марионетки, как живые в руках кукловодов! Жонглёры и акробаты! Приходите посмотреть на сегодняшние представления! — юноша уже прошёл в ворота бродячего цирка, с любопытством оглядываясь по сторонам, на яркие шатры и не менее яркие афиши, на широко улыбавшихся ярко одетых бродячих артистов и посетителей — их было меньше, чем ожидал юноша, но не так уж и мало — были тут и дети с горящими от любопытства глазами, и солидного вида взрослые горожане, и родители с детьми. — Ма-а-ам, купи леденец! — маленькая девочка тянула руку к прилавку со сладостями, за которым стоял широко улыбавшийся, просто-таки неправдоподобно толстый… это был мужчина, или это была женщина? — Нельзя! — сурово шикнула на девочку её мать, оттаскивая её за вторую руку от прилавка. — Смотреть — можно, есть — нельзя! А то, — она понизила голос до громкого шёпота, — съешь что-нибудь здесь и превратишься в одного из этих уродцев, и они заберут тебя с собой навсегда, и будут показывать тебя в своём шоу уродцев! Толстяк скорчил какую-то гримасу — перестать улыбаться он не мог, так как улыбка была нарисована на его лице, — а девочка испуганно округлила глаза. Юноша счёл нужным вмешаться. — Никого они не будут забирать с собой! — громко окликнул он женщину, быстро подходя к лотку. — Их король же обещал нашему королю, что пока они здесь, они ничего такого не будут делать!.. обещал же он, ваш король, верно? — Конечно, даже без обещания!.. — низким грудным голосом ответил толстяк… то есть толстуха — кажется, это всё-таки была женщина. — То есть, конечно, мы обещали, мы поклялись здешнему королю, и мы сдержим своё обещание! Никаких зелий в моих сладостях нет, вот! — с этими словами она взяла один из леденцов и сунула его себе в рот. — Милый юноша, не хотите попробовать? — она, кажется, попыталась улыбнуться юноше шире, но шире, чем её нарисованная улыбка, было физически сложно. Юноша замялся, но сунул руку в карман, достал первую попавшуюся монету и протянул торговке сладостями — а та, увидев золотую монету, округлила глаза, но улыбаться не переставала. — Вам, прошу прощения, молодой господин, на все деньги? — уточнила она. — Эм… — юноша смутился. — Мне… и этой девочке… и этой женщине… вы не против? — он обернулся к матери с ребёнком. — Ура! — просияла девочка. Её мать же нахмурилась… но продавщица сладостей всё с той же широкой нарисованной улыбкой протянула юноше три леденца и целую горсть серебряных и медных монет на сдачу, он ссыпал монеты в карман, сунул леденец в рот (леденец как леденец — едал он и получше, конечно), подошёл к женщине и девочке и, улыбнувшись, протянул другие два леденца им. — Спасибо! — девочка с широкой улыбкой взяла один из леденцов, её мать дёрнулась, будто собираясь отнять у ребёнка сладость, возмущённо и подозрительно воззрилась на незнакомого парня, но затем торопливо, будто боясь, что тот передумает, выхватила последний леденец из его руки, пробормотав какие-то слова благодарности, и торопливо отвела свою дочь в сторону. По правде сказать, поначалу бродячий цирк юноше не то чтобы понравился. Животные в передвижном зверинце мёрзли в своих клетках, хоть служители и поставили рядом с ними железные печки и развели в них огонь, — тигры, львы, верблюды и прочие звери из жарких стран, непривычные к снежной зиме, не играли, не показывали никаких трюков, а только сидели или лежали неподвижно в своих клетках, распушив шерсть, — а переминавшийся с ноги на ногу слон и удав, то ли спавший, то ли… будем надеяться, он просто спал — не могли и того. Шоу уродцев… нет, смотреть, как расчёсывает ногами длинные волосы безрукая женщина, как выделывает трюки безногий акробат, как жонглирует тяжёлыми гирями (настоящими — любой мог подойти и убедиться в этом) великан-силач, как играют в две руки на пианино сросшиеся плечами сиамские близняшки, и как угадывает карты мальчик с неестественно огромной головой, было интересно, но… трудно было не чувствовать жалость, глядя на этих уродцев. И вроде бы они не страдали, вроде бы они широко и счастливо улыбались — вот только эти улыбки были нарисованы красной краской на их лицах, усиливая ощущение какой-то неправильности, будто эти калеки на самом деле не совсем люди, а какие-то потусторонние существа, за ярким клоунским гримом скрывающие свою нечеловеческую сущность… да, тут и сам начнёшь верить во все те суеверные слухи, что ходили о Бродячем народе. Но потом, уже думая, что если и тут ему не понравится, он уйдёт, юноша вошёл в шатёр, где расположился театр, и уже через несколько минут вместе со всеми (не столь уж многочисленными — а жаль!) зрителями с интересом следил за разворачивающимся сюжетом, за приключениями хитроумных и верных слуг, спасающих своих влюблённых друг в друга хозяев от нежеланного брака девушки с комичным и глуповатым злодеем, и смеялся над шутками и ужимками актёров и коллизиями, в которые попадали их персонажи. Не большой королевский театр, конечно, но… иногда хочется просто весело, без затей посмеяться! Время пролетело быстро, незаметно — интересно, отец уже заметил его отсутствие, или он, как обычно, весь в своих важных делах? Был уже поздний вечер, и юноша вместе с другими зрителями сидел в самом большом шатре, наблюдая за выступлениями циркачей: пары акробатов (честно говоря, после выступления их безногого коллеги…), дрессировщика с танцующим медведем, клоунов, жонглёра, побрасывавшего в воздух и ловившего острые ножи — он даже на лету перерубил ими несколько подброшенных в воздух платков, чтобы зрители убедились, что ножи не затуплены нарочно, — завязывавшейся в невозможные узлы конторсионистки, шпагоглотателя, глотателя огня, человека-ядра, которым стреляли из пушки в страховочную сетку в руках клоуинов, стрелка из лука, сперва одним метким выстрелом сбившего яблоко с головы ассистентки, а потом ещё несколькими срезавшего с неё белую рубашку, — она шагнула вперёд, а рубашка осталась прибитой стрелами к мишени (матери поспешили закрыть глаза своим детям)… Зрители смеялись, кричали и хлопали, и юноша хлопал вместе со всеми. — А теперь, почтеннейшая публика, — громко объявил «король шутов», выступавший в роли шпрехшталмейстера, — дамы и господа, мальчики и девочки, сейчас вы увидите незабываемое, уникальное, единственное в мире зрелище! Для вас выступит с воздушным акробатическим представлением единственная и неповторимая крылатая дева! Захлопали зрители, вспыхнули софиты, и в круг света на арене вышла новая исполнительница — совсем юная на вид девушка, изящная и стройная, одетая в цветастое трико и в клоунском гриме с нарисованной широкой улыбкой, как и все артисты Бродячего народа — но за спиной у неё была пара широких белоснежных пернатых крыльев. Она поклонилась публике, повернулась вокруг своей оси, давая рассмотреть свои крылья, а затем широко расправила их и взмахнула ими — публика, уже подумавшая, что кто угодно может сделать накладные крылья из перьев и прицепить их себе на спину, ахнула. С потолка цирка спустилась трапеция, крылатая девушка ухватилась за неё и на ней начала подниматься над полом. «Зачем ей трапеция, она же умеет летать?» — подумал юноша — и в этот момент крылатая гимнастка разжала руки и ухнула вниз — ахнула толпа, но девушка, расправив крылья, зависла над самым полом, а затем, трепеща крыльями, взлетела вверх, уже безо всякой трапеции. Зрители зааплодировали, а крылатая акробатка схватилась за трапецию снова, взмахнула ногами, качнулась — и встала на неё ногами, держась руками за верёвки. Она принялась выделывать разные акробатические номера, сальто и пируэты в воздухе, кружа под куполом цирка над восхищённо смотревшими вверх зрителями под их аханье и аплодисменты… как вдруг раздался, пытаясь перекричать цирковую музыку, чей-то возмущённый голос: — Обма-а-ан! Это обман! Цирковые трюки! К ней прицеплена верёвка, и она на этой верёвке летает! Обман! Стихли аплодисменты, будто остановилась в воздухе крылатая циркачка, а юноша вдруг ощутил растущую злость. — Нет! — крикнул он, вскакивая. — Крылья — настоящие! Вы все видели, что они настоящие! — послышался шум и гам, кто-то тоже вскочил, и кто знает, что было бы, если бы не раздался усиленный рупором голос короля шутов: — ОБМАН, ГОВОРИТЕ ВЫ? Говорите вы, наблюдательнейшие и прозорливейшие из почтенной публики? Думаете, мы, бродячие артисты, дурачим честную публику фальшивыми трюками и фальшивыми крыльями? Сейчас вы увидите, настоящая ли это крылатая дева, единственная и неповторимая, или нет! — крылатая девушка приземлилась на арену, софиты снова были направлены на неё, и горбун-шпрехшталмейстер со своими обычными ужимками подбежал к ней. Раздалась барабанная дробь, зрители невольно затаили дыхание и… король шутов одним быстрым движением сдёрнул с акробатки верхнюю часть трико. Кто-то ахнул, кто-то взвизгнул, кто-то вскочил со зрительских рядов, матери поспешили снова закрыть глаза своим детям, юноша почувствовал, как вспыхивает его лицо, — крылатая девушка теперь была обнажена выше пояса, зрители видели в свете софитов её розовую кожу (розовую, как у обычных людей, не белую, как загримированные лица Бродячего народа) и пару белых пернатых крыльев, растущих из её спины. Она расправила их и снова сложила, снова расправила и махнула ими несколько раз — никакого обмана, никаких потайных механизмов, крылья были настоящие, казалось, даже можно было разглядеть в ярком свете прожекторов, как под кожей девушки напрягаются двигающие их мышцы, — а затем… она повернулась к зрителям лицом — снова ахнула возбуждённая толпа, теперь уже все матери, не успевшие раньше, поспешили заслонить своих детей от непристойного зрелища, юноше показалось, что его лицо вот-вот вспыхнет настоящим, не метафорическим огнём, но нагота девушки была прикрыта крыльями, которыми она обхватила себя, а лицо широко улыбалось. — Теперь вы видите, что это настоящая крылатая дева, без какого-либо обмана, почтеннейшая публика?! — громко вопросил король шутов. Зрители ответили ему нестройным гулом, кто-то захлопал, а крылатая девушка торопливо повернулась спиной к зрителям, быстро подхватила своё трико и натянула его на себя. — Итак, давайте же продолжим наше представление, выступление единственной и неповторимой крылатой девы! — зрители взорвались громкими аплодисментами. Представление продолжилось — крылатая девушка кружила над ареной, пролетая через подвешенные под куполом цирка вращающиеся обручи, а зрители громко аплодировали. Потом девушка опустилась на пол, поклонилась аплодирующей публике и удалилась, а вместо неё на арену вышел маг, принявшийся показывать фокусы — он доставал из шляпы белых мышей, заставлял их исчезать и появляться в карманах испуганно взвизгивавших зрителей, его ассистентка вошла в большой ящик, а вышли из него две одинаковые девушки, а затем одну из них маг заставил исчезнуть, потом он распиливал её пилой, зрители ахали, а матери снова поспешно закрывали детям глаза ладонями, когда брызгала кровь, — но ассистентка, разрезанная на две половинки, улыбалась, шевеля руками и ногами… чёрт, это было страшно, это ведь не цирковые трюки, а настоящая магия — вдруг что-то пойдёт не так?! Лучше бы это были фокусы… вместо восторга юноша чувствовал лёгкое смятение. Наконец, закончилось выступление фокусника, и под громкую бравурную музыку на арену вышли все артисты, поклониться публике. Была среди них и крылатая девушка, вместе со всеми кланявшаяся и улыбавшаяся зрителям, — при виде неё юноша вдруг почувствовал, как чаще забилось в груди сердце, — выступление крылатой акробатки запало ему в душу сильнее всего. Он уже готов был вскочить и выбежать на арену перед ней сам, но… нет, это было бы совершенно невозможно, против всех правил, да и вдруг его кто-то узнает? Но… может быть, можно как-нибудь встретиться с ней наедине? Если бы он мог, он бы подарил ей букет цветов, но, если чего-то в бродячем цирке не было, так это цветочной лавки — да и какие цветы в конце декабря? Зрители довольно быстро расходились — время было уже позднее, пора было идти по домам, насладившись представлением, к своим семьям, тёплым очагам и ужину. А юноша… а юноша нарочно задержался, глядя на остановившегося возле арены и довольно улыбавшегося нарисованной улыбкой короля шутов, — когда большинство зрителей уже вышло из шатра, он подошёл к горбуну и обратился к нему: — Здравствуйте… ваше величество? — честно говоря, он сам не был уверен, как следует обращаться к главе табора Бродячего народа. Брови горбуна удивлённо дёрнулись, но улыбаться он не перестал — даже издал короткий смешок. — Можете называть меня «ваше шутовское величество»! — король шутов попытался было гордо подбочениться, но с его горбом это было сложно. — Чем могу помочь вам, милейший юноша? Вам понравилось наше сегодняшнее представление? — Ну… да… в основном… — юноша смутился, не зная, что ответить: честным был бы ответ «в целом да, но мне было жалко ваших уродцев, зверей и ассистентку фокусника», но это было бы, наверное… невежливо? — Мне особенно понравилось выступление вашей… крылатой акробатки… ваше шутовское величество. Могу я… я хотел бы… — юноша запнулся. — Встретиться с ней? — широко улыбнулся король шутов. — Понимаю — не правда ли, она прекрасна и изящна? — Да… — юноша густо покраснел. — Да, это возможно… за умеренную цену в одну золотую монету, — всё с той же широкой улыбкой ответил король шутов. Брови юноши удивлённо дёрнулись. За умеренную цену? Почему за это нужно платить? Нет, конечно, Бродячий народ небогат, и, наверное… но одна золотая монета — не такая уж «умеренная» цена. Или… король шутов узнал, кто он? Да нет же, они вроде бы не виделись раньше… Но юноша безропотно сунул руку в карман и вытащил… горсть серебряных и медных монет, золотых среди них не было — и когда он успел так поиздержаться? Да уж… он сегодня порядочно денег спустил на развлечения… но, может быть, он сможет расплатиться серебром? Юноша принялся отсчитывать серебряные монеты, а горбун со своей неизменной улыбкой следил за ним. — …Впрочем, для вас, милый юноша, я готов сбавить цену до… двенадцати серебряных монет! — проговорил он всё с той же улыбкой. Юноша кивнул, продолжая отсчитывать монеты — двенадцать-то серебряных у него найдётся? — Эй, вы! — вдруг окликнул горбуна немолодой, осанистый, приличного вида господин в меховой шубе, подойдя к нему и юноше. — «Ваше шутовское величество», — сдержанно-вежливо поправил его юноша. Господин удивлённо воззрился на него, и юноша прикусил язык: не хватало ещё, чтобы его узнали, чтобы его начали расспрашивать, что он тут делает, и С КЕМ проводит время. — Простите… — поспешил вмешаться король шутов, — чем могу быть вам полезен, почтеннейший господин? — Мне… — господин расплылся в улыбке, — очень понравилось выступление… этой вашей крылатой циркачки… я хотел бы… убедиться поближе, что её крылья настоящие… и выразить ей своё восхищение. — Конечно, почтеннейший господин — это будет стоить одну золотую монету! Ведь крылатая дева — она единственная в мире! — Ох, недёшево… ладно… — проворчал господин, доставая из кошелька золотую монету и протягивая её горбуну, который с почтительным поклоном её принял. Юноша удивлённо вздёрнул брови, а затем нахмурился. — За одну золотую монету — выразить ей своё восхищение? — спросил он. — Вы ведь видели, что её крылья — настоящие!.. — тут в его душе шевельнулось нехорошее подозрение: он начал ДОГАДЫВАТЬСЯ. Господин же посмотрел на него, снисходительно-высокомерно улыбнулся и проговорил: — Наивный мальчик… В твои годы пора уже знать, что мужчины и женщины делают за деньги, — и, повернувшись, двинулся прочь вместе с неизменно улыбавшимся горбуном. Юноша побледнел, а затем резко повернулся, резко сунул руку с деньгами в карман — несколько монет раскатились по земле, но он не обратил на это внимания — и почти бегом бросился к выходу. Так вот, значит, чем здесь заставляют заниматься работниц цирка?! Вот, значит, как Бродячий народ обращается с собственными женщинами?! А он-то купился на эту яркую обёртку и фальшивые улыбки! Неужели всё, что говорят о Бродячем народе, — правда?! Прочь, прочь отсюда, как можно скорее! *** Итак, угощения — приготовлены. Чай — заварен и накрыт грелкой, чтобы не остыл. Букет цветов — куплен и поставлен в вазу. Подарок — дожидается в коробочке, завёрнутой в обёрточную бумагу и перевязанной ленточкой. Осталось дождаться самой гостьи. Принц нервно расхаживал из угла в угол комнаты, сгорая от нетерпения. За окном часы на городской площади уже пробили девять часов вечера… а может ли гостья не прийти? Нет, конечно, когда тебя приглашает целый принц королевства, отказать нельзя, но… чёрт, принцу не хотелось бы, чтобы его гостья думала, что он ПРИНУЖДАЕТ её явиться к ней. Ох, было бы проще, если бы он встретился с ней, как простой юноша, чтобы она вообще не знала, что он принц!.. наверное? Наконец, в дверь постучал слуга и сообщил, что гостья его высочества прибыла, а затем дверь открылась снова, и двое стражников ввели в комнату ярко одетую, в обычном для Бродячего народа клоунском гриме, крылатую циркачку и закрыли за ней дверь. Девушка остановилась, осматриваясь по сторонам — её лицо улыбалось нарисованной улыбкой, но она будто пыталась обнять себя своими крыльями, то ли защищаясь от холода, то ли… в общем, какая-то неправильность чувствовалась в этом. — Здравствуй! — широко улыбнулся принц, подходя к своей крылатой гостье. — Ты не замёрзла? — вопрос напрашивался сам собой: одета девушка была слишком легко, и… какой вообще может быть зимняя одежда для крыльев? — Хочешь чаю? Проходи, садись… ничего, что я с тобой на «ты»? Ты тоже можешь быть со мной на «ты». — Здравствуйте… — девушка улыбалась своей нарисованной улыбкой, но её голос звучал растерянно. — Простите… а вы кто, сударь? — Я — принц этого королевства! — широко улыбнулся юноша. — П…принц??? — глаза девушки округлились, но губы продолжали улыбаться. — Простите… ваше высочество… — она низко поклонилась принцу. — Чем я могу служить вам, ваше высочество? — Со мной можно на «ты», — чуть укоризненно улыбнувшись, напомнил принц. Чёрт, как же он волновался наедине с девушкой! — Так… вот! — он выхватил из вазы букет розовых роз и протянул его девушке. — Я видел твоё выступление вчера… это было… — юный принц запнулся, подбирая слова, — восхитительно! Ты со своими крыльями вообще уникальна, неповторима, но твоё выступление — это настоящее произведение искусства!.. — тут принц сбился и спросил: — Прости… как тебя зовут? — Бон-Бон, — девушка поклонилась, принимая букет цветов… её раскрашенное лицо улыбалось, но грим скрывал её подлинную мимику, и принц никак не мог понять, радуется ли она по-настоящему, или… или она чувствует себя неуверенно и скованно, не понимая, что хочет от неё принц здешнего королевства, и куда ей девать букет. — Простите, ваше высочество… так это вы… то есть ты меня приглашал? Не… его величество? — она посмотрела на принца. — Конечно, я! — с ноткой обиды ответил молодой принц. — Мой отец — он… даже не был на твоём выступлении, он слишком занят и важен для таких «плебейских» развлечений… а жаль, — юноша вздохнул. — А ты думала, тебя приглашает к себе мой отец? — Да?.. — слегка растерянно ответила девушка. — Мне сказали… королевские стражники явились в наш табор и сказали, что приказом короля я должна явиться во дворец… — Ооо, Боже! — принц закатил глаза. — Отец, значит, поручил это тем дуболомам, а они…? — честно говоря, принц предпочёл бы и не ставить своего августейшего отца в известность, но когда он вчера поздно вечером вернулся во дворец, следующим утром его величество изволили сурово спросить сына, где тот изволил пропадать, и принц всё ему честно рассказал и признался, что хотел бы встретиться с крылатой циркачкой, и король пообещал решить этот вопрос и… решил так, как решил. — Они хоть хорошо с тобой обращались? — Они… — девушка запнулась, будто решая, стоит ли ей жаловаться или нет… чёрт, как же не шло её улыбающееся лицо её растерянным интонациям! — Они… очень напугали меня… и моих друзей… — всё-таки решила пожаловаться она, но, кажется, не закончила фразу, вместо этого спросила совсем не то, что собиралась изначально: — Значит, вы пригласили… ты пригласил меня сюда, чтобы я… исполнила для тебя приватный танец? — ощущение, что девушка не знает, куда девать букет в своих руках, усилилось. — Ну, я бы не отказался! — принц расцвёл улыбкой. — Но сначала я хочу, чтобы ты согрелась и выпила со мной чаю… ты не против? — Хорошо… — девушка улыбнулась, но её голос звучал неуверенно. Переборов свою робость, она подошла к заблаговременно накрытому столику, принц забрал у неё букет и поставил обратно в вазу. Слуг в комнате не было, юноша и девушка были вдвоём, так что принц сам налил гостье чаю и пододвинул к ней тарелку с пирожными — девушка неуверенно взяла в одну руку пирожное, в другую — чашку с чаем, откусила и запила. — Спасибо… ваше высочество… — теперь улыбка циркачки казалась уже не нарисованной, а настоящей. — Рад, что тебе понравилось, — улыбнулся принц. Привстав, он достал из-за занавески небольшую коробочку в подарочной упаковке. — Я подумал… — он смущённо покраснел, — что раз сегодня Новый год, то я должен… что-нибудь тебе подарить… я не знал, что подарить, и не смог придумать ничего путного… но я надеюсь, тебе понравится! С Новым годом, Бон-Бон, — он смущённо улыбнулся и протянул коробочку девушке. Она удивлённо приподняла брови, но, продолжая улыбаться, осторожно взяла коробочку, развязала ленточку, развернула обёрточную бумагу и сняла крышку. Внутри оказалась маленькая изящная фигурка ангела из стекла. — Это… очень мило… — девушка улыбалась, но принцу послышалось какое-то разочарование в её голос, и нехорошее чувство кольнуло юношу. — Тебе нравится? — переспросил он, пытаясь уловить реакцию своей гостьи. — Прости, я не нашёл ничего лучше… — Нравится… а сколько это стоит? — Так ли это важно? — принц ощутил обиду: он искал по сувенирным лавкам что-нибудь красивое, что можно подарить девушке на Новый год… а Бон-Бон ответила ему таким пошлым, мещанским вопросом. Кажется, смутилась и девушка. — Ну… двадцать золотых?.. — Двадцать золотых??? — циркачка ахнула — для неё это должна была быть достаточно внушительная сумма! — Спасибо!.. это очень ценный подарок для меня, ваше высочество! — пылко проговорила она… но принц вдруг почувствовал обиду: неужели эта девушка ценит в этом произведении искусства только дорогую цену, а не красоту, изящество и мастерство, с которым оно изготовлено? А он-то думал!.. — Она красивая? — поникнув, спросил принц тоскливым голосом, уже почти не надеясь, что его подарок оценят не с точки зрения его стоимости. — Да, очень… очень красивая и изящная… — его гостья, кажется, уловила его настроение и теперь, запинаясь, отчаянно пыталась подобрать подходящие слова, — мне… никогда раньше не дарили такие вещи… Спасибо, ваше высочество, вы очень… очень… любезны со мной… и добры… я никогда… никто не был так добр со мной, как вы… — она посмотрела на принца, её лицо улыбалось, но хотя её слова звучали вполне искренне, принц уже не был уверен в том, что эта улыбка — настоящая, а не просто нарисованная. — Неужели… никто раньше не дарил тебе подарков… цветов… не приглашал тебя к себе? — спросил он, глядя на свою гостью. — Дарили, — вздохнула девушка, улыбаясь нарисованной улыбкой, — и подарки, и цветы, и приглашали к себе, и… много чего ещё — но никто не делал этого так, как вы… — она запнулась. — Спасибо… ваше высочество, — она замолчала, повисла пауза, а затем принц спросил дрогнувшим голосом: — Неужели… никто раньше не был по-настоящему добр с тобой? — Н-нет, почему… — ответила, будто смутившись, девушка, — бывало по-разному — были добрые господа, были злые… но вы, наверное, из самых добрых. — Спасибо… — принц смущённо улыбнулся. Снова повисла пауза, прежде чем он решился спросить: — Бон-Бон… я могу попросить тебя кое-о чём? — О чём угодно, ваше высочество! — заверила его улыбавшаяся девушка. — Ты… можешь стереть с лица этот грим? — принц сделал жест рукой, будто показывая, как его нужно стирать. — Я не могу понять, когда ты улыбаешься по-настоящему, а когда… когда это просто улыбка, нарисованная на твоём лице, а на самом деле ты вовсе не улыбаешься. Девушка, кажется, вздрогнула и замерла — она всё ещё улыбалась своей нарисованной улыбкой, но сейчас принц был уверен, что это только маска. — П-простите, ваше высочество… — наконец, ответила она, запинаясь. — Но… это обычай моего народа… если вы не из Бродячего народа, вы не должны видеть нас без грима… — А… — принц не знал, что на это ответить. Если у Бродячего народа и правда такой обычай, то он не может с ним спорить, но… — А в чём смысл этого обычая? — спросил он, и вновь его собеседница ощутимо замялась, повисла пауза, прежде чем девушка нашлась с ответом: — Чтобы… мы всегда могли радовать… почтенную публику своими улыбками! Чтобы мы всегда улыбались! — Но… если я вижу, что ты на самом деле не улыбаешься? — возразил принц. — Если я на самом деле делаю что-то не так, что тебя расстраивает, — как я пойму, что я делаю что-то не так, если ты всегда улыбаешься, даже когда… когда тебе не хочется смеяться? — девушка ответила коротким смешком, звучавшим то ли грустно, то ли нервно. — Я… хочу, чтобы ты была честной со мной, Бон-Бон, — он посмотрел на девушку, а та выглядела растерянной, вновь повисла пауза, на этот раз долгая, тягучая — наконец, девушка произнесла: — Вы очень добры, ваше высочество, но… — в её голосе послышалась грусть, диссонировавшая с её нарисованной улыбкой, — я не могу нарушить обычай своего народа. Давайте я станцую для вас? Только… здесь нет музыки… — Можно принести фонограф, — принц слегка оживился и протянул руку к колокольчику для вызова слуг. — Фонограф? — девушка заинтересовалась — циркачка, похоже, была знакома с механическими машинками, воспроизводящими человеческие голоса и музыку. — Да… благодарю вас, ваше высочество! — Со мной можно на «ты», — улыбнувшись, напомнил ей юноша. Он позвонил в колокольчик, явился слуга, принц попросил его принести фонограф, слуга удалился, а принц со своей гостьей продолжали пить чай и лакомиться пирожными. Снова открылась дверь и вошли двое слуг — один нёс в руках похожее на шкатулку устройство с заводной ручкой, а второй — коробочку со сменными восковыми цилиндрами. — Какую мелодию желаете послушать, мой принц? — с поклоном спросил слуга. — Пусть… выберет моя гостья, — принц посмотрел на девушку, которая, кажется, слегка стушевалась (или нет — с этой нарисованной улыбкой трудно было понять), и тогда слуга, видя её замешательство, принялся перечислять название песен. — «Милая Юлия»! — выбрала циркачка, услышав знакомое название. Довольно легкомысленная песенка с простеньким мотивом, но, наверное, именно благодаря своей незамысловатости популярная среди изготовителей музыкальных шкатулок и производителей восковых цилиндров для фонографа. Второй слуга достал нужный цилиндр из коробки и, открыв крышку «шкатулки», вставил его в устройство, первый раскрутил ручку, заводя устройство, и из фонографа полилась музыка — простой, вполне «танцевальный» мотив. Слуги с поклоном удалились, затворив за собой дверь, а крылатая циркачка торопливо встала из-за стола, отступила назад, на середину комнаты и начала танцевать. На самом деле, принц ожидал чего-то акробатического, летающего — но это был просто танец, только… он был просто НЕ ТАКОЙ, как все знакомые молодому принцу танцы, что-то ощущалось в нём другое, но это другое завораживало, заставляя сердце биться чаще. Неожиданно, во время очередного па, крылатая танцовщица сдёрнула с себя пояс, удерживавший верхнюю часть её наряда, в которой были прорезаны щели для крыльев, а затем вторым движением стянула с себя и сам верх одежды — кровь бросилась принцу в лицо… и не только в лицо, когда он увидел обнажённую крылатую спину танцовщицы. А затем она в очередном па повернулась к нему улыбающимся лицом — её грудь была обнажена и прикрыта только её белоснежными перьями, и… о, Боже! — Стой! Что ты делаешь?! — с пылающим лицом принц вскочил с места. — Я… — танцовщица сбилась, но затем с какими-то игривыми интонациями ответила: — исполняю для вас приватный танец, как вы и хотели, ваше высочество! — и с этими словами она, не прекращая танцевать, распахнула крылья. На пару секунд оцепеневший юноша увидел её стройный гибкий обнажённый стан, её небольшие холмики грудей с розовыми сосками — никогда прежде он не видел обнажённую женщину не на картинах или скульптурах, а своими глазами! — а затем стыд всё-таки пересилил вожделение, и он поспешил отвернуться, чувствуя, как горит его лицо. — Ты… ты решила… что я тебя позвал к себе как… как публичную женщину?! — с искренним возмущением спросил он, изо всех сил стараясь смотреть в другую сторону (ох, непросто это было, когда перед тобой полуобнажённая красавица, а тебе нет и восемнадцати годов!). — Да?.. — в голосе девушки послышалась растерянность. — То есть… нет??? — растерянность сменилась шоком, девушка замолчала… и, решившись обернуться (и готовясь тут же отвернуться, если она всё ещё не одета), принц увидел, что его гостья сидит на полу, обхватив себя крыльями, закрыв лицо ладонями, и, кажется, беззвучно всхлипывает. А рядом продолжал наигрывать весёленький мотивчик фонограф, который никто не подумал остановить. — Бон-Бон! — принц не знал, что ему делать, как утешить девушку… единственное, что он мог придумать, это подхватить с пола сброшенное танцовщицей трико, подскочить с ней и протянуть ей её одежду. — Вот!.. оденься? — девушка отняла ладони от лица, посмотрела на принца снизу вверх — Боже, как особенно неестественно выглядела в этот момент её нарисованная улыбка! — схватила свою одежду и… прижав скомканное трико к груди, разрыдалась уже в голос. — Вы… думаете… я шлюха, да?! — спросила она сквозь рыдания. Принц не знал, что ему и делать… нужно было как-то утешить её, чтобы она перестала плакать, но… он не мог решиться её обнять, когда она… обнажена выше пояса, с голой грудью, такой притягательной… чёрт, он совсем не об этом должен думать сейчас! — П-пожалуйста, оденься, Бон-Бон… — слегка заикаясь попросил юный принц. — Я отвернусь, я не буду смотреть… — и он действительно отвернулся. — Я… я вовсе не хотел… звать тебя к себе… как публичную женщину… я просто хотел сделать тебе приятно… поздравить тебя с Новым годом… — «Господи, какую чушь я несу, да???» — подумал он, — и чтобы… — он сбился, — тебе было хорошо… Послышался шорох одежды, а затем звук шагов — наверное, крылатая танцовщица подбирала свой пояс. — Я могу повернуться? — спросил юный принц, старательно глядя в сторону. Ответом ему была пауза и снова шорох одежды. — Мне… мне лучше уйти, ваше высочество? — спросила девушка поникшим голосом. — Нет! — принц невольно обернулся без разрешения и тут же отвернулся снова, но его передёрнуло от того, что он успел увидеть: грим циркачки, кажется, потёк от слёз, её голос был плачущим, но эта распроклятая нарисованная улыбка продолжала улыбаться до ушей. — Я… я не могу, не хочу тебя отпустить такой… плачущей, — он судорожно пытался подобрать нужные слова, — я… хотел сделать тебе приятно на Новый год, а не расстроить! Снова пауза. — Простите, ваше высочество… — ответила, наконец, потерянным голосом девушка. — Вы… так добры, что я просто не знаю, как себя вести… Что я могу для вас сделать? — Выпить чаю? — принц обернулся — девушка нерешительно подошла к столу, он тоже… чёрт, опять эта дурацкая нарисованная улыбка, остающаяся на её лице, даже когда она плачет или в растерянности! — И я разрешил быть со мной на «ты»… Бон-Бон, и… я могу попросить тебя стереть всё-таки этот грим? Мне… просто жутко смотреть на эту нарисованную улыбку, когда ты плачешь! Девушка, уже успевшая сесть за стол, оцепенела — но продолжала улыбаться всё той же улыбкой. Наконец, она, отведя взгляд, проговорила: — Простите… прости, я не могу нарушить обычая своего народа. — Это дурацкий обычай, никому не весело от фальшивых улыбок! — возмущённо ответил принц. — Я… — он сбился, не решившись сказать «приказываю», — прошу тебя, Бон-Бон. Снова пауза. — Вы не хотите видеть моё лицо, — голос девушки стал тише. — Если вы увидите… вы прогоните меня из своего дворца в ту же минуту… — Обещаю, что не прогоню! Даю тебе честное королевское… принцевское слово! — ну что там, в самом деле, такого могло быть? Какая-то болезнь, уродство? Но он же видел её без верха (чёрт!..), и на всём остальном теле у неё кожа как кожа! Девушка тем временем вздохнула, сдаваясь. — Хорошо… ты сдержишь своё обещание, правда? — Конечно! — в голосе принца промелькнули нотки обиды: конечно, он принц, он не нарушит своего слова! Он снова позвонил в колокольчик для вызова слуг, когда явился слуга, попросил его унести фонограф и принести воды и полотенце — слуга слегка удивился, но послушно, без лишних вопросов, выполнил указание принца. Он вернулся с тазиком с водой и полотенцем, когда принц и его гостья пили ещё не успевший остыть чай, — девушка всё ещё улыбалась своей нарисованной улыбкой, но казалась зажатой, да и сам принц волновался, сам не до конца понимая, отчего. Вот слуга оставил тазик с водой и удалился, снова оставив принца и его гостью вдвоём — принц вопросительно посмотрел на девушку, та, переборов нерешительность, взяла в руки полотенце, смочила его водой и провела по своему лбу… подбородку… носу… правой щеке… левой щеке… Грим, поддавшись воде и трению, слезал с её лица, обнажая… не было никаких уродств, ни оспин, ничего — обычное лицо, Бон-Бон была не то чтобы сказочно красива, но и не уродлива, но… два длинных тонких шрама шли от её уголков губ в стороны и чуть вверх, создавая иллюзию постоянной улыбки… гротескной, отвратительной пародии на улыбку, словно кто-то разрезал щёки девушки ножом, чтобы она улыбалась всегда. — Боже… — принц похолодел. — Кто это сделал?! Это… это вы ВСЕ прячете под этим гримом и нарисованными улыбками?! — страшная догадка поразила его. — Да, — печально кивнула девушка. Теперь её лицо не казалось постоянно фальшиво улыбавшимся… оно казалось искалеченным. — Когда новый человек присоединяется к Бродячему народу, специальный человек — мусканкарвар — берёт особый железный нож и делает два надреза на щеках, — циркачка провела пальцами по шрамам на своих щеках — принца передёрнуло снова от этого жеста, — потом они срастаются, но шрамы остаются… и мы с ними улыбаемся до конца жизни. — Это… глупый, мерзкий, отвратительный, варварский обычай! — принц замотал головой. — Это же… больно! Это уродливо, наконец! Это жестоко! — Больно, — не стала спорить циркачка, кивнув, — и несколько дней после этого больно есть и говорить… но потом боль проходит, и ты привыкаешь. — Бррр! — принц снова содрогнулся от этого «привыкаешь». Он взглянул на девушку, сидевшую напротив, потупив взгляд, а затем решительно встал. — Послушай, Бон-Бон… ты хочешь остаться у меня? — девушка удивлённо посмотрела на него. — В качестве моего шута… шутихи… или кого угодно — но я обещаю, тебе никогда больше не придётся… торговать собой, и никто больше не будет делать с тобой… таких жестоких вещей! — он посмотрел на девушку, а она на него… и в её глазах было искреннее удивление. — Зачем? — переспросила она. — Бродячий народ — это мой народ, мой табор — это моя семья, моя единственная семья, не та, которая… много лет назад за несколько серебряных монет отдала меня в табор. Они — Магнифико, Юна, Мистерио, Самсон, Ева-Лина, Леонарда и другие — они хорошо со мной обращаются, мы с ними как одна дружная семья. — Дружная семья?! Хорошо обращаются?! — возмутился принц. — Делать с тобой ТАКИЕ вещи, — он мазнул пальцем по щекам, показывая, где у девушки были шрамы, — заставлять тебя… спать с богатыми толстыми взрослыми мужчинами за деньги — это считается за хорошее обращение?! — и вновь он увидел в глазах девушки только искреннее удивление. — Но ведь это не они заставляют меня это делать, — возразила циркачка. — Это вы… то есть не ты лично, но… другие оседлые — это они хотят, посмотрев на выступление молодых гимнасток, — её шрамированное лицо скривилось, — «познакомиться с ними поближе». Это они хотят, чтобы мы всегда улыбались, даже когда смеются над нами, когда на нас плюют, когда нас прогоняют прочь и бросают в нас камнями… это они хотят, чтобы мы были такими. Сердце юного принца дрогнуло. Неужели… — Неужели… все мы такие… жестокие? — растерянно спросил он. — Это неправда — я не такой… другие тоже не такие. — Ты добрый, — циркачка грустно улыбнулась. — Но не все такие добрые, как ты… не все злые, но… очень много злых, презирающих нас, смеющихся над нами, издевающихся над нами, ненавидящих нас. Принц опустил взгляд, но затем снова посмотрел на девушку и проговорил: — Это неправильно… Когда я стану королём, я… я это исправлю. Вы этого не заслуживаете. — Боги… я на это очень надеюсь! — девушка грустно рассмеялась. А затем обошла стол, подходя к молодому принцу, — тот почувствовал, как сердце в груди начинает биться чаще. — Ты очень милый, — она положила ему руки на плечи и поцеловала его в губы — юноша замер, словно поражённый молнией… это был его первый поцелуй с девушкой, все его мысли разом смешались, и он не мог ни ответить, ни пошевелиться. — Но я не могу остаться с тобой… что я буду делать, куда мне идти, если я тебе однажды надоем? — Ты не… — слабо попытался возразить принц, но не сумел договорить фразу до конца. Он сам не понял, как его руки оказались на талии девушки, стоявшей так близко… в нарушение всех норм этикета, и вообще она же простолюдинка… но ему сейчас было особенно плевать на сословия и этикет, он не хотел отстраняться от неё. — А если я… — несмело спросил он, — женюсь на тебе? — девушка рассмеялась в ответ. — Я… нет, не хочу, — она опустила взгляд, и сердце юноши будто оборвалось от этого «не хочу». — Ты очень милый, но… лучше я буду жить со своим табором, со своей семьёй, чем в королевском дворце… среди чужих людей… которые будут припоминать мне при каждом удобном случае, откуда я взялась, из какой грязи я вышла… прости, нет, — юный принц поник при этих словах. — Я обещаю, я никому не дам тебя в обиду, если ты… — почти прошептал он, но затем тяжело вздохнул. — Ты права, — он опустил голову и руки, не зная, что ему ещё делать. «Вот тебе и Новый год», — мелькнула мысль в его голове. — Я бы… согласилась, но твои придворные… — услышал он голос девушки рядом с собой, поднял голову и увидел грустную улыбку на его шрамированном лице… а затем она подалась навстречу ему и снова поцеловала его… и он ответил на её поцелуй… и она продолжала целовать его, целоваться с ним. Почти неосознанно юноша обнял девушку, прижимая её к себе, чувствуя, как перья её крыльев щекочут кисти его рук, и она обнимала его в ответ, их поцелуй становился всё более смелым, всё более страстным, чувственным… юноша не хотел, чтобы этот момент прерывался, он буквально потерял голову… их с девушкой поцелуй уже был совершенно непристойным, когда её язык проник в его рот, касаясь его языка, — юный принц вздрогнул от такого… грязного, неприличного ощущения, но… почему это было так приятно, почему он хотел продолжения? — Ты… не назовёшь меня шлюхой, если я скажу… — прошептала девушка, разрывая поцелуй. — Если я скажу, что ты мне нравишься, и… ты, хочешь, чтобы я… отдалась тебе не за деньги, а потому, что ты мне нравишься?.. Принц не знал, что ответить… что вообще можно ответить на такое предложение??? Приличия требовали ответить вежливое «нет», но сердце… и тело кричали «да!», сердце оглушительно билось в груди, кровь пульсировала в висках и… не только висках… Боже, он никогда даже не целовался с девушкой раньше — неужели эта циркачка будет его первой??? — Отец будет в ярости, если узнает… — прошептал он — девушка опустила взгляд, её объятья ослабли. — Но… мы ему ничего не скажем? — он подался навстречу девушке и поцеловал её снова, и она ответила на его поцелуй, прижимаясь к нему снова. — Тогда… пойдём в спальню, да? — нерешительно спросил он (ВРОДЕ БЫ это полагалось делать в спальне, верно?). Девушка улыбнулась и кивнула в ответ, и юноша повёл её к двери — тихо приоткрыл, осторожно выглянул, пытаясь убедиться, что слуги не дежурят снаружи, и, выскользнув наружу, повёл девушку в свою спальню. Открыл дверь, проскользнул внутрь, закрыл дверь — и они остались вдвоём в полумраке; свечи не были зажжены, за окном было темно, и только слабый свет снаружи разгонял ночные сумерки… в голове юного принца мелькнула мысль, что он рад НЕ видеть в подробностях шрамированное лицо своей пассии. Так… ну, вот, он привёл девушку к себе в спальню — а дальше что делать? Волновавшегося юношу хватило только на то, чтобы снова обнять и поцеловать девушку, и она ответила ему со всей возможной страстью… никто не мог им помешать, решение уже было принято, и юный принц позволил страсти полностью овладеть им. Они стояли, страстно целуясь, их руки блуждали по телам друг друга… так непривычно было обнимать крылатую девушку и чувствовать руками её перья, но… юноша погладил белые перья, щекотавшие его ладонь, — он не был уверен, что ей это нравится, но, по крайней мере, она его не отстраняла. Наконец, его руки добрались до пояса девушки и развязали его, циркачка стянула через голову верхнюю часть трико… и снова юноша увидел её белевшее в полумраке полуобнажённое тело, её юную грудь — теперь он видел её ещё ближе и не отводил взгляд, чувствуя, как страсть переполняет его. Девушка принялась расстёгивать одежду принца, продолжая целоваться с ним, а он помогал ей раздевать себя — это было смущающе и возбуждающе. Один за другим предметы одежды в беспорядке падали на пол, оба уже были обнажены выше пояса и, продолжая обниматься и целоваться, двинулись к кровати и вместе упали на неё. Принц сбросил с себя штаны и панталоны, а затем принялся стягивать с лежавшей перед ним девушки нижнюю часть трико — Боже, как восхитительные были стройные ножки акробатки, туго обтянутые тканью, как… как ни с чем не сравним был вид её женского лона! Ну, вот, они оба раздеты, и… что делать дальше??? Юный принц сделал то единственное, что он хотел, — он продолжал обнимать и целовать девушку, блуждая руками по её обнажённому восхитительному телу, на каких-то инстинктах целовал её губы, шею, плечи, грудь — манящие холмики грудей с торчащими сосками, от одного вида которых кружилась голова — а она страстно стонала под ним, выгибаясь навстречу его ласкам, обнимая его руками, ногами и даже крыльями. — Ах… возьми меня! — прошептала она, захлёбываясь от страсти. И юный принц её «взял», то есть продолжил ласкать её везде и всюду, руками и губами. — Возьми меня уже! — повторила девушка нетерпеливо. — Войди в меня! — Ууух… сейчас… — юноша покраснел: войти в неё? Ну, он теоретически что-то знал про введение его мужского органа в женское лоно… и он честно попытался… Господи, да как это вообще делается??? — У тебя это, что, в первый раз? — спросила девушка, ощутив неловкость своего любовника. — Да… — юный принц залился краской. Девушка в ответ улыбнулась в темноте и притянула его к себе для нового поцелуя. — Тогда… я покажу тебе, как это делается… я буду сверху, — юноша позволил крылатой девушке перевернуть себя на спину и оседлать, она направила его орган в своё лоно, и юный принц ощутил, как её влажная, горячая плоть обнимает его чувствительный член. А затем он едва не задохнулся от страсти, когда девушка начала двигать бёдрами, двигаясь вверх-вниз на его напряжённом мужском естестве, — это было ни на что не похоже, ни с чем не сравнимо! Господи, как прекрасно было её тело, белевшее в полумраке комнаты, её стройный стан, её точёная грудь, её белоснежные, как у ангела, крылья! — её тело было прямо перед лицом принца, и он мог бы любоваться им бесконечно. — Ты… прекрасна… ты — ангел, — прошептал он в перерывах между стонами. Девушка только улыбнулась в ответ. — Ты можешь двигаться тоже… — проговорила она, и юноша попытался двигаться ей навстречу… не сразу ему удалось найти удобное положение, но вот — руками обхватить талию акробатки, ноги согнуть в коленях и двигаться вместе с ней, вколачивая свой член в её влажное лоно. Он задыхался от страсти, он не мог сдерживать стонов, и его любовница стонала вместе с ним, извиваясь всем своим стройным гибким телом на его мужском естестве… а потом юный принц почувствовал, будто возбуждение, разлитое по всему его телу, собирается в единый плотный комок в его чреслах… и этот комок извергается фонтаном, изливаясь в лоно девушки. Оргазм захлестнул его с головой, всё его тело напряглось, а затем обмякло, и он остановился, переводя дыхание. Девушка всё ещё сидела на нём верхом, с нежностью улыбаясь ему, и он нашёл в себе силы притянуть её к себе и поцеловать. — Ты прекрасна… — повторил он. — Если бы не эти шрамы… — он вздохнул, и девушка мгновенно погрустнела и вздохнула в ответ. — Хочешь остаться со мной до утра?.. — он вздохнул снова, подумав, что хотел бы, чтобы его «ангел» осталась с ним не только до утра… но это было вряд ли возможно. — Хочу! — улыбнулась она, слезая с него и устраиваясь на кровати рядом с ним. Принц накрыл их обоих одеялом и обнял её, она обняла его в ответ, и они прижались друг к другу под одним одеялом. — Тебе эти крылья не мешают?.. прости за вопрос, — спросил принц то, что вертелось у него на языке ещё во время секса. — Ну, как… Некоторые вещи делать неудобно… одежда нужна особая… — А лежать?.. — А, ты об этом! — девушка развеселилась. — Если мне будет неудобно, я тебе скажу, — юноша смущённо улыбнулся в ответ. И они долго лежали в объятьях друг друга… и не только лежали, но и предавались любви — более опытная ровесница принца показывала ему новые ласки, о которых он даже и не знал, и от одной мысли, что он, приличный юноша, будущий король, занимается ТАКИМ, он краснел… но это было, чёрт возьми, приятно! Часы на городской площади за окном пробили одиннадцать, затем двенадцать — в тот самый момент, когда юноша и девушка снова занимались страстным сексом — а затем за окном послышались хлопки фейерверка, окрашивавшие дома и улицы отблесками разноцветных огней, и крики радостной праздничной толпы. Наконец, утомлённые и утолившие свою страсть, юные любовники заснули под общим одеялом, сжимая друг друга в объятьях. Принца не разбудил пушечный выстрел за окном — его спящий разум принял это за звук очередного фейерверка. Его разбудил звон разбитого стекла — спавший юноша резко встрепенулся, пытаясь понять, что это было, его пассия тоже проснулась и села на кровати, с тревогой глядя в сторону окна. А затем послышались крики… и тревожный сигнал горна… и яростный слоновий рёв. — Что происходит?! — принц вскочил с кровати… чёрт, он был голый, но одеваться было некогда! Он бросился к окну и увидел картину боя — с дворцовой гвардией в медвежьих мехах и железе схлестнулись не на жизнь, а на смерть пёстро разодетые… актёры Бродячего народа! — принц увидел и жонглёра, метко метавшего ножи, и шпагоглотателя, фехтовавшего острой шпагой, и лучника, и фокусника, магия которого буквально заставляла гвардейцев исчезать, и цирковых зверей, врубившихся в линию гвардейцев, и великана-силача, выломавшего фонарный столб и крушившего им гвардейцев, как гигантской дубиной, и самого короля шутов, размахивавшего окованной железом палицей. — Бон-Бон, что это?! Бродячий народ нападает на дворец!.. зачем??? — Не знаю! — девушка, завернувшись в одеяло, тоже вскочила с кровати и бросилась к окну — на полдороге тяжёлое толстое одеяло свалилось с неё, и до окна она добежала совершенно обнажённой, прячась за спиной принца. — Из-за меня??? Они пришли за мной??? Зачем??? — Бон-Бон, оденься, лети к ним, скажи, что ты в безопасности! — решение пришло почти моментально — принц бросился к разбросанной по полу одежде своей вчерашней любовницы, торопливо подбирая её. — Я не умею! — в отчаянии выкрикнула крылатая девушка. — Что??? — Я не умею летать! Мои крылья слишком маленькие! Это цирковой трюк, с моим полётом — у меня есть крылья, но летать я не умею! Принц замер на миг, но у него не было времени как следует осознать эту информацию, и он просто сунул девушке в руки её одежду. — Тогда… тогда бежим! Вниз! — и с этими словами принялся торопливо одеваться сам… чёрт, не было времени, с каждой секундой, что они с Бон-Бон тратили на одевание, внизу продолжался бой! Кое-как одевшись, они с девушкой выбежали из дверей спальни в коридоры дворца, где суетились стражники и разбуженные звуками боя слуги и придворные. — Принц! — гвардейский сержант схватил бегущего юношу за рукав — вообще-то грубейшее нарушение этикета, но все во дворце знали, что королевский сын в этом не слишком щепетилен. — Идёмте с нами, вам нельзя! Мы должны вас защищать! — Отпусти! Нет времени объяснять, я знаю, что делаю, я пытаюсь всех спасти! — Что?! — от неожиданности сержант разжал руку, и принц с крылатой девушкой бросились бежать дальше. Они пробежали через галерею с разбитым окном, где валялись несколько гвардейцев и один циркач — приземистый, коренастый, в цветастом шлеме, тот самый человек-ядро — и выбежали наружу, где шёл бой — снег окрасился красным, тут и там лежали вповалку гвардейцы и циркачи. — Остановитесь! — громко крикнул принц. — Стойте! — вторила ему девушка. Дерущиеся попятились назад: гвардейцы — услышав приказ принца, циркачи — услышав оклик девушки, укротитель торопливо позвал своих зверей назад, и те, опьянённые кровью, неохотно попятились назад, угрожающе рыча. — Ваш король нарушил своё обещание! — со злобой в голосе выкрикнул король шутов, сжимая в руках своё оружие, — его нарисованная улыбка выглядела сейчас по-настоящему зловеще и жутко. — Что случилось?! — испуганно крикнула крылатая циркачка. И принц ощутил замешательство среди её товарищей. — ТЫ спрашиваешь НАС, что случилось? — король шутов не смог скрыть своего удивления. — После того, как их король… потребовал тебя к себе… как какую-то вещь?! — Нет! — в отчаянии выкрикнула девушка. — Вы всё не так… МЫ всё не так поняли! — Нет! — принц шагнул вперёд. — Мой отец здесь ни при чём! Это я… пригласил Бон-Бон к себе! Я не причинял… и не хотел причинять ей зла! Это… недоразумение! — его сердце сжалось от боли при мысли о том, что из-за нелепого недоразумения, непонимания, неизвестно сколько людей уже убито или ранено по-настоящему, и… Король шутов посмотрел на принца — нарисованная улыбка диссонировала с картиной смерти и крови вокруг. — Ты, — проговорил он тяжёлым голосом. — Я помню тебя… ты приходил к нам вчера. Так значит ты — принц этого королевства? — Да, — с болью в голосе проговорил юноша. — Я не хотел… причинять Бон-Бон никакого зла… я просто… пригласил её к себе… вышло недоразумение, нелепое недоразумение… — он почувствовал, что готов разрыдаться от бессилия что-то изменить. Со злостью в глазах он обернулся на гвардейцев — это ведь они были виноваты во всём; если бы они были хоть немного вежливыми с циркачами! — а те сжимали в руках оружие, внимательно следя за циркачами, ожидая, что в любой момент может снова начаться бой. — Так ты посмел нарушить наш договор, так называемый король шутов?! — раздался вдруг гневный голос с балкона. На балконе стоял, не слишком величественно выглядевший в своём ночном халате, король, пылая гневом. Стражники дворца, как по команде, нацелили свои алебарды на циркачей. *** Вердикт был вынесен королём быстро и безжалостно: зачинщиков нападения казнить, остальным членам табора предписать немедленно покинуть пределы королевства. Напрасно принц упрашивал отца пощадить людей Бродячего народа и объяснял, что произошло лишь нелепое, кровавое недоразумение, и что среди Бродячего народа тоже есть погибшие и раненые, и они тоже заплатили свою цену, — король был непреклонен: раз в результате этого «недоразумения» пролилась кровь и погибли его солдаты, виновные должны быть наказаны по всей строгости закона. Он согласился только на то, чтобы казнить только зачинщиков нападения, а не всех его участников, как собирался изначально… и единственным зачинщиком объявил себя король Бродячего народа, чтобы остальные члены табора могли просто уйти… уйти, гонимые, в снег и метель — но это было лучше, чем быть казнёнными. На городской площади, прямо рядом с новогодней ёлкой, была сооружена виселица — казнь через усекновение головы топором, а тем более мечом, даже для «короля» Бродячего народа считалась слишком «благородной» — и возле неё стояли солдаты и палач. Небольшая толпа горожан собралась на площади посмотреть, как будут вешать короля шутов, стоявшего рядом с виселицей в кандалах, некоторые бросали в него камнями и гнилыми яблоками. В стороне стояли другие циркачи — многие, как Бон-Бон, не могли сдержать рыданий, хоть их раскрашенные лица и продолжали улыбаться, другие сжимали кулаки в бессильной злобе, готовые драться за своего короля — но королевские солдаты зорко следили за ними, держа оружие наготове. — Почтеннейшая публика! — возгласил вдруг король шутов. На нём не было обычного для Бродячего народа клоунского грима (он попросту стёрся за сутки, проведённые в узилище), его лицо, с изображавшими улыбку шрамами на щеках, выглядело зловеще, а голос сочился едким сарказмом. — Добрейшие люди прекраснейшего королевства! Сегодня вам покажут неповторимое, единственное в мире представление — только сегодня и только для вас! — толпа притихла. — Оно называется «Смерть короля»! — Пусть он замолчит! — раздражённо бросил своим людям король, стоявший здесь же, в окружении своих гвардейцев. — Хотите посмотреть, как вешают короля шутов? — продолжал предводитель набора. — Меня должны были казнить через усекновение головы мечом, но его экономнейшее величество решили обойтись виселицей. — Пусть он замолчит! — король начал терять терпение. — Ну же, смейтесь почтеннейшая публика! — толпа молчала. — Почему вам не смешно?! — улыбка короля шутов выглядела зловещим оскалом. Тут кто-то бросил в него камнем — не попал, но в короля шутов полетели новые камни, горбун едва устоял на ногах, заслоняясь скованными руками. — Ай! Ай! Ваше величество!.. я согласен на повешение!.. только не на побивание камнями! — послышался смех. — Казните его уже! — раздражённо приказал король. Вышел вперёд глашатай и уже приготовился зачитать приговор… как вдруг послышались встревоженные крики и быстрый топот конских копыт, и на площадь — зеваки едва успели посторониться — ворвался всадник. — Стойте! — осадив своего скакуна прямо перед виселицей, принц — а это был не кто иной как он — спрыгнул на землю. — Ваше шутовское величество! — обратился он к королю шутов, и по толпе пробежал удивлённый ропот. — Обычно осуждённому на казнь дают право на одно последнее желание… будет ли мне дозволено поступить наоборот и попросить о желании осуждённого на казнь? — Что он опять творит?! — король вытянул шею, глядя на своего сына. Кто-то в толпе засмеялся, но этот смех почти никто не поддержал, король шутов же посмотрел на принца, скривив рот, и проговорил: — А, ваше высочество… пришли посмотреть, как меня будут вешать? Что ж… говорят, у нас, у шутов, всё наоборот — так почему бы нам и не поступить наоборот, и смертнику не выполнить желание… сына обвинителя? — лицо юного принца при этих словах на секунду исказила гримаса. — И что же вы хотите попросить у меня, ничтожного шута, ваше высочество? — улыбка короля шутов стала по-настоящему ядовитой. — Одну минуту! — и принц поспешил к толпившимся в стороне циркачам, отталкивая в стороны солдат, успевших только что-то возмущённо крикнуть — но попробуй останови принца крови! — Бон-Бон, где ты? Бон-Бон здесь? — остановившись перед циркачами, не понимавшими, что хочет местный принц, и глядевшими на него в растерянности (а кто-то и враждебно), он заозирался, пытаясь найти крылатую девушку в толпе. — Что ты задумал??? — акробатку в меховой бурке, надетой поверх крыльев, и правда было трудно узнать. Она глядела на юного принца обвиняюще, в её глазах почти невозможно было прочесть робкую надежду на то, что юный принц и в самом деле сможет как-то (как?!) спасти предводителя их табора. — У меня есть план, я знаю, как всех спасти, доверься мне! — прошептал принц, хватая девушку за руку и пытаясь потянуть за собой. — Твой предыдущий план… кончился тем, что…! — в голосе девушки послышались наворачивающиеся слёзы, и юный принц вздрогнул, как от удара кнутом, отпустил её руку и отступил на шаг. — Иди! — послышался вдруг голос той самой толстой торговки сладостями. — Хуже уже не будет, а лучше — может быть! — Хорошо… идём! — акробатка схватила принца за руку, боясь, что тот уже передумал, и он повёл её к стоявшему у виселицы королю шутов, который слегка иронически глядел на принца. — Ваше шутовское величество! — с поклоном обратился принц к королю шутов. — Я прошу совсем о немногом. Бон-Бон рассказала мне, что, когда она была ребёнком, её семья отказалась от неё, продав её в ваш табор… и с тех пор у неё не было другой семьи, кроме вас, — по толпе пробежал удивлённый ропот, кто-то засмеялся: мол, оказывается, наш принц водит знакомство с бродяжками?! — Я прошу вас… чтобы у неё была настоящая семья… сделать её своей дочерью, ваше шутовское величество! — Ты хочешь сделать Бон-Бон сиротой? — король шутов иронически усмехнулся, сама Бон-Бон удивлённо уставилась на принца, а тот вздрогнул и заметно стушевался. Снова послышался удивлённый ропот толпы, король, отец принца, удивлённо вздёрнул брови: что творит этот сумасброд?! — а затем король шутов рассмеялся, будто над хорошей шуткой. — Ладно, эту просьбу я могу исполнить! Своей шутовскою властью, — громко произнёс он, поднимая скованные руки, — я удочеряю эту девушку, Бон-Бон, и провозглашаю её принцессой шутов! — он громко рассмеялся, толпа тоже засмеялась — ну не смешно ли: принцесса шутов! — Отлично, благодарю вас, ваше шутовское величество! — принц просиял: всё развивалось даже лучше, чем он ожидал! — Ваше шутовское высочество, Бон-Бон, принцесса шутов! — принц (он с трудом удержался от улыбки, произнося эти слова) опустился перед опешившей циркачкой на одно колено, в грязный талый снег. — Согласна ли ты стать моей женой? — он достал из кармана небольшую коробочку и открыл её — внутри была пара золотых колец с бриллиантами. «Принцесса шутов» оторопело уставилась на коленопреклоненного юношу — это ВОТ ЭТО он задумал??? Это за обручальными кольцами он скакал на коне, боясь не успеть ко времени казни??? Толпа удивлённо зашумела, а король шутов разразился громким смехом, кашляя и сгибаясь в три погибели, — это была великолепная шутка! — Соглашайся!.. кха-кха, соглашайся, доченька! — сквозь смех сказал он «принцессе шутов». Всё ещё не до конца веря, что это происходит на самом деле, девушка протянула руку к коробочке с кольцами, когда вдруг раздался гневный голос короля: — Ну, довольно! Хватит этой комедии! Надеюсь, ты понимаешь, Седрик, что я НЕ дам разрешения на этот брак?! — Отец! — принц, собрав свою решимость (непросто это было — перечить отцу-королю!), встал и повернулся к королю, стоявшему в окружении своих гвардейцев. — Я сделал её шутовскому высочеству предложение руки и сердца при свидетелях — все эти люди свидетели! — он обвёл рукой толпу на площади, послышалось несколько смешков. — Ты хочешь опозорить наш род?! — «Кто ещё его позорит?!» — возмущённо скрипнул зубами король. — Ты не можешь жениться на циркачке! Она не настоящая принцесса! — Настоящая! Настоящая! — зашумели встрепенувшиеся «подданные» короля шутов. — Малча-а-ать! — крикнул сержант городской стражи, но уже вся площадь шумела и бурлила. — Да, отец, — возвысил голос принц, и толпа попритихла, слушая его, — если ты против, я могу это сделать, только… отказавшись от наследства. Если это единственное препятствие на пути нашего брака… — Нет! — король выпрямился во весь свой рост. — Хватит этой комедии! Никакому браку между тобой и этой безродной бродяжкой не бывать! Продолжать казнь! Зачитайте приговор! А этих бродяг долой, и чтобы ноги их не было в моём королевстве к вечеру! — но конец его гневной тирады потонул в гомоне толпы. Солдаты встревожились и схватились за оружие, готовясь защищать монарха от возбуждённой толпы, стоявшие у виселицы солдаты не знали, что им делать, — один попытался схватить циркачку и оттеснить её от принца, но тот возмущённо крикнул: — Нет! Я принц, и я запрещаю! — он схватил девушку за руку и, притянув к себе, крепко обнял, солдат попятился назад, думая: «Что это — дворцовый переворот???». А король шутов только хохотал в голос, будто всё это было отрежессированным цирковым представлением. — Ваше величество, мой дорогой августейший сват! — крикнул он, криво усмехнувшись, — послышались смешки, «августейший сват» перекосился от злости. — Вы воспитали прекрасного сына, я счастлив породниться с вами! — он снова покатился со смеху. «Прекрасного сына, чёрт побери!» — со злостью подумал король. — «Пороть его надо было больше! Избалованный придурок!» — Ладно! — громко ответил он — толпа попритихла снова. — Коль скоро таково желание принца… пусть будет так! Если он желает жениться на этой… шутовской принцессе — пусть женится! — (а там либо перебесится и разведётся, либо молодая жена благополучно скончается…) — Но предводителя Бродячего народа, как зачинщика смуты, всё равно надлежит казнить! — он казнил когда-то, восходя на трон, родного брата (потому что тот не успел казнить его первым) — казнит и свата! Король уже не был рад тому, что его сын, будучи единственным наследником, был избавлен от той же печальной необходимости, что и он, — глядишь, вырос бы поумнее… или ДРУГОЙ наследник был бы поумнее! Принц уже открыл рот, чтобы возмутиться, но его опередил король шутов: — Это считать за свадебный подарок, ваше мудрейшее величество? — спросил он с ядовитой усмешкой. Толпа, ещё недавно смеявшаяся над приговорённым к смерти скоморохом, снова возмущённо зашумела — в общем гомоне можно было расслышать выкрики «Помилуйте! Помилуйте его!». Король со злостью подумал, что какой же дурак его сын — и себя на посмешище выставил, и его; разогнать бы этих зевак солдатами, но… да уж, в хорошую ловушку загнал его сынок! — Ладно! — сдался король. — По случаю предстоящей свадьбы… и наступившего нового года… мы своей королевской волей объявляем помилование так называемому королю Бродячего народа! Снять с него кандалы и отпустить. Толпа взорвалась ликующими криками — громче всех ликовали циркачи, кто-то бросился к своему королю и «принцессе», и солдатам пришлось посторониться. Палачу у виселицы ничего не оставалось, кроме как отомкнуть кандалы на короле шутов, и они со звоном упали на мостовую. Король, не оглядываясь, двинулся прочь с площади вместе со своими гвардейцами — всё, что должно было произойти дальше, было уже не его делом. Бон-Бон обернулась к Седрику — сейчас улыбка, нарисованная на её лице, казалась настоящей, неподдельной — а юноша улыбнулся ей в ответ и протянул коробочку, которую всё ещё сжимал в руке. — Значит, ты согласна? — спросил он, улыбаясь. — Боги… неужели это только для того, чтобы спасти Магнифико?! — рассмеялась девушка и, протянув руку, достала из коробочки одно из колец. — Ещё потому, что я тебя люблю… — смущённо улыбнулся принц, беря второе кольцо (на королевскую свадьбу он мог бы найти кольца и получше, но он ОЧЕНЬ спешил… а Бон-Бон не слишком разбиралась в ювелирных украшениях), — и ещё по тысяче причин… но эта — главная. Я забыл! — спохватился он, убирая коробочку в карман, и достал уже другую коробочку, уже знакомую девушке, только без обёртки — в ней лежала изящная стеклянная фигурка ангела. — Ты забыла её в моей комнате… позавчера. «Принцесса шутов» рассмеялась и, надев кольцо на палец, подалась навстречу юному принцу и пылко поцеловала его в губы. — Горько! — крикнул какой-то шутник, и толпа подхватила этот крик. — Горько! Горько! — юноша и девушка улыбнулись друг другу и поцеловались снова, не стесняясь толпы.