Тишина глубокой ночи прерывалась жалобным завыванием начинающейся метели, что грозилась нагрянуть с минуты на минуту. Немногочисленные люди спешили по домам, сильнее закутываясь в объемные пуховики.
Лишь один парень не боялся холода, так как сам являлся воплощением духа зимы. Он мягко ступал босыми ногами по снегу, оставляя после себя мерцающие следы из наледи. Вольный ветер трепал белоснежные кудри, заигрывал с завязками его синей толстовки. Длинный деревянный посох с закругленным концом был закинут на плечи, пока парень лениво бродил по ночной улице.
Покровитель стужи осматривал труды своих стараний без былого энтузиазма. Он столько раз задавался вопросами, так много срывал голос, пытаясь докричаться до самой луны. Парень разрывал тьму ночей своей тоской, но Луноликий так и не вышел с ним на связь. Ни разу за три сотни лет он не соизволил ответить. Не рассказал, почему избрал хранителем именно его, отчего же решил обречь на вечную жизнь в одиночестве. Люди не верили в Ледяного Джека, списывая его проделки на непостоянство погоды или судьбу-злодейку.
«Вы верите в судьбу, но не в меня?» — с горечью думал парень. Он перепробовал абсолютно все варианты, но так и не смог стать видимым.
«Для чего мне быть хранителем, если люди все равно не верят в меня?» — в очередной раз кричал он, глядя в небо, но, не получив ответа, с яростью обрушивал снежную бурю на ближайший городок.
За все время своего существования зимний дух успел повидать практически все континенты мира. Он создавал по-настоящему удивительные предметы из снега и демонстрировал их, будто это могли увидеть и оценить. Ему нравилось разговаривать с людьми, делиться выдуманными историями из несуществующей жизни, будто его могли услышать и дать ответ. Он каждый раз представлялся новыми именами и воображал, что они давние знакомые, которые внезапно встретились и решили продолжить разговор, начатый до этого.
— Так чем, говоришь, теперь занимается Эмма? Она в итоге уволилась с работы или нет? — безмятежно парил он вокруг мужчины, продолжая задавать вопросы о несуществующих людях с услышанными где-то именами. Мужчина же, не зная, что находится не один, молча продолжал загружать продукты в багажник, желая поскорее уехать.
— Ну и пожалуйста! — недовольно прикрикнул хранитель и обиженно проследил за уезжающей машиной, размышляя, стоит ли подморозить ей колеса забавы ради. Однако его шкодные мысли бесцеремонно перебил громкий возглас неподалеку.
— Джек, это ты? — вопрошала брюнетка, только вышедшая из того же магазина рядом. Ледяной Джек замер на месте, не веря собственным ушам и глазам. Она назвала его по имени. Шла в его сторону. Она действительно может его видеть? Безмерная радость наполнила ледяные стенки его души, переливаясь искрами надежды. Но чужой мужской голос прервал зарождающиеся счастливые мысли, хороня их под лавиной огорчения. Хранитель обернулся на звук и заметил человека, шедшего навстречу девушке.
— Ах, этот Джек, — разочарованно произнес он, решая не озвучивать пронесшееся в мыслях —
«вновь повелся». Проблеск предвкушения мгновенно затух и безжалостно покрылся коркой льда, замораживая саму душу. Увлекшись печальными мыслями, парень не успел заметить момент, когда брюнетка подошла вплотную. Она прошла насквозь без каких-либо преград, и как ни в чем не бывало продолжила свой путь к знакомому. А Ледяной Джек был едва в состоянии стоять прямо от боли, пронзившей его тело. Казалось, что его скованное холодом сердце замерзло еще сильнее и грозилось расколоться на мельчайшие кусочки.
— Да почему это каждый раз так больно? — вопрошал он в никуда и, с трудом отдышавшись, выпрямился, чтобы в последний раз окинуть мрачным взглядом парочку и взмыть в небо. Успокаивающий поток ветра мгновенно подхватил его и унес подальше от этого места. Жаль только, что он точно так же не мог помочь избежать собственных мыслей и страхов.
Хранитель и сам не помнил, когда подобное начало причинять ему невыносимую боль. Первый человек, прошедший сквозь него, принес с собой лишь легкий испуг, оставив наедине с непониманием и жестоким опустошением. На это понадобилось время, но парень сумел приспособиться, пытаясь убедить самого себя, что он не расстроен, что он еще встретит тех, кто в него поверит. Но с каждым годом безразличие людей порождало все больше страхов и приносило оглушающую боль, усиливающуюся со временем. Ледяной Джек искренне не понимал причину, а Луноликий так и продолжал молчать, игнорируя любые способы связаться с ним. Парень предполагал, что это может быть ужасающим следствием того, что даже те редкие детишки из далеких стран переставали в него верить, и именно поэтому он постепенно лишался сил. Но ему не хотелось думать об этом, так как он всей своей ледяной душой боялся, что это может оказаться правдой.
Слово
«хранитель» было слишком громким для того, в чье существование даже не верили. Оно комом оседало в горле, звучало слишком пафосно, будто насмехаясь над невидимкой, бесполезно проживающей свое третье столетие.
Парень приносил метель и вьюгу, но в то же время бережно укрывал растения снежным одеялом, сохраняя их в тепле до самой весны. Он шкодил, подмораживая трубы, а затем играл с детьми в снежки, подкидывая им готовые, идеально круглые снаряды. Под ногами спешащих людей он наколдовывал лед, заливисто смеясь, когда те поскальзывались, а перед стариками расчищал путь, чтобы они безопасно добирались до своих домов.
Ледяной Джек развлекался, подтверждая звание озорного проказника, но не мог оставаться в стороне, когда требовалась его помощь. В такие моменты он пользовался своими силами во благо, как и подобает настоящему хранителю. Так однажды он сумел спасти и сохранить две души, отчаянно борющиеся за жизнь.
Он рисовал узоры на окнах домов, когда его внимание привлекла странная семья из двух человек. Мать и сын ютились в заброшенном сарае, пытаясь поглубже зарыться в прогнивший стог сена, чтобы не замерзнуть ночью. Хранитель мрачно осмотрел их грязные балахонистые вещи и покрыл льдом и снегом все отверстия, чтобы дряхлую постройку не продувало насквозь. Ему потребовалось приложить все усилия, чтобы повысить температуру, насколько это было возможно.
На следующий день он продолжил следить за ними, заинтересовавшись их мотивами. Они прямо на его глазах угнали машину с заправки и выехали на дорогу, видимо, прочь из этого города. Хранитель следовал за угнанной машиной, любопытствуя, что же семья станет делать дальше. Какое-то время все было тихо, пока за ними не выехала погоня, которая вскоре открыла огонь.
Выстрелы ему были не страшны, так как не могли ранить, но не останавливающийся град пуль заставлял инстинктивно уворачиваться. Прицельный выстрел достиг заднего стекла угнанной машины, и оно мгновенно раскромсалось и миллиардами осколков осыпалось в салон. Теперь пули беспрепятственно пролетали сквозь разбитое окно, грозясь попасть по семье, пытающейся спастись. Один из таких выстрелов едва не задел зашуганного мальчика на пассажирском сидении, который тут же свернулся на полу, прикрыв голову. Его мама за рулем отчаянно вжимала педаль газа, стараясь оторваться от преследователей.
Ледяной Джек, недолго думая, приземлился на крышу машины беглецов и направил посох на дорогу. Он колдовал быстро и сосредоточенно, покрывая асфальт толстым слоем зеркального льда. Следовавший за ними автомобиль тут же потерял управление и слетел в кювет, оставив после себя лишь эхо визга шин. Хранитель самодовольно ухмыльнулся и нагнулся к едва целому лобовому стеклу, чтобы проверить семью.
— Стефан, ты в порядке? — поинтересовалась женщина, продолжая кидать судорожные взгляды в зеркало заднего вида.
— Да, — решительно произнес мальчик, выпрямляясь на сидении и отбрасывая последние следы былого страха. Хранитель еще какое-то время вглядывался в его голубые глаза, так похожие на свои, и улетел, надеясь, что с этой семьей все будет в порядке.
После этого случая он долго был Стефаном, пока не нашел новое понравившееся имя. Он брал чужие имена, наполнял свою жизнь выдуманными историями, искренне желая прожить подобное самому. Слушатели его всегда были разными. От несносных детей, любящих поиграть в снежки, но отчего-то не верящих в Ледяного Джека, до едва живых стариков, с трудом переходящих дорогу. На самом деле парню было все равно, лишь бы поделиться накопившимся в душе, хоть его и не могли слышать.
Он был очередным придуманным Нилом, когда внезапно обзавелся слушателем, который каким-то образом превратился в константу его жизни.
Хранитель облетал студенческий городок, представляя себя таким же обычным студентом, когда заметил невысокого блондина, что стоял у самого края крыши.
— Если ты собираешься прыгнуть, то спешу предупредить, что этой высоты недостаточно, чтобы убиться. Заберись повыше, — посоветовал Нил, подлетая к нему и осматривая вид снизу. — Да, определенно, этого не хватит, — усмехнулся он и взлетел, уносясь дальше по своим делам.
Он общался со многими студентами, мешал им спешить на пары, подкладывал снег в капюшоны, разносил ветром конспекты из неплотно закрытых рюкзаков. Дух зимы встречал по тысяче людей каждый день, но именно тот таинственный парень с крыши не выходил из его головы. Хранитель ловил себя на мысли, что он всматривался в толпы студентов в поисках той самой блондинистой макушки, но им не довелось встретиться в пределах университета. Тогда Ледяной Джек стал прилетать на место их первой встречи. Только на крыше, как выяснилось позже, общежития Нил мог застать его.
Блондин временами курил, а порой был занят безмолвным наблюдением вида. Хранитель сидел возле него и делился немногочисленными правдивыми историями своей жизни. Отчего-то именно этому человеку не хотелось скармливать привычные фантазии о выдуманных личностях.
— И знаешь что она ответила? — спрашивал Нил и выжидал паузу, в которой подразумевался вопрос от собеседника. — Она сказала:
«Думаю да, давай завтра», и это почти совпало с моей последней фразой! Мы практически поговорили, понимаешь? Было классно на секунду представить, что она действительно меня слышит, — закончил он, наблюдая за снежными шапками домов на горизонте.
Хранитель бесцельно болтал ногами, пиная свой посох и виртуозно подхватывая его в воздухе, пока не промахнулся, и дерево не упало прямиком на парковку, благополучно оказавшуюся пустой в этот момент.
— Жаль, было бы веселее, упади он на чью-то машину, — посмеялся парень и сделал смелый шаг в пустоту перед собой, раскинув руки в свободном падении. Он летел с закрытыми глазами, чувствуя силу потока ветра, готового подхватить его в любое время. Но это не потребовалось, так как у самой земли Нил открыл глаза и затормозил, чтобы плавно опуститься на промерзший асфальт. Подобрав посох и отряхнув его для вида, он оттолкнулся от земли и вернулся на крышу, где заметил, что они с блондином теперь не одни. Зеленоглазый высокий парень яростно чем-то делился, ожесточенно жестикулируя.
— О, привет, — подлетел к нему Нил и всмотрелся в цифру два на скуле. — Что это? Почему два? Разве не круче быть первым и все такое? — любопытствовал он в пустоту, уходя от незнакомца и устраиваясь на излюбленном месте возле блондина.
«Двойка», как его в мыслях назвал Нил, разрушил идиллию крыши, наполнив ее своими гневными требованиями. Хранитель же недовольно хмурился, не совсем понимая, о чем идет речь.
— Твои легкие убьет либо никотин, либо пневмония, но оба — результат того, что ты сидишь здесь, вместо того, чтобы пойти со мной на тренировку, — продолжал он свою нескончаемую тираду.
— Какой он душный, — прошептал Нил, будто Двойка могла его услышать. Он вглядывался в лицо блондина и буквально на секунду ему показалось, что уголки его губ слегка приподнялись в подобии усмешки. Но парень оборвал себя, убеждая, что ему это только показалось, так как он просто привык отчаянно желать хоть какой-либо реакции на свои слова.
— Эндрю!
— О, так тебя зовут Эндрю, — обрадовался Нил.
— Кевин! — в тон парню ответил блондин.
— О, — так же радостно начал Нил, но закончил недовольным: — Кевин.
Он мысленно сверял сходство внешности Двойки-Кевина с его именем, пока тот продолжал извергать бесконечные недовольства.
— Избавься от него, — заговорщически прошептал Нил, не скрывая своей дьявольской ухмылки.
— Кевин, — внезапно прозвучал угрожающий тихий голос блондина. — Свали.
Нил удивился удачному совпадению, но не сумел скрыть собственной радости от того, что они с парнем думали в одном направлении. Двойка дулась еще какое-то время, сетуя на наплевательское отношение Эндрю на свое здоровье и их предстоящую игру. Окончательно замерзнув и понимая, что его слова просто-напросто игнорируются, Кевин выплюнул свои финальные проклятия и направился к выходу. Хранитель наколдовал лед под его ногами, и парень едва не упал, поскользнувшись на ровном месте.
— Упс, — невинно произнес Нил без какого то ни было сожаления, обнимая деревянную основу посоха. Он с удовольствием продолжил разглядывать бесстрастное лицо своего молчаливого собеседника. — Так вот, Эндрю, — попробовал он с новой истиной, ставшей ему внезапно известной благодаря незваному гостю. — Однажды один мужчина тоже крикнул:
«Эй, Джек», а я на тот момент был Алексом, — говорил он, но резко замолк на мгновение, задумавшись. — Или может быть Крисом, но не суть, я ведь все равно Джек. Так вот, я ему отвечаю:
«Да, чего?». А он мне:
«Джек!». Я и говорю:
«Я тебя слышу, чего хотел то?». А он что-то вроде:
«Несносный мальчишка, снова в наушниках», — продолжал делиться Нил.
— Оказывается, существует так много людей с этим именем, — задумчиво протянул он, спустя время. Веселье покинуло его черты лица под воздействием печали от дальнейшей правды. — На самом деле я ненавижу, когда меня зовут Ледяным Джеком. Не то чтобы много людей ко мне так обращались, — горько усмехнулся парень. — Но все равно лучше быть с выбранным именем, даже если оно мне не принадлежит. И с нормальной фамилией. Ледяной Джек, — брезгливо повторил он, морщась. — Звучит странно, да? Но это единственное, что мне сказали, когда я очнулся. Спасибо и на том, ведь иначе бы я даже собственного имени не знал.
Парень притих, вспоминая, каким потерянным и напуганным был в первое время, когда очнулся в ледяном озере. Он не помнил ничего о своей жизни и о самом себе. Величественный голос Луноликого прозвучал лишь однажды, назвав его хранителем — Ледяным Джеком, а затем умолк навсегда, не ответив ни на один тревожный вопрос. Никто из людей не мог слышать или видеть его. Он чувствовал себя потерянным изгнанником, вынужденным существовать в безграничном одиночестве без возможности кого-либо коснуться.
Чем мрачнее становились мысли хранителя, тем сильнее поднимался морозный ветер, а место, на котором он сидел, начало покрываться ледяными наростами. Нил сначала услышал хруст льда, а потом заметил, что это из-за него крыша из уютного местечка стала преображаться в эпицентр хаоса.
— Извини, — бросил он, отталкиваясь от края и взлетая в небо, чтобы унести с собой непогоду куда-нибудь подальше.
Нил с нетерпением ждал каждой их встречи, чувствуя, будто его впервые действительно слушают. Блондин чаще отсутствовал из-за холода, хоть хранитель всеми силами и старался максимально повысить температуру, чтобы его слушателю было комфортно.
В один из дней к ним заявился очередной нежданный гость.
— Эндрю! — с порога объявил он о своем присутствии, громко привлекая внимание. — Мой дорогой брат.
— Брат? — удивился Нил, подлетая ближе. Он рассеянно переводил взгляд с одного парня на другого, пытаясь выявить несуществующие сходства.
— Мы кузены, Ники, а не братья, — будто услышав его, решил внести ясность Эндрю.
— Мы в любом случае семья, — отмахнулся парень. — Я здесь, чтобы спросить, поедем ли мы в Колумбию или проведем каникулы у Эбби? Общежитие закрывается уже завтра.
— Каникулы, — глухо повторил Нил и вдруг встрепенулся, будто только вспомнив значение этого слова. Он обратил беспокойный взгляд голубых глаз на блондина, спрашивая: — Надолго?
Хранитель действительно занервничал, совсем позабыв, что при желании он мог бы последовать за Эндрю куда угодно. Но ему нравилось видеться именно на этой крыше, которую он стал считать только их местом. Парень не хотел расставаться с полюбившимися встречами, где они могли делиться правдой, пусть только и в одностороннем порядке. Ледяной Джек погрузился в свои печальные мысли, боясь вновь остаться одному. А погода вторила его беспокойству, насылая на крышу снегопад и прохладный ветер.
— Ладненько, как решишь, дай нам знать, — заключил Ники и, укутываясь сильнее в свою куртку, резко развернулся в сторону выхода. А Нил, поздно заметивший, что это конец разговора, не успел убраться, и высокий парень прошел прямиком сквозь него.
Хранитель тут же согнулся пополам, задыхаясь от боли, сковавшей его тело, подобно кошмарной пытке, которую нельзя избежать. Ему казалось, будто тысяча ледяных иголок одновременно вонзились в его сердце.
— С каждым годом все хуже, — хрипло проговорил парень и принялся бить себя по груди, пытаясь отвлечься на боль полегче. — Нельзя обойти? Что за люди! Никакого уважения к невидимым, — раздраженно воскликнул он, плетясь к краю и падая на спину возле парня, не заметившего развернувшейся перед ним драмы. Нил какое-то время лежал с закрытыми глазами, пока не почувствовал, что, наконец, может дышать свободно. Он сделал глубокий вдох и, открыв глаза, устроился поудобнее, подложив руку под голову, чтобы продолжить рассматривать сосредоточенный профиль блондина.
— Идиот, — выплюнул Эндрю, и парню так сильно хотелось, чтобы это было обращено к нему.
— Сам идиот! — забавляясь, произнес хранитель и рассмеялся, позабыв о боли, что до этого распирала его тело.
— Вокруг меня одни идиоты, — продолжал блондин разговаривать с самим собой.
Злосчастные каникулы длились слишком долго даже для того, кто прожил в одиночестве три сотни лет. Хранитель сам поразился тому, как сильно успел привязаться к незнакомому человеку, что даже не знал о его существовании. Но разговоры с другими отчего-то не приносили такого же удовлетворения. Только с этим необычным парнем Нил чувствовал, будто его действительно слушают, хоть и не слышат.
Он уже около тысячи раз успел пожалеть о своем решении остаться ждать Эндрю на крыше, не пытаясь выяснить, куда в итоге они направились. Нил по большей части был занят колдовством. Он строил снежные королевства, возводя высоченные ледяные замки, создавал армию маленьких снеговиков и искренне хотел показать все это блондину, когда тот вернется.
Хранитель отлучался в соседние штаты, разносил метели и снежные бури, но делал это быстро, неаккуратно, желая поскорее вернуться и проверить, не приходил ли Эндрю на крышу. Но снег у входа оставался нетронут и чист, вызывая глубокую досаду парня.
Их встреча состоялась несколькими днями позже, но не на привычном месте, а возле стадиона, покрытого лисьими лапами. Нил пролетал мимо, но внимательный взгляд неизменно выискивал невысокую фигуру. И в итоге он заметил знакомую блондинистую макушку, выходящую из здания. Хранитель против воли расплылся в улыбке, приземляясь прямо перед парнем в незастегнутой куртке, внутри которой проглядывала ярко-оранжевая толстовка с номером 05. Блондин целеустремленно шел вперед, а потому Нилу перед ним приходилось пятиться с такой же скоростью.
— Привет, давно не виделись. Каникулы уже закончились? Ты как-то изменился за это время, — лепетал он, идя спиной, но неотрывно вглядываясь в чужое лицо. Отчего-то оно казалось другим, но хранитель был слишком рад встрече, чтобы зацикливаться на подобных мыслях.
— Я там сделал кучу прикольных штук, если ты выйдешь на крышу и захочешь посмотреть, — рассказывал он, смущаясь от собственных слов. Внезапно блондин остановился, и его лицо впервые источало легко читаемую радость, а не привычное безразличие. Нил замер, с интересом глядя на него в немом вопросе.
— Кейтлин!
— Кейтлин? — спросил хранитель, ожидая нового знакомства с друзьями Эндрю. Обернувшись, он заметил девушку, что бежала в их сторону и была готова прыгнуть в раскрытые объятья.
Нил инстинктивно отскочил, не подозревая, что блондин, стоявший позади, подошел к названной Кейтлин еще ближе, раскрывая руки в приглашении, и хранитель оказался зажат в их объятьях. Он вскрикнул и рухнул на колени, едва успевая выставить руки перед собой.
Парень схватился за грудь и уткнулся лбом в промерзшую землю. Послышался треск раскалывающегося льда, пока его морозное сердце отчаянно боролось за право биться. Из глаз безостановочно текли слезы, застывая кристалликами на концах его ресниц, а щеки неминуемо покрывались инеем. Мог ли повелитель зимы когда-нибудь замерзнуть? Внезапно ему показалось, что его босые ноги были слишком открыты. Он всегда был Ледяным Джеком, не знающим холода, но именно сейчас почувствовал, как начал по-настоящему замерзать.
В какой-то момент, будто из-под толщи воды, до него донесся чей-то робкий зов, мгновенно вернувший его в реальность.
— Ледяной Джек?
Хранитель нашел в себе силы поднять голову и взглянуть на человека, впервые за долгое время произнесшего его имя.
— Я могу как-то помочь? — спрашивала девушка, аккуратно опускаясь перед ним на колени.
— Т-ты меня видишь? — пораженно прошептал Нил, на что девушка кивнула. — И ты меня слышишь?
— Да, — мягко заверила она. — Меня зовут Рене, и я хочу тебе помочь. — Она протянула свою руку ладонью вверх. — Могу я?
Но парень отшатнулся от прикосновения как от огня, боясь, что не сможет выдержать очередной боли.
— Эй, Джек, — тихо позвала девушка. — Я верю в тебя.
Хранитель смотрел на нее так, будто из них двоих именно она являлась магическим существом. Ее взгляд непоколебимый и решительный, но Рене не давила, а ее рука все так же висела между ними в приглашающем жесте. Нил неуверенно потянулся к ней и кончиками промерзших пальцев быстро коснулся чужой ладони, ожидая очередную вспышку боли. Но ничего не произошло, и тогда он соединил их руки в крепком рукопожатии, чувствуя, как тиски, сковавшие его тело, начали ослабевать. В порыве облегчения парень подлетел ближе и положил ладонь Рене на свое сердце. Он прикрыл глаза от тепла, разлившегося по его груди. Ему казалось, что под сугробами его души расцвели подснежники, радуясь первому человеку, что за три сотни лет поверил в него и сказал ему об этом.
Иней постепенно таял с его щек, возвращая им былой вид. Он сморгнул кристаллы застывших слез и посмотрел на девушку так, будто боясь, что та может исчезнуть, рассыпаться в его руках.
— Ты правда веришь в меня? — осторожно спросил хранитель, то ли желая окончательно убедиться, то ли просто услышать это вновь. Рене понимающе улыбнулась, все еще не убирая своей теплой руки.
— Да, я всегда верила в тебя.
— Можешь звать меня Нил, — робко отзеркалил он ее улыбку, в то время, как его сознание распирало от радости и незнания, как выразить это и показать девушке всю свою благодарность.
— Хорошо, Нил. Скажи мне, как ты себя чувствуешь?
— Будто умираю, — честно признался он, пугаясь собственных слов. Было время, в самом начале, когда он только мог мечтать об этом, считая бессмертие самым страшным наказанием. Но почувствовав бесконечный холод, парень действительно испугался, понимая, что он не хочет оставлять этот мир, каким бы одиноким он для него ни был.
Рене хотела ответить, возможно утешить его, но хранитель краем глаза заметил, как распахнулась дверь стадиона. Он потянулся к выпавшему ранее посоху и, подхватив его, ударил о землю. Мощный поток ветра поднял девушку с колен, разворачивая лицом к двери, откуда появились люди в таких же ярких толстовках и куртках. Нил, отдавший последние силы на магию, тяжело дышал, опираясь на свой посох. Рене молча протянула свою ладонь, но хранитель с трудом сделал шаг назад, несмотря на то, как сильно ему хотелось почувствовать тепло ее рук снова.
— Нет, — произнес он, качая головой. — Они сочтут тебя сумасшедшей.
Девушка печально смотрела на него, не находя нужных слов, когда компания людей достигла места, где они стояли.
— Ну и холодрыга, почему ты стоишь здесь? Тебя подвезти? У нас есть местечко, — сказал высокий смуглый парень. Нил узнал голос кузена Эндрю, который однажды посещал их крышу.
— Нет, спасибо, я жду друга, — мягко отказалась Рене, переводя обеспокоенный взгляд куда-то за спину хранителя.
— Уезжай, — бросил Нил и, глубоко вздохнув, из последних сил оттолкнулся от земли и взлетел, тут же теряясь среди облаков.
***
Эндрю Миньярд — тот самый мальчик, что перестал верить в чудо еще в детстве. Он никогда не удостаивался подарков или хотя бы капли любви от приемных родителей. У него не было никого, кто бы рассказал ему о Санте, поведал о Пасхальном Кролике или убедил положить выпавший зуб под подушку, чтобы Зубная Фея смогла подменить его на монетку. А затем ужасающие события с приемными братьями, несколько лет наркотического опьянения от назначенных таблеток и жестокий синдром отмены, который ему едва удалось пережить. В его жизни никогда не было места сказкам.
Но именно в клинике он увлекся чтением, пытаясь отвлечься от ломки. Библиотека была скудна, и за неимением лучшего, выбор Эндрю пал на книгу мифов и легенд. И если с большинством персонажей он был знаком из рассказов или телепередач, то о Ледяном Джеке он не слышал никогда.
Картинки изображали его маленьким пузатым мальчиком с кривыми зубами. Несносный избалованный мальчишка, что любил пакостить, управлял снегом, приносил метели и вьюги. Судя по немногочисленной информации, именно по его вине затерявшиеся путники замерзали насмерть.
Либо под воздействием проявляющихся чувств, что до этого несколько лет были заглушены таблетками, либо же в глубине души являясь борцом за справедливость, Эндрю искренне злился на авторов книги и на глупость людей за то, что те приписывали маленькому мальчику все смертные грехи этого мира. Что если он даже не выбирал родиться таким?
После выписки парень буквально учился жить заново, изучая окружающий мир и собственные ощущения от него теперь, когда его разум был абсолютно чист. Его мысли о Ледяном Джеке и вовсе вылетели из головы, чтобы вернуться одной бессонной ночью. Эндрю стало интересно узнать о нем больше, и тогда он открыл ноутбук и углубился в изучение нелюбимого всеми мальчишки.
Парень сам не понял, как в один момент захотел поверить в него. Эндрю было странно думать об этом, но он хотел и был готов защитить мальчика от глупой жестокости людей, что тотчас растерзали бы его, вымещая всю злобу за холод. За то, кем он являлся. За то, что он даже не выбирал.
Миньярд выходил на крышу, чтобы всколыхнуть приглушенный таблетками страх высоты и ощутить хоть что-то. Он отчаянно держался за единственную возможность по-настоящему чувствовать, успокаиваясь тем, что может контролировать хотя бы это. После очищения блондин продолжал приходить на крышу в поисках уединения и попытках разобраться с собственными мыслями.
Именно в один из таких дней состоялась их странная встреча. Эндрю стоял у самого края, вглядываясь в свою машину на парковке снизу и прислушиваясь к чувствам, когда прохладный поток ветра принес незнакомца буквально из ниоткуда. Блондин только предположил, что это мог быть Ледяной Джек, когда парень вкинул пару фраз и поспешил раствориться среди облаков. Миньярд был настолько поражен, что даже не успел среагировать.
Встреча была короткой, но от того только больше удивительной, и лишила его сна на следующие несколько ночей. Незнакомец не был похож на того маленького пузатого мальчика с разворота книги, но Эндрю был уверен, что это Ледяной Джек.
Парень ужаснулся, думая, что же такого с ним сотворили лекарства, отчего его сознание рисовало галлюцинации даже после снятия с них. Блондин не мог понять, было ли это запоздалым побочным эффектом или он действительно начал сходить с ума?
Он игнорировал чужое присутствие, рассчитывая, что туман его фантазий со временем рассеется, однако сказочный гость продолжал появляться, нагло врываясь в его общество и наполняя тишину крыши своими увлекательными историями. Эндрю слушал с неподдельным интересом, но отчего-то решил продолжать делать вид, что находится один.
Блондин не мог по-настоящему рассмотреть его, не выдав себя, а потому лишь слушал, увлекаясь печальными рассказами о глубочайшем одиночестве. Когда на крышу явился Кевин, по своему обыкновению, думая и говоря лишь о тренировках, Миньярд убедился в своем сумасшествии, так как брюнет никак не показал, что и он видит Ледяного Джека.
Лишь после случая, когда Ники прошел сквозь него, и парень едва не раскрошился от внезапной боли, Эндрю смог по-настоящему рассмотреть его.
Это определенно был не пузатый мальчик с кривыми зубами. Выбеленные волосы, как у Рене, спадали на хмурый лоб, едва касаясь кончиков его пушистых ресниц, что мелко подрагивали от испытанного ранее истязания. Искусанные губы были слегка приоткрыты, а ноздри раздувались в попытке унять сбившееся дыхание. Его аккуратный нос со свистом загонял и выпускал воздух так быстро, что это больше напоминало быстрые шаги по только выпавшему снегу. Эндрю разрывался между шоком от существования Ледяного Джека и осознанием его внеземной красоты.
Видя, как хватка на его груди ослабевала, а черты лица разглаживались, Миньярд поспешил перевести взгляд вновь на горизонт, чтобы его наблюдения остались незамеченными. Эндрю было горько думать о том, что происходящее ничто иное, как выдумка его больного мозга, еще не до конца оправившегося от многолетней травли. Ведь он не мог описать иначе подобную несбыточную мечту перед ним, что появилась так внезапно.
Парень не знал, как справиться с лавиной чувств, которых было слишком много для того, кто только недавно открылся для них. Он пытался игнорировать походы на крышу так долго, как только мог. Блондин увез свою семью и забаррикадировался в домике в Колумбии, надеясь приехать оттуда без мечт о сказочном несуществующем парне. Однако предательские мысли снова и снова возвращались к лицу, которое Эндрю запомнил до мельчайших деталей. В голове постоянно проигрывался тот самый голос, повторяя свои печальные истории.
Даже вернувшись с каникул, Миньярд не выходил на крышу. Он завалился к Ваймаку и какое-то время жил у него, отказываясь принимать собственные желания о невозможном. Блондин перестал видеть Ледяного Джека и не мог понять, рад он этому факту или все же нет. Но их встрече суждено было случиться.
По окончании тренировки Миньярд сменил вратарскую форму на повседневную одежду, думая сходить в душ в общежитии или в доме Ваймака, чтобы не замерзнуть по дороге. Он уже выходил со стадиона, когда через маленькое окошко двери заметил своего близнеца, шедшего на встречу с чирлидершей. Эндрю до сих пор не нравился этот союз, но их отношения с братом стали налаживаться, благодаря совместным сеансам у психолога. И на одном из них парень пообещал не препятствовать влюбленности Аарона, пока тот обещал оставаться рядом.
Блондин решил дождаться, пока парочка покинет парковку, чтобы выйти к своей машине. Тогда-то и появился тот, что так пугал и одновременно привлекал своей таинственностью.
Миньярд прильнул ближе к окну, не веря, что снова видит его. Ледяной Джек приземлился перед Аароном и о чем-то радостно вещал, пока тот продолжал свой путь вперед. Эндрю с одной стороны хотел увидеть реакцию близнеца, но с другой понимал, что никто кроме него не мог видеть несуществующего парня.
— Почему ты не выходишь? — подала голос Рене, отвлекая от судорожного наблюдения за тем, что происходило на улице. Эндрю не нашел что сказать, и тогда девушка подошла ближе, чтобы попытаться понять, на что же так увлеченно смотрел ее друг. Миньярд уловил изменения в ее лице, когда та перевела взгляд на него. — Ты тоже его видишь? — безмятежно спросила Рене.
— Тоже?
— Я верю, — только и сказала она, вновь устремляя взор на парковку. Блондин последовал за ее взглядом и заметил, как его близнец со своей девушкой одновременно прошли сквозь Ледяного Джека, и как тот упал, хватаясь за сердце.
Эндрю всегда был решителен и быстр, но ему не доводилось становиться свидетелем подобных ситуаций, ведь он никогда не верил в сказочных существ. Парень не знал что делать, а потому, безуспешно пытаясь скрыть тревогу в голосе, впервые за долгое время искренне попросил:
— Помоги ему.
Рене моментально подорвалась с места. Она бежала так, будто от этого зависел их результат в матче, и в мгновение ока оказалась возле парня, опускаясь перед ним на колени. Эндрю следил за происходящим, все еще не зная как справиться с собственными чувствами. Его действительно волновало состояние парня, хоть он и пытался убедить себя, что выдумал его. Но теперь выяснилось, что и Рене его видит. Это принесло долгожданное облегчение и понимание, что парень настоящий, насколько он мог им быть.
Из раздумий его вырвал подошедший Ники.
— Мы готовы, — объявил он. Эндрю обернулся, замечая ожидающего кузена и Кевина с влажными волосами. Блондин медлил, но собравшись, кивнул им и распахнул дверь. Морозный ветер пронесся по парковке, резко поднимая Рене с колен. Миньярд кинул взгляд на идущих за ним, ожидая увидеть реакцию, но те ничего не заметили, кутаясь в куртки и двигаясь к машине.
Ники подошел к девушке, пока Эндрю был занят наблюдением за сгорбленной спиной Ледяного Джека, с трудом опирающегося на свой посох. Он чувствовал на себе обеспокоенный взгляд Рене, слышал разговоры, но не мог на них сосредоточиться, не в силах оторваться от синей толстовки перед собой.
— Уезжай, — только и сказал парень, тут же взмывая в небо. А Эндрю потребовались все его усилия, чтобы не поднять взгляд вслед за ним.
***
Хранитель никогда не чувствовал себя подобным образом. Он был на грани потери сознания, когда ветер, будто зная о его самых потаенных желаниях, отнес прямиком на излюбленную крышу. Посох выскользнул из ослабевших пальцев, когда парень рухнул на крышу, сбивая собственные снежные постройки, и прикрыл глаза, погружаясь в зовущий его холод.
Пришел в себя он в темноте, ощущая необъяснимый груз и странное тепло. Спустя мгновение до него дошло, что он был с головой накрыт плотным одеялом. Выпутавшись из хлопковой ткани, припорошенной снегом, Нил проморгался, встречая пасмурный вечер. Беглый взгляд проскользил по сугробам, наполнившим крышу, пока не остановился на такой же белокурой макушке, но с пастельной радугой на кончиках волос.
— Ты же знаешь, что мне это не нужно, — фыркнул он, указывая на одеяло.
— Снег не прекращался весь день. Да и ты выглядел так, будто мерзнешь.
— Никогда больше не упоминай это, — поморщился хранитель. — Меня же засмеют.
Рене мягко улыбнулась ему в ответ, хоть ее лицо и было полно искреннего беспокойства.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила она, и Нил прислушался к собственным ощущениям. Бесконечный холод, терзавший его душу, едва колыхал маленькой искрой тревоги, однако основная буря улеглась.
— Как всегда, — спустя время подытожил он, пожимая плечами.
— Ты знаешь, почему это происходит?
Ее тон был осторожным, обволакивал заботой, и Нил действительно не знал, как реагировать на подобное отношение, к которому он не привык. Единственно возможным вариантом оставалась честность.
— В меня перестают верить, — достаточно легко начал он, но внезапно споткнулся о дальнейшую правду, хранившуюся в его сознании долгое время, но которую было страшно произносить вслух. — Я исчезну, когда это произойдет.
— Этого не произойдет, — заверила его Рене.
— Спасибо, — ответил парень, горько улыбаясь ей в ответ от понимания, что это в любом случае неизбежно. Как бы ему ни хотелось обратного, однажды и она перестанет верить.
Девушка поинтересовалась, что еще она могла бы сделать, но Нил, обескураженный ее отзывчивостью, помотал головой. Ведь Рене и так сделала для него достаточно много — она верила в него. Мысль о том, что его судьба и существование в целом зависели от одного единственного человека, по-настоящему пугала, однако хранитель был благодарен и за этот крохотный шанс.
Рене тепло попрощалась и оставила его наедине с круговоротом мыслей, которые он был не в состоянии укротить. Парень огляделся в поисках своего посоха, но не нашел его рядом. Он пошарился в снежных сугробах, просканировал взглядом парковку снизу, но нигде не было деревянной основы с закругленным концом. Страх не найти собственный источник силы нарастал вместе с ухудшающейся погодой. Ветер неистово выл, вторя его паническим мыслям и грозясь начать метель. За всем этим бедствием хранитель и не заметил хлопка открывшейся двери.
— Прекрати, — прозвучал строгий голос, который пытался перекричать надвигающийся катаклизм. Нил обернулся ровно в тот момент, когда заметил свой посох, летящий к нему. Парень поймал его в воздухе и прижал к себе, успокаивая душу и пытаясь совладать с погодой, грозившей обрушить ужасающее ненастье. — Убери это, — раздраженно произнесли вновь, и хранитель сосредоточился, призывая в сознании картинки ясного неба. Это заняло время, но постепенно крыша прояснилась, и остался лишь легкий ветер, что продолжал трепать его белоснежные вихри волос. Нил открыл глаза и осмотрелся, удовлетворенный тем, что еще в состоянии колдовать. Только теперь до него дошло происходящее. Его глаза распахнулись еще шире, когда он увидел блондина перед собой.
— Не смотри так, — хмуро бросил Эндрю, а хранитель против воли вздрогнул, понимая, что эти слова обращены именно к нему.
— Как? — глухо произнес он.
— Будто из нас двоих это я не существую, — сказал блондин и подошел к краю, захватив одеяло, брошенное среди снега. Он отряхнул ткань и, постелив под себя, сел на свое излюбленное место, зажигая сигарету. Нил следил за его действиями, находясь в прострации. Ему казалось, что он все еще спит, укрытый толстым слоем снега и одеялом, любезно предоставленным Рене.
— Но я существую, — проговорил он, отмирая лишь спустя время и удивляясь все больше. — Так ты видишь меня?
— Да, — мрачно подтвердил Эндрю.
— И слышишь!
— К сожалению.
Хранитель расплылся в улыбке, устраиваясь рядом с блондином и увлеченно изучая его точеный профиль, каждая веснушка на котором ему уже была знакома, ведь он смотрел на это лицо так много раз. Так много раз он мечтал, чтобы Эндрю обернулся, посмотрел на него и прокомментировал хотя бы одну из его историй. Сказал, что верит в него. Что он отныне не одинок.
Нил смотрел, до последнего не веря в происходящее, пока парень продолжал молча курить, не обращая на него никакого внимания, будто они откатились на несколько дней назад.
— Поговори со мной, — попросил он и дождался ответного взгляда, мгновенно растворяясь в золотой радужке. — Когда ты начал верить в меня?
— Я не верю в тебя, — зачем-то отверг его слова Миньярд, а рука хранителя машинально схватилась за собственное сердце, боясь очередного удара судьбы, но на удивление ничего не произошло. Заметив движение, Эндрю нахмурился, затягиваясь сильнее и будто бы яростнее. Нил по-птичьи склонил голову и задумался. Сожалел бы блондин о сказанном, если бы это причинило ему боль?
— Ничего не произошло. Значит, ты лжешь.
— Ничего не произошло, потому что Рене верит в тебя.
— Одного человека недостаточно, — с горечью поделился хранитель.
— Почему?
— Не знаю, — честно ответил Нил. — У меня нет инструкции ко всему этому, — сказал он, непроизвольно махнув рукой.
— Ты безнадежен, — заключил Эндрю, затягиваясь в последний раз и выкидывая окурок. Он обернулся на парня и заметил, как тот сжимал в руках посох. — Ты болтал без умолку все это время, а теперь тебе нечего сказать? — обезоружил он, но сам же не дал шанса начать разговор, задав свой вопрос. — И что за палка?
— Это посох, а не палка! И я действительно перепугался, когда не нашел его.
— Я едва не переехал ее на машине. Валялась посреди парковки, — бесстрастно произнес Миньярд, заглядывая в бескрайнюю синеву глаз напротив в поисках скрытых эмоций на случай, если его слова будут восприняты неправильно.
— Ее?
— Твою палку.
— Это не палка! — запротестовал Нил, действительно забавляясь ситуации.
В его жизни было множество по-настоящему смешных моментов. Хранитель часто смеялся над непутевыми людьми, попадавшими в его ледяные ловушки. Но все это было настолько незначительно, что даже не стоило попыток сохранить в памяти. А рядом с Эндрю ему хотелось записать каждую его фразу, чтобы перечитывать в плохие дни. Ведь его слова, даже раздраженно брошенные с целью уколоть, таили в себе бесконечный спектр эмоций и чувств, способных безвозвратно растопить весь Южный Полюс.
Хранитель смотрел на него, даже не пытаясь скрыть своей счастливой улыбки, от которой начинали болеть щеки. Впервые за очень долгое время ему было настолько легко и весело.
— Перестань, — внезапно поморщился Миньярд.
— Но я ничего не делал?
— Прекрати лыбиться, как идиот, — бросил он, окончательно отворачиваясь к горизонту, не в силах совладать с бескрайним обожанием, сочившимся от Нила.
— Ауч, и это я ледяной после такого.
Хранитель внимательно наблюдал за реакцией, замечая микродвижение чужих губ, что можно было бы интерпретировать как скромное подобие улыбки. От этой картины у него защемило сердце, а в ледяных стенках души начало зарождаться необъяснимое тепло, разгоняя по хладным венам искры неисчерпаемой радости.
Медово-карие глаза столкнулись с глубокой синевой в поисках разгадок на нерешенные головоломки их взаимодействий. Они сидели в уютном молчании, каждый думая о своем, пока один из волнующих вопросов не прорезал устоявшуюся тишину.
— Когда это началось? — хором произнесли парни, удивляясь внезапной синхронизации.
— Что именно? — все так же продолжали они в унисон.
— Я первый, — опередил Эндрю, пока они снова не сказали что-либо вместе. — Когда ты начал чувствовать боль от прикосновений?
— Ох, это не от прикосновений. Более того, я даже не помню, когда в последний раз кого-либо касался до Рене, — размышлял Нил и усердно не позволял себе погрузиться в печаль от многолетнего одиночества. — Приносят боль люди, которые не верят, — кратко объяснил он, не желая погружаться в подробности и надеясь, что Эндрю не попросит их рассказать.
— Хорошо, твой вопрос, — принял его ответ блондин, сохраняя бесстрастное лицо. А Нил почувствовал, как неподъемный груз вдруг спал с его плеч.
— Когда ты начал верить в меня? — спросил он, но видя задорный взгляд, фыркнул, перестраивая вопрос. — Когда ты увидел меня в первый раз?
— Когда ты посоветовал убиться с крыши повыше, — хмыкнул Миньярд. Хранитель почувствовал укол неловкости лишь на мгновение, пока осознание не наполнило его разум.
— Так давно и не подал ни единого знака?
— Я был не уверен.
— Ах, не уверен, — фальшиво возмутился Нил, отчаянно борясь с предательской улыбкой. — А теперь ты уверен в том, что видишь?
— Более чем.
Нил открыл рот, чтобы продолжить спор, но беспомощно закрыл его обратно, думая, что не сможет победить в этой битве.
— Ты невыносим, — заключил он, нежно прикрыв глаза.
— Ну, какой есть, — пожал плечами Эндрю.
— Хорошо, но если серьезно, почему ты вообще веришь в меня? — с надеждой спросил хранитель, всей душой желая, чтобы блондин не соскочил с очередным «я в тебя не верю».
— Просто привык ставить на безнадежные случаи.
— Ты что-то с чем-то, — проговорил парень, наполнив крышу заливистым смехом и едва не заваливаясь через край. Эндрю резко протянул руку, хватаясь за подол синей толстовки. В его глазах плескался отчетливый страх, а кончики пальцев белели от крепкой хватки, резко контрастируя с темной тканью. Нил непонимающе уставился на парня, а потом перевел взгляд на парковку. В голове кряхтели и крутились шестеренки, пока он осознавал произошедшее.
— Я умею летать, не забыл? — застенчиво улыбнулся он, смотря на натянутый подол толстовки. Эндрю, будто опомнившись, моментально разжал руку и убрал с той же скоростью.
— В последнее время у тебя это получается с переменным успехом, — прокомментировал он, обшаривая карманы в поисках пачки сигарет, чтобы хоть чем-то занять руки. Однако он не закурил, предпочитая крутить картонную коробочку, проделывая идиотские несуществующие трюки, лишь бы отвлечься. А Нил наблюдал за этим действием так, будто Эндрю являлся самым искусным иллюзионистом в мире.
Он завороженно следил за чужими пальцами, покрытыми мозолями, сравнивая их со своими.
— Можно тебя коснуться? — робко попросил он, не поднимая взгляда. Парень боялся отказа, но был готов его принять, если Эндрю не захотел бы даже прикасаться к его холодной руке. Краем глаза он заметил, что блондин замер, прекратив издеваться над пачкой сигарет. Тишина уже не казалась такой же уютной, как до этого, наполняясь ядовитой тревогой и сожалением о сказанном.
— Да, — отчего-то прошептал Миньярд, и Нил выдохнул с облегчением. Он потянулся к чужим пальцам, сжимающим несчастную картонку, но когда между ними оставалось всего около дюйма, Эндрю резко убрал руку, заставив обоих вздрогнуть от неожиданности. Хранитель собирался извиниться, отчего-то считая виноватым именно себя, но блондин опередил его, спеша объясниться.
— Тебе не будет больно? — обеспокоенно уточнил он. До Нила вдруг дошла истинная причина поведения парня, и его сердце едва не разорвалось от лавины чувств, из завалин которой он не мог выбраться на протяжении всего вечера.
— Нет, потому что ты веришь в меня, — заверил он и раскрыл собственную ладонь, перекладывая инициативу на Эндрю.
Блондин вновь обеспокоенно вгляделся в лицо напротив и осторожно, едва ощутимо коснулся самыми кончиками пальцев. Не заметив ничего, кроме подбадривающей улыбки, он осмелился окончательно и полностью вложил свою ладонь в ожидающую руку. Пальцы переплелись так, будто проделывали это тысячу раз. Нил блаженно прикрыл глаза, наполняясь теплом и комфортом. Он чувствовал, что готов провести вечность в страдании и боли, если наградой за это будет простое человеческое тепло от человека, что верил в него. Особенно, если этим человеком будет Эндрю Миньярд.
Хранитель крепко держал его руку и увлеченно делился увиденным за последнее время, порой даже забывая делать паузы. Но блондин внимательно слушал и находил удачные моменты, в которые успевал вставить собственные реплики. Нил, привыкший общаться лишь в одностороннем порядке, не мог скрыть счастливой улыбки, от которой затекали щеки. Эмоции переполняли его душу, пока он с жадностью поглощал каждое слово, сказанное Эндрю, будь то история из его жизни или едкий комментарий.
Ночь полностью вступила в свои владения, когда рука блондина начала ощутимо подрагивать от холода, хоть его лицо и оставалось бесстрастным.
— Тебе нужно идти, — с грустью заметил Нил. Он нехотя разжал пальцы, чувствуя, будто лишился части своего сердца или любого другого важного органа, без которого его существование стало вдруг невозможным.
— Верно, это ты тут валялся весь день и дрых без задних ног. Мне такой чести еще не выпадало, — ответил Эндрю, поднимаясь и отряхивая одеяло, которое он собирался взять с собой.
— Ты придешь завтра? — выпалил хранитель, тут же смущаясь от собственных слов.
— Посмотрим, — подразнил Эндрю и развернулся к выходу с крыши. Нил поднялся со своего места и стал размышлять, куда ему слетать и чем заняться, чтобы следующий день наступил как можно скорее. Он проводил взглядом чужую спину, когда блондин остановился и, не оборачиваясь, едва слышно бросил:
— До завтра.
— До завтра! — радостно ответил ему парень, чувствуя, как его ледяное сердце наполнилось необъяснимым теплом в который раз за этот вечер.
— И палку свою не забудь, — добавил Эндрю, скрываясь за тяжелой дверью. Нил глупо хлопал глазами какое-то время, будто фраза была сказана на языке, который он не знал.
— Это не палка! — опомнившись, крикнул он закрытой двери, пытаясь вложить в голос все свое возмущение, но предательская счастливая улыбка отказывалась покидать пределы его лица, отчего его возглас получился больше нежным.
Хранитель еще какое-то время провел в той же позе, смотря на дверь, в которой мгновение назад скрылся Эндрю. Пальцы приятно покалывали, вспоминая ощущения от его осторожного прикосновения. А необъяснимое тепло в груди продолжало тлеть, приоткрывая завесу тайны неизведанного ранее чувства. Нил начал понимать, что это было и теперь даже мог дать ему название. Определенно, в сердце Ледяного Джека разгоралось пламя его первой влюбленности. И парень отчего-то был уверен, что оно отныне не потухнет.
