Месть

— Это вы, — тихо сказал Эскамильо вместо приветствия. — Это я, — повторил я. Прошла неделя спустя нашей дуэли и неделя ожидания, после того, как Эскамильо позвал меня на ещё одну встречу. Я был человеком чести и не мог не прийти, к тому же, Эскамильо поклялся, что будет из оружия, потребовав от меня того же. Несмотря на то, что тореадор был на волосок от смерти во время дуэли, его, кажется, беспокоила только потеря шляпы. Сегодня Эскамильо не выглядел расстроенным — он снова был расслаблен. В этом молодчике меня крайне раздражала его шутливость — во время любого действия он, казалось, был готов рассмеяться, а любое дело давалось ему с лёгкостью, словно поддаваясь. Куда бы Эскамильо ни пришёл, везде мир начинал крутиться вокруг него. Запой он вдруг песню о том, как невероятен — все подхватят. Он был словно Кармен в мужском обличии — но если Кармен покоряла своей коварной женственностью, то в Эскамильо была какая-то бесхитростная мужественность. Он любому был готов дать отпор и он бился с быками, но на человека первым он бы вряд ли напал, будучи крайне беззлобным. И это тоже выводило меня из себя. В мире, который весь был против меня, для Эскамильо никто не был врагом. Даже ко мне он продолжал относиться дружелюбно, когда я был близок к тому, чтобы убить его — и тем обиднее было оказаться на земле, прижатым им, как победителем, насмехающимся и зачем-то щадящим. Но, несмотря на свою ненависть, я согласился с его условием — я не принёс оружия в этот раз. Конечно, у меня был кинжал в сапоге, на случай, если тореадор решил обмануть, но разве это в счёт? Конечно же нет. — Мой дорогой друг, я хочу поговорить с вами насчёт моей шляпы, — всё также тихо и мягко проговорил Эскамильо, маленько улыбаясь, — мне кажется, вам стоит заплатить за неё. — Позвольте, но это полный бред. Убей я вас, мне бы пришлось оплачивать вам могильное место? — Нет, тогда бы ничего не пришлось. Заметьте: я вас тоже не убил. Я был к вам добр, и, думаю, вы можете отблагодарить меня за это новой шляпой, чтобы мы были квиты и расстались друзьями. — Я не просил меня щадить, и это ваши проблемы, что вы не завершили дело до конца. Удачи вам, было неприятно иметь дело, и я надеюсь, что наши пути пересекутся только тогда, когда я заколю вас со спины во время вашей с Кармен свадьбы, — с этими словами я развернулся и пошёл. Не знаю, учат ли тореадоров бесшумным шагам, или Эскамильо был сам дьявол, сын кошки, но я не слышал его шагов, когда он приближался ко мне, прежде чем схватить за плечо. Я инстинктивно развернулся, чтобы ударить его в лицо, но он перехватил мою руку. Я потянулся другой за кинжалом — а он уже, качая головой, доставал его из моего сапога. — Нехорошо, нехорошо, мой друг, так нарушать свои обещания. — С вами можно ожидать всего, — рыкнул я. — Мы ведь не договорили. Если не хотите покупать мне новую шляпу или платить деньги — всегда можно сговориться на чём-то ещё, — Эскамильо вдруг резко вжал меня в широкий ствол ближайшего дерева и накрыл губы своими, впиваясь поцелуем. Я замотал головой и оторвался от безумца. — Да вы спятили! — Вовсе нет, — проворковал Эскамильо, утыкась носом куда-то в мою шею. Совру, если скажу, что по моему телу не прошли мурашки от его слов, — вы не переживайте… Я не буду вас, ну… Как девушку. У меня нет никаких масел в помощь, чтобы это было удобно и приятно хотя бы мне. Я снова попытался оттолкнуть тореадора, когда тот прижался своим горячим напряжённым пахом к моему, но тот, несмотря на то, что выглядел более хрупким по сравнению со мной, оказался сильнее и ловчее, не давая мне шанса улизнуть. Посмеявшись вдоволь, этот дурак начал тереться, жмурясь, запрокидывая голову и постанывая. — Ты животное, — сказал я ему, — грязное, паскудное… — Меня это заводит, — прошептал Эскамильо, и я сразу замолчал. Не помню, как оказался без штанов, и как Эскамильо — на коленях, ещё хуже помню, почему перестал сопротивляться. Помню, как Эскамильо, увидев мой член, посмеялся — "дружище, вы же и сами в восторге!" — и обхватил его губами. Я тут же толкнулся на всю длину, надеясь, что ему это принесёт какой-то дискомфорт, что он начнёт задыхаться или начнёт отстраняться — тогда я бы хоть в этот раз был победителем. Но этот потаскуха был ещё и опытным — расслабив горло, он сам стал насаживаться и отстраняться с силой и напором, когда я, не смея сдержаться, стонал. Его руки поглаживали мои яйца, и я схватил его за волосы, не позволяя сделать самому движений головой, наконец-то хоть что-то контролируя в ситуации. Наконец-то я чувствовал себя сильнее соперника, когда стал мелкими, быстрыми толчками буквально бить членом в его горло. Я почувствовал дрожь вокруг себя. Кажется, он получал удовольствие даже от такой грубости — господи, от чего этот человек не наслаждался? Я был уверен, что, если продолжу трахать его в рот, он изольется себе в брюки, даже не прикасаясь к собственному члену — но я этого проверить уже не мог, поскольку сам уже был на пике, кончая в него. И даже тут он не протестовал — принимал меня до последней капли, как покорная шлюха, когда я с бешеным сердцем отсранял свой обмякающий член. Эскамильо с посмеиванием поднялся, отряхиваясь. — Ну вот и всё, дорогой друг. А вы боялись. — Но… вы же сами не… — Ах да, — спохватился Эскамильо, но тут же замер. По его лицу расползлась хитрая улыбка, а в глазах заиграли искры, — а это, друг мой, будет предлогом для ещё одной встречи — и тогда я принесу масло.