***
В тот же день, но уже вечером, закончив сеанс связи с аватаром, решила возможно в последний раз по-человечески провести вечер в приятной компании: благо, полностью освободилась от разных дел на сегодня. Поэтому, встретив, выцепила тут же Норма, и подхватив под руку, потащила вперёд, да он и не особо сопротивлялся; дёрнула Джейка, едва успевшего отсоединиться от аватара: он не очень хотел идти, мотивируя это тем, что чертовски устал, но я была непреклонна и всё же его уговорила, в свою очередь мотивируя упёртость тем, что нечего ему, раз он пока всё равно не спит, без дела слоняться на коляске по лаборатории, доставая своим присутствием Грейс; Кстати саму учёную тоже удалось убедить в целесообразности общей посиделки и непременного её присутствия там; Труди, когда я обрисовала ей ситуацию, обещалась обязательно вырваться как только закончит инструктаж новых пилотов; Макс явно не хотел быть во что-то втянут, и видимо, опасался одного моего шального и нарочито развесёлого вида, но когда узнал подробности о недавнем договоре, в котором я стала главным звеном, то тут же, сначала выпучил глаза, а потом, слегка даже заикаясь, согласился. — Ребята, у меня новость! — привлекая внимание друзей, произнесла громко, я, когда все собрались. На меня уставилось несколько непонимающих пар глаз. Первым отреагировал Норм. — Что за новость? — наморщив лоб, спросил. — Джейк о ней уже знает, да и Грейс тоже… — как-будто оттягивая момент промямлила я. А потом на выдохе объявила: — …Меня замуж выдают, — и пока никто не успел ни о чём поинтересоваться, добила: — За Цу’тэя, сына Атейо. Повисла тишина. Шок на лицах Труди и Норма нужно было на камеру заснять, честное слово! Жаль не догадалась. Потом девушка выступила вперёд, неуверенно уточняя: — Притормози-притормози… Это тот самый синекожий, который после того, как вождь клана отойдёт в мир иной, займёт его место? Типа будущий новый главный? Я, плюхнувшаяся на стул и устало потирающая рукой лицо, кивнула. — Да. Он. — Ха! Тогда чего ж ты горюешь?! Женой самого-самого главного будешь! — повеселела лётчица и расхохоталась, запрокинув голову назад. — Ха-ха-ха, нашла повод для печали!.. Смеялась она долгое время. Меня это совсем не злило и не раздражало, но улыбалась я, наблюдая за реакцией подруги, грустно. Посвящённые во все детали тактично помалкивали. — Да, Труд, картину верную обрисовала, только это означает, что я больше не буду появляться здесь: буду жить в джунглях. Обучение прекращу, соответственно, и общаться с людьми тоже. Так что… выходит эта наша встреча последняя, в прежнем составе, — по мере моих слов лицо девушки принимало всё более мрачное выражение. А дослушав, она ругнулась. — Н-да, об этом я не подумала, — цокнула языком, опускаясь на соседний стул. — И что, ничего нельзя изменить? Отказаться ты не можешь? Покачала головой. Лётчица стукнула кулаком по столу. — Тхара, а твои родители? В смысле, тебе же разрешение на полёт должны были дать, а сейчас… — она резко замолчала. Об отце с мамой я старалась думать как можно реже. Во всяком случае, пока что: вот решиться окончательно моя судьба — тогда и призадумаюсь, а пока… ни к чему это. Ещё терзаться сильнее и дольше стану… По выражению лиц друзей мне стало ясно, что нужно обстановочку спасать, ибо теперь загрузились все конкретно так. — Ну, надеюсь, наш босс выполнит договорённость и маму с папой оповестят. Что ж я ещё могу поделать?.. Тоска по ним преследовала и преследует меня, с тех пор, как меня сюда отправили, но если рассматривать глобально… получается, что мои душевные терзания просто обязаны отойти на второй план, — пожала плечами, откидываясь на спинку стула, но не сдержавшись, тяжело вздохнула. Это было непростым решением. — Чёрт, подруга… я даже не знаю, что сказать, как взбодрить… — девушка неловко взлохматила свои тёмные волосы, отводя взгляд и по-видимому, ощущая себя не в своей тарелке. Она боец, и сантименты были ей в общем-то чужды и теперь положение стало затруднительным. — Да ладно, — выпрямившись, я протянула руку, хлопая лётчицу по плечу, показывая, что всё нормально. — Может и хорошо, что не успела на Землю слетать до всего этого. А то ещё тяжелее бы было. Помолчали. Ко мне подошёл Норм, облокотившись на спинку стула. — Ну ты это, знай, я восхищаюсь, — тихо произнёс он, стараясь от некоторого смущения не улыбнуться. — Тобой восхищаюсь. Я бы… Короче, я бы так не смог: силы духа бы не хватило, вот… — смешался и потёр рукой шею. Искренняя улыбка тронула мои губы. Со Спеллманом у нас были самые «нормальные», так сказать отношения, и под этим я подразумеваю то, что с ним, больше, чем с кем-то другим, мы общались именно как люди, не на сеансе в теле аватаров, а обыкновенно. Поначалу он казался невероятно занудным, может быть, он таким и является на самом деле, но я уже не способна это замечать, потому что открыла в нём бесценный внутренний талант — умение выслушать собеседника. Учёный мог говорить без передышки очень долгое время, но если только ты дашь ему понять, что тебе необходимо выговориться, то он тут же сядет напротив, замрёт и не произнесёт ни слова пока не закончишь говорить ты. — Спасибо, конечно, мне приятно, но ты слишком несправедлив к себе, слышишь? Уверена, что когда настанет время, ты отыщешь в себе качества, которые ещё не проявились! — мягко произнесла я, потрепав парня по голове и пропустив пряди его волос сквозь свои пальцы. Опять воцарилась тишина. Труди куда-то вышла, загадочно подмигнув, а кроме неё таких уж разговорчивых тут не находилось. Грейс и вовсе закурила, что делала всегда, когда эмоции её слишком переполняли: она словно вместе с сигаретным дымом стремилась от них избавиться. По её коротким, но внимательным взглядам я догадалась, что нас двоих ожидает отдельный разговор. Кашлянул Макс. — Кхм… Ну вообще, я в шоке, Тхара, честно, — признался, качая головой. — Это ж надо… — Я уже сообразила, как мне «повезло», можешь не уточнять, Макс, — изобразив в воздухе кавычки, хмыкнула я. — Да нет, прости, не хотел тебя расстраивать… — Не бери в голову, проехали. Открылась дверь, пропустив вперёд лётчицу, и тут же закрылась и защёлкнулась на замок, вернее, она сама её закрыла. Что-то это подозрительно. — Ты где была? — поинтересовалась я. — Кое-что из заначек таскала, — заговорщически улыбаясь, отозвалась подруга. — Ух щас зажжём… — Погоди, ты же не серьёзно? — у меня глаза на лоб полезли при виде бутылочки коньяка, которую девушка извлекла из складок куртки. — Какая выпивка, Труди?! У нас же завтра полноценный рабочий день! — А какие застолья без коньяка?! — последовал почти возмущённый ответ. — Ты спятила, шеф нас прибьёт!.. — Выпить за такое событие — святое дело! — Мне кажется, или ты меня хоронить собралась?.. — Ой, не придирайся. Легко догадаться, что вскоре, если уж не настроение, то градус у всех был превышен. Какое-то время мне приходилось «держать лицо», чтобы Труди видела, что её план меня развеселить удался, но вскоре она, что называется «дошла до нужной кондиции» и натянуто улыбаться отпала надобность. По-настоящему бодрым не выглядел никто из нас, и я грустно улыбалась, думая о том, что эти несколько человек за несколько лет научились поразительно считывать мои эмоции. Помещение было не слишком просторным, но когда Норм, заискивающе улыбаясь, подошёл, протянул ладонь и предложил потанцевать, то я не отказала. Танцовщица из меня была не очень, но мы много смеялись, он удивительно умел веселить даже, когда было совсем невесело. — Спасибо тебе, Норм, за то что ты есть. Ты всегда будешь моим другом, — искренне произнесла я, наклонившись к его уху. — Ты же будешь меня вспоминать, да?.. — как-то почти наивно улыбнулся он. В ответ я уткнулась подбородком в его плечо. — Конечно… Когда Грейс поднялась, нарочито тряхнув халатом, в кармане которого всегда имелись сигареты, я поняла, что пора улизнуть, и извинившись, выскользнула из объятий Норма, кивнула Джейку, хлопнула по плечу Макса и вышла. Учёная курила долго, а я молчала и ждала её первых слов. Выдержав две сигаретные затяжки в абсолютном молчании, она не выдержала и обернулась. И я увидела, как блестят её глаза. — Ох, Грейс… — виновато прошептала я, понимая, как сильно опечалила ту, кто стала мне наставницей на протяжении слишком долгого времени. — Извини, если я… — Ты не обо мне сейчас думай, Тхара, — оборвала меня она, махнув рукой. — Скажи лучше: что ты чувствуешь? Что тебя волнует? — и пытливо на меня посмотрела. — Да всё. Всё я чувствую и всё меня тревожит. Не ощущаю я себя готовой к такому, понимаешь? — Чего ты боишься? — Всего и сразу. — А чего больше? Задумалась, сцепив пальцы в «замочек». — Наверное того, что… Ну вот, отгремит эта церемония, пройдёт время, шумиха уляжется — и вот как мне быть? Быть настоящей образцовой тсахик у меня вряд ли получится, потому что это не внедрение в другую среду, это — будет моя жизнь. Да и с муж… то есть, с оло’эйктаном будет… сложно будет. Да, он образцовый воин и охотник, да будущий вождь клана, но он не будет прощать мне даже малейших оплошностей! Поверь, я это просто знаю, — воскликнула я, чувствуя, как эмоции всё-таки рвутся наружу. Шершавая ладонь легла мне на плечо. — Ну, за это ты, положим, зря так уж переживаешь. Цу’тэй не станет с тобой плохо обращаться: у На’ви с этим строже и лучше, чем у некоторых людей, — я расслышала в голосе учёной ухмылку. — Кроме того, вы давно знакомы. — Да, и всё это время он относился ко мне как к пустому месту — не замечал, совсем!.. И уж точно не предполагал, что я стану его спутницей жизни. — Как и ты, дорогая, — напомнила Грейс. — Ага, — пробормотала я, уставившись в темноту за окном. А потом сама же первая и продолжила: — Понимаешь, меня страшит не что-то отдельное, а всё вместе. Вот скажем, стану тсахик, допущу ошибку — и на меня будет косо смотреть весь клан, а рядом не будет никого из вас кто бы поддержал… Хотя… наверное я просто избалована вашим прекрасным обществом, — шутка не очень развеселила, но вызвала слабую улыбку. Пора было признать, что мне просто страшно окончательно взрослеть, вступать в самостоятельную жизнь, не рассчитывая на чью-то подстраховку… — Это конец прежней жизни, Грейс. И кто знает, может быть я вас больше не увижу… ну, или во всяком случае, не смогу даже нормально поговорить, — быстро поправилась, сообразив, как прозвучала фраза. Женщина обняла меня, и стало неясно, кто из нас сильнее дрожит. — Я знаю тебя десять лет, и теперь сознавать, что всё вот так сложилось, что ничем не помогу… О, дорогая!.. — и она заплакала. Мы обе плакали: сдерживаться было бессмысленно, да и лучше сейчас, чем во время какой-нибудь церемонии. Мне было десять, когда в рамках специального проекта, в исследовательно-научных целях, я прибыла на корабле на другую планету, оставив позади всё, что было дорого, сделав шаг к новой жизни. Шесть лет пролетели незаметно, покуда я почивала в капсуле. Будучи шестнадцатилетним подростком стала частью команды людей, которых соединяли с их аватарами, чтобы подобраться ближе к местным племенам… И всё это время со мной были они все: Грейс, Макс, Труди, Норман, а не так давно прибыл сюда и тот, кто стал мне в кратчайший срок лучшим другом — Джейк Салли… А сейчас мне двадцать шесть лет — и я на пороге нового витка своей жизни. Как же быстро летит время…***
— Oel ngati kameie! — спрыгнув на землю и отозвав икрана, обратилась я к будущему вождю, которого заметила ещё с воздуха. Он не обернулся. — Цу’тэй, давай поговорим, — уверившись, что ответа на приветствие не будет, просто попросила. До церемонии, должной сделать меня супругой будущего оло’эйктана, осталось чуть больше недели. Подозреваю, что инициатором идеи о совместной охоте и патрулировании была Мо’ат, с самого начала отнёсшаяся ко мне снисходительнее и заботливее других. То есть, надо пояснить: среди На’ви раньше никто особенно плохо-то ко мне и не относился, но после моего появления «в новом статусе» так сказать, исчезла та простота взаимоотношений, какая зарождалась у меня с некоторыми из них. Все смотрели на меня с уважением, но это же уважение, как это ни странно, делало невозможным нормальное присутствие среди соплеменников. Да-да, всё верно. По собственному желанию я попросила провести обряд, позволивший мне окончательно переродиться в тело моего аватара. Точно знаю, что моё начальство от этой идеи в восторге не было, но её одобрительно восприняли Эйтукан и его тсахик, а кроме того, это было пожалуй, единственным вопросом, где наши с моим будущим супругом мнения сходились. Поэтому люди, опасаясь малейшего обострения только-только наладившейся ситуации, согласились. Но лица у них при этом были такими, словно они меня хоронят. Стало неприятно… С друзьями я старалась не пересекаться, чтобы не бередить душу ни им, ни себе. Всё, точка, без всяких запятых — путь выбран и сворачивать поздно! Но даже становление одной из клана, в прямом смысле этого слова, никак не сделало меня ближе к Цу’тэю. Увы. Он по-прежнему делал вид, что нас с ним ничто вообще не связывает. Попытка наладить взаимоотношения казалась заведомо провальной, и, положа руку на сердце, я честно не верила, что попытка Мо’ат сблизить нас даст результаты. Но всё равно старалась. И даже сейчас, когда воин готов был начать упрекать меня даже за то, что я позже него закончила осматривать дальние скалы у границы на’ви… даже в этот момент, я всё равно старалась не быть безучастной к ситуации. — Ты — Небесная Женщина! — выкрикнул Цу’тэй, резко оборачиваясь. Глаза его полыхали. А окончание фразы, содержащее в себе что-то вроде «о чём я могу с тобой говорить?!», так и повисло в воздухе — И что?! — с искренним непониманием воскликнула я в ответ, взмахнув руками. — Кстати, уже не Небесная. Я теперь одна из вас, — постаравшись успокоиться, хотя очень хотелось повысить голос в ответ, возразила. — Тебе не стать одной из нас. Никогда! — подойдя почти вплотную прорычал воин, и при последних словах взмахнул рукой — так что мне показалось, он меня сейчас ударит, но этого не произошло. — Почему? Ну Джейк же стал! Наречённый супруг зло фыркнул: — Это от меня не зависело!.. — он не договорил, но я поняла. И усмехнулась: — Иначе бы не допустил? Слушай, ладно, теперь совсем откровенно: чего ты так цепляешься ко мне? Тебя так злит моё существование рядом с собой, последние дни, но почему? Вернее, я понимаю, почему, но… неужели за десять лет ты не попривык? Может до сих пор считаешь меня опасной, хм? — и вопросительно вскинула брови, почти посмеиваясь. Однако, мой полушутливый миролюбивый настрой не оценили: — Ты не угроза На’ви, но ты и не одна из нас, — отчеканил Цу’тей с такой враждебностью, что мне пришлось попятиться. — У тебя за спиной наш лук, — дёрнул за ремешок колчана, — за поясом ты носишь наши кинжалы, — взмахнул рукой, указывая, — в твоих волосах цветы наших женщин!.. — он всего лишь откинул пряди тёмных, заплетённых в маленькие косички волос мне за спину, но я невольно вскрикнула. — Довольно… — … но ты здесь чужая духом — Небесная!.. Я бы никогда не выбрал такую тсахик. Всего семь слов. Но именно они почему-то заставили оцепенеть. Конечно, мне всё это было известно заранее, но… именно после того, как эта длинная фраза была проговорена вслух и растаяла в воздухе, внутри что-то надломилось. Казалось, кто-то внутри крошит мне грудную клетку, ломает рёбра, выбивая воздух, разрушая изнутри… Это были худшие ощущения за всё мою жизнь. А потом… всё закончилось. При последних вдохах я ощущала, как странное безразличие пополам с отчаянием и болью, заполнило меня настолько, что убило все остальные эмоции. Заледенела. Что-то такое промелькнуло в моих глазах, что заставило рассерженного война начать дышать ровнее и не так сильно скалиться. Он словно… не ожидал. — Благодарю за откровенность, мой будущий супруг, — голос получился лишённым эмоций, но мне этого и хотелось. — Мы не во всём разобрались, но ты никогда не узнаешь правды… Как бы там ни было, решение принято за нас, тебе придётся с этим смириться, — и закончив, развернулась, призывая икрана. Впервые на своей памяти я позволила себе так говорить с будущим оло’эйктаном, но, видимо, любому самообладанию приходит когда-то конец. Всё это время я терпела, но даже нескольких дней было достаточно, чтобы кипевшая злость и справедливая обида на постоянное глухое молчание, косые взгляды и полное безразличие, достигли наконец, своей максимальной отметки и произошёл взрыв. Было горько, — и едва взмыв в небо я уже чувствовала как увлажнились глаза, но в конце концов: если меня попросту не принимают, то что ж остаётся делать? Насильно мил не будешь. Вечером того же дня, сидя на краю утёса, я пыталась надышаться ледяным свободным воздухом. Вдохи и выдохи делала полной грудью. Свобода была в моих мыслях, во мне… Обстоятельства, пускай и не навсегда, но перестали иметь надо мной власть. Раскинув руки в стороны, я представляла, что всё ещё лечу на своём банши, мысли мои были где-то далеко. Обидные слова Цу’тэя всё же глубоко запали в душу, но как видно, некоторые вещи и отношения не меняются никогда. Но всё равно было очень и очень грустно. Есть у меня один секрет, о котором не знает даже Грейс: будущий вождь клана был моей первой любовью. Он был старше, чем я, когда в шестнадцать лет очутилась на Пандоре, уже тогда несколько высокомерен… а ещё ловок, умён и быстр. Со временем к этим его качествам прибавилась ещё и сила — под кожей стали перекатываться мускулы, поэтому даже сейчас отвести от него взгляд бывало сложно. Но ещё во времена своего так сказать «подросткового возраста» я знала, что его супругой будет Нейтири, и хоть и плакала из-за этого часто, но потом смирилась перед недосягаемый. А теперь, когда всё так завертелось… Честно говоря, меня в данный момент пугало не будущее в племени: эти страхи притупились в тот вечер моего «прощания с прежней жизнью», когда я сжигала мосты в прошлое вместе с друзьями. Н-е-е-ет, сейчас, когда близился день церемонии, самые крупные опасения и неприятные эмоции внушало мне другое! Одно дело, быть пустым местом для того к кому испытываешь сильные чувства, когда знаешь, что твои мечты, о вечности с ним, не осуществимы. И совсем другое, когда твоё счастье — вот оно, хоть руку протяни! Когда тебе открывается уникальная возможность устроить жизнь так, как ты хочешь и с кем хочешь… а тот, кто украл твои мысли и помыслы, тебя ненавидит!.. Ты ему неприятна. Вот в таком-то положении я и находилась. А ведь теперь жизнь в клане На’ви — моя жизнь. Подобного рода мысли открыли в сердце незажившие рубцы, которые начали кровоточить. И позже, я смотрела в небо, улыбаясь, но уже чувствуя, что слёзы катятся по щекам, оставляя влажные дорожки… А где-то внизу летал кругами мой верный икран, ловя потоки ветра и ныряя в них как в норочку…***
В день церемонии слёз не было вовсе: всю боль, тоску и отчаяние я выплакала много раньше. И теперь наступило состояние неполного, но всё же ощутимого опустошения. Хотя мне было радостно видеть красоту природы вокруг и улыбка, адресованная окружающим была вполне искренней… Но Джейк, зашедший мимоходом, сказал с озабоченностью, что я словно утратила себя. На самом деле — просто опять заледенела. Но так и лучше: если бы дала волю эмоциям, они бы захлестнули меня с головой… От Салли я шутливо отмахнулась, сказав, что он преувеличивает; У Нейтири глаза светились каким-то сожалением, а когда она вплетала мне в волосы бутон большого яркого цветка, то пальцы её подрагивали. Уходя, дочь Эйтукана обернулась. — Я не знаю, сможешь ли ты понять. Но знай, я не хотела тебе таких трудностей, — немного с акцентом произнесла она. — Хочу… чтобы мы были настоящими подругами, как дружат люди. И в первый раз мне действительно захотелось улыбнуться, — что я и сделала, кивнув. Выражение лица Мо’ат при виде меня выразило… сложно сказать, что именно. Тсахик всматривалась в меня долго-долго — так что мне уже стал слышен стук собственной крови в висках, — а затем с какой-то почти ласковой улыбкой кивнула, делая знак пройти дальше; Вождь клана был сдержан, но не выражал абсолютно никакой враждебности или даже оттенка недоверия. У меня проскользнула мысль, что когда-то он уже, возможно, предполагал, что так будет; Нейтири улыбалась ободряюще и я улыбнулась ей в ответ; Джейк так внимательно за мной наблюдал, что хотелось смеяться, но заметив мой почти укоризненный взгляд, он исправился и слегка улыбнулся. Затем я повернула голову… и почти сразу позабыла обо всех воительницах и войнах, кроме одного — того, что стоял сейчас напротив меня. Не было никаких сомнений, что на красоту Цу’тэя, — какая, несомненно, была очень заметна в этот момент — повелись все женщины-На’ви, однако, он как и всегда был к их томным взглядам равнодушен. Я бы подумала, что он в принципе не проявляет интереса ни к чему кроме своего лука со стрелами и кинжала, но это — если бы не знала его совсем. К тому же, сейчас он на меня так смотрел… Взгляд приемника Эйтукана был неотрывен от моего лица, и заглянув в два ярких полыхающих омута, я вопреки обыкновению, не заметила, чтобы золото чужих глаз было подёрнуто корочкой льда. Держался он как всегда с величайшим достоинством, но отчуждённости в его поведении не наблюдалось!.. Замершая и не отрывающая взгляда от того, кто совсем скоро будет моим мужем, я пропустила то время в церемонии, за которое должна была сама приблизиться к Цу’тею, поэтому из транса меня вывел спокойный голос вождя клана… И клянусь, слышала, как захихикал кто-то из молодых На’ви!.. Прекрасна ночная Пандора. Днём она одна, а ночью совсем-совсем другая… Делая каждый шаг по тропинке вперёд, я легко могла различить свои следы, цепочкой остающиеся позади. А проведя рукой по стволу какого-нибудь дерева, могла наблюдать как мерцают его корни, уходя глубоко-глубоко в почву. Местный мох, произрастающий не только подо всеми кустарниками и деревьями, но и вокруг камней, был очень шершавым, а кожа у меня теперь такой, — что я могла стопой прочувствовать каждую неровность. Чувство не совсем понятного восторга переполняло моё сердце через край, с самого окончания дневной церемонии, когда для всех я стала супругой Цу’тея. Конечно, волнение никуда не ушло и постоянно чувствовалась дрожь, то и дело сковывающая тело, но теперь, вот именно сейчас, когда всё окутала своим покрывалом ночь, я в полной мере осознала: я — часть всего этого великолепия и могу восхищаться им по праву, как своя!.. Не в силах совладать с собой, я свернула с тропинки, по которой шла, — чтобы, бросившись в ближайшие заросли переполошить там особых крылатых ящерок, у которых вокруг шеи раздувались ярко-жёлто-розовые воротнички, и тогда они могли летать, издавая при этом стрекочущий звук… Мои чуткие уши уловили, как наполнились звуками потревоженные джунгли, а я почему-то… не могла перестать улыбаться. Обернувшись (вероятно, под ощущением на себе взгляда), увидела позади своего супруга, что молча стоял, наблюдая. Улыбка на моих губах сразу померкла и я даже не стала пересекаться с ним взглядом, а просто молча подождала пока он пройдёт вперёд, чтобы вести меня за собой. Затем, украдкой наблюдая за воином, неожиданно поняла, что он очень расслаблен — таким мне его, пожалуй, не приходилось видеть. Эти наблюдения неизбежно всколыхнули в голове мысли, заставившие внутри всё завязаться в нервный и тугой узел, однако думать о том, чем конкретно должен завершиться этот день, я пока категорически не хотела, и мотнув головой, ускорила шаг. Меня в эту часть джунглей почти никогда не заносило: сначала была слишком мелкой, чтобы даже упросить себя туда провести, а потом надобности не было; поэтому всё, что знала это то, что деревня На’ви расположена совсем в другой стороне. Поэтому, едва поняв, что мы перешли невидимую границу между знакомым и незнакомым, я стала вести себя тише. Сын Атейо эти места совершенно точно знал, и в этом не было ничего удивительного. Очевидно, эти места были вполне безопасными. Лишь один раз он напрягся, по-кошачьи прижав уши к голове, замерев и обратившись в слух. Я, сначала не решавшаяся, но в конце концов, заинтригованная, вышла из-за прикрытия его широкой спины, осматриваясь. Мы находились где-то на большой поляне, где было заметно множество тропок и две большие, основательно протоптанные дороги, одна из которых, видимо, стремилась к водопаду, так как даже отсюда был слышен шум воды. Широкие и густорастущие кустарники, деревца и пышные папоротники светились яркими бело-синими цветами, причём так необычно, что казалось, их облили фосфором; туда-сюда шныряли мелкие зверьки, перепрыгивали в зарослях ящерки, не раздувая своих воротничков; иногда почва у корней какого-нибудь дерева начинала так вибрировать, что эта «дрожь» докатывалась и до нас… Очарованная и словно видевшая это впервые, я сделала движение, чтобы пройти вперёд, но пальцы Цу’тэя вдруг цепко сомкнулись на моём запястье. Не ожидав такого я вздрогнула, обратив взгляд на воина. Тот, повернув голову, знаками попросил посмотреть — и указал на кусты у края одной из двух широких дорог. Взглянув туда, наконец, увидела, о чём он говорил: там отдыхало целое семейство… эх, я так и не запомнила, как этих существ зовёт клан, но сама называла их шестилапыми пантерами, хотя они были в разы крупнее тех чёрных диких кошек, что водятся на моей родной планете. И сейчас самка и двое детёнышей отдыхали — молодняк резвился, а их мать наблюдала. — Нам же нужно в сторону водопада, правильно?.. Так почему мы не можем просто пройти? — шёпотом поинтересовалась я, даже забыв перейти на родной язык своего нынешнего народа. К моему удивлению, будущий оло’эйктан не стал недовольным шипением и прижиманием ушей выражать недовольство моими познаниями территориального устройства этих зверей, а лишь пояснил, правда на языке На’ви: — Это их территория. Ошибка — и самка атакует. Услышав такое, я шумно сглотнула. Из всех хищников, обитавших в примерной близости от нашей исследовательской базы, именно эти были самыми опасными. Их опасались даже молодые Talioang*, хотя у них-то было значительно больше шансов пережить встречу с таким противником, чем скажем, у меня, даже, если я в теле аватара. А уж если бы столкнулась с такой зверюгой, будучи человеком, то… в общем, точно не пережила бы уже эту «тёплую» встречу. Вопрос о том, почему выбор места для уединения молодых На’ви совпал с границами территории таких принципиальных хищников, так и вертелся на языке, но задавать его было совсем не время. Не знаю, что собирался делать Цу’тэй, но неожиданно я увидела, как один из детёнышей, играясь, соскользнул с края тропинки, прокатился вниз в коконе густых папоротников, шлёпнулся и замер. Нет, он не был оглушён, но очень напуган, да и лапка у него была порезана: поднимаясь, он пытался её вылизать. Самка тотчас встала, не спеша бросаться к сорванцу, но неотрывно и напряжённо наблюдая. И в этот самый момент я уловила… какое-то шевеление в густой траве — поначалу казавшееся единичным шорохом, оно раздавалось тот тут, то там, но увидеть, кто скрывался от глаз, было никак нельзя. И всё же внутри вдруг что-то натянулось как тетива: рука легла на рукоять кинжала, уши прижались к голове, а хвост подрагивал как у рассерженной кошки. Звуки притупились… И когда тишину разрезал характерный визгливый вой, мои глаза наконец, выхватили из полосы светящийся травы первый силуэт и… Я выпрыгнула из укрытия. Это произошло как-то само собой. Из горла вырвались звуки не раз слышанного мной в клане клича… Едва мои стопы ощутили щекотку травы — как я в отчаянном рывке выбросила вперёд руку и острие кинжала вошло в чужую плоть. Мелкий хищник взвизгнул, а я только и успела выхватить охотничий нож и повернуться, — когда на меня ринулись другие из его стаи!.. Их когти царапали больно, они рычали страшно, но боль а ссадинах и ранах меня тогда не волновала: всё, что пыталась — это ни в коем случае не допустить, чтобы одна из жутко клацающих пастей сомкнулась на моём горле. Звуки перемешались, моменты борьбы растянулись в вечность, и я почти не отдавала себе отчёта в том, что снова и снова орудую кинжалом, заставляя противником выть. Но надо сказать, долгая жизнь бок о бок с На’ви не прошла даром: да, я ранила, но всаживала остриё не глубоко, лишь лишая зверя возможности сражаться, но мало кого раня смертельно. Я это просто чувствовала, хоть и не могла знать. Рукоятка кинжала будто прикипела к пальцам, став со мной одним целым. Всё это продолжалось не больше нескольких секунд — после чего чужое участие в этой схватке стало заметно: сразу двое хищников с разницей в пару мгновений «словили» длинные стрелы в спину и обмякли, а ещё трое были словно отброшены от меня мощной силой — сгустком чего-то чёрного и мускулистого… Когда я резко села, всё ещё сжимая оружие, тяжело дыша и бегая взглядом по полю боя, то увидела в нескольких шагах от себя пантеру, которая, расставив лапы и встав в боевую стойку, провожала грозным рыком улепётывающих мелких хищников. Когда она повернула голову, а затем и вовсе повернулась ко мне, то у меня в первый момент замерло сердце — таким жутким был взгляд её глаз! Однако, самка вдруг затрясла головой, словно кошка, отряхивающаяся от случайно попавших на неё капелек воды, и вдруг… её вид перестал быть угрожающим. Она медленно, чуть пригнувшись, приближалась ко мне. Я же — разжала пальцы, позволив кинжалу упасть на траву. Дыхание постепенно успокоилось совсем, да и ужаса не ощущалось… Послышался звук натянутой тетивы — наконечник стрелы Цу’тэя был направлен аккурат промеж лопаток хищницы, но было заметно, что это лишь на всякий случай. — Мэйви, Цу’тей, мэйви, — одними губами произнесла, покачав головой. Воин, поколебавшись, всё же опустил лук. Его взгляд имел какое-то странное выражение, замечать которое мне раньше не приходилось. Тем временем, пантера подошла совсем близко, и вдруг… тихо рыкнув, поклонилась, склоняя огромную морду к земле и подгибая передние лапы! Что-то всколыхнулось у меня в груди, наполнив всё внутри теплом и я застыла, но опомнившись и припомнив обычаи, склонила голову в ответ, не встречаясь напрямую со взглядом хищницы, чтобы она не приняла это за вызов. Когда ко мне приблизился будущий оло’эйктан, самка напряглась, однако я качнула головой, оставаясь совершенно невозмутимой — тогда она распрямилась, и взмахнув хвостом отошла к своим детёнышам. Путь был свободен. Оказалось, наша дорога лежала не просто к водопаду, а к его подножью. Сначала, когда мы вплотную приблизились к шумящим водяным потокам, обрушивающимся сверху, я недоумённо остановилась. Цу’тэй обернулся, видя моё замешательство сделал несколько шагов назад и пальцами несильно обхватил мою руку чуть повыше локтя. От его прикосновения кожа странным образом вспыхнула, по лицу разлился жар и я уверена, что мои щёки всё-таки чуть покраснели. Вскинув голову вверх, я молча смотрела в ярко-жёлтые глаза, не утрачивая некое единение момента. Воин тоже не отводил свой взгляд, а потом… едва-едва заметно улыбнулся, одобрительно, по-моему. — Идём, — с различимым акцентом, но точно на языке людей, произнёс. Его глубокий голос действовал успокаивающе, а то, что он вспомнил мой родной язык, заставило широко улыбнуться. Прямо за водопадом обнаружилась довольно широкая полукруглая пещера с гулкими сводами и холодным полом, а мощные водяные потоки как бы служили своеобразным пологом, скрывая нас от любых посторонних глаз. Осмотревшись, я прислонилась к стене. Внутренняя дрожь нарастала с каждой секундой и унять её было сложно. Шаги Цу’тэя слышались рядом, но он пока не сокращал расстояние между нами. Когда слегка саднившей длинной раны на щеке коснулись длинные пальцы, я вздрогнула, невольно всем корпусом разворачиваясь к воину. Язык прилип к нёбу, но муж ни о чём и не спросил, чтобы был смысл говорить самой — он просто стирал большими пальцами кровь с моей кожи, разглядывая моё лицо, но не спеша устанавливать прямой зрительный контакт. Каждое его прикосновение было удивительно осторожным и почти невесомым — словно он был не воином своего клана, способным молниеносно лишать жизни врагов своего народа, и всегда носящий при себе лук и кинжалы, а простым На’ви, чьи руки ещё не огрубели от лазанья по деревьям, скалам и Парящим Горам! «Так странно, » — пронеслось мельком у меня в голове, хотя все ощущения сейчас сузились вокруг прикосновений, что я чувствовала. Не в состоянии больше молчать, смущённо произнесла: — Теперь ты тоже весь в крови. Не надо, мне не больно… Он качнул головой, как бы укоряя меня за эти слова, его пальцы ощупали плечо и я, приглушённо зашипев от этого, только сейчас поняла, что там тоже проходит длинная царапина от когтей хищников. — Нейтири говорила, что им не надо умирать, — как-то отрешённо сказала, поясняя затем. — Ну, этим существам. А я их убила. — Ещё Нейтири говорит, что Энергия даётся на время, — напомнил воин и я кивнула, но не убеждённо. — Ты защищала не себя, а чужую жизнь. А их время пришло, Тья’ра. Впервые кажется, Цу’тей произнёс моё имя так спокойно и непринуждённо — без раздражения, без злости, без недовольства. Так словно произносил его изо дня в день вот уже много лет. — Знаешь, — не глядя на будущего оло’эйктана, неожиданно поделилась, — а ведь тут должны быть не мы. Ну, или не я: на этом самом месте должны стоять ты и Нейтири, — повернув голову и взглянув в глаза напротив, осторожно спросила: — Ты позволишь задать вопрос? Приемник Эйтукана утвердительно кивнул. Тогда спросила: — Что дальше, Цу’тэй, сын Атейо? Да, мы сейчас здесь, да так сложилось, но ведь мы совсем чужие друг другу!.. За эти десять лет нам так и не удалось до конца принять друг друга, к сожалению, хоть ты и важен для меня, но вот я для тебя… А ведь теперь нам предстоит идти вместе до конца! — голос перешёл почти на шёпот: — Эйва дала мне такой шанс, а я… я-я чувствую так, словно это всё не со мной, — опустила взгляд в пол, сглотнув. Широкие ладони легли на мои плечи, сжимая их. Вздрогнув, я заглянула в глаза супруга. Он выглядел взволнованным, грудь его взмылась чаще, чем обычно, а в светлых омутах мне почудилось… смятение? — Всему своё время, — Цу’тэй произнёс это почти мягко, но я не смогла удержать эмоции — Ты станешь оло’эйктаном, меня будут называть тсахик, но как же так жить? Как быть тебе надёжной поддержкой, если я — совсем не та, кого ты желал видеть своей женщиной?! Мне нужно будет время, много этого времени, а его нет! Ты десять лет относился ко мне безразлично, да и измениться ли это когда-нибудь? Как строить свою жизнь, если мы так страшно далеки друг от друга?!.. — слова уже давно были на родном языке, и судя по морщинкам, появляющимся на лбу воина, он не всё понимал, но у меня не было сил переходить на язык Оматикайя. — Это всё было большой ошибкой, зря я согласилась. Поверила в несбывшуюся сказочку… А теперь всё, тупик. И так всю жизнь… — прикрыла глаза, прислонившись затылком к стене, голова начинала болеть. Неожиданно кожу обожгло прикосновением — большие, как и мои теперь, ладони обхватили моё лицо, слегка надавив на подбородок, заставляя посмотреть прямо на воина. Когда я распахнула глаза, то на ресницах блестели слёзы. Мой супруг стоял теперь значительно ближе, чем вначале этого разговора — так что мне нетрудно было почувствовать его дыхание совсем близко. — Сегодня ты стала одной из нас, Тья’ра. — Но ты сам говорил… — Церемонию не проходят чужие. Ты — своя. Как бы ни был приятно от этих слов, но горькая ухмылка тронула губы, а произнесённая фраза была полна убеждённости: — Но не для тебя. Цу’тэй неожиданно мягко, хоть и отрывисто погладил меня по волосам, несколько напряжённо облизнув губы. — Мы не в силах изменить, что случилось. Но нельзя уже отступать, — фразы были отрывисты, но смысл понятен. Да, он абсолютно прав: отступать слишком поздно, да и жизнь моя никогда не станет прежней, даже если всё вернётся на круги своя… Глубоко вдохнув и выдохнув, я сморгнула слезу и неуверенно накрыла своей ладонью чужую. — Я и не собиралась, — полуулыбка вышла призрачной, но и это хорошо. — Цу’тэй… — хотела кое-что добавить, но вдруг осеклась, глядя на что-то за спиной война. Прямо под сводом пещеры плавно парили… семена Священного Дерева! Свет от них отражался в водяных струях и на наших лицах… Зачарованная, я сделала шаг вперёд. Сын Атейо резко обернувшись, тоже понял, что мы не одни. Медленно-медленно я подходила всё ближе к скоплению этих огоньков — пока наконец, вытянув вперёд ладонь, не смогла их коснуться, но… не почувствовала ничего, кроме прохлады на коже. Зато «огонёчки» усаживались друг за другом на места, где у меня были раны и ссадины, пока не остановили кровотечение. И тогда я рассмеялась, сама не зная, почему. Просто было слишком хорошо и легко. — Atokirina! — произнёс за моей спиной Цу’тэй, и я, на секунду оборотившись, радостно кивнула. — Очень чистые души… Ха-ха! — весёлый смех вырвался откуда-то из груди, когда один из светлячков, шлёпнул меня по носу своим жгутиком. Теперь тут было невероятно светло и волшебно. Ладонь будущего оло’эйктана сжала мою, — и подняв на него глаза я поняла, что время пришло… Когда соединялись нервные окончания, устанавливая тсахейлу, во мне всё подрагивало от напряжения, а затем… Тело будто пронзило мощнейшим электрическим разрядом, наполнив затем каждую клеточку моего тела неожиданным теплом. Стоя с закрытыми глазами я ничего не могла видеть, но ощущала… такое единение со всем происходящим, что трудно выразить. А ещё все мысли теперь были о нём. О Цу’тэе. За эти несколько секунд мы словно прожили жизнь друг друга — теперь я чувствовала его, а он меня. Теперь будто бы совсем не осталось тайн… Когда я открыла глаза и столкнулась со взглядом прямо напротив, то задохнулась — столько чувств выражали сейчас эти глаза! Одновременно с этим пришло осознание. «Вот и всё. Теперь мы вместе: до конца и навечно. Мы — одно.» И лучший воин клана и будущий его вождь теперь только мой. Как и я - его. Это опьяняло. Несколько мгновений мы молча смотрели друг другу в глаза, а потом… я ощутила на своих губах поцелуй — ещё неуверенный, не властный, но такой необходимый. Показалось даже удивительным, что Цу’тэй не спешит окончательно нарушать моё личное пространство, но это было так: он сейчас просто дарил мне своё покровительство, заботу и может быть… любовь?.. Мои ладони ощупью скользили по его грудной клетке — сердце воина билось быстрее, рельефные мускулы выступали чётче… Из-за моего перерождения между нами теперь навсегда исчезла разница в росте, поэтому мне было совсем нетрудно обвить руками сильную шею воителя, стремясь быть ещё ближе; мои пальцы коснулись его волос и я отчего-то улыбнулась сквозь поцелуй, затем разорвав его. Но отстраняться не собиралась, хотя расстояние между нами было самым ничтожным. — Я вижу тебя… мой Цу’тэй. Это было сказано поспешно, но слов не вернёшь. Я о них не сожалела, но всё равно смутилась, пряча взгляд. Воин, приподняв моё лицо за подбородок, смотрел долго, вдумчиво. Глаза его полыхали янтарём, но он так и не ответил — вместо этого оставив два тягучих поцелуя на моих щеках, а потом коснувшись губ. Почувствовав его волю, я прижалась к нему, утыкаясь носом в крепкое плечо, а он скользил ладонями по моей спине, успокаивая, поддерживая… обещая. Стало ясно: он ни к чему принуждать не станет. Сейчас я ещё очень неуверенна в себе, но находясь в кольце сильных рук и чувствуя себя почти счастливой, даже не грущу оттого, что не услышала ответного признания. В конце концов, всему и правда своё время. У нас впереди целая жизнь, и мы теперь есть друг у друга. Установившаяся связь сильнее наших противоречий, различий во взглядах и различности характеров... И когда-нибудь мы полноценно осознаем то, что уже осознали за нас... Мы нужны друг другу А мне знаете ли, большего пока и не надо!..