Нам нужен сын

Наследник ордена Цзян в напряженной позе замер перед своей супругой, рядом среди множества игрушек возилась их двухлетняя дочь. – Моя госпожа, я оттягивал этот момент насколько было возможно, но отец мечтает о внуке, и от нас требуют хотя бы попытаться. Я не хочу мучить вас бесплодными попытками и своим обществом, возможно, стоит прибегнуть к помощи лекаря и астролога, чтобы выбрать наиболее подходящее время. Женщина обожгла его яростным взглядом, кольцо на её изящной руке полыхнуло фиолетовыми искрами. Гордо вскинутая голова и упрямо сжатые губы тоже явственно выдавали её недовольство. – Ну раз ни на что иное ты не способен, пусть будет так, – презрительно процедила Юй Цзыюань, грациозно поднявшись со своего места она исчезла во внутренних покоях, оглушительно саданув дверью. От резкого звука малышка испуганно пискнула, но Цзян Фэнмянь моментально подхватил её на руки ласково улыбаясь. Какими бы сложными не были его отношения с супругой, дочь он любил всем сердцем. Её рождение в целом примирило его с вынужденным браком, немного сгладив их отношения. Но теперь на них снова давили, рискуя разрушить этот хрупкий мир, ведь они смогли кое-как выстроить повседневное взаимодействие, но вот супружеское ложе было проклятьем для обоих. Фэнмянь каждый раз ощущал себя чуть ли не насильником, чувствуя как супруга буквально леденеет от любого его прикосновения. А теперь им снова придётся проходить через это. Он бы смог поспорить с отцом, если бы рассудком не понимал, что тот прав – случится может всякое, но род должен быть продолжен. Вскоре был подобран подходящий день, и Цзян Фэнмянь вечером явился в покои супруги. Там он застал неприглядную картину. У ног Юй Цзыюань на коленях стояла заплаканная, насмерть перепуганная служанка, не из её личных слуг, а одна из девушек работавших на кухне. И молодая госпожа вполне всерьёз грозила ей уже развернувшимся Цзыдянем. Фэнмянь понял, что успел в последний момент. – Моя госпожа, что случилось, чем вы столь разгневаны? – Эта никчемная дрянь поднос удержать не в состоянии, – зло прошипела Юй Цзыюань, но всё же не попыталась ударить. – Не принимайте близко к сердцу, это всего лишь досадная оплошность, – мягко ответил Цзян Фэнмянь. – А-Янь, иди, расскажешь все управляющему, скажи, что я просил не наказывать тебя строго. Та только сдавленно всхлипнула и бегом умчалась. – Моя госпожа, я всё же ещё раз прошу, не надо применять к обычным слугам духовное оружие. Если вы недовольны ими, достаточно сообщить управляющему, он сам примет необходимые меры, – в привычно мягком голосе Фэнмяня промелькнули настойчивые нотки. – Эти распущенные, ленивые твари все делают мне назло. Фэнмянь устало вздохнул, пусть он и выглядел спокойно, но ему тоже хотелось заорать, добить остатки не расколоченной служанкой посуды, хлопнуть дверью и выместить накопившиеся раздражение на первой попавшейся нечисти, где-нибудь подальше отсюда. Но не за этим он пришёл… Раз уж его супруга желает крови, она её получит, и он тоже получит возможность отпустить себя, выйти за установленные рамки. – Моя госпожа, разве виновница вашего дурного настроения эта девчонка? Нет, это я требую от вас исполнить свои обязанности, мне и принимать ваш гнев. Юй Цзыюань настороженно наблюдала как он стягивает ханьфу с плеч, позволяя ему повиснуть на поясе, перекидывает распущенные волосы через плечо, обнажая спину. Развернувшись к стене Фэнмянь оперся об неё руками. – Ну же, давай, бей, выплесни свою злость. Цзыюань застыла шокированная поведением супруга, она впервые слышала в обычно мягком голосе такие властные и жесткие нотки, но быстро справилась с замешательством. – Как пожелаешь, муж мой, – процедила она замахиваясь. Вообще-то она всегда считала супруга рохлей, увальнем и простаком, но сейчас имея возможность рассмотреть его спину Цзыюань засомневалась в своих оценках. Широкие плечи, литые мышцы, но на тренировочном поле она видела только как он возился с младшими учениками, да и ни на одной из крупных охот ярко себя не проявлял. Но знала ли она хоть что-то о своём супруге… Первый удар обжег, заставил заметно дернуться, колючий разряд духовной энергии пронизал все тело, сбивая дыхание, выбивая лишние мысли. Ко второму он уже был готов, боль дарила пусть и недолгое но отрешение от себя самого: от мыслей, тревог, долга. Достаточно сосредоточиться на том чтобы стоять и сдерживать стоны пока это ещё возможно. Удары накладываются друг на друга, боль становится острее, заполняет сознание полностью, духовная энергия Цзыдяня заставляет тело дрожать, он балансирует на острой грани между болью и удовольствием. Цзыюань не собиралась его щадить, ей просто было тошно от всего этого, какой же она была дурой согласившись на этот брак. Ведь Фэнмянь же спрашивал её перед свадьбой действительно ли она сама хочет за него замуж, обещая найти способ разорвать помолвку безболезненно для нее. Тогда она проглотила это унижение и его тоскливый безучастный взгляд. А после свадьбы все его попытки сделать из нее домашнюю похотливую сучку. Когда-то он даже посмел завести разговор о наложнице, которая сможет обеспечить орден Цзян должным количеством наследников, предложив Цзыюань воспитывать его ублюдков. А теперь заявившись к ней безоружным, бестрепетно повернулся к ней спиной, позволяя пороть себя словно последнего раба. Как же велико было искушение ударить в полную силу, покончить со всем этим разом. Он не успеет среагировать, хотя даже если успеет – он безоружен, а поблизости только её личные служанки. Вот только это станет смертью для них обоих. Даже неважно покончит ли она с собой или её казнят, позор ляжет на её родной орден и семью, а жизнь её дочери превратится в кошмар. Цзыюань ударила сильнее, наконец выбив из супруга стон, он выгнулся то ли пытаясь уйти от кнута, то ли подаваясь ему навстречу. Вся спина Фэнмяня была покрыта красными вспухшими полосами, кое-где на их пересечении уже выступила кровь, а сам он уже не контролировал дрожь и стоны, но не позволял себе полностью скользнуть за грань боли и удовольствия. Фэнмянь смог удивить супругу в очередной раз за сегодняшний вечер. Резко повернувшись он принял удар грудью, а потом без видимого усилия перехватил кнут рукой, рывком подтаскивая к себе неожидавшую подобного Цзыюань. Целуя её по-настоящему впервые за все годы их брака, не обращая внимания на все её попытки оттолкнуть. Юй Цзыюань не ожидала от всегда предельно вежливого и сдержанного супруга такого поведения. И вот – затуманенный болью и возбуждением взгляд, требовательный поцелуй – первый, ну не считать же тех попыток от которых она брезгливо отворачивалась. Цзян Фэнмянь больше не спрашивает дозволения, а решительно демонстрирует готовность взять своё, и Юй Цзыюань от удивления не сопротивляется, позволяя толкнуть себя в сторону кровати. Пусть её взгляд и мечет молнии, но она хочет почувствовать страсть, пусть и такую извращенную, больную, неправильную. Это – схватка в которой она уже признала себя побежденной, но не запросит пощады до конца. Фэнмянь же просто отпустил себя, прикасался, ласкал так, как всегда хотел. Ведь Цзыюань была красива, пусть он и не любил её, но желал. И теперь, когда она лежала под ним, не сдавшаяся, но необъяснимо покорная, он окончательно утратил контроль над собой. Целуя изящную шею, прихватывая зубами острые соски, жадно запуская пальцы в её наконец-то влажное горячее лоно – сегодня им не понадобится заранее заготовленное масло. Пусть она отвернулась и закрыла глаза, все же её тело отзывалось на умелые ласки, и Фэнмянь окончательно отпускает контроль, каждое движение отзывается болью в избитой спине лишь сильнее распаляя желание. Он резкими толчками вбивается в лежащую под ним женщину, пока не кончает. Юй Цзыюань тут же спихивает его с себя. Слез нет – гордость не позволяет ей плакать даже в одиночестве, ей не больно, просто противно и она не хочет этого ребенка, не хочет быть год запертой в своих покоях, не хочет быть слабой и неповоротливой. Но никогда не скажет об этом вслух, потому что следующим наследником ордена должен стать её родной сын, иначе её положение будет слишком шатким. Цзян Фэнмянь приходит в себя через пару минут, смотрит на хрупкую сжавшуюся на широкой постеле женщину и чувствует себя виноватым. Он уходит молча, а потом напивается в одиночку в своих покоях. Через месяц ему сообщают, что она ждет ребенка, на что Цзян Фэнмянь только равнодушно кивает, а потом снова пытается утопить в вине воспоминания о той ночи. С супругой он продолжает избегать встреч. Юй Цзыюань перестает покидать свои покои, а все те, кому не обязательно туда заходить, обходят её павильоны десятой дорогой. Ей плохо, невыносимо скучно и даже толком не на ком сорвать раздражение. Проходит полгода, и Пристань одевается белыми траурными флагами – глава ордена погиб на Ночной охоте. Цзян Фэнмянь мечется между траурными ритуалами и попытками взять орден под свой контроль. А Юй Цзыюань докладывают о возвращении бывшего помощника Цзян Фэнмяня – Вэй Чансе и его бродяжки жены, которая тоже скоро должна родить. А заодно вываливают все сплетни о том, что когда-то Цзян Фэнмянь был в неё влюблён. И подговаривают Юй Цзыюань принять их сторону, когда они объявят главой ордена её ещё не рожденного сына, на основании того, что такой была воля предыдущего главы. Только после этого Цзян Фэнмянь появляется в её покоях. Непривычно видеть его в белых траурных одеждах, это только подчёркивает его усталый, почти изможденный вид. Впрочем Юй Цзыюань выглядит не лучше, беременность ей явно не к лицу – исхудавшая, отчего её живот кажется слишком большим, с глубоко залегшими под глазами тенями. Она встречает супруга привычно злым взглядом, вот только сейчас в нём больше усталости, чем раздражения. Она без слов понимает причину его визита, и не желает видеть его дольше необходимого. – Моя госпожа… – Я знаю, зачем ты пришёл, хорошо, я вне игры. Она с трудом поднимается, чтобы уйти, и резко отбивает его руку потянувшуюся коснуться её живота. Фэнмянь позволяет ей уйти, и только потом падает на колени под грузом вины и ответственности. Но почти сразу его шею требовательно обнимают маленькие руки. Яньли смотрит ему в глаза не по-детски серьёзно, и решительно уводит его пить воображаемый чай с её куклами.