Продолжение

      Итачи поспешно поднялся. В глазах немедленно потемнело, и на секунду пришлось упереться ладонью в матрас в локте от бока спящего к нему спиной Хатаке.       Дед сожжёт его заживо, если узнает, где он был и с кем виделся.       Тогда, шесть лет назад, после получения самого страшного приказа в своей жизни, Итачи в тщетной попытке пытался собраться с мыслями. Выбор, конечно же, был очевиден: либо Учих официально обвиняют в предательстве и уничтожают общими силами деревни, либо он сам, собственными руками убьёт каждого из них, сохранив жизнь Саске и оставив имя клана чистым. Выбор был очевиден… Но совсем не лёгок.       Итачи с дрожью вспоминал детей, которые утром играли во дворе, весело хохоча, вспоминал старушку Момо и её беременную внучку, которой она хвасталась ему, когда он помогал ей носить пакеты от рынка. Они все… Он должен убить каждого из них. От последнего крохи, который ещё лежит в пелёнках, до ветхого старика. Отца. Маму.       Их. Всех.       Когда от боли сдавило лёгкие, он услышал за своей спиной шорох шагов.       Обернулся, бросился вперёд и вбок, но всегда меткий удар в этот раз не нашёл цели — лезвие прошло через тело незнакомца как через воздух.       — И на всех ты так бросаешься? — голос из-под глухой маски звучал с иронией.       Так Итачи впервые встретил «Мадару Учиху».       «Мадара» назвал себя этим именем при первой встрече и называл ещё некоторое время, хотя отлично понимал, что Итачи не верит ему в этом. Он был странным человеком, но природное чутьё на опасность в Итачи молчало. То ли интуиция окончательно изменила ему вместе с телом на нервной почве, то ли невозмутимый мужчина действительно не представлял угрозы, но что-то заставляло Итачи раз за разом душить в зародыше попытки напасть. Хотя удобных случаев было предостаточно.       В ночь, когда по словам Хокаге все должно было свершиться, они встретились на высокой скале, откуда Итачи в раннем детстве нередко любовался Конохой. Сегодня он хотел посмотреть на эту деревню чистыми глазами в последний раз. И ещё — попросить кое о чём своего молчаливого спутника. Но тот опередил его, взглянув тёмным глазом в круглую прорезь маски.       — Окажи мне услугу.       Итачи несколько опешил, медленно моргнул. Об услуге планировал просить он… «Мадара» уже просил. Точнее сказать, предлагал, и это звучало почти как настойчивый приказ. Последовать в Акацки.       — Услугу?       — Да-а, — «Мадара» усмехнулся, заложил руки в широкие рукава плаща, почти сливающегося с мраком ночи. — Позволь пойти с тобой.       — Что тебе с этого? — свёл брови к переносице Итачи. Под шеей неприятно щипало, настолько сильно были напряжены мышцы во всём теле. Ему показалось, что на скрытом маской лице «Мадара» позволил появиться улыбке. Она была в его тоне, когда он сказал:       — Посмотреть, как ты справишься. И… Возможно, присоединиться к тебе.       «Мадара» часто называл его ребёнком. Итачи понимал, что в сущности так и было, но уже давно никто не позволял себе говорить о нём так. Он не был ребёнком уже достаточно много лет.       — У тебя какие-то счёты с Учихами? — вопрос прозвучал спокойнее, чем ожидалось. «Мадара» потирал подбородок указательным пальцем, будто обдумывая ответ.       — Нет, — покачал головой он в конце концов. — Определённо нет. Это скорее дань уважения. Хочу своими глазами видеть падение великого клан.       Итачи промолчал. Его начинало потряхивать от нервов. Так бывало и на миссиях, но ему всегда удавалось взять себя в руки, отрешиться и успокоить бунтующее подсознание. Но сейчас… Сейчас ему как никогда прежде нужно было собраться.       — В таком случае, составь мне компанию, — бросил он бесстрастно.       Рука в грубой чёрной перчатке легла на плечо. В груди заколотилось сильнее сердце. Пришла внезапная мысль, что будь рядом кто-то из Инузука или бывший капитан, непременно услышали бы, как оно силится разбиться об рёбра.       — Луна уже высоко, — заметил «Мадара». — Поспешим.       Дальнейший час запомнился алым пятном, которое осталось на рукаве. В сознании пылала темнота. Но самое сложное было впереди — там, где расширив в ужасе чёрные глаза стоял младший брат. У Итачи были такие же глаза, когда Шисуи сделал свой последний шаг. И Итачи так же одними губами шептал обрывки так и не сформировавшихся во фразы мыслей.       На улице было тихо, яркий лунный свет бликовал от алых от крови рук. Саске кричал, а за его спиной Итачи видел своё отражение в ярких голубых глазах. Ещё дальше из тьмы возвышалась фигура в плаще. Мальчишки не должно было быть здесь…       — Зачем? — хрипло шептал сорванным голосом брат. — За что?       Он будто вмёрз в пыльную дорогу между заборами, даже не пытался отползти, убежать, сопротивляться… Бледный Наруто, его друг — или соперник, чёрт бы их не разобрал — по Академии, наоборот, не моргая следил за братьями и сделал как в каком-то трансе несколько осторожных шагов. У Итачи от ужаса передавливало глотку. Мальчишки не должно было быть здесь. Саске должен был вернуться домой один.       «Мадара» вышел из тени, откинув капюшон, и следил за ними сквозь зияющую пустоту прорези с, как показалось Итачи, прохладным интересом. Дети не видели его. Он молчал, ни звуком не выказывая своего присутствия. Итачи мысленно считал секунды до того момента, как патрульные АНБУ забьют тревогу в здании Полиции. Сто двадцать шесть. Сто тридцать пять. Сто семьдесят один. Каждая следующая — горсть песка в его могилу.       Чёрт возьми. Чёрт возьми.       — И что теперь? — Саске пришлось поднять подбородок, потому что Итачи уже встал к нему почти вплотную. — Что дальше? Тебя тоже убьют.       Итачи наклонился, цепкими пальцами больно сжимая его предплечье, но брат даже не поморщился. Его залитое слезами лицо тоже, кажется, застыло в одном выражении.       — К тому моменту, как кто-то поймёт, что произошло, меня уже здесь не будет, — улыбка вышла совершенно кривой. Насквозь изломанной. Брат смотрел пусто. Итачи, вглядевшись в его глаза, в его сознание, содрогнулся — ненависти так и не было. Только голый страх и тёмное, чернеющее сажей горе. Будто огонь вспыхнул, прогорел и оставил после себя стылое пожарище.       — А как же я? — спросил он сипло, и вдруг, скопировав жест брата, намертво вцепился в рукав его форменной куртки.       Итачи сам почувствовал, как на секунду позволил растерянности проявиться на своём лице. Почему-то перевёл взгляд на Наруто, невольного свидетеля, и, поверх его головы, на «Мадару», наблюдателя и участника, как он сам сказал, падения великого клана. Но для Итачи Учихи не были великим кланом. Не стали даже после этой ночи. И никогда не были семьёй… Его семьёй всегда были родители и брат. А сейчас родителей не стало, и он отвратительно справлялся с тем, чтобы не винить себя в этом.       — Это из-за тебя, — сначала Итачи увидел, как открывается рот Наруто, а потом уже понял, что он говорит что-то. Саске вздрогнул, отмер, обернулся, не разжимая пальцев. — Из-за тебя, — повторил Наруто удивительно спокойно для шестилетнего ребёнка, только что ставшего свидетелем чудовищного кровавого побоища. Да, он был бледен до синевы, но в его голубых глазах Итачи видел тихое глубокое спокойствие, которое бывает у стариков, уверенных, что ничего невиданно странного в их жизни уже точно не случится. Наруто был… Спокоен? — Я слышал, как старик Третий разговаривал с советом. Они хотели убить всех, но им пришлось разрешить Итачи-нии спасти тебя. Только тебя, потому что ты слабый и не представляешь угрозы. И вряд ли пробудишь когда-нибудь Шаринган. А Итачи-нии сойдёт с ума и тоже уже будет нестрашным. И тогда больше никто не сможет управлять Хвостатыми Демонами, потому что Шарингана не останется.       — Где ты это слышал? — Итачи не узнал собственного голоса.       Наруто почти равнодушно пожал плечами, и вот это действительно напугало — не мог этот солнечный шумный ребёнок быть таким. Любой ребёнок не должен был быть таким! Итачи поражённо смотрел на хрупкого светловолосого мальчика, без эмоций переступившего через распростёртое на земле тело, и не понимал уже решительно ничего. Они с Саске так и замерли, держась друг за друга, пока Наруто без особой спешки приближался к ним. Что-то в нём было настолько неестественным, ломким, что к горлу подкатывала тошнота. Итачи знал, что по большей части приводит людей в ужас, но самого его редко могло что-то настолько впечатлить.       — На меня редко обращают внимание, — поделился Наруто, поковыряв футболку. — Обычно никому нет дела, если я рядом — меня воспринимают как пустое место. Поэтому я много что слышу.       — А парнишка не промах, — подал голос «Мадара». Итачи казалось, что здесь что-то несколько раз решили за него, и от этого чувства и без того уже взвинченные нервы дребезжали до звона в голове. Мальчики одновременно обернулись на голос. «Мадара» невозмутимо помахал им рукой. — Брату сотри память, а этого заберём с собой.       Пальцы Саске сжались крепче.       — Ты должен остаться, — отчаянно прошептал Итачи, обхватывая его за плечи уже двумя руками. — Ты не должен помнить, ты должен ненавидеть меня, понимаешь?       — Как я могу тебя ненавидеть?! — снова сорвался на крик Саске.       Итачи с отчаянием поднял взгляд, вгляделся в ясные глаза Наруто и мрачно сверкающий в лунном свете из-под маски глаз «Мадары», который стоял рядом с мальчиком, уложив руку ему на плечо. Наруто, казалось, совершенно это не напрягало, он был невозмутим и чувствовал себя довольно комфортно. Он был не против вот так просто покинуть родную деревню.       — Мы заберём их обоих, — наконец, тихо сказал Итачи. «Мадара» испустил деланно тяжёлый вздох, будто хотел сказать «как я устал от вас, глупые дети», но Итачи, как уже упоминалось, не был ребёнком. Он с нажимом повторил, прерывая готовую было начаться отповедь: — Если я позволяю тебе забрать из моей деревни джинчуурики, значит, могу позволить себе взять с собой своего младшего брата.       В хмыканьи «Мадары» слышалось какое-то неясное одобрение и удовлетворение.       Мгновение, последовавшее за ним неуловимое движение, которое Итачи не сумел заметить даже с его мастерством, и Саске обмяк в его руках. Итачи перевёл ошарашенный взгляд на «Мадару», который без промедления подхватил на руки бессознательное тельце Наруто. И коротко велел, указав направление кивком головы:       — Уходим.       Дальнейшее изнемогающий от усталости Итачи, которому теперь приходилось нести спящего брата на спине, помнил тоже смутно. Воспоминания о той ночи вообще стёрлись довольно быстро и даже в кошмарах являлись лишь неясными образами.       Когда они были уже слишком далеко от древни, чтобы преследователи могли чем-то угрожать им, «Мадара», замедлившись, сообщил:       — А Кьюби в пареньке явно времени даром не терял.       — Думаешь, он проявил себя? — равняясь с ним, переспросил Итачи. Он в последний месяц настолько потерялся в событиях, что сейчас в голове мешалось совершенно всё.       — Иначе никак. Похоже, сосуд пришёлся ему по вкусу. Наверняка растит себе лисёнка, чтобы был таким же жестоким и коварным, как он сам.       Итачи на такое сравнение только фыркнул. Он представлял себе саму сущность демона-Кьюби совершенно иначе.       — Куда мы? — уточнил он вместо ответа, глядя, как впереди уже загорается первая предрассветная полоса. — В том направлении только долины Горячих источников.       — Ты многого не знаешь, — отозвался «Мадара». — Мы не идём в Акацки. Планы изменились. Думаю, пора познакомиться поближе, Итачи.       Итачи промолчал. «Мадара» покосился на него, спросил насмешливо:       — Что, даже не поинтересуешься своей судьбой? Неужели не страшно?       — У меня больше нечего отбирать, кроме Саске, — Итачи поплотнее перехватил брата под коленями. — Если бы ты хотел нас убить, ты бы сделал это уже давно. У тебя была масса возможностей, если ты действительно так долго следил за мной, как сказал. А Акацки… Не скажу, что расстроен отсутствию такого знакомства.       — Я обещаю тебе куда более увлекательное знакомство, мальчик, уж поверь, — хохотнул «Мадара», снова вырываясь вперёд. — Осталось немного, доберёмся до места к утру. Там и сможешь передохнуть. А то едва на ногах держишься…       Итачи не замечал за своим телом предательств, но предпочёл оставить чужую «заботу» без каких-либо комментариев.       То место, куда привёл их «Мадара», он смог рассмотреть лишь на следующее утро, потому что как только, переступив порог, он убедился в относительной безопасности окружающих стен, его сознание просто выключилось так же внезапно, как совсем недавно «Мадара» усыпил Саске и Наруто.       Увидеть герб своего ныне покойного клана на стенах в длинных извилистых коридорах было неожиданностью. Итачи, проснувшись в одиночестве, провёл какое-то время в блуждании по мрачным лестницам среди глухих каменных стен, на которых зловеще горели факелы. Саске обнаружился в большом помещении, похожем на парадную залу. Он сидел на низком диване и, обняв подушку, смотрел куда-то сквозь стену перед собой. В кресле рядом с ним обнаружился высокий мужчина с изуродованным лицом, испещрённым ужасными шрамами. Итачи, всмотревшись, скорее почувствовал, чем узнал в нём «Мадару».       Отреагировали на его появление оба одновременно. Саске, соскочив с подушек, бросился к нему и прижался щекой к животу, крепко обхватывая руками. Итачи машинально уложил ладони ему на плечи, но отдёрнул их тут же, стоило «Мадаре» сообщить:       — Я рассказал ему всё. Посчитал, следует объяснить, пока он ещё…       — Ты не имел права, — отрезал Итачи. — Я готов был сделать всё, чтобы он никогда этого не узнал!       — Но теперь он знает, — пожал плечами «Мадара», и само его лицо напоминало безэмоциональную маску. — Тебе всё равно пришлось бы что-нибудь придумывать, как-то объяснять, почему вы оба оказались там, где оказались. Кстати, прошу заметить, первым ему всю правду поведал не я, а наш наблюдательный лисёнок.       — Ты совершенно невыносим, — прошипел Итачи.       Саске следил за их перепалкой одним глазом, покрепче обняв Итачи руками будто на случай, что он снова задумает его бросить. Итачи, сказать честно, и сам не представлял, как планировал скрывать всё от брата при сложившихся обстоятельствах. Какие бы планы на жизнь он ни строил, все они рухнули этой ночью и утянули за собой всю хлипкую уверенность в будущем.       Словно в ответ на его мысли сзади раздалось:       — Обито хотел как лучше. Не обвиняй его, Итачи-нии.       Наруто показался в поле зрения, потирая заспанные глаза кулаком. Кажется, он, как и Итачи, только встал. Но явно уже знал занчительно больше.       — Обито?       — Моё имя, — спокойно пояснил «Мадара». — Этот пацан, чтобы ты знал, вчера проснулся и устроил самый настоящий допрос. Отказывался идти в постель, пока не получил все объяснения. Шантажист малолетний. Как будто он тут Учиха, а не мы все.       — Один мёртвый Учиха представляется именем другого мёртвого Учихи? — Итачи приподнял брови. Обито примирительно улыбнулся, заверил:       — Я не мёртвый, вполне жив. Хоть и частично, — он указал на неестественно белую руку и изуродованную часть лица, вливающуюся в белёсую грубую кожу на шее.       — И он выглядит куда лучше дедушки. Но он сейчас придёт, увидишь, — доверительно сообщил Итачи Наруто.       Итачи, выпутавшись из рук Саске и бдительно держа его поближе к себе — он, впрочем, и сам был не против — опустился на ближайшую горизонтальную поверхность и пристально посмотрел сначала на невозмутимого Наруто, а потом на чуть улыбающегося Обито.       В сознание врезался гулкий монотонный стук. Он взвинтил все чувства мгновенно, Итачи подобрался, плотнее прижимая стоящего рядом с ним брата к плечу, напряжённо обернулся. Стук эхом отдавался от стен одного из проходов, как две капли воды похожего на те, из которых только что выходили Итачи и Наруто.       Если длинные лохматые волосы Обито сейчас были стянуты лентой в удобный короткий хвост, чёрные как смоль волосы вошедшего торчали иглами вокруг его лица и, ровно обрезанные, спадали на спину до самой поясницы. Лицо его было испещрено глубокими морщинами и покрыто белёсыми пятнами, а у самого виска седела одна-единственная прядь. Затянутый в строгое синее кимоно, он тяжело шагал, опираясь на увесистую деревянную трость сухой жилистой рукой. Шея его была плотно перетянута бинтом.       Глаза Итачи медленно расширились сами собой против его воли.       Он не поверил, когда Обито представился Мадарой, ведь, как и любой член главной семьи, отлично знал, как выглядят его предки примерно в двадцати поколениях.       — Что вы здесь расшумелись? — прочистив горло и сводя кустистые брови, уточнил Мадара Учиха.       Пальцы его отстукивали что-то замысловатое на крупном навершии трости.       Итачи ощутил, как покалывает кожу из-за отхлынувшей от лица крови.       — Дед, ты слишком эффектен, — прокомментировал откуда-то сбоку Обито. Наруто тихонько захихикал.       — Ну, чего уставился? — Мадара, смерив Итачи взглядом, закатил глаза. — А ты не зубоскаль. Я всё ещё жду объяснений, какого чёрта вместо одного ребёнка ты притащил троих.       Днями, неделями позже Итачи узнал и историю Обито, и историю Мадары. Расспросил и Наруто о том, почему тот так легко отказался от жизни в Конохе. Некоторые ответы он предпочёл бы никогда не получать, как и Саске, губкой впитывающий информацию. Итачи не считал, что брат готов к открытиям вроде «Учих всегда ненавидели за само их существование, уничтожение клана было вопросом времени» или «о этой пресловутой Воле Огня уже все в Листе давно сами забыли, думают только о себе и благополучии своей задницы».       Итачи всегда представлял Мадару грозным воином, сильнейшим из живших на свете Учих. И Мадара определённо остался этим воином. Пусть он был дряхлым стариком, чудом держащимся за жизнь на одном упрямстве, его ум оставался ясным и острым. Он был сварлив, вреден, иногда несдержан на язык — именно таким обещался вырасти Саске ещё до поступления в Академию. Характерами эти двое оказались очень похожи.       Обито же до неожиданного сильно напомнил Наруто. Если под маской «Мадары» он во многом копировал поведение оного, его открытое лицо беспрестанно улыбалось, а сам он с лёгкостью игнорировал тяжёлый характер деда, усугублённый втрое старостью и почти постоянным одиночеством в подземельях.       Убежище оказалось частью бывших ходов, которыми были связаны все резиденции Учих. Сама сеть уже была разрушена, и остались только такие ниши, свободно наполняющиеся воздухом и водой, но не перестающие быть каменными мешками под землёй.       — Деревня когда-то не приняла меня, и я ушёл. А потом эти кичащиеся своей волей шиноби вынудили моего лучшего друга пойти против меня. Признаться, Хаши почти меня угробил тогда. Во мне восстановилась едва ли сотая часть моей прошлой силы. Но, — Мадара указал на свой висок узловатым пальцем, — вся сила, Итачи, здесь, а не в теле. Твой ум так же совершенен, как мой. А сила твоего брата будет так же огромна, как моя. Вы оба — моё продолжение, пусть вы и не совсем родные мне.       — А Наруто? — спрашивал Итачи.       Мадара отмахивался.       — Прихоть Обито, — фыркал он. — Мальчишка-джинчуурики мне ни к чему, но, раз прибился, уж найду, где он мне пригодится.       Мадара много лет мечтал о создании идеального мира, грезил Вечным Цукуёми, про которое много рассказывал им, усаживая вокруг себя. Но годы изменили его и его отношение к жизни, а присмотр за «внешним» миром глазами Обито окончательно убедил его, что даже иллюзорный мир не сделает всех и его счастливыми, ведь найдутся те, кто будет жаждать свободы от иллюзии.       — Люди глупы в общности своей, — говорил Мадара. — Даже если они впечатляюще владеют знаниями в той или иной области, их незнание в других областях уравнивает их всех между собой. Люди алчны, жадны и склонны к предательствам. Все предают, все и всех. Таков закон человеческой природы. Человек слаб и зависим. Но попадаются иногда люди, действительно заслуживающие уважения. Таким был Хаши, таким был твой дед-Узумаки, Наруто, — Наруто только поражённо приоткрыл рот. — И мама ваша, мальчики, была такой. Умна, как бес, управляла бы она кланом, может, и выгорело бы что-нибудь. Но сложилось как сложилось… Я встречал за свою жизнь много достойных людей и много самых отвратительных. Вам только предстоит это. Вы, дети, — будущее, вот что я понял очень чётко! И иллюзии ни к чему, когда следующее поколение по одному желанию своих родителей может в десятки, сотни раз превзойти предыдущее. Стоит пожелать, и идеальное будущее можно взрастить своими руками… Вот так.       Мадара говорил много, долго, Итачи просиживал у его кресла часы напролёт, только лишь слушая и не желая вставлять даже слова.       — Они боялись нас, — говорил Мадара, — всегда боялись. Ещё когда Данзо и Сарутоби были детьми, их родители взрастили в них этот страх. Их учитель, брат Хаши, конечно, не боялся. Он всегда считал нас, Учих, достойными противниками… Уважал даже, может. Но больше всё же ненавидел. Ненависть у него была благородная. В мои времена сердца людей были чище.       Текли часы, текли недели и месяцы. Прошёл один год и другой…       — Твой Мангёке несовершенен, Итачи, — говорил Мадара. — Он выпьет тебя досуха. Заберёт всю твою силу, всю энергию жизни. С каждым его использованием, с каждой каплей твоей силы он будет отнимать у тебя год за годом. Поэтому пока что — пока что! — не пользуйся им. Позже, может, через год или два, я научу тебя… Но не сейчас. Сейчас ты слишком мал для этой силы. Слишком рано… Слишком много крови… Мой несчастный мальчик. Эти проклятые глаза только губят, а не дают силу. Всё это — проклятие… Кошмар наяву.       Обито душеспасительных бесед с ними не вёл. Особенно к нему привязался Наруто, поскольку Саске так и не желал отлипать от старшего брата. Из двоих взрослых, к которым Итачи деликатно не относили, Обито был скорее за моральную поддержку.       Тем более страшен был миг, когда Мадара сказал:       — Они ненавидели Учих и до этого, но события той ночи, когда родился Наруто… Чудовищно. Пожалуй, я могу отнести эту ночь к тройке самых моих больших ошибок.       Итачи было пятнадцать, и он спросил:       — О чём ты, дедушка?       Мадара нахмурился и покачал головой. Предупредил:       — Наруто не должен ничего узнать, — и начал: — Совет объявил бы, что Хвостатым может управлять только Учиха, поэтому Кьюби выпустил кто-то из клана. Конечно, сами они так не считали, это стало бы лишь поводом для резни. Всё из-за Шарингана. Конечно, в полной мере управлять Демоном он не способен, но на короткое время подчинить его себе можно, — Итачи кивал, внимательно слушая. — Тогда, в ту ночь… В деревне собрались все старейшины, Сарутоби и Данзо, приехал даже даймё. Это была идеальная ночь для мести. Я спланировал всё: Обито должен был прийти, извлечь из ослабленной Кушины, матери Наруто, Кьюби и натравить его на эту кучку гнилых листьев, а потом снова запечатать Демона и забрать с собой. Кушина пережила бы, она Узумаки, только они, пожалуй, на всём свете могли спокойно расстаться с Демоном внутри себя и выжить без особенных потерь. Смерть этих брюзг очистила бы деревню, их сменили бы молодые шиноби, воспитанные в традициях этой самой Воли Огня, которые болели за своё дело. Но Обито… Он не справился. Потерял контроль. Дитя… Он был не старше тебя тогда. Я думал, ему хватит силы, но он не сумел. Я не виню его. Он упустил контроль, и взбесившийся Кьюби едва не прикончил его самого. Всё остальное он уже никак не мог остановить. Смерть родителей Наруто — моя ошибка, как и сотни смертей того дня. Не они первые, не они последние, впрочем…       Итачи ничего не сказал. Мадара рассеянно поглаживал спящего головой на его колене Саске по волосам и смотрел, как в факелах плещется огонь.       Уже тогда Итачи понял, что раскрытие этого секрета — лишь вопрос времени.       Сменились ещё два года, и случилась новая «беда» — Итачи, неосторожно остановившийся после поручения деда в Кири в знакомой гостинице, нос к носу столкнулся с капитаном.       Бывший капитан был зазнобой детства, почти первой любовью, нежной и бессмысленной. И сейчас, в юности, она вспыхнула с новой силой, подожжённая ощущением опасности. В тот раз Итачи едва ушёл от неприятной встречи и остался неузнанным лишь благодаря шляпе, хотя не был уверен, что Хатаке не почувствовал его запах. А если и почувствовал вдруг, успокаивал себя Итачи, запах ведь должен был измениться за четыре года.       Подростковая, подпитанная гормонами влюблённость была значительно хуже того нелепого детского чувства. Измученный снами, Итачи, не иначе совсем потеряв голову, решился на ещё более отчаянный шаг, и больше месяца следил, как Хатаке ходит на миссии. Пока в один из его одиноких визитов в Кусу Какаши не намекнул ему совсем не прозрачно, что отлично осведомлён о слежке. Точнее, просто не схватил за руку.       Нападать никто из них так и не стал.       — Это ведь ты забрал Наруто тогда? — спросил его капитан, когда они скрылись за хлипкими в своей надёжности дверьми его номера. Но Итачи всё равно здесь некому было узнать, хотя о его бытности нукенином трубили который год на всех углах.       — Не понимаю, о чём вы говорите, Хатаке-сан, — спокойно ответил Итачи. Открыто признаваться в похищении джинчуурики стал бы разве что самоубийца. Тем более не в положении Итачи сейчас рисковать хоть чем-то… Он и так уже влип с этими воздыханиями. Правильно говорил дед, голова всегда должна оставаться холодной!       Для капитана его слова явно стали положительным ответом. Если бы Итачи мог, он бы себя пнул. Сильно. Или дал подзатыльник. Но ничего, это как раз дед и сделает, когда он расскажет ему новости… Потому что утаивать от него такое тоже сродни самоубийству. Если он ещё не узнал сам, конечно же. У него слишком много глаз и ушей помимо Обито, и ни о всех из них Итачи знает.       — Я хотел сказать тебе спасибо, — неожиданно поделился капитан. — Где бы он ни был сейчас… Я верю, что в этом месте ему лучше, чем было в нашей деревне, — Итачи, вспомнив рассказы Наруто, задумчиво кивнул. — Я обещал его родителям, что позабочусь о нём, если что-то случится. Но сейчас я не могу выполнить своё обещание, поэтому мне остаётся только надеяться на того, кто рядом с ним, — «на тебя» так и осталось несказанным.       В тот вечер, вернувшись, Итачи промолчал и ушёл спать, так и не решившись поведать Мадаре или Обито подробности. Но последний уж больно странно стал на него смотреть и уж больно пристально наблюдал. Пристальнее обычного. Впрочем, это не помешало Итачи ещё пару раз совершенно случайным образом попасться под руку Хатаке на миссии.       Они ничего не делали. Только говорили. Ни о чём. На совершенно отвлечённые темы.       Но Мадара бушевал. Он был в такой ярости, что его вид испугал даже Наруто, у которого была стрессоустойчивость к их с Саске отвратительным характерам даже получше мягкого и добродушного Обито.       В выражениях Мадара как всегда не стеснялся и не поддался даже на попытки других своих внуков его как-то успокоить. Итачи, в отличие от Саске и Наруто крайне редко попадающий в различные неприятности, молча выслушал всё, что о нём думает предок, принял к сведению и проигнорировал все полученные наставления о том, что «этот Хатаке тебя использует». И Мадара просто запер его в одном из подвалов. Во избежание.       Итачи давно, наверное, с раннего детства не ощущал такой жгучей обиды. Человек, буквально заменивший ему обоих родителей, даже не пожелал его слушать! Он не был эмоциональным юношей, как Саске или Наруто, но это проняло его достаточно сильно. Настолько, что когда Обито спустился к нему, с виноватым видом передав еду, он даже не сдвинулся с места и не открыл глаз.       — Послушай, — почти ласково начал мужчина, присаживаясь рядом с глухой решёткой, изначально отлитой в виде плетения запирающей печати. — Я тоже злился, когда понял, что это он всё подстроил со смертью Рин, — Итачи поднял на него тяжёлый взгляд. — Нет, не туманников натравил и Трёххвостого в неё запечатал. Он отпустил меня с Зецу, якобы помочь друзьям. Но отпустил слишком поздно. Когда я добрался до поля боя, Рин уже была мертва. Сначала думал, что просто не успел, и только потом понял: дед всё знал, устроил всё так, как ему было нужно. Так у меня появился Мангёкё. И пропал путь домой, — Итачи снова опустил веки. Истории о кознях Мадары уже не так впечатляли, как в начале, в первые месяцы. Тогда он ещё не звал его дедушкой… — Я страшно злился на него, когда понял. Даже сбежал, бродил пару дней чёрти где, пока не остыл. Потом понял, что пойти больше и некуда, никому больше я не нужен. Учитель мёртв, причём от моих рук, Какаши… — Обито запнулся, но решил договорить, раз уже всё равно упомянул «яблоко раздора». — Он бы обо всём догадался, едва увидел бы меня. И в итоге я вернулся сюда. Знаешь, не жалею. Теперь у меня есть вы. А дед со своими интригами… Он ведь прав, мир шиноби давно пора встряхнуть. Всё так прогнило… И пока что это можем сделать только мы, своими силами. Никто не пойдёт за нами, понимаешь ведь. Мы — всё, что есть друг у друга. Нам нельзя рисковать собой, — Итачи не отреагировал. Обито вздохнул, осторожно коснулся тёплой рукой его плеча сквозь решётку. — Не хочешь разговаривать, да? — в ответ не было слышно ни звука. — Ты поешь. Мальчишки переживают.       Через день забастовки виниться пришёл сам дед, чем несколько шокировал не ожидавшего от него такого Итачи. То есть, сначала он сажает его под замок, чтобы якобы не наделал глупостей, а потом?.. Додумать эту мысль Итачи не успел. Решётка щёлкнула, дверь открылась.       — Вселенская печаль, — сварливо сообщил дед, скептически оглядев упрямо смотрящего в одну точку Итачи. — Вот был бы младший, ни слова бы не сказал, но временами ведёшь себя даже гаже, чем он. Не делай вид, что меня тут нет! Ладно, чёрт с тобой, — дед тяжело опустился по ту сторону решётки на каменный выступ. — Разве я из вредности? Ты пойми, не нужен ты ему, — Итачи закатил глаза. — Подумай мозгами-то: он же единственный, кто знает, что ты вытащил из деревни джинчуурики. А может, уже и не единственный, если настучал кому из своих! Разве он не исполнительный? Ты же его знаешь, работал с ним, — Итачи медленно сфокусировал взгляд и уставился куда-то деду в плечо, не рискуя глядеть прямо в глаза. — Он надеется, ты дашь ему путь к Наруто, ведь мала вероятность, что он не с тобой всё это время был. Вот Хокаге и лютует, время прошло, вспомнили про Демона, главное своё оружие, которое сами же и проворонили, потому что следили плохо. У всех есть, а у Страны Огня — здрасте вам. Вот он и подбивает к тебе клинья, кто, как не он. Не осталось ведь у тебя связей других кроме него, да и опыта у мужика много: видел его в деле, он очень неплох.       Пришлось признать:       — Я не думал об этом.       — Да ты вообще не думал, — отмахнулся дед беззлобно. — Любовь — она штука такая, хуже любой дури, — Итачи, обняв себя руками за плечи, мрачно посмотрел на старика. Потом медленно, почти не меняя позы, поднялся и вышел к нему, сел рядом, рассеянно разглядывая пол. Он и правда не допускал именно таких мыслей… Капитан всегда был честен с ним. Но в прошлом они были на одной стороне, а сейчас… Они вполне могли оказаться врагами. — Ты не злись на меня. Себя побереги, будут ещё на твоём веку красавцы. А про Хатаке забудь, пока окончательно не привязался. С тебя хватит уже боли и пакости всякой, разбитого сердца нам не надо, — дед приобнял его сухой тяжёлой рукой за плечи. — Ну будет, будет тебе. Давай мириться.       Итачи не стал спрашивать, как ему всё же быть, если он уже окончательно привязался. В конце концов, можно слепо последовать совету… Если получится.       Но на ближайшее время ему и без этого занятий хватило. Сначала дед будто нарочно подбирал ему самые муторные поручения, почти не оставляя свободного времени, а потом случилось то, чего Итачи и Мадара, кажется, одинаково сильно боялись: Наруто узнал всю правду о ночи своего рождения. И сбежал.       Саске и Обито отреагировали одинаково бурно, и Мадаре пришлось рявкнуть на них, чтобы прекратили истерику. Итачи, который морально настроил себя на эту ситуацию ещё тогда, после рассказа деда, молча удалился — из них всех он знал, где предпочитает уединяться каждый из его младших братьев, лучше всего.       Разумеется, Наруто нашёлся не сразу. Прошло по меньшей мере пять часов, прежде чем Итачи вернулся к нервно постукивающему пальцами по навершию трости деду и указал на часть глубоких подземелий, куда забрался так и прозванный лисёнком с лёгкой руки Обито парень. Им всерьёз повезло, что он не выбрался наверх, как Итачи подозревал изначально, поскольку в психологии Мадара явно превосходил Обито способностями, а выходить во внешний мир ему было не слишком хорошо даже ради Наруто.       Итачи, тенью следуя за Мадарой, остановился за выступом и прислушался к разговору.       — Тебя обыскались. Совсем с ума сошёл? — только дед мог начинать утешения с упрёков.       — Он убил их. По твоей указке. Вы виноваты во всём, — голос Наруто был ровным, как с ним происходило всегда, когда эмоций в нём становилось невыносимо много, и он запирал часть их чакрой, чтобы становиться на какое-то время совершенно бесстрастным.       — Вот оно что. Рассказал-таки. Я же запретил! Глупые мальчишки… — Мадара с тяжёлым выдохом прислонился к стене.       — Ты был прав. Лучше бы я ничего не знал.       — Я много плохого в своей жизни делал, внук, — широкая ладонь с узловатыми пальцами легко легла на светлую макушку, взъерошила волосы. — Много плохого заставлял делать других. Гибель твоих родителей стала большим горем для Обито. Я знаю, он до сих пор жалеет, что всё вышло именно так. Винит себя, винит меня. Но вам обоим стоит понять: мне ни к чему были эти жертвы. Не могу сказать, что сожалею — я не знал этих людей, мы не были близки. Но я не желал им смерти. Это лишь последствия ярости Девятихвостого, вырвавшегося на свободу. Обито не мог контролировать его. Никто бы не смог. А я не мог предугадать, что демон нападёт на собственного джинчуурики.       — Если бы ты не отправил дядю разгромить Коноху, мои родители остались бы живы. У меня были бы мама и папа. Ты понимаешь? — голубые глаза без блеска чувств были пустыми.       — Всё могло пойти по-другому, внук, — пожал плечами дед. — Твой отец был хорошим Хокаге. А твоя мама… Помню жену Хаширамы, твою прабабку. Необыкновенная женщина. Твоя мама была страсть как на неё похожа. Уж она бы не дала клану Узумаки развалиться. А твой отец, может, и объединил бы нас, Учих, и Коноху. А потом деревни, как всегда мечтал Хаширама. И мир пришёл бы куда быстрее… Но они мертвы. А мы с тобой живы. И ещё можем всё исправить. Знаешь, что я заметил? Чем больше возвращаешься к прошлому, тем меньше времени в настоящем.       — Я простил Кураму, потому что он изменился, — сообщил Наруто натянуто. — Потому что сейчас бы он так не сделал. А ты бы сделал. Отправил бы дядю сейчас уничтожить деревню? Может, погибли бы ещё чьи-то родители. Мелю чепуху… Не слушай меня. Если бы только они были живы…       — Жить в мечтах о том, чему никогда уже не случиться, глупо. А гоняться за мечтами ещё глупее, — Итачи помнил, как впервые услышал эту фразу. Это было… Волнующе. И нелегко. — Пусть поют про древо Ооцуцуки, вечное Цукиёми… Но это — только лёгкий путь в Рай. Так говорят только сумасшедшие или мечтающие о мировом господстве. В сущности, второе и есть первое. Уж лучше просто глотку себе перерезать. Думаешь, просто так я отказался от этого плана? Исправлять мир нужно своими руками, своими силами, а помереть всегда успеется. Злись, внук, ты имеешь право. Но это уже ничего не изменит и родителей тебе не вернёт. Они погибли героями. Защищая тебя и твоё счастье.       — Я на вас не злюсь. Просто… Я не знаю. Я запутался, ужасно запутался! Что мне чувствовать? Что мне делать?       Итачи, прикрыв глаза, прислонился к стене спиной, пока дед что-то тихо успокаивающе выговаривал прижавшемуся к его груди мальчишке.       Они вернулись вдвоём, хотя Итачи был уверен, что оба отлично видели его в сплетениях теней.       — Ты нас напугал! — обвинительно ткнул в грудь друга — соперника? брата? — пальцем Саске.       Наруто, глянув на напряжённо замершего Обито, вдруг улыбнулся и совершенно его жестом машинально потёр затылок.       — Извини! Мне надо было проветриться. Клянусь, больше не буду, ттебайо! Прости, Обито.       Конечно, эта ситуация не разрешилась бесследно, и ещё с неделю Обито будто ходил по битому стеклу.       Но вся кутерьма отвлекла Мадару от пристального надзора за средним внуком. И Итачи улизнул навстречу знакомым глазам.       В этот раз всё было немного иначе. То ли Какаши проникся и понял, наконец (или перестал делать вид, что не понимает), что именно Итачи к нему чувствует, то ли сам Итачи воспринял идею о разрешении этой ситуации радикальным путём слишком близко к сердцу…       Но к концу вечера они оказались в общей постели. И когда Итачи думал, что на этом его тело уймётся и отстанет от него, а влюблённость, удовлетворившись физическими ощущениями, утихнет, он ошибался сильнее, чем Мадара за всю свою жизнь вместе взятую.