***
Первая часть дела, по которому Падре отправил его в Австралию, завершилась очень быстро. Он хорошо ориентировался по Гугл картам, даже не зная страну, а также мог похвастаться тем, что его никто там не знал. Задание заключалось в том, что нужно всего лишь передать документы парочке доверенных лиц, убить одного зарвавшегося придурка, пережить еще один перелет и получить какой-то сюрприз у ребят в Ханое. На вопрос, почему это не может сделать кто-то, чей сан предполагает грязную работу и мотания по всему миру, старик тонко улыбнулся: «Это не то, что я могу доверить кому-то постороннему». И Салим, бросив все, найдя няньку для Андрея, первым рейсом, в четыре часа двадцать пять минут по местному времени, улетает из Джакарты. Стоит заметить, что он выдержал перелет со стойкостью оловянного солдатика. Ни разу не блеванул, не довел до ситуации, когда бортпроводники бежали бы в кабину пилотов запрашивать скорую на посадочную полосу и не выпил ни грамма снотворного. Правда, первое все-таки случилось уже в Австралии, когда Салим выполз с чертовой посудины. Проживя в Джакарте всю жизнь, он сотни раз превышал скорость и был на грани смерти из-за этого, но никогда не думал, что боится летать. Был бы рядом Рид, он бы ржал и до конца жизни припоминал бы ему его зеленое лицо и лихорадочно блестящие глаза, бегающие по взлетно-посадочной полосе в поисках сортира или кустов.***
Доверенные лица оказались мудаками похлеще ребят-террористов и Картеля вместе взятых. Выбравшись из провонявшего дешевым пойлом и кровью бара, Салим зарекся, что никогда не дойдет до такого. А ведь он считал, что с его образом жизни падать ниже уже нельзя и в этой жизни он видел все. Проститутки с интересом косились в его сторону, крутясь неподалеку от входа, пока он просил у охранника закурить. Нечасто в столь прогнившее место приходят люди в рясе и с ростом среднестатистического школьника. — Хэй, мальчик, ты такой маленький и милый, — одна из них, в ядерно-розовом платье и шпильках с ладонь, подходит к нему с грацией пантеры. — Я смогу тебя многому научить. Она приблизилась, обнимая и тут же вскрикивая от холода дула, упирающегося в ребра. Называть его «маленьким» без страха быть убитым может только Рид (потому что его нереально убить) и Андрей (сестрички ему не простят смерти этого пацана, а ругаться с сестричками себе дороже). Потом его мотало по всему острову, где чертово кенгуру приняло его за своего детеныша, а местные зоозащитники — за браконьера. Побег от кенгуру и полиции выдался воистину грандиозный, но работа все же была не завершена. Настиг он свою цель в притоне на юго-западе острова, через неделю, пять часов и тридцать восемь минут после прилета в Австралию. Он считал, он заебался. — Пошел ты, — мужик перед ним истинный нарик, каких в притонах родной Джакарты десятки. Чем он так насолил Епископу, что тот послал Салима за его головой, не понятно, но Салим, если честно, и не хотел знать. Климат его убивал, настроение все время было скверным, а легкие уже горели от огромного количества табачного дыма. — Пойдешь ты. В ад. — Выстрел разрезал тишину ночи, но в этом захолустье никто даже не выглянул в окно. Трупом больше, трупом меньше. Купленный на местном чёрном рынке «Глок» не мог заменить родные «Беретты», которые он оставил под алтарем вместе с дозой наркоты и парочкой не вскрытых пачек сигарет. После особо тяжёлых ночей, когда он, повернувшись на слишком широкой для него одного кровати, не находил рядом одного ублюдка, наркотики были хорошим средством успокоить нервы. Уже находясь в транспорте до самолета, Салим вспоминал и не мог понять, в какой момент он ушел с пути истинного. Наверное, еще в ту первую встречу с Ридом, которой стоило бы избегать всеми способами, но кто в те годы мог знать, что все так обернется. Убойный тандем, радость Епископа и всей церкви. Совместные попойки. Ночи без сна в наркотическом угаре. Страстный секс в однушке на окраине. Стрельба, марафон по пересеченной местности, снова секс, и Боргес, который выломал дверь в их номер с криком: «Бро, скотина, почему не поделился со мной?!» Рид тогда ржал, как припадочный, пока голый Салим путался в простыни и пытался найти пушку, чтобы «Пристрелить этого уебка-дайте-мне-пушку-харе-ржать-Рид!» Их бурный роман был всеобщим достоянием, но все делали вид, что ничего не происходит. Эйдан все так же бесил его, Салим ненавидел и бил, но они, определено, были самыми близкими друг для друга. А потом его любовник сбежал с деньгами со сделки, прислав короткую СМС-ку с номера, который потом отвечал лишь одним: «Абонент временно недоступен, перезвоните позже». Он сдался на шестидесятом таком «абоненте», когда с момента побега Рида минуло полгода. Через еще полгода номер исчез из телефонной книжки. Через год из памяти. Когда он праздновал третий год своей одинокой жизни на руках уже был новый мобильник, где в памяти не было никого с именем «Эйдан Рид».***
Громкая связь снова начала орать на весь салон уже не слишком довольным голосом Рида, отчего Салим почувствовал некое удовлетворение. — Через час мы сядем в Джакарте, — название он почти выплюнул. — Так что харе паниковать, я все вижу. «Да ничерта ты не видишь, гонишь как всегда…» Салим не находит в себе силы, чтобы встать и ломиться в кабину пилотов. В проходах носятся бортпроводницы, пытаясь успокоить толпу, народ орет не своим голосом, а священник думает, что сама судьба благоволит ему. Как только они сядут в Джакарте, он лично пристрелит Рида. Когда они сели в Джакарте, Салим пристрелил какого-то мужика в форме работников местного аэропорта, хуеву тучу полицейских, мужиков из национальной гвардии и успел поцапаться с Зандли. На взлетно-посадочной среди прочей техники стояла черная тачка, которую пригнали Боргес и Ко вместе с ребятами из церкви. Макушка Рида мелькала то здесь, то там, не задерживаясь подолгу на одном месте. — Салим, детка! — Эйдан вырос рядом с ним неожиданно, но вполне ожидаемо тут же получил в рожу. — Бьешь, значит любишь, да? Он нахально лыбится своей сучей улыбкой, которой когда-то покорил его, и лезет целоваться. Салим честно хочет врезать еще раз, но вместо этого отвечает на поцелуй, не глядя стреляя себе за спину. Кто-то орет, повсюду слышатся выстрели, мат и стоны, Андрей рядом чуть не попадает Нирмане в руку, из-за чего та совершенно не по монашески желает ему сдохнуть. — Как же ты меня заебал, — ворчит Салим, и пинает со всей силы того по ноге. — Вали в тачку, мудло. Я еще с тебя спрошу: и за бабки, и за побег, и за труп в ебаном самолете. Я должен был быть в Ханое! — Мне нельзя в Ханой! Рид на одной ноге прыгает в сторону открытой двери, эффектно едва не словив башкой рикошет. — Даже знать не хочу! И ты то тут причем?! — Харе, блять, миловаться, там еще едут, — Зандли хмыкает на его перекошенное лицо, тут же выпуская в какого-то несчастного пол магазина. Иногда Салиму кажется, что весь пиздец в его жизнь приносит Эйдан Рид. Эйдану Риду кажется, что Салим старый дед в теле ребенка и со слишком большой пушкой, которую тот тычет туда, куда не нужно. Боргес же постоянно за ними наблюдает и ему совершенно не кажется, что его бро перестал хандрить, а Салиму больше не грозит стать наркоманом или алкоголиком. Впереди ведь еще гонка за скрижалями, в которой все встанет на свои места.