У вас короткая память, Берти

Берти, он же Альберт Фредерик Артур Георг, герцог Йоркский, еще не встречал таких врачей, как Лайонел. При помощи юмора, железного самообладания и некоего профессионализма, что все равно, несмотря на странный подход к лечению, проскальзывало в его чертах, он смог завоевать доверие сына Георга V. На сеансах отпадают титулы, летят в сторону формальности и утвержденные протоколы, остаются только Берти, пациент с тяжелой формой заикания, который делает успехи, и Лайонел, преданный друг и помощник, который никогда не теряет надежды на выздоровление. Берти начал курить еще в армии. Эта привычка ему полюбилась более других, к тому же, его предыдущие логопеды утверждали в ее полезности. Лайонел же строго-настрого запрещает курить у него в кабинете. Иногда рука Берти так и тянется к портсигару после особо утомительной физической тренировки, чтобы закурить, но Лайонел вытаскивает из пальцев сигарету и с огорчением произносит: «У вас короткая память, Берти. Эта привычка погубит вас». Берти тяжело вздыхает про себя, стараясь ничем не выражать своей утомленности и потребности снять напряжение. Табак — великая традиция, тянущаяся с древности. Почему Лайонел следует нудению группки каких-то терапевтов? Берти в такие моменты ощущает себя пристыженным. Несмотря на свою некоторую вспыльчивость, под строгим взглядом Лайонела не спешит выражать недовольство. А потом и вовсе забывает о том, что хотел курить, потому что Лайонел всегда знает, чем его занять и как далее побарывать недуг. И только уже дома, при жене, он вспоминает о том, что ровно три часа пальцы буквально тряслись от отсутствия никотина в крови. Он втягивает дым двух сигарет подряд после этого. Иногда он чертыхается тому, что Лайонел таким образом пытается заботиться о его здоровье. И все же чужой монастырь — свои правила. В моменты, когда он один, бурчит что-то неразборчивое и злобное под нос без запинки, не замечая этого. Он ощущает себя нашкодившим школьником, который в тайне от отца стащил из пачки пару папирос и выкуривает на скорость их за домом, чтобы почувствовать себя самостоятельным. Без Лайонела он как без рук. Даже принцу приходится много выступать публично при большом скоплении народа. При нем он никогда не курит, но про себя чертыхается последними словами, потому что почти все его мысли после сеансов о сигаретах. Берти ценит отношение Лайонела. И только по этой причине не пресекает выстроенные им границы. — Берти, вам не стоит курить, с вашим недугом это вряд ли поможет, — почти всегда напоминает Лайонел. И тот, уже готовый вспыхнуть от ярости, принимает это замечание с железным выражением лица. Лайонел все равно не узнает, сколько сигарет в день тот выкуривает, когда остается один. Берти еще не злится потому, что каким-то внутренним чутьем доверяет суждениям своего лечащего врача. И понимает, что тот прав. Понимает, что тот сопереживает и искренне желает помочь. Но изменить любимой привычке он не в силах. Когда в легких дым, а на языке привкус гари — это волнующие ощущения, которые при многократном повторении забыть невозможно. И хочется повторить. Он старается пропускать мимо ушей сказанное Лайонелом и видит, как тот готов тяжело вздохнуть. В такие секунды его преследует мысль: «Тебе не перекроить меня целиком с ног до головы!» И он даже чувствует румянец на своих щеках, потому что ощущает себя бунтующим подростком, а не взрослым мужчиной. Лайонел же сдержанно улыбается и позволяет себе дружески потрепать герцога по плечу, чтобы выудить из размышлений. Берти ловит его дружелюбный взгляд и готов поклясться, что тот даже, можно сказать, с ним уже, спустя столько лет, шутит. Он хочет как-нибудь ответить, но заикается. И мечтает об очередной сигарете.