hold this hunger down

– Ты чувствуешь себя удовлетворенным с ним, Сону хён? – спрашивает Ни-ки, нарушая тишину в комнате, и Сону не уверен, что смог бы ответить младшему, даже если бы тот не смотрел на него так, словно он его следующий десерт в меню. В последнее время Ни-ки все чаще лез и мешал их с Хисыном занятиям. Сначала Сону не обращал внимания, Ли убеждал его, что интерес Ни-ки к нему ослабнет уже через несколько дней – как у маленького ребенка к новой игрушке. Видимо, каждый новый друг, которого Хисын приводил к себе домой, имел дело с эксцентричным поведением его младшего брата. – Если тебе нечем заняться, пожалуйста, не мешай мне, – говорит он Ни-ки, не отрываясь от работы. Готовиться к экзаменам всегда тяжело, но Сону полон решимости впихнуть в свой мозг все прочитанное за семестр прежде, чем он сможет как следует насладиться предстоящими зимними каникулами со своим парнем. В последнее время ему не удавалось как следует отдохнуть. Между учебой в университете и работой на полставки сон для него превратился в миф. К сожалению, оставшиеся после всех забот четыре часа на отдых определённо привели бы к тому, что его организм медленно, но верно разрушился, поэтому он и попросил Хисына помочь ему с учебой в свободное время. Это похоже на убийство двух зайцев одним выстрелом – он получает столь необходимое ему время со своим парнем и личного репетитора одновременно. Большую часть времени они проводят именно так – работая бок о бок над своими заданиями или вместе делая домашнюю работу в университете. И в целом все не так плохо, как думал Сону... Ну, вроде того. Иногда, в те вечера, когда они находятся вдвоем, Сону удается отсосать своему парню, сидя под письменным столом. Но после они всегда останавливаются – как только Хисын получает разрядку. Удовлетворенный быстрым минетом, тот, казалось, даже не задумывается и не сожалеет о том, что Сону остался с ноющим стояком, с которым ему приходится справляться в одиночку в ванной комнате. И он даже не может пожаловаться. Сону и так требует от Хисына слишком многое, учитывая, что его парень – старшекурсник, выпускник, завершающий последний этап своей студенческой жизни. В следующем месяце Хисын отправится в юридическую школу, хватаясь за возможность пройти там стажировку, как золотой мальчик, которым его все считают. Сону тем временем будет все еще учиться в университете, спеша на занятия к восьми утра и работая сверхурочно в ближайшем магазине, чтобы хватало на оплату аренды. Их разделяет не только расстояние, но и ритм их жизней. Очевидно, по крайней мере для Сону, что Хисын согласился на его предложение только потому, что чувствовал себя виноватым за то, что не уделял ему должного внимания. Это еще одна возможная причина, по которой он наконец привел Сону в свою квартиру после двух лет знакомства. На протяжении всех отношений Хисын избегал темы своего дома и всего, что с ним связано. Сону думал, что, возможно, тот просто не хочет торопить события, так как в первый раз, когда он спросил Хисына, может ли остаться у него, тот отказал ему. Но недели превратились в месяцы, а те переросли в годы, и Сону стал свидетелем того, как друзья Хисына ходят туда-сюда в его квартиру без него. Сону не хотел ни в чем подозревать Хисына, но он также не мог смириться с тем, что ему постоянно отказывают. Тогда он спросил старшего об этом и выяснил, что Хисын не пытался ничего скрыть от него. Наоборот, он пытался скрыть Сону от своего соседа по квартире – младшего брата, если быть точным. И только после первого визита Сону в его дом он понял, почему. Когда Сону впервые встретил Ни-ки, Хисын отошёл в ванную, оставив своего парня одного в гостиной. Он сидел на полу между большим диваном и журнальным столиком, когда услышал звук открывающейся двери в конце коридора. Сону поднял голову, услышав приближение тяжелых шагов, и уловил размытый силуэт человека, спешащего к входной двери. Словно почувствовав на себе чей-то взгляд, тот остановился и медленно ступил назад, глядя на сидящего на полу Сону. Тот по-совиному моргал, осматривая фигуру Сону, а затем расплылся в чеширской ухмылке. – О? – поприветствовал его. Казалось, коротко и незаинтересованно, но, судя по тому, как тот шёл к Сону, он точно мог с этим не согласиться. – Эм, привет? – Сону оглядывает парня с ног до головы и обращает внимание на мешковатые треники и полосатую рубашку с расстегнутыми двумя верхними пуговицами. Он высокий, возможно, даже выше Хисына, и ходит уверенной и легкой походкой, что выдает его реальный возраст. Волосы, темные и волнистые, следуют точно за его движениями, когда тот наклоняет голову, чтобы посмотреть на Сону. Острые глаза сужаются еще больше, прежде чем тот произносит: – Друг Хисына или просто быстрый перепихон? Сону усмехается, удивленный вопросом. – Вообще-то, его парень, – отвечает он чуть громче, чем собирался. – Вау, я не имел в виду ничего плохого, принцесса, – пожимает плечами парень, скорее забавляясь, чем извиняясь. – Прости? Хисын входит в комнату как раз вовремя, и его улыбка исчезает, когда он видит парня, стоящего перед Сону. – А... это ты, – разочарование в его голосе трудно было не заметить. Тот неловко переминается с ноги на ногу, а затем опускается рядом с Сону и обнимает за плечи. – Я думал, тебя сегодня не будет. – Тренировку отменили, – парень приподнимает бровь и смотрит на Сону, которому вдруг становится не по себе под пристальным взглядом. – Ты ничего не рассказывал мне о своем симпатичном парне, хён. Хисын откидывается на спинку дивана, скрестив руки. – Это не твое дело, Ни-ки. – Может быть, – ухмыляется тот, прежде чем повернуться к Сону и протянуть к нему руку. – Как тебя зовут? Сону наклоняет голову и хмурится. – Как будто я тебе скажу. – О-о, дерзкий, – усмехается Ни-ки и отдергивает руку, когда вдруг слышит мелодию своего телефона. Достав, он проверяет, кто звонит, а затем снова убирает в карман. – Хорошо, увидимся позже. Сону только закатывает глаза в ответ. Он даже не оглядывается на Ни-ки, когда тот уходит, закрывая за собой дверь со звучным хлопком. Боже, что за мудак. Хисын вздыхает рядом с ним, словно не в первый раз становится свидетелем такого жаркого обмена любезностями. Он похлопывает Сону по спине, возможно, в жалкой попытке утешить своего расстроенного парня, когда говорит: – По крайней мере, сегодня он был дружелюбным. – Дружелюбным? – ворчит Сону. – По-моему, больше похоже на поведение придурка. – А представь, каково иметь его в качестве брата. – Теперь я понимаю, почему ты не хотел, чтобы я приходил сюда. – Я серьезно, Сону, – говорит Хисын, его голос становится холодным и строгим. – Обещай мне, что сделаешь все возможное, чтобы не обращать на него внимания. И поскольку Сону хороший парень, а хорошие парни не беспокоят своего партнера без необходимости, он делает то, что у него получается лучше всего. Он уступает. – Хорошо, – Сону дарит ему свою фирменную сладкую улыбку. – Я обещаю. / К несчастью, когда Сону снова приходит в квартиру, он понимает, что игнорировать Ни-ки – почти невыполнимая задача. Ким сидит, сгорбившись над своим сочинением, когда на заднем плане вдруг начинает играть хип-хоп. Не помогает и то, что музыка включена на максимальную громкость, отражаясь от стен всей квартиры. Хисын, не дожидаясь, пока Сону встанет, идёт к комнате Ни-ки и стучит в дверь. – Ни-ки! Проходит достаточно времени, прежде чем музыка, наконец, стихает, а Сону подходит к двери как раз в тот момент, когда Ни-ки с явно недовольным вздохом открывает ее. – Что тебе нужно? Тот прислонился к дверному косяку, скрестив руки и нахмурив брови – как будто это его потревожили, а не он стал причиной беспокойства. – Разве ты не видишь, что мы с Сону занимаемся? – делает ему замечание Хисын. Ни-ки пожимает плечами и снова переводит взгляд на Сону. Он старается не смотреть на Ни-ки, но из-за того, как тот, не отрываясь, пялится на него, Сону не может противостоять. Не говоря уже о том, что младший в данный момент одет в шорты, которые достаточно низко сидят на бедрах, обнажая резинку боксеров, а также мышцы на животе, исчезающие за нижним бельем. Сону прикусывает губу, пытаясь изобразить безразличие. Но это не помогает. Его голос дрожит, когда он пытается подтвердить слова Хисына. – Да, – нервно произносит он. –Мне... нам нужно, чтобы ты убавил громкость. – О, так это твое имя? – Но Ни-ки только усмехается, игнорируя их жалобы и сосредотачиваясь вместо этого на полученной информации. – Сону. Слово так легко слетает с языка Ни-ки, он пробует слоги ртом, словно деликатес. Каким-то образом его голос становится невероятно глубоким, когда тот повторяет имя Сону, а тон ласкает уши. – Со-ну. Тот хмурится, пытаясь скрыть свое волнение, но после огрызается: – Для тебя хён. – Хорошо, – глаза Ни-ки не перестают смотреть на него, взгляд насмешливый, а губы растягиваются в ухмылке, когда он наклоняет голову в сторону. – Сону хён. Это не последний раз, когда Ни-ки прерывает их занятия, ко всеобщему ужасу. С самого первого момента их знакомства Сону понял, что Ни-ки может быть настойчиво раздражающим, если захочет. Как будто тот специально изучал лучшие и наиболее изощренные способы задеть Сону. Он больше не включает несносно громкую музыку в своей комнате, но почему-то всегда находится в квартире, когда приходит Ким. Он не делает ничего особенного, только лежит на диване напротив Сону, занятый игрой на своём гаджете. Все бы ничего, но Ни-ки не очень-то сдержанно пялится на него, когда рядом нет Хисына. – Прекрати, – отчитывает его Сону. Он не дурак и хорошо умеет читать намерения других людей, когда дело касается его. Именно так ему удалось заполучить золотого мальчика Ли Хисына, аса их университета. Он знал, чего хочет его парень – ему нужен был кто-то милый, нежный и послушный. Кто-то, кто мог бы соответствовать его чистому образу, а затем подставить свой рот для траха. Сону был готов пойти на такой компромисс, играя роль хорошего мальчика, лишь бы жить в тех сказочных отношениях, о которых всегда мечтал. И именно поэтому он оказался заведён в тупик Ни-ки. Сону с лёгкостью мог прочитать такого парня за милю. Раздражающие, молодые и безумно сексуальные парни (с объективной точки зрения, понятно? Сону не слепой), такие как Ни-ки, имеют ужасную привычку играть с чувствами окружающих просто ради забавы. Хисын рассказал, что Ни-ки пристает ко всем его друзьям, потому что ему нравится действовать старшему брату на нервы. Это должно было быть ясным показателем того, в какую игру Ни-ки хочет с ним поиграть, и Сону был бы дураком, согласись он на все это. Вот только Ни-ки на самом деле не делает ничего даже близко похожего на попирание хрупких чувств Сону, предпочитая просто наблюдать за ним долгое время, так что этот пристальный взгляд уже должен был выжечь дыру на его коже. И в этом-то и дело. Он ничего не делает, только смотрит, но каждая клеточка Сону чувствует, как воспламеняется словно от пожара. Не помогает и то, что поведение Ни-ки по отношению к Сону напоминает маятник, раскачивающийся взад-вперед: в большинстве дней он держится отчужденно и признает существование Сону лишь приподнятой бровью и тем же настойчивым взглядом. Или, если Ни-ки в хорошем настроении, он может уделить Сону немного внимания, поддразнивая его язвительными фразочками. Хотя бывают моменты, когда кажется, что он переходит черту, особенно когда брата нет рядом, и Сону приходится справляться с удушающим давлением присутствия Ни-ки в одной комнате, как сейчас, когда Сону сидит за журнальным столиком, ручки и карандаши разбросаны по полу, а Ни-ки сидит напротив него, откинувшись на спинку дивана, положив одну ногу на журнальный столик, а другую согнув на колене. Хисын находится за дверью, отвечая на звонок своего знакомого, поэтому Ни-ки воспринимает это как знак, чтобы завалить Сону своими бесконечными вопросами, которые с каждым разом становятся все более личными. Он, конечно, изо всех сил старается не замечать Ни-ки, но очень трудно без стыда игнорировать человека, который расспрашивает его о личной сексуальной жизни. – Клубничный? – спрашивает Ни-ки. – Твой любимый вкус смазки. Сону не отвечает, намереваясь лишь мельком посмотреть на Ни-ки, но в итоге пытается заставить себя отвести взгляд от брюк младшего, где выпуклость спереди словно горит красным, привлекая внимание. – Подожди, дай угадаю, – Ни-ки ерзает на месте, засовывает руку в карман, из-за чего ткань натягивается сильнее. Сону не упускает из виду и подтянутый торс, слегка проглядывающий сквозь ткань. – Может, ты любишь мяту? Сону кладет ручку на стол. Ни-ки только хмыкает. – Ты такой напряжённый. Наверное, не часто развлекаешься. Ошибаешься. У Сону имелась своя доля девиантности – задолго до того, как он начал встречаться с Хисыном, он частенько стоял на коленях перед незнакомцами в мерзких кабинках туалетов, а на следующее утро просыпался со стертой кожей и ушибленными бедрами. – Или ты не получаешь столько удовольствия, как раньше, – Сону смотрит на него, а Ни-ки торжествующе улыбается. – Все нормально. Я знаю, что Хисын хён может быть эгоистичным ханжой. – Черт, – закатывает глаза Сону. – Откуда ты знаешь это о своем брате? – Ты не первый, с кем он встречается. – И какое это имеет отношение ко мне? Ни-ки пожимает плечами и наклоняется вперед, кладя подбородок на ладони. – Потому что каждый из них ушел от него, жалуясь, что он не трахает их так же хорошо. – Так же хорошо, как...? – Угадай. – У тебя совсем нет приличия, да? – Сону огрызается на него. Он не расколется. Сону не доставит Ни-ки такого удовольствия. – Ну, а ты чувствуешь себя удовлетворенным с ним? Сону тут же вспоминает, как в одиночку справлялся с собственным возбуждением. Холод кафеля под его ладонью напоминал, что, пока он здесь, в ванной, пытается самостоятельно удовлетворить себя, Хисын сидит в соседней комнате полностью довольный минетом. Он предпочитает не думать об этом, потому что признание, что у него отстойная сексуальная жизнь, заставляет его чувствовать себя еще более жалким. – Я не обязан отвечать на этот вопрос, – говорит Сону, поднимаясь со своего места. Ни-ки хватает его за руку и тянет на себя, и Сону не знает, почему его первой мыслью было то, как легко младший обхватил его запястье. – Куда ты идешь? – Я не обязан отвечать и на этот вопрос тоже, – хмурится Сону. Он смутно чувствует, как Ни-ки гладит большим пальцем его руку. – Почему? – Я тебе не доверяю. Ни-ки ощупывает тонкие вены на запястье Сону, а затем произносит: – Ты не доверяешь мне или себе? Сону сглатывает. Об этом он тоже предпочитает не задумываться. – Эй, Сону! – В этот момент в комнату заходит Хисын, и Сону быстро вырывается из рук Ни-ки. – Мой друг привезёт мороженое. Какое хочешь? Он улыбается своему парню, молясь, чтобы тот не услышал, как быстро колотится его сердце. – Меня устроит любое, правда. – Он хочет мятное, хён, – Ни-ки усмехается. – Мятное? – спрашивает Хисын, не отрываясь от экрана телефона. – Это его любимый вкус лу- Сону поворачивается к нему так быстро, что его позвоночник хрустит. Он поспешно закрывает рот Ни-ки одной рукой и смотрит на него, но тот лишь выгибает бровь и облизывает его ладонь. Этот маленький засранец. Хисын слишком сосредоточен на своем телефоне, чтобы смотреть на них, поэтому Сону использует это как шанс пнуть Ни-ки по голени. Тот начинает выть от боли, а после смеется, увидев недовольное лицо Сону. По сравнению с его работой над заданиями, работой на полставки и унылыми двухлетними отношениями, Сону считает, что ничто и никогда не вызывало у него такого желания пропустить себя через мясорубку, как это делает Ни-ки. Он постоянно начеку, волнуется и обдумывает следующий шаг младшего. И он с нетерпением ждет забавных, хотя и раздражающих выходок Ни-ки. Ему давно никто не уделял столько внимания, да и их с Хисыном график не совпадает, из-за чего им трудно часто видеться. Совместная подготовка к экзаменам была единственной возможностью встретиться, но даже в этом случае Сону все равно приходилось ждать Хисына в его квартире. Вся ситуация не давала покоя Сону уже довольно долгое время. Он несколько раз пытался поднять этот вопрос перед Хисыном, но всегда оставался без ответа. Тот лишь говорил ему, что это нормально – пары всегда переживают вялый и застойный период в отношениях, когда перешагивают конфетно-букетную фазу, но Сону этого недостаточно. Он хочет, чтобы его обожали так же, как когда они только начали встречаться. Он хочет быть уверенным, что между ними все будет хорошо даже в такие дни. Но все, что он получает – это жалкое оправдание их унылого времяпрепровождения и камшот на лицо. Значит, я могу немного отвлечься, да? Сону отшатнулся от внезапной мысли, чувство вины накатило на него стремительной волной. Откуда взялась эта мысль? Даже если он чувствует себя несчастно в сложившейся ситуации, это не значит, что он должен играть с огнем. Или думать о ком-то другом, если уж на то пошло. Ничто хорошее не приходит просто так, и он не собирается позволять Ни-ки разрушить ту так старательно созданную им жизнь. Такие парни, как он, занимаются подобным лишь ради забавы и острых ощущений. И Сону будет глупцом, если даже подумает о том, чтобы пойти на такой риск. Он переводит взгляд на Ни-ки, но тот уже смотрит на него. Парень вопросительно приподнимает бровь, и Сону отводит взгляд, делая вид, что смотрит куда-то в сторону. Да. Не отвлекаться, точно. / Порой, когда настроение Ни-ки не менялось за доли секунды, он обращался с Сону как с живым человеком, заслуживающим вежливости и уважения. Он даже потакал Сону в его любопытстве, каким бы ужасным оно ни было. Хисын сказал ему, что в этот раз придёт поздно, и Сону был вынужден провести еще один день в компании одного лишь Ни-ки. Солнечные лучи проникали в комнату, заливая все золотистым светом, но первое, что замечает Сону, когда входит в квартиру, – запах чего-то древесно-землистого, с нотками ванили. Легко определить, что это такое, но любопытство в конце концов побеждает. И Сону уже идет по коридору, вскоре оказываясь прямо перед комнатой Ни-ки, где запах кажется сильнее. Дверь приоткрыта, будто кто-то хотел закрыть ее, но так и не успел. Он заглядывает в щель между дверью и стеной – темно, только светодиодные лампочки отбрасывают красный оттенок от гипсового карниза, проходящего по потолку, окна закрыты шторами, в углу стоит кровать со сбитым и растрепанным постельным бельём. Ни-ки сидит на краю кровати, между губами у него явно косяк, а в руке – зажигалка. Его глаза закрыты, а голова откинута назад, обнажая родинку на шее, которую Сону определённо не должен был заметить в тусклом свете, но все равно заметил. Как обычно его рубашка наполовину расстегнута, и лишь одна пуговица служит единственной защитой от душевных страданий Сону. – Сфотографируй, так продлишь удовольствие подольше, – говорит Ни-ки, приоткрывая глаза. – Ты забавный, – усмехается Сону. Он смотрит на дым, поднимающийся к потолку, и Ни-ки следит за его взглядом. – Хочешь попробовать? – Нет, спасибо, – отвечает он и поворачивается, чтобы выйти из комнаты. Но, к сожалению, оказывается слишком медлительным, и Ни-ки догоняет его, переступая порог всего в два шага. Он хватается за рубашку Сону и затаскивает старшего внутрь, после чего пинком закрывает дверь. – Ты с ума сошел?! – Сону сопротивляется, размахивая руками. – Отпусти меня! Ни-ки только смеется, а затем тянет Сону за талию на пол. – Успокойся. Я не собираюсь кусаться, – В конце концов, он отпускает его, пользуясь случаем, чтобы ущипнуть Сону за щеку. – Почему бы тебе не побыть со мной некоторое время? – говорит Ни-ки. Они сидят близко друг к другу, гораздо ближе, чем обычно позволяет Сону. – Как будто ты не нарушаешь моё личное пространство каждый божий день. – Ах, да, – бормочет Ни-ки. Он помещает сигарету между губами, несколько раз щелкает зажигалкой и откидывает волосы назад. Сону не знает, почему такое простое действие вызывает у него желание съесть кирпич. – Твои скучные и безуспешные занятия. – Они безуспешны только потому, что ты постоянно достаешь меня. – Но ты все равно получаешь от этого удовольствие. – Мечтай. – О тебе? Конечно. Сону отпихивает его в сторону, пытаясь изобразить раздражение, но любой может сказать, что тот кусает внутреннюю сторону щек, чтобы сдержать забавное фырканье. – Это весело? Ни-ки поворачивает голову в сторону и вопросительно смотрит на него сквозь ресницы. – То, что ты сейчас делаешь. Ни-ки делает короткую затяжку, прежде чем сказать: – Да. Если хочешь, я могу научить тебя, – Дым выходит из его открытого рта, шлейф клубится вокруг них. – Что думаешь? Первое, о чем думает Сону: «Это глупо, и я не поведусь на твою уловку», но последующим его ответом вряд ли мог бы гордиться Хисын. – Почему бы и нет? – Отлично, – ухмыляется Ни-ки. – Дай-ка мне, – Сону берет сигарету, и Ни-ки смотрит, как тот кладет ее в рот, после чего делает большую затяжку. Для него это оказывается слишком много, и он начинает кашлять, хватаясь за рубашку Ни-ки, как за спасательный круг. Тот похлопывает его по спине, посмеиваясь над этим недоразумением, а затем забирает сигарету у Сону. – Тц-тц, ты должен был дождаться моих указаний, – Ни-ки кладёт руку на бедро Сону и притягивает его к себе так, чтобы они оказались лицом к лицу. Сону легко повинуется, немного дезориентированный тем, что только что произошло. Он позволяет Ни-ки притянуть его еще ближе. Ему требуется почти вся концентрация и сила воли, чтобы сделать вид, что он не замечает, как рука Ни-ки скользит по его спине к талии, хватка нежная, но крепкая. – Дай мне попробовать еще раз, пожалуйста, – просит Сону. – Терпение. Вот, как я буду тебя учить, – рука с его талии легко поднимается к лицу, а большой палец Ни-ки тянется к нижней губе Сону. – Вдохни мой дым, хорошо? Сону кивает, наклоняя голову, когда Ни-ки обхватывает рукой его затылок. Он делает большую затяжку, затем наклоняется достаточно близко, чтобы их носы соприкоснулись, а затем выдыхает ровную струю дыма в рот Сону. – Теперь держи, – говорит ему Ни-ки, вырисовывая пальцем небольшие круги на шее Сону. – У тебя хорошо получается. Можешь выдыхать. Сону думает, что то, чем они занимаются, уже переходит границы, но он убеждает себя, что Ни-ки просто показывает ему, как надо. В том, что они делают, нет ничего плохого. Это просто развлечение. Что-то, что может помочь Сону забыть о своих проблемах и заботах, пусть даже на время. Сону чувствует тепло даже сквозь одежду, и он немного вздрагивает, когда Ни-ки слегка двигается, чтобы сменить их положение, и теперь он, по сути, сидит на коленях у младшего. – Как ты себя чувствуешь? – шепчет Ни-ки. Они так близко друг к другу, что его дыхание щекочет ухо Сону, заставляя того покрыться мурашками. – Не знаю, – признается он, закрывая глаза. Воздух вокруг них приятно пахнет, и это заглушает другие чувства Сону, заполняя его разум и оттесняя все остальное на второй план. Он прижимается лицом к шее Ни-ки, а тот продолжает гладить его затылок. – Иди сюда, – у Ни-ки хорошо получается говорить ему, что делать, но у Сону, на удивление, еще лучше получается его слушать. Он поворачивается к младшему, и Ни-ки наклоняет голову, прежде чем выпустить очередную порцию дыма в рот Сону. – Думаю, мне пора, – говорит Сону, но не делает ни единой попытки встать. Двигаться – все равно что продираться сквозь метровый слой снега. Единственное, что его удерживает – рука Ни-ки, обхватившая талию. – Ты чувствуешь это, да? – Ни-ки откинулся назад, наблюдая, как Сону слегка покачивается на его коленях. – Нет, – хнычет Сону. Ему жарко – вот, что он чувствует. Комната кажется огромной и головокружительно маленькой одновременно. Здесь достаточно душно, чтобы ему захотелось раздеться, что он и делает, стягивая с себя бежевый кардиган. – Что ты делаешь? – Жарко, – жалуется Сону. – Может, и рубашку снимешь? – Не перегибай, Ни-ки, – Сону сейчас трудно думать. Его разум подобен механизму, залитому водой. Ни-ки хмыкает, раздумывая. Он делает еще одну длинную затяжку, выпуская дым к потолку. – Зови меня Рики. – Хм? – Моё имя, – повторяет он. – Рики. – Тот разжимает руку на талии Сону и подносит ладонь к его лицу. Прикосновение теплой кожи успокаивает. – Ты дашь мне еще раз попробовать, если я буду называть тебя этим именем? Большой палец подкрадывается к нижней губе Сону и нежно давит на нее. – Если добавишь «хён» в конце, возможно, я подумаю. – Я уже говорил, не перегибай, – Сону смотрит на него, предупреждая, но позволяет наглому большому пальцу раздвинуть его рот и потянуть вниз, пока тот не откроется. Ни-ки сокращает расстояние между ними, их губы едва соприкасаются, когда он пускает очередную струю дыма в рот Сону, который принимает ее с гораздо большей легкостью, чем раньше. Сону и так задыхается, задерживая дыхание, а цепкий взгляд Ни-ки, упивающегося видом его прищуренных глаз и раскрасневшегося лица, только усугубляет ситуацию. Он забрался на колени к другому мужчине, и его это нисколько не волнует. Единственное, что сейчас имеет значение, – это нить дыма, проходящая между ними. – Рики-я, – произносит Сону. Он не может в полной мере разглядеть лицо Ни-ки, особенно в тусклом красном свете комнаты, но он чувствует на себе его взгляд. Каждый раз. – Да, Сону хён? – Я чувствую себя странно. Губы младшего касаются его челюсти. Сону чувствует это отчетливее, чем видит – Ни-ки улыбается. – Тебе ударило в голову. – Может быть. – Тебе хорошо? Сону напрягся. Ему уже давно не задавали этот вопрос. Он хочет сказать, что да, и это замечательно – просто чувствовать себя хорошо вот так и не думать ни о чем другом. Воздух вокруг них густой от дыма и напряжения. У Сону стучит в висках. Ему хочется уплыть, но Ни-ки, проводя носом по его шее, удерживает его на якоре новых ощущений, которые разрастаются с каждой секундой. Дыхание Ни-ки на его коже. Руки Ни-ки на его бедрах, талии, затылке, а затем на губах, побуждая его открыться еще раз. Сону знает, что в темноте может произойти все, что угодно; тихие секреты, звуки дыхания и двое людей, играющих на нервах друг друга в ожидании, кто же сорвется первым. – Тебе хорошо, Сону хён? – снова спрашивает Ни-ки. Его голос низкий и мягкий, приятный словно бархат. Сону не отвечает, хотя обычно у него на всё есть свое слово. – Думаю, да, – бормочет младший. – Я могу заставить тебя чувствовать себя ещё лучше. Ни-ки неспешными касаниями гладит спину Сону, слегка царапая ногтями, и от этого его кровь устремляется вниз. Сону качает головой, но тает под натиском рук Ни-ки – массирующих напряжённые мышцы спины, прорабатывая узлы своими умелыми пальцами и словами, пока Сону не становится податливым в его руках. – Рики-я... – Сону протестует. Он уверен, что травка – не единственная причина разрастающегося внутри него жара. – Давай, – Ни-ки кусает кожу в районе сонной артерии – предлагает. –Ты не пожалеешь. – Но... – Ш-ш, все хорошо, – рука возвращается к губам Сону, мягко проникая в горячий влажный рот. – Я сделаю так, чтобы тебе было хорошо, – Сону соглашается без колебаний, проводя языком по подушечке большого пальца Ни-ки. Тот убирает его только для того, чтобы два других пальца протиснулись внутрь, и Сону не остается ничего другого, как жадно облизывать оба, глядя на Ни-ки сквозь густые ресницы. – Да, вот так, – говорит тот. – Теперь и это тоже. Сону сдаётся. Задыхаясь, шепчет «Рики», когда младший убирает пальцы, чтобы поймать его губы, полные желания. Он не решается остановить его. Вместо этого встречает его на полпути, и язык Ни-ки скользит по его губам. Сону уступает, подчиняется, потому что это единственное, что он умеет делать. Но быть до ужаса желанным и впасть в разврат с такой нежностью – это то, чего Сону так долго добивался. Сону обхватывает язык Ни-ки губами и лихорадочно сосет. Ни-ки притягивает его ближе, просовывая бедро между ног Сону, чтобы тот мог потереться о него. Тот дрожит, двигаясь по твердеющему члену под ним. Сону чувствует, как пот стекает по спине, чувствует, как блуждающие руки хватают его задницу, толкая вниз к эрекции младшего. – Блять, хён, – слышит, как ругается Ни-ки. Разум Сону слишком затуманен. Он слишком захвачен бурлящим внутри удовольствием, чтобы понять, что он определенно перешел черту. И все же он хочет большего. Сону зарывается пальцами в волосы Ни-ки, проводит по ним, а затем тянется вперед, чтобы сцеловать наглую ухмылку с лица младшего. Боже, он такой раздражающий и горячий одновременно, и Сону хочет каждый сантиметр его тела. – Тебе нравится, Сону хён? Тот хнычет, когда Ни-ки толкается вперёд, мучительно приятно двигая бедрами. Он так хорошо владеет своей нижней частью тела, что Сону задается вопросом, что еще тот может сделать, и готов ли Ни-ки зайти дальше и разрушить все, что осталось от его хрупкого самообладания. Ему нужно больше трения, поцелуев и Ни-ки, покрывающего засосами его кожу. Он должен сказать: «не делай этого, Хисын увидит», но его парень даже не смотрит на него в последние дни, и Сону уверен – тот не заметит красные пятна, расцветающие на его шее. Ни-ки целует с той же интенсивностью – голодно, грязно и жадно. Сону стягивает рубашку, руки в поисках жалкой пуговицы, что не дает ему провести ладонью по твердым очертаниям торса Ни-ки. Младший дрожит под ним, и Сону улыбается, довольный тем, что не только он испытывает это отчаянное желание. Он чувствует себя победителем, когда наконец расстегивает пуговицу, и перед ним предстает горячее, подтянутое тело. – Наслаждаешься? – Ни-ки поддразнивает его, и в глазах искрится веселье. – М-м, да, – признается Сону. Теперь уже поздно что-либо отрицать, особенно когда его нетерпеливые руки пытаются снять рубашку с остального тела младшего. – Ах, мило, – Ни-ки хихикает над попытками раздеть его, а затем сам снимает с себя рубашку и тянет за рубашку Сону, чтобы тот сделал то же самое. – Я не... м-м... единственный... наслаждаюсь этим, – говорит Сону, когда, наконец, раздевается, и Ни-ки сразу находит ртом его сосок, проводя по нему языком. Его кожа горячая и покрасневшая от шеи до груди, а возбуждение постепенно нарастает в животе. – Я никогда не говорил, что нет, – отвечает Ни-ки, еще раз развратно подаваясь вперёд бедрами, а затем стонет прямо в ухо Сону. Словно говорит, что ему тоже хорошо. Мысль об этом – о том, что Сону может доставить кому-то удовольствие и получить в ответ такую реакцию – заставляет его хотеть разрыдаться от эйфории. Сону позволяет своему телу поддаться прихотям Ни-ки; он удовлетворенно стонет от каждого прикосновения. Каким-то образом косяк снова оказывается в руках Сону, и он с новой силой вдыхает дым, а после приближается к лицу Ни-ки. Тот раздвигает и облизывает его губы, их поцелуй превращается в медленный, неторопливый танец. – Что я тебе говорил? – обращается к нему Ни-ки. – Я сказал, что сделаю тебе приятно, так? – Заткнись. – Позволь мне трахнуть тебя, хён, – горячо шепчет Ни-ки, языком касаясь уха Сону. Вместо ответа старший толкает его на пол, усаживаясь сверху на талию так, чтобы он мог тереться своей эрекцией о неровности пресса младшего. Контраст между твердыми мышцами Ни-ки и мягким животиком Сону заставляет последнего дрожать от возбуждения. Вскоре постоянная, но недостаточная стимуляция разрывает его сознание на части: с одной стороны, Ни-ки удовлетворяет желание, которое уже давно пульсирует под кожей Сону, но с другой – нестерпимая тоска – сладкая пытка для его нервов. – Ну же, хён-и, – умоляет Ни-ки, хотя его глаза горят озорством. Он выглядит совсем разбитым под Сону – волосы взъерошены, на висках выступает пот. Его губы распухли от того, как часто Сону их кусал. Каждый сантиметр кожи Ни-ки помечен им, а они еще даже не дошли до конца. – Умоляй сильнее. – Это твоя работа. – Кто сказал? Ему это нравится. Бесконечные издевки между ними и обещание чего-то лучшего. Но Сону больше нравится тянуть время, даже когда его тело отчаянно дрожит от возбуждения. Его дыхание сбивается, когда Ни-ки осмеливается толкаться бедрами вверх, дразня его небольшими круговыми движениями. – Я буду трахать тебя лучше, чем он. – Мне трудно в это поверить. – Не тогда, когда ты стонешь, как шлюха, сидя на мне. – Не говори так, – хнычет Сону. Он благодарен, что красный свет скрывает румянец на его лице, а Ни-ки тихонько смеется. – Ты такой милый, хён. Я так хочу тебя трахнуть. И он позволил бы. Позволил бы Ни-ки взять его, слезы затуманили бы его зрение, когда младший вошел в него. Он позволил бы Ни-ки целовать, кусать и водить языком по его телу, чтобы попробовать каждый кусочек, каждый уголок, который тот еще не исследовал. От Сону ничего не останется, когда Ни-ки закончит трахать его со всей серьезностью – ноги раздвинуты, разум нарушен, а живот слегка надут от количества спермы, которой накачал бы его младший. Сону готов, если все же желает отказаться от всего, что, как он думал, делало его счастливым, только ради этого момента, полного похоти и разврата. Он бы так и сделал, если бы не мелодия его телефона, вопящая как сирена полицейской машины. Он чувствует себя словно пойманным, когда музыка выводит его из транса, и комната, в которой они находятся, наконец-то кажется реальным местом, а не изолированной пустотой, застывшей во времени. Это Хисын. Кровь Сону леденеет. Под кожей жжет, будто её разъедает кислота. Телефон не перестает звонить. – Ну что? Ответь, – говорит Ни-ки, прежде чем принять сидячее положение. Пальцы так и не покинули его тело, двигаясь вдоль бедра, похоже совсем не беспокоясь ни о чем. И Сону отвечает, слышит извинение Хисына, а после хмурится. Почему тот просит прощения? По иронии, это именно он должен сейчас извиняться, но его парень продолжает болтать, не замечая ничего подозрительного. Хисын говорит, что не сможет прийти – видимо, обещал своему донсену помочь с их проектом. Сону говорит: «Конечно, удачи, хён. Мы можем встретиться в другой день», – и он мысленно похлопывает себя по спине за безупречную игру. Первоначальный шок проходит, сменяясь безразличием, и Сону думает, что мог бы привыкнуть к этому. Он мог бы привыкнуть к безразличию. – Я все компенсирую, обещаю, – говорит Хисын по телефону. – Отличная идея, хён, – отвечает Сону, пока Ни-ки в это время покусывает мочку его уха. – Может быть, завтра вечером? – Немного неуверенно. – Или в эти выходные? Ни-ки, раздражающий как всегда, начинает прослеживать линию поцелуев вдоль шеи Сону. Тот прикусывает язык, стараясь не выдать себя ничем, что заставило бы Хисына заподозрить его в чем-то. – Я не против. – Ты в порядке? Кажешься запыхавшимся. – Да, я в порядке, – настаивает Сону. Ни-ки специально покачивает бедрами вверх, и старший предупреждающе смотрит на него. – Я просто приехал сюда на велосипеде. Так что немного устал, – для пущей убедительности он зевает. Ни-ки хихикает над развернувшейся сценой и бормочет: – Велосипедом оказался твой младший брат. Сону сжимает руку в кулак и бьет его. – Не волнуйся, хён, – продолжает он. – Мы можем встретиться завтра вечером. – Хорошо. Я напишу тебе. И после этого разговор заканчивается. – Он всегда был настоящим болваном, – жалуется Ни-ки, прижимаясь губами к виску Сону. Он целует его в щеку, потом в челюсть и зарывается лицом в шею. – Ты не останешься? – Ты же знаешь, я не могу, – но Сону все равно обнимает Ни-ки за шею, пропуская пальцы сквозь его волосы. Он целует его в ответ – грязно и с языком – так, как ему нравится. Ему нужно поскорее уйти, пока не вернулся Хисын. Кроме того, если он еще хоть на минуту задержится в этой комнате, он знает, что уже не сможет уйти. Тогда будет еще труднее убедить Ни-ки. Пальцы, властно сжимающие его бедра, уже являются предупреждением. Поэтому он встает, накидывает рубашку и направляется к двери, и не оглядывается, даже когда Ни-ки обращается к нему: – Когда он тебе надоест, ты знаешь, где меня найти. / Это почти романтично – то, как городские огни проникают в комнату, мягко отражаясь от пола и стен. Но нет абсолютно ничего романтичного в том, что Сону сейчас лежит на кровати, его тело все еще горит после жалкого секса, который он только что устроил со своим парнем. Вопрос Ни-ки эхом отражается в голове, вспоминая, как Хисын так и не смог заставить Сону кончить во время их второго раунда. Ты чувствуешь себя удовлетворенным им? Не нужно быть гением, чтобы понять, что секс с Хисыном оставляет в Сону лишь раздражение, боль и сожаление о том, что он так и не смог достичь полного удовлетворения. Нет ничего даже отдаленно приятного в его быстрых и небрежных толчках, которые длятся всего несколько минут, прежде чем тот кончает в Сону со словами «это было хорошо, детка». Не то чтобы его привлекал грубый секс, но ему и не очень нравился медленный и нежный темп. Сону любит разнообразие, но он сомневается, что у Хисына хватит мастерства и на то, и на другое. И дело не только в его плохом понимании своей задачи сделать кому-то приятно, потому что бывают моменты, когда Сону действительно находит это терпимым. Даже почти приятным. Но это всегда ощущается так, будто доставлять Сону удовольствие – что-то из рода нежелательного обязательства. Сегодняшний вечер, в частности, должен был стать для них чем-то особенным – по крайней мере, Сону надеялся, что ему понравится. Он, наконец, смог убедить Хисына выйти за рамки их привычного секса, когда Сону просто давится его вялым членом. Однако уже после нескольких минут притворства, что он наслаждается их свиданием, Сону потерял всякую надежду когда-либо почувствовать себя хорошо. Он хотел получить жгучих ощущений от секса, где боль должна быть нерезкой, перетекающей прямо в удовольствие, чтобы он мог умолять о большем. Он хотел чего-то более интимного, где прелюдия должна быть медленной и манящей, доводящей его до перевозбуждения. Но больше всего Сону хотел чувствовать себя желанным. Он хочет жить, зная, что его партнер порабощен его губами, языком и теплом, которое он может предложить. Он хочет такого секса, который заставит его чувствовать, будто его пожирают целиком. Такого секса, какой он представляет себе с Ни-ки. Сону действительно следовало бы больше внимания уделить чувству вины, закрадывающемуся в его сознание, но теперь, когда он думает о Ни-ки, он не может удержаться и не запустить руку в штаны. Если бы Ни-ки сейчас был с ним на кровати вместо Хисына, они бы всю ночь были заняты, ожидая, когда наступит рассвет и смоет тот беспорядок, который они устроили на простынях. Тебе нравится это, Сону хён? Жар заливает лицо, и он хнычет от воспоминаний. Ни-ки обещал, что трахнет его так хорошо, и Сону знает, что тот говорил правду. Он уже превратился в полный беспорядок, когда все, что они делали, это целовались, и поцелуи были сильнее наркотиков, затягивали его, заставляя желать большего. Сону представляет, как Ни-ки медленно целует его торс, а затем бедра, как его глаза блуждают по горячей плоти. Сону ласкает себя, фантазируя, как Ни-ки опускается на него, обхватывая за талию так сильно, что остаются следы. Я думал, ты мне не доверяешь. Ни-ки спрашивал его, но Сону не мог ответить ни на один из его вопросов. Он умолял лишь о том, чтобы тот прильнул к его рту, чтобы их тела прижались друг к другу. Ни-ки даже не нужно ничего делать, чтобы Сону развалился на части. Он сделал бы это добровольно – просто от того, как Ни-ки смотрит на него. Он знает, что поступает неправильно. Вот он кончает от мыслей о ком-то, в то время как Хисын лежит рядом с ним. Не говоря уже о том, что объект этих фантазий – брат его парня. Даже если это была фантазия, он не мог сказать, что возбуждение, растущее внутри него с тех пор, как имя Ни-ки поселилось в его голове, не реально. Потому что, если бы это было не так, он бы не стонал имя Ни-ки, когда кончал, держа одну руку на члене, а другой пытаясь скрыть неровное дыхание. Они целовались, и он даже просил Ни-ки о большем. Если бы Хисын не позвонил, если бы его телефон был в беззвучном режиме, бесстыдные фантазии Сону не остались бы фантазиями. Рядом слышен храп его парня. Сону кусает губы и ругается. Он хочет этого – очень хочет. Ему нужен большой член, который заполнит его и заставит забыть собственное имя. Он так хочет Ни-ки, так хочет, чтобы он сломал его, чтобы он взял его так, как никто ещё не брал. Сону теперь трезв, чтобы понять, что не наркотик заставил его вести себя как сука в течке. Потому что больше всего на свете его втайне возбуждает извращенная мысль, что его трахает кто-то другой, а не его парень, и Ни-ки даст ему именно то, в чем он нуждается. Обещай мне, что сделаешь все возможное, чтобы не обращать на него внимания. Хисын предупреждал его. Сону не может сказать, что не пытался. Когда он рядом со своим парнем, рациональное мышление побеждает и подгоняет его под шаблон жестко установленных правил. Но он так устал изображать из себя хорошего мальчика, гоняясь за чьим-то одобрением, когда все равно это ни к чему не приводит. Так он навсегда останется маленьким и милым возлюбленным Хисына. Всегда будет в его распоряжении. Ни больше, ни меньше. Но потом он проводит день с Ни-ки и понимает, что способен на злые поступки – и это удовлетворяет его аппетит. Поэтому Сону, прислушавшись к предупреждению, тут же совершает немыслимое: он выскальзывает из постели Хисына, покидает его комнату и выходит в коридор, чтобы постучать в дверь Ни-ки. Вероятно, он представляет собой то ещё зрелище, стоя в дверях в одних трусах и жалкой рубашке, которые ничего не оставляют воображению. Его тень дрожит на стенах, когда он нетерпеливо ждет, пока дверь откроется, и беспокойно постукивает ногой по деревянному полу. Он чувствует себя как монетка, подбрасываемая в воздухе – ставит на то, что выпадет орел, и Ни-ки откроет ему дверь, не смотря на глубокую ночь. Даже с риском того, что Хисын в соседней комнате проснётся и обнаружит их обоих в постели. Но совесть пронзает его насквозь, словно нож, желая, чтобы монета все же упала решкой. Если Ни-ки не откроет дверь, Сону воспримет это как знак забыть все, что было между ними. Он забудет обжигающие поцелуи, горячие руки и Ни-ки, соблазнительно шепчущего ему на ухо зайти дальше. Он снова заберется в постель Хисына и проведет остаток ночи, оплакивая лучшую ошибку, которую он когда-либо совершал. Не смотря на нелепость ситуации, Сону хочет надеяться. Большинство людей сделали бы ставку на хорошие вещи. Но он – не большинство. Двери распахиваются, и монетка падает орлом. Ни-ки стоит перед ним, к восторгу Сону, совершенно без рубашки. Он выглядит так, будто только что встал с постели, но, судя по тому, как вяло и непринужденно он облокачивается на дверной косяк, Сону понимает, что тот курил. – Сону хён, – даже просто услышав свое имя от Ни-ки, он почувствовал, что все его тело вот-вот загорится. Блять, его голос. Ему так нравится его голос. Сону хотел наброситься на него прямо здесь и сейчас. Как глупо было со стороны Хисына оставлять его неудовлетворенным, ведь сейчас Сону хотел только одного – раздвинуть ноги и чтобы между ними оказался Ни-ки. – Рики, – говорит Сону. Он надеется, что звучит не слишком отчаянно. Но разве это имеет значение? Совсем скоро, сидя на полу, он будет умолять, чтобы кое-кто избавил его тело от растущего внутри жара. Он не успевает больше сказать и слова, потому что Ни-ки тут же хватает его за руку и во второй раз закрывает за ними дверь. Ни-ки толкает его к ней, целует, сталкиваясь зубами и языком, влажно и горячо, желая, чтобы каждый дюйм его тела впечатался в Сону. Спокойное самообладание сменяется неистовым голодом от каждого обжигающего поцелуя, и старший чувствует, как он падает в бурлящий водоворот желания, желания, желания. – Прошел всего день, – пробормотал Ни-ки прямо ему в рот. – Не мог дождаться, пока я тебя трахну, да? Сердце Сону учащенно забилось, почувствовав, как грубые руки мнут его задницу, пухлую и мягкую; он громко простонал, когда Ни-ки приподнял его, чтобы сровнять их бедра. Он обхватывает предплечья Ни-ки, впиваясь ногтями в кожу, и эта позиция – зажатый между телом младшего и дверью – идеальна, чтобы они могли тереться пахом друг о друга. Сону прижимается к нему, когда Ни-ки оставляет засосы на бледной коже его шеи, после облизывая каждое пятнышко. Голос в его голове должен был сказать ему остановиться и отвернуться, потому что это неправильно, но Ни-ки не оставляет ему времени на раздумья – не тогда, когда он держит Сону в своих объятиях в поисках трения, чтобы облегчить болезненную пульсацию в шортах. – Р-Рики, – Сону вздрагивает, его руки крепче обхватывают Ни-ки. Ему нужно, чтобы тот был ближе, но этого недостаточно. Ему нужен Ни-ки внутри него – грубо и быстро. – Я здесь, – мурчит младший ему на ухо, двигая бедрами так безумно медленно. – Я дам тебе все, что ты захочешь. Для того, кто утверждает, что не хочет, чтобы с ним играли, Сону в руках Ни-ки податлив, как кукла. Он позволяет младшему отнести себя на кровать, а когда они укладываются, тот целует его в шею. Сону обхватывает пальцами шею Ни-ки, притягивая еще ближе. Разорвав поцелуй спустя мучительно долгие минуты, Ни-ки раздевает его, обнажая соски, и тут же припадает к одному из них. Сону легко отдается горячему рту Ни-ки и удивляется, как он смог прожить так долго без этого удовольствия. Рука пробирается к боксерам и начинает ласкать Сону, пока его член не становится полностью твердым, заставляя того извиваться на кровати, слова вырываются между прерывистыми вздохами. – Ах... Ещё, пожалуйста... Ни-ки только улыбается ему, но глаза темны от желания, и Сону дрожит, когда младший ускоряет движения и наклоняется, чтобы проглотить его стоны. Мгновение спустя он уже сбрасывает боксеры Сону на пол, и тело старшего замирает, когда Ни-ки вводит два смазанных пальца в его дырочку. Каждый раз, когда они плавно скользят внутрь и наружу, Ни-ки сгибает палец, чтобы тот цеплялся за край. Сону вздрагивает, ощущая зарождающееся возбуждение, когда Ни-ки достает лубрикант, чтобы смазать его и продолжить растягивать. Его пальцы такие длинные и узловатые, и каждое намеренное движение все больше приближает его к простате. – Тебе приятно, хён? – спрашивает Ни-ки, и Сону кивает, глубже насаживаясь на его пальцы одним грязным движением, стонет так, словно это его первый раз. Ощущение, что так и есть. Ему никогда раньше не было так хорошо. Как может что-то настолько неправильное заставлять его чувствовать себя таким правильным? Сону хочет угодить Ни-ки, доставить ему удовольствие. Подчиниться всеми возможными способами. И он ненавидит это. Ненавидит то, во что он превращается. Но когда рот Ни-ки встречается с его дырочкой, вылизывает ее, а затем начинает втягивать в себя, Сону не может удержаться, чтобы не заскулить: да, да, боже, как хорошо. Съешь меня, детка, не останавливайся. Он зарывается пальцами в темные локоны Ни-ки, дрожа как одержимый, когда младший вжимает его глубже в матрас, обхватывая заднюю часть бедер и вылизывая его еще усерднее. – Ты даже здесь красивый, – шепчет Ни-ки, раздвигая половинки. Он проводит пальцами по сжатому отверстию, и Сону стонет особенно громко, когда младший возвращается и вводит свой язык так глубоко, как только может. – А-а... подожди, – задыхается Сону, пытаясь ухватиться хоть за что-то, что могло бы заглушить жгучее возбуждение, наполняющее его с каждым движением языка. Когда Ни-ки наконец отстраняется, он приподнимается, оказываясь лицом к лицу с Сону. Тот видит пульсирующее возбуждение под шортами Ни-ки. Он выглядит таким большим, и на мгновение Сону становится страшно от мысли, что он может оказаться внутри него. Ни-ки прослеживает за его взглядом и ухмыляется, протягивая руку Сону и направляя её за пояс штанов. – Чувствуешь? – Ни-ки стонет, низко и соблазнительно, прислоняясь лбом ко лбу Сону. – Я собираюсь трахнуть тебя этим, хён. Сону облизывает губы, обхватывая рукой член младшего, медленно поглаживая его и дразня кончиками пальцев. Он ощущается таким тяжёлым и горячим в его руках, что внутри Сону что-то скручивается. – Да. Вот так, – мычит Ни-ки, толкаясь в его руку. – Черт... продолжай двигать рукой вот так. – Ты такой большой, – шепчет Сону. Он не может дождаться, когда член Ни-ки окажется внутри него – толстый и длинный, так хорошо растягивающий его стенки, пока Ни-ки бормочет ему всякие пошлости. Сону чувствует, как во рту скапливается слюна. – Хочешь, чтобы я трахнул твой рот? Сону сглатывает и кивает, прежде чем встать на колени на пол напротив раздвинутых ног Ни-ки. Он широко открывает рот, чтобы взять как можно больше. Член Ни-ки тяжестью ложится на язык и скользит в горло, когда Ни-ки двигает бедрами навстречу. Он кладёт руку на голову Сону, поглаживая, и это подстегивает его. Старший начинает активно двигать головой вверх-вниз и крутить языком вокруг головки. – Посмотри на себя, – говорит Ни-ки. – Может, вставить тебе кляп, пока я буду трахать тебя, чтобы этот ротик не чувствовал себя одиноким? Пальцы Ни-ки зарываются в его волосы, и в уголках глаз Сону собираются слезы. Затем он проводит горячим языком по нижней стороне члена, собирая стекающий предэякулят. Пальцами Ни-ки слегка царапает горло Сону, и тот понимает, что он вот-вот кончит. Складка между бровями младшего разглаживается, когда он чувствует приближающуюся разрядку, и с низким, славленным стоном он глубже погружается в горячий рот Сону и кончает. Вкус Ни-ки заполняет его чувства – горький и резкий, на мгновение притупляя все рецепторы Сону. Он проглатывает сперму, но часть все равно стекает по уголкам рта, и Ни-ки вытирает ее большим пальцем, более чем удовлетворенный. Младший не теряет времени и снова валит Сону на спину. Вблизи тот по достоинству может оценить красивые черты лица Ни-ки – его густые брови, пухлые губы и глаза, что смотрят на него с безудержным желанием, от которого он начинает дрожать. Сону знает, что Ни-ки высокий, но так он кажется еще больше – его огромное тело прижимается к нему, защищая от всего, кроме того, что должно вот-вот произойти. – Больше не убегай, – бормочет Ни-ки, раздвигая его ноги и устраиваясь между ними. – Позволь мне сделать тебе приятно, хён? Сону роняет дрожащий вздох. После этого пути назад уже не будет. Сколько бы всего он ни придумал, его поступку нет оправдания. Ни-ки трется своим членом о его задницу, и Сону решает. На самом деле, с самого начала это был легкий выбор. И сделан ещё задолго до того, как он тайком выбрался из комнаты Хисына, до того, как Ни-ки впервые поцеловал его, и до того, как они вместе выкурили косяк. Выбор был сделан, когда Сону перестал думать о Хисыне, начав думать о Ни-ки. – Р-Рики-я, – начинает умолять Сону, двигая своей голой задницей по твердому стояку младшего. – Трахни меня сейчас, прошу. – Кто я такой, чтобы отказать? – хрипит Ни-ки, сильные руки обхватывают талию Сону, прежде чем он наконец одним плавным толчком входит в него. Сону оказался прав. Ни-ки большой и заполняет его так идеально, что кажется, будто он не может дышать. Его голова мечется по подушке, бедра беспомощно трясутся, а Ни-ки глушит его хныканье поцелуями. – Подожди, Рики... пожалуйста, – плачет Сону. Он чувствует, что это единственное, на что он сейчас способен. Пусть его руки и не скованы, они все равно не в силах остановить Ни-ки, а его удары даже не ощущаются. – Ты слишком большой... ты слишком… Ни-ки закрывает его рот рукой, с любовью глядя на залитое слезами лицо Сону. – Приятно, да? Сону хнычет, когда младший безжалостно ускоряет темп. – Да, но... – Но тебе это нравится, – Ни-ки низко стонет, выбивая воздух из легких Сону с каждым грубым толчком. – Нравится, как я заполняю тебя. – Ах- Рики-я, блять, прямо здесь, – хнычет Сону, сжимаясь сильнее. Ни-ки усмехается и хватает его за бедра, сгибая почти пополам, вгоняя член в Сону все быстрее. – Тебе нравится этот член, детка? – ухмылка становится шире, когда младший видит, как Сону качает головой, а глаза закатываются от удовольствия. – Да. Я лучше него. Так что выбери меня. Сону знает, что он издает самые жалобные звуки. Каждый вздох и хныканье, кажется, подстегивают Ни-ки. Он с такой силой вбивается в него, что Сону чувствует, как все его тело обмякает, голова погружается в оцепенение, и все, о чем он может думать – обжигающее трение их нижних частей тела. Сону выгибается навстречу ему, задыхаясь от ощущений, пальцы впиваются в плечи Ни-ки, когда тот погружает свой член еще глубже, и его кончик слегка задевает простату. Хисын никогда не входил так глубоко. Никто и никогда не входил так глубоко. – Я всегда буду вызывать у тебя такие чувства, хён, – Ни-ки мурчит ему на ухо. – Скажи, что я тебе нравлюсь больше. Слова испаряются из головы, когда Сону снова стонет, но ему все же удается ответить: – Да, ты мне нравишься. Ты так хорошо меня наполняешь. Его нервы трещат по швам, требуя разрядки, и он предательски хнычет, когда Ни-ки полностью вытаскивает член, но только для того, чтобы войти с такой силой, что его тело содрогается от удовольствия. – М-м, я собираюсь кончить, – всхлипывает Сону, удивляясь, что вообще может говорить. Ни-ки приближает их лица, шепча похвалу и пошлости прямо ему на ухо. Возбуждение течёт по венам, и у Сону перехватывает дыхание, потому что это то, чего ему так не хватало – быть желанным и хорошо оттраханным. И то, и другое сравнимо с чувством, когда его замечают, доверяют и ценят, потому что Сону лучше всего чувствует любовь, когда она выражается напрямую. Разрядка приходит к нему в одно мгновение, проходя по телу приливной волной. Он содрогается, член дергается от силы настигшего оргазма, пока Ни-ки плавно и мучительно медленно двигается в нем. Младший смахивает пальцами брызги спермы на грудь Сону, а затем подносит их ко рту, чтобы слизать. Сону краснеет под его томным взглядом, но не может заставить себя сдвинуться с места, его тело стало таким мягким и податливым. Он чувствует, как погружается в дремоту, насытившись и устав от пережитого оргазма, пока Ни-ки внезапно не заставляет его открыть рот, проталкивая свой язык внутрь. – Мы еще не закончили, – улыбается младший; из-за выражения его лица внутри Сону что-то скручивается – оно нежное и зловещее одновременно. – Но я только что кончил, – хнычет он. Его тело все еще сверхчувствительно; и если Ни-ки снова возьмет его, он просто разорвется на части. – Я не смогу. – Сможешь, – Ни-ки шикает на него, и Сону даже не замечает косяк в его руке, пока тот не вдыхает дым и передает его в рот Сону. Тот кашляет, глаза слезятся, и до обоняния доносится знакомый запах дерева и ванили. Кажется, его усталость усиливается под действием наркотика, потому что не проходит и мгновения, как он уже безвольно лежит на животе, упираясь бедрами в матрас. Ни-ки извивается позади, осыпая поцелуями всю спину Сону. Он дрожит, и все ощущения резко обостряются. Его сердце колотится в груди, адреналин бурлит в теле. Он слышит звук открывающегося флакона со смазкой и вздрагивает в предвкушении. Он хочет этого, нуждается в этом. И ему плевать, что это разрушит его. Он хочет, чтобы его снова заполнили. Он чувствует себя таким пустым. Ему нужно, чтобы Ни-ки накачал его спермой, заткнул его дырку своим членом и оставался в таком положении несколько дней. – Посмотри на себя, – хмыкает Ни-ки. Его руки как раскаленное железо касаются кожи Сону. – Такой мокрый и течешь только для меня. – Рики, пожалуйста, – Сону вцепился в простыни, задыхаясь. Он выгибает спину, возбуждение пульсирует в его венах. Ни-ки не теряет времени, прежде чем снова погрузиться в горячую и тугую дырку Сону. Он двигает членом, прижимаясь к старшему всем телом так, что тому некуда бежать – не то чтобы Сону даже думал об этом. Да и Ни-ки не позволил бы. Они оба стонут в унисон, когда младший наконец входит полностью, а после начинает трахать Сону в полную силу. Это отличается от того, что было раньше – больше не нужно уговаривать, потому что Сону трудно даже просто сформулировать мысль. Он издает отчаянный крик. Мучительное удовольствие слишком сильное, особенно в сочетании с перевозбужденным телом и наркотиком, который подействовал на него, лишив рассудка. Он оказывается лицом к двери, когда Ни-ки ставит его на колени, чтобы взять сзади. – Блять, – стонет Ни-ки, толкаясь в него. – Ты все еще такой узкий, хотя я трахал тебя совсем недавно. Сону даже не может ответить; все, что он произносит, это множество ругательств, когда Ни-ки снова и снова попадает по его простате. Он издает непристойные звуки, сопровождаемые озорным смехом младшего, когда пытается отползти от чрезмерной стимуляции. – Ты мне очень нравишься, хён-и, – невинно произносит Ни-ки прямо ему в ухо, и это такой резкий контраст с тем, как он буквально ломает спину Сону силой своих толчков. – Так, так сильно. – Ты мне тоже, – наконец отвечает Сону. Может быть, это наркотик. Может быть, всепоглощающее удовольствие, доводящее Сону до безумия, потому что он тоже смеётся и при этом выстанывает что-то бессвязное. Может быть, он никогда и не был в здравом уме. – Какого черта? – Голос прорезает комнату – холодный и требовательный. В дверях стоит Хисын – там же, где ранее стоял Сону, мысленно подбрасывая монетку. Он выглядит разъяренным и трясущейся рукой держится за дверную ручку. Вероятно, он проснулся от того, каким громким был Сону. Крепкая дрожь пробегает по телу Сону, наполняя его извращенным удовольствием. Он начинает стонать еще громче. Его парень стоит там, в дверях, совсем ошеломленный, а ритм Ни-ки ни разу не сбился. – А-а-а, Рики, так хорошо, – стонет Сону, при этом высунув язык. Того, что Хисын видит, как Ни-ки вбивается в него, как хорошо его младший брат заставляет Сону себя чувствовать, должно было быть достаточно, чтобы он кончил на месте. – Да? Даже лучше, чем Хисын? – Ни-ки ухмыляется и снова смеется, увеличивая скорость толчков. Боже, Ни-ки, должно быть, сошел с ума, но Сону все еще находит его таким горячим. – Да, л-лучше, чем он. – Ты должен извиниться перед ним, – шепчет Ни-ки ему на ухо. – Скажи, прости, что я шлюха, просто мне так нравится Рики-я. Сону смотрит на Хисына – своего парня. Видит, как сжимаются его челюсти, а глаза кипят от злости. Раньше Сону боялся, что это выражение будет направлено на него. Но сейчас оно просто до смешного жалкое. – Прости, что я шлюха, – мнется Сону. – Просто мне так нравится Рики-я. – Иди к черту, – плюёт Хисын. Рука Ни-ки обхватывает его за талию и притягивает к себе так, что его спина оказывается прижатой к груди младшего, вены на предплечьях вздуваются от напряжения. Он меняет угол и одной рукой хватает Сону за бедро, интенсивно двигаясь позади. Сону уже не может смотреть прямо, когда чувствует, как толстый член Ни-ки вонзается ему прямо в простату, где все так приятно болит. Язык Сону бесполезно болтается, слюна стекает по подбородку. Он, должно быть, представляет собой то ещё зрелище – его трахает до одурения и покорности не кто иной, как младший брат его парня. И он даже не чувствует вины. Сону чувствует, как тело Ни-ки напрягается. Его толчки становятся резкими и небрежными. Он знает, что младший близок к разрядке, поэтому Сону сжимает его еще сильнее. Когда Ни-ки наконец-то кончает, жидкий огонь бурлит внутри него, ощущение экстаза перетекает в эйфорию. Младший изливается в него еще немного, пока Сону наконец сам не достигает пика, накачанный спермой до отказа впервые в жизни. Сону опускается на кровать, уставший и довольный. Ни-ки ложится на него сверху, накрывая своим телом. Когда Сону смотрит на дверь, Хисына там уже нет. Ну, не то чтобы он ожидал, что тот останется. Но все же было бы неплохо, если бы тот досмотрел до конца их представление – из эгоистичных соображений. Сону не знал, что ему это так понравится. Ни-ки скатывается с него, приподнимается на локтях и смотрит на Сону. Некоторое время они просто обмениваются взглядами, наслаждаясь присутствием друг друга. – Значит, ты постоянно делаешь это с его партнёрами? – Сону нарушил молчание спустя несколько минут. Он решил, что, возможно, это и есть истинная причина, по которой Хисын не хотел знакомить его с Ни-ки. Тот сначала ничего не отвечает, проводя пальцами вверх и вниз по плечу Сону. Он почти задремал, когда сквозь густой и спертый воздух послышался низкий тембр Ни-ки: – Нет. Только с тобой. Этого хватило, чтобы разбудить Сону. – Почему? – Я тоже задаюсь этим вопросом, – Ни-ки прикасается к его лбу своим. Они достаточно близко, чтобы Сону мог разглядеть черты лица Ни-ки. – Надеюсь, однажды ты найдешь вескую причину. Рука бесстыдно скользит по спине Сону, после сжимая его задницу. – Думаю, это достаточно веская причина, – улыбается Ни-ки. – Неужели? – Сону целует его родинку на подбородке. – Да. На прикроватной тумбочке угли в их косяке все еще горят теплом, а дым медленно вьется к потолку.