Just give me a reason

Когда Чанель улыбается, Крису хочется пересчитать ему зубы, а улыбается этот парень 24\7. - Иногда мне кажется, что у тебя просто челюсть свело. К костоправу сходить не хочешь? – бурчит Крис, подпирая руками подбородок. - Иногда мне кажется, что у тебя брови скоро срастутся, хватит столько хмуриться, -улыбается Чанёль, тыча пальцем в складку между бровями. Крис отбивается, но замолкает. Спорить с Чанёлем - себе дороже. Он не знает, почему из всей группы общается именно с этим рыжим недоразумением, и каждый вечер, перед сном, стоя перед зеркалом, он задает себе один - единственный вопрос: У Ифань, черт подери, куда ты смотрел, когда выбирал себе друзей? Но все же, нельзя не признать, что от улыбки Чанёля хоть кулаки и зудят, но становится теплее где-то в груди. Наверно, я прихожу сюда каждый день только ради него, - решает как-то Крис, стоя ночью все перед тем же зеркалом. Другой причины приходить в универ он не видит. Он вообще не знает, зачем живет. Впервые он решает умереть, когда принимает снотворного раз в пять больше, чем прописано в рецепте. Тогда, перед самой отключкой, он думает, что умирать, корчась на полу в луже собственной рвоты, как-то совсем не очень. Он открывает глаза и жмурится от обилия белизны. - Это что, чистилище что ли? – бормочет Крис себе под нос, но натыкается на испепеляющий взгляд… Чанёль сопит обиженно, сложив руки на груди, и смотрит прямо в упор. - Дурак ты, У Ифань, идиот непроходимый, - цедит сквозь зубы Чанёль, и Крис со стоном поворачивается к нему спиной. Если бы Крис не знал, что это реальность, он бы подумал, что попал прямиком в ад. У каждого персональный котел для пыток, у него он вот рыжий, кудрявый и сопит смешно. С того дня Чанёль ни разу не заикнулся о поступке Криса, не прочитал ни одной морали и не залепил ни одного подзатыльника, только рядом стал ошиваться чаще и улыбаться шире, хотя, казалось бы, куда еще больше-то. И Крис был ему за это благодарен. Он и сам не понял, зачем тогда это сделал. Доказать чего-то хотел? Ну доказал, наверно, только вот что? На душе было как-то странно паршиво, и черные кошки старательно закапывали свои дела, скребясь о стенки внутренностей когтями. Он все еще не знает, зачем живет на этом свете. Когда Чанёль уезжает в соседний город с родителями по каким-то "совершенно-секретно-важным" делам, Крис не приходит на пары. Делать в институте нечего, и он решает дать себе выходной. В пустой квартире слишком тихо и как-то безжизненно. Если кому-то по каким-либо причинам доводилось бывать в квартире Криса, первое впечатление возникало, что тут, как минимум, год уже никто не живет. Крис без дела слоняется по комнате, нервно перелистывает страницы второсортного детектива, который припер ему Чанёль еще в прошлом месяце. Он пропускает тот момент, когда оказывается в ванной с лезвием в руках. Он обессиленно оседает на пол, наблюдая затуманенным взглядом, будто со стороны, как рука самовольно проводит надрез вдоль просвечивающих вен, как кожа лопается и расползается под натиском холодного острия, как алые капли крови собираются в причудливую вязь и задорно скатываются вниз к запястью. Последнее, что он слышит – крик Чанёля. Он просыпается в уже знакомой палате и устало усмехается. Не удивлен. Правая рука болезненно зудит, он тянется почесать ее, но кто-то со всей силой хлопает его по здоровой руке. Чанёль, Крис готов поклясться, выглядит так, будто вот-вот расплачется. Он открывает рот, желая что-то сказать, но тут же беззвучно поджимает до бела губы, боясь, что с них сорвется хриплый стон. Крис до сих пор не может понять, почему этот парень всегда оказывается рядом так «вовремя». - Чанёль, - тихо зовет его Крис, - Чанёль, зачем? Вопрос повисает в воздухе давящей паузой. Чанёль молчит, и Крис уже не надеется получить ответа, собираясь отвернуться, как в первый раз. Но Чанёля прорывает. Крупные капли слез градом скатываются по его щекам, он ревет в голос, жует губы, размазывает слезы рукавом толстовки и что есть мочи материт глупого Ифаня, который "совсем-совсем не думает о своей жизни". Крис просто подрывается с постели и крепко прижимает ревущего Чанёля к груди. Рука все еще зудит, тело мгновенно начинает ныть от неудобной позы, но Крис прикрывает глаза, слушая, как Чанёль басит куда-то в область шеи, сминая ворот больничного халата. Домой Крис возвращается спустя несколько дней, под честное слово, что больше подобного не повторится, иначе мягкие стены примут его с распростертыми объятьями. Чанёль приходит под вечер с коробкой шоколадного печенья и огромной спортивной сумкой. Крис готов задохнуться от такой наглости, но ресницы Чанёля так смешно подрагивают, когда он закрывает глаза при поцелуе, что Крис решает отложить разговор до лучших времен. Чанёль клятвенно уверяет, что останется только на ночь, но остается, почему-то, на совсем. Крис не слишком против. Первое, что делает Чанёль на утро, - распахивает во всей квартире окна настежь, впуская легкий весенний ветерок, доносящий сплетение ароматов. Крис старательно прячет улыбку и пытается подправить утраченную репутацию, ворча, что насекомых, залетевших через окна, Пак Чанёль будет собственноручно вылавливать и выпускать на волю. Чанёль готовит настолько отвратно, что уже после второй спаленной сковороды, Крис, с глобальнейшим фэйспалмом на лице выставляет Вирус Счастья за кухонную дверь. Чанёль с аппетитом уминает тосты и что-то тараторит про новую книгу рецептов и торт на вечер, и Крис решает, что пора спрятать все огнепроизводящие предметы и вообще, газ перекрыть, так, для пущей верности. Стол Криса завален всевозможными учебниками и конспектами: Чанёль учится очень прилежно, хотя с первого взгляда такое впечатление не создается. Чанёль засыпает на тетрадях, смешно пуская слюни на свежую домашнюю работу, на которую убил около двух часов. Крис вытягивает конспекты из-под сопящего недоразумения, выключает лампу и уходит на кухню переписывать все в новую тетрадь. Когда он заканчивает, на часах три ночи, Чанёль все еще пускает слюни на его любимый антикварный стол. Крис обреченно вздыхает, подхватывая спящую тушку на руки и укладывая ее на кровать. Чанёль слишком легкий для своего роста. Чанёль подрывается в 11 утра и досадливо стонет «Чеерт, проспаал», глядя на часы. Крис не может понять причину расстройства, до начала пары еще час, как минимум, но Чанёль лезет в тумбочку за странным пузырьком и закидывает в рот две капсулы. Ловит на себе недоуменный Крисов взгляд и виновато улыбается, уверяя, что это обычные витамины для поддержания иммунитета. Пока Чанёль плещется в душе, Крис выуживает еще три пузырька с разнообразными драже и капсулами. Со всех упаковок старательно содраны наклейки. - Эй, мелкий, ты себя нормально чувствуешь? – Крис греет в своих ладонях холодные руки Чанёля, обеспокоенно глядя на побледневшего рыжего. - Все нормально, - Чанёль немного вымученно (а, может, Крису это кажется) улыбается и качает головой, - я домой лучше, тебе купить что-нибудь? Крис провожает его до ворот универа и уходит на следующую пару. Чанёль никогда не приходит на пары физкультуры, его имени нет в списках учащихся. А потом Чанель просто снова уезжает куда-то с родителями, предупредив, что будет отсутствовать около недели. Крис места себе не находит. Ходит кругами по комнате, рандомно вытягивает книги с полок и все ждет. Чанель возвращается ровно через неделю, похудевший, сгорбившийся, но с улыбкой, и Крис старательно убеждает себя в том, что все это себе он накрутил из-за долгой разлуки. Он не может сдержать болезненного вздоха, когда касается острых плеч и пробегается пальцами по через чур выступающим ребрам. Чанель хихикает, и Крис старательно давит в себе немые вопросы. - Крис, - тихо зовет Чанель, трогая за плечо уже задремавшего парня, - Крис, мне надо кое-что тебе сказать. Он нехотя поднимается, мотает головой, сгоняя остатки дремы. Чанёль в темноте нащупывает его руку и слегка сжимает. Крис напрягается. И не зря. Он слышит то, что боялся услышать больше всего на свете именно от Чанеля. - Крис, я умираю. Крис задыхается: чувство, будто разом перекрыли все доступы к кислороду. Он не хочет верить сказанному, наивно надеется, что все это шутка, кстати сказать, совсем не удачная. Но тусклая улыбка когда-то самого яркого вируса счастья говорит за себя. Крис пытается сказать хоть слово, звуки комьями застревают в горле, не проталкиваясь наружу. Чанёль понимает, потому не спеша продолжает говорить. - Это врожденное, Крис, у моего деда такое же было. Крис, мои суставы костенеют, это неизбежно. Нам говорили, что это можно замедлить, но не остановить. Дед мой до 60-ти лет с этим прожил, а у меня вот как-то… не срослось… - он замолкает, закусывая губу, глубоко вздыхает и продолжает рассказ, - каждые три месяца я ложусь на обследование. В последний раз врачи сказали, что скоро я не смогу ходить, потом это перекинется на позвоночник, а дальше на ребра… Понимаешь? Я просто не смогу дышать. Они предложили лечь на операцию, попытать счастье. Но, Крис, я не хочу провести свои последние дни в стенах больницы, я хочу, чтобы рядом со мной был ты. Крис молчит, он не может поверить в услышанное. Не сейчас, когда все так идеально складывается. Он подрывается с кровати, вырывая свою ладонь из слабой хватки Чанёля и уходит, глухо хлопнув дверью. Он гуляет по набережной, по тихим ночным улицам и думает. Думает о том, что все это несправедливо, что он не хочет расставаться со счастьем, только обретя его, что тот, кто столько раз вытягивал его с того света, вот так вот просто пропадет из его жизни. Тот, кто сам стал его смыслом. Он возвращается домой ближе к полудню, от усталости приваливается к дверному косяку и замирает. В квартире непозволительно тихо. Постель заботливо убрана, окна прикрыты и на прикроватном столике листок, придавленный их общей фотографией. Корявый почерк Чанёля Крис узнает из тысячи: Знаю, немного сложно все это принять. Прости, У Ифань, что вот так вот все вывалил. Наверно, стоило хранить в тайне до последнего, но я подумал, что было бы очень грубо – просто пропасть из твоей жизни, правда? Знаешь, я все-таки решил лечь на операцию. Терять-то мне уже нечего, хоть родителей напоследок порадую. Давно хотел тебе сказать одно: Я люблю тебя, Крис - Ифань, с того самого первого дня, как увидел эту смешную складку между бровями. Ей богу, они когда-нибудь срастутся, уверяю тебя ;D Так вот, Крис, я счастлив, что встретил тебя, что смог помочь тебе. Эй, ты же не злишься за те разы, когда я вытягивал тебя с того света? Уверен, что нет. Я прошу об одном: никогда так больше не делай. Я думал, что умру там, вместе с тобой, пока вызывал скорую и ожидал вердикта в приемной. Не знаю, чем ты руководствовался до этого, но, надеюсь, я смог выбить все эти мысли из твоей дурной головы. Цени свою жизнь, У Ифань, даже если не знаешь, ради чего живешь, цени каждый миг, каждый вздох, как последний. Потому что, возможно, однажды на горизонте появится кто-то такой же, как я, и ты сможешь принести ему столько же счастья, сколько привнес в мою жизнь, У Ифань. Спасибо, что был рядом. Навеки твой, Пак Чанёль. P.S. Я буду рад, если ты навестишь меня в больнице, операция только на следующей неделе. Крис поднимается на ватных ногах, на автомате набирает номер общего знакомого, чтобы узнать адрес клиники, заказывает билет на поезд и проваливается в забвение. Ехать в другой город, поэтому до больницы Крис добирается только через день. Он предусмотрительно покупает огромный букет и коробку шоколадного печенья, того самого. Волнение выдают лишь дрожащие руки и минутная заминка перед самой дверью палаты. Крис глубоко вдыхает и надавливает на ручку… Чанёль полулежит на кровати в ворохе проводов и присосок. Он приподнимается, чтобы посмотреть на нарушителя покоя, охает и… улыбается. У Криса внутри что-то ломается, но он обещает дать волю чувствам как-нибудь позже. - Я тебе что, девчонка, чтобы ты мне цветы в палату таскал? – ноет Чанёль и смеется, когда Крис, фыркая, кидает ему на кровать коробку печенья. Он приходит сюда каждый день, сидит до самой ночи. Они болтают о всяких мелочах, держатся за руки, и Крис из последних сил держится, чтобы не разрыдаться при любимом. Чанёль и правда умирает. В последний день перед операцией Чанёль невообразимо тих и бледен. Крис теряется, он ничего не может дать взамен, кроме необъятной болезненной нежности, рвущей душу изнутри. Он заправляет непослушную рыжую прядь за ухо, невесомо касается сухих губ Чанёля и впервые в жизни говорит, что любит. Чанёль отворачивается, стирая рукавом выступившие слезы, Крис обнимает его со спины, вдыхая родной запах с примесью лекарств. - Спасибо, Пак Чанёль, что ворвался в мою жизнь, - тихо бормочет Крис, потому что эти слова должен слышать только Чанёль - никто другой, - спасибо, что столько раз спасал. До тебя я не знал, что такое жизнь, с тобой - я нашел ее смысл. Чанёль уже не пытается стереть выступающую влагу с лица, он поворачивается к Крису лицом и утыкается ему в грудь, содрогаясь в беззвучных рыданиях. Крис проводит рукой по спине, гладит успокаивающе. Не сейчас, они должны быть сильными. Крис не выпускает из объятий до поздней ночи, нежно целует на прощанье, желает спокойной ночи и тихо прикрывает за собой входную дверь. Чанёль улыбается. Несмотря на весь драматизм ситуации, он счастлив. Он выдирает из вен все иглы с капельницами, отсоединяет все присоски от груди и засыпает с блаженной улыбкой на губах… И не просыпается. На следующий день Крис не идет в больницу, не мнется возле палаты номер 45, не покупает нелепые букеты и шоколад. Еще ночью он почувствовал, как сердце пропустило несколько ударов, и понял. Просто это конец. Он не приходит на похороны, бросает университет и переезжает в Канаду. Он начинает жизнь с чистого листа, постепенно, шаг за шагом, строя мост в новую жизнь. Под слоем одежды, у самой груди, надежно спрятан медальон с фотографией самого яркого вируса счастья.