Портрет

Весенним теплым днем работа не смолкала, как обычно трудники выполняли свои обязанности, а монахини убирались во дворе. Казалось, время течет бесконечно и солнце не собиралось уступать ему. Обычные люди не всегда обращают на росписи на стенах и потолках. Это долгая и кропотливая работа многих мастеров. Эти лики святых смотрят на тебя и кажется, что они вглядываются в глубь твоей души. А какая она, судить лишь самому. Маша с детства увлекалась рисованием. Рисунки отличались особыми линиями, фигурами. Она делала заметные успехи для своего возраста. Только вот девочка выросла, а привычка осталась. Со временем, ей удалось многому научиться и навыки не растеряла с годами. В стрессовых ситуациях, она доставала серый блокнотик и делала небольшие наброски. Это помогает справиться с эмоциями и мыслями. В этот день приехал Отец Варсанофий. Месяц прошел, как она попала сюда. Девушка была очень благодарна ему, за доброту, честность и открытость. Как никак он спас ее от гибели. Думаю об этом, Маша открыла блокнот и рисовала передний профиль лица. Ей всегда нравились острые черты лица, глаза как океан спокойствия, а его слова были такими правильными. Увлекшись этим занятием, она не заметила, как к ней подошли. Это был настоятель. Он смотрел на нее заинтересовано и смотрел с небольшим изумлением. — Здравствуй Маша. Чем занимаешься? Как проходит твое пребывание в монастыре? — обратился мужчина к ней. — Здравствуйте, Отец Варсанофий. Тяжеловато тут приходится, девушки не особо приветливые. У меня иногда такое ощущение складывается, что они затевают заговор против меня. Спасибо хоть не вселенский, не люблю инопланетян.- как обычно отшучивалась девушка. — Я видел, ты рисуешь что-то? Можно взглянуть? — спросил Владимир, улыбаясь ее сарказму. — Да конечно, отец Варсонофий. Я с детства рисую, только в последние годы перестала практиковаться. Просматривая небольшие зарисовки, он видел лодку на воде в тумане, густой лес с певчими птичками и монастырь. Прикасаясь к тем листам, где касался карандаш, было ощущение, что он может переместиться в любое из этих мест и наслаждаться этим моментом. Его привлёк последний лист, немного скомканный, но довольно свежий. Это он, его изображение смотрело на него. Какая схожесть: эти скулы, брови, взгляд. Не ожидая увидеть здесь себя, отец Варсонофий спросил Машу: — Ты очень красиво рисуешь. Как давно? — Мне еще в детстве говорили, что у меня хорошее будущее. Бабуля всегда поддерживала меня в начинаниях, вот только это не принесло пользы для семьи. Денег было мало, а нужно было как-то выживать. В 16 лет попала в модельное агенство, и дела стали налаживаться. Меня увлекали путешествия в другие страны, люди были там совсем другие. Я пристрастилась и не хотела жить здесь. Так провела 10 лет заграницей. Тусовки и вечеринки, на которых я была меня выматывали. Другой жизни я и не знала. — Одна вечеринка привела к тому месту, где сейчас я оказалась — в этом монастыре, благодаря вам — она была счастлива, что ее судьба не настолько жестока к ней. — Ты молодец, что не бросаешь это. У людей есть разные способы справиться со своими переживаниями. У монахинь — это вера в бога и вера в лучшее — ответил настоятель, слегка задумавшись об этом. — А как вы справляетесь с этим? — спросила Маша, интересуясь, как же это делает он. Этот мужчина для нее загадка. Пантелеймона упоминала, что она хотела бы видеть его каждый день, что он хороший человек. -Хм, интересный вопрос — ответил Отец Варсанофий. Мне также помогает вера, совершенное добро. Люди, которые меняют себя и свою жизнь. Близкие. Стоило ли за нее заступаться? Даже его собственная дочь не хотела помогать. Неужели она настолько безнадежна, как многим кажется? Первое впечатления может быть обманчивым. Такие люди, как она не настолько поверхностны, и за ними стоят множество препятствий и неудач. Лишь нужно понять, чего она хочет и только ей решать как жить. Пора было возвращаться, он попрощался с Марией. Чем же закончится эта история? Увидев Марию за чем-то странным, мать Елизавета подошла к ней и спросила чем она занимается. — Я рисую, это мне помогает бороться со стрессом. А вам что, интересно? — Ах, у тебя стресс? Заберите у нее блокнот! — воскликнула Елизавета и к Маше подбежали девушки. Получив блокнот, настоятельница просматривала рисунки. Ее ничего не смутило, кроме одного рисунка. Он был свежим и недавно законченным. На рисунке был ее отец, это было странно. — Зачем ты это нарисовала? — показала изображение отца Варсонофия. Монахини переглянулись и посмотрели на Машу. -Что у тебя на уме? -Лично у меня, не было ничего плохого в мыслях, это всего лишь рисунок Если хотите, могу и вас нарисовать? — ответила обычным тоном, не понимая, на что намекает мать Елизавета. -Нет уж, мне такого не нужно. Просто скажи, чего тебе не хватает в жизни? Здесь отличные условия, а ты не хочешь тут находиться. — Подождите, я не говорила что мне не нравится. Я постепенно привыкаю и хочу научиться быть с вами наравне — Маша была уверена и правдива в своих слова, это место учит ее быть другой. — Что ж, тогда займись делом и не бездельничай! — сказала Настоятельница и ушла вместе с блокнотом. Маше не удалось сразу вернуть блокнот, было много сопротивления, но потом согласились, что это не так уж и страшно. Да, она опять осталась одна. Со своими страхами, болью и предательством. Что ей остается, кроме бега, куда глаза глядят? Эти 3 дня были ужасными. Ни один наркотик не давал таких ощущений, как те, которые она ощутила в камере. Было страшно, от такого и с ума найти можно. Почему так с ней обошлись? Единственный человек, которому было дело до нее, это Варсонофий. Она до сих пор не понимает, почему он предлагает помощь. Пока они разговаривают, она достала блокнот и спросила, что бы он хотел увидеть на листке. — Маша, твои способности по истине великолепны. Пусть это будет рассвет и нежная роса на зелёной травке. Юная дева, собирающая одуванчики для венка, вплетая их в свои волосы — закрыв глаза, представил эту картину. На губах промелькнула улыбка. Маша начала делать первые линии. Ей конечно было интересно, почему выбор пал на эту картинку. Она была простой, но очень красивой в визуализации. Для нее не было проблемой изобразить это на бумаге, в этот момент она тоже о чем-то думала. Наступила тишина, Закончив рисунок за минут 20, показала священнику свой результат. Отдав рисунок, он как в прошлый раз дотронулся до травы, солнца. Девушка выглядела как богиня, непорочная и верная. — Твой рисунок очень живой, ты общаешься с миром через них. Что они для тебя значат? — каждый находит контакт с внешним миром по своему, но Маша общается таким образом еще и показывая внутренний мир. — Когда я рисую, я чувствую уединение, от меня никто ничего не просит. Мне сложно доверять людям, когда они начинают пользоваться мной, закрываюсь в себе. Это наверное, единственное занятие, которым я дорожу и ценю. — Моя дочка тоже красиво рисовала. Ее звали Алиса, я уже много лет не видел ее. Мы переписываемся, но долго не виделись. Когда, ей было 14 лет, рисовала сказки для детей. Этим она еще и зарабатывала. Вот только через время, перестала это делать. Подростку хочется больше свободы, отсутствия рамок и она поддалась этому. Сбежала с монастыря в 16 лет. Я был очень огорчен. Она вернулась через год, принеся с собой малыша, сказала что не сможет воспитать сама. Это был Юра. Когда Маша начала понимать про кого говорит Варсонофий, она прикрыла рукой рот от изумления. Девушка точно не ожидала такого поворота. — А Юра знает об этой истории? Или он не спрашивал? — ее искренне волновали эти вопросы, ведь жизнь касается этого паренька. Он хороший, но его реальность может сломать. Надо быть готовым. — Ох, Маша, я скрывал это от него 16 лет и не знаю, насколько меня хватит. Тяжело такое таить в душе. Я хотел для него сделать как лучше. Он мне родной человек, а больше никого у него нет — грустно вздохнул мужчина, опустив руку на стол. Маша понимала его как человека, который пережил многое, оставляя прошлое за стенами монастыря. Видеть печаль другого человека ей приходилось не впервой, но именно ему хочется помочь, утешить. Положив руку, переплетая с его теплой рукой, она сказала: — Вы справитесь, я в вас верю. Он благодарно посмотрел, и повторил слова: Я в вас верю.