В белом.

      Злой и обиженный ноябрьский ветер свирепствовал весь день. Он гудел в щелях, стучал железом на крышах, швырялся мусором, давил в оконные стекла и толкал в спины прохожих. А город держал оборону, выставив как щиты фасады домов, разрезал его углами зданий, острыми, как отточенные ножи. К вечеру, окончательно сойдя с ума от бешенства, ветер нагнал со всего света серых облаков и утрамбовал их над городом в одну мрачную зловещую тучу. Она набухала и росла до тех пор, пока он не дернул за невидимую нить, после чего из нее, как из праздничной хлопушки конфетти, посыпались мокрые хлопья снега. Они падали на асфальт и на еще по-летнему зеленые газоны и тут же послушно таяли, как бы давая поверхности привыкнуть к новым ощущениям. Охладили, усыпили бдительность и через короткое время уже уверенно обложили белой ватой сугробов.       Ветер угомонился, довольный своими проделками, стих и отправился на покой. А город сдался в плен снегу, впал в кому, потерял очертания и отключил все звуки. Вся жизнь исчезла. Только изредка по улице медленно пробиралась одинокая машина, как фантастическое существо, выжившее после апокалипсиса, жадно вглядываясь в мутную даль желтым стеклянным взором фар.       Омар подошел к окну, оперся руками на широкий подоконник и, прислонив лоб к холодному стеклу, стал смотреть как плавно и беззвучно падает снег. Чуть-чуть закружилась голова, казалось, что он тоже падает, падает, летит из темной бездны куда-то вниз, в глубину, и никак не достигнет дна.       Завтра у него очередной день рождения, но никакой радости он от этого абсолютно не ощущал, хотя всегда любил этот праздник, даже больше чем рождество. Любил всю начинающуюся за недели вперед подготовительную суету, планирование, предвкушение шумной веселой вечеринки, смех, улыбки, искренние поздравления, цветы, заполняющие дом так, что уже не хватает емкостей. И, конечно, подарки, которые, что греха таить, он всегда любил получать и с нетерпением ждал. Но не теперь, не в этом году. Сейчас было одиноко, грустно и вдобавок томило какой-то необъяснимой неопределенностью, которая буквально пожирала изнутри. И сердце стучало так, что невозможно было унять, еще больше нагнетая в душе тревогу. В целом состояние было такое, что хотелось побиться головой об стену и вылезти из кожи.       Хотя объективных причин для этого, казалось, быть и недолжно. Карьера идет в рост, только успевай заключать контракты, он популярен и востребован, нарасхват, так что можно позавидовать. И собственные творческие проекты, которые не только приносят удовлетворение ему как исполнителю и актеру, но и позволяют получать хорошие гонорары. И прекрасные коллеги, и лучшие друзья, и поклонники. Он любил чрезмерное внимание к себе и нуждался в нем как рыба в воде. Но сейчас хотелось всем перекрыть кислород и в первую очередь себе.       Завтра он станет старше еще на год. А день рождения - праздник родом из детства, и с каждым годом оно все дальше скрывается за поворотом, а он, похоже, как сказочный Питер Пен, отчаянно не хотел взрослеть. Это, наверно, было глупо, потому что все ниточки, связывающие его с этой беззаботной порой оборвались. И давно потерян его волшебный Лисенок. Был у него такой маленький пластмассовый лисенок, помещавшийся в ладони. Откуда он взялся и с чего сам Омар решил, что лис такой необыкновенный, уже невозможно было вспомнить. Но во всем мире только один Омар тогда знал, что лисенок исполняет его желания и приносит удачу. Эту игрушку все детство он незаметно опускал в карман во время важных выступлений, прослушиваний, экзаменов. Даже лечить зубы с ним было не так страшно. Он искренне верил, что лисенок творит чудеса, иначе как объяснить, что под елкой всегда оказывался именно тот подарок, о котором мечтал, экзамен сдавался на хороший балл, а на прослушиваниях из сотни претендентов выбирали его одного. Став старше он все больше забывал о нем, пока окончательно не перестал брать с собой. Но когда Лисенок вдруг вспомнился, Омар перерыл все свои вещи, но так и не смог его отыскать. То, что он мог просто банально потерять такую важную частичку своего детства не укладывалось в голове, и он решил думать, что волшебный лисенок сам покинул его, так же, как когда-то и появился. Он сослужил ему службу и исчез, мальчик стал взрослым и перестал верить в чудо. А маленький лисенок теперь живет у другого ребенка. Интересно, догадался ли он, что это не простая игрушка? Скорее всего да. Такие вещи могут чувствовать только дети, так же, как и он сам это почувствовал когда-то.       И теперь бумажный кораблик детства, на котором он и так засиделся, окончательно и бесповоротно высадил его на незнакомый остров под названием Реальная жизнь, где не бывает чудес и сказок. И нет даже сумеречной надежды, что когда-нибудь он приплывет за тобой обратно.       А еще он просто устал. От плотного графика, расписанного по минутам, от круговерти поездок, массы бессмысленных слов, чехарды незнакомых лиц и тянущихся отовсюду рук, которые непременно хотят его потрогать.       Ты устал, так же сказала ему и мама сегодня по телефону, заметив, что его настроение скатилось к нулевым отметкам. Конечно, она велела ему отдыхать и не о чем не беспокоиться, всю организацию праздника она возьмет на себя. А его дело будет только прийти и насладиться. Наверняка, уже поставила на уши половину его друзей. Если мама что-то делает, она уже не знает границ, несется как поезд без тормозов. Тем более, когда речь идет о его Дне Рождения.       А Омар найдет в себе силы, он придет, он будет улыбаться. Не в первый раз. И нечего зря расстраивать своими загонами людей, которые стараются для него.       Он отошел от окна, сел на кровать. Где-то глубоко, в недрах подушек, не переставая вибрировал телефон. Еще утром он хотел выключить его совсем, но подумав, не стал этого делать, а убрал только звук. Мать могла решить, что с ним что-то неладное, и примчаться это выяснять. Она неминуемо подняла бы шум и движение, а хотелось тишины.       Он отыскал телефон и открыл его. Было много пропущенных звонков, в основном от мамы, и от нее же куча голосовых и фотографий. Омар выборочно посмотрел, снимки какой-то еды, тарелок и столов, прочел несколько сообщений. В них упоминались названия ресторанов, блюд, имена людей которых он знал. Он ничего не понял, как будто это было адресовано не ему, а абсолютно постороннему человеку, и было не понятно, какое отношение к нему имеет эта информация.       Он снова далеко закопал телефон, поднялся и, тихо ступая босыми ногами по теплому полу, вышел в кухню. Он постоял немного в темноте, наблюдая, как за окном город тонет в сумерках и снегу. Несколько раз пощелкал кнопкой электрического чайника и нажал ее до упора. Она сразу вспыхнула красным, и внутри зашипела вода. Звук оглушил, и Омар, поморщившись, выключил чайник. Ни пить, ни есть не хотелось.       Прихватив с кухни зажигалку, он вернулся в темную комнату. Остановился у электронного фортепьяно, положил пальцы на клавиши и взял пару аккордов. И тут же закрыл крышку. Нет. Очень громко. Надел наушники и уселся за компьютер. Подвигал мышкой и с отвращением зажмурился от яркой вспышки экрана. Он снял наушники обратно и окончательно погасил монитор. Тоже нет. Слишком режет глаза.        Потянувшись, достал с полки толстую белую свечу, зажег и установил на край стола. По потолку тут же побежали мрачные призрачные тени. Он лег в так и не убранную за весь день постель, свернулся в клубочек и опять стал смотреть на густо сыплющийся снег. Он ощутил себя запертым внутри стеклянного рождественского шара, который кто-то бесконечно встряхивает, и все качается, а фальшивый снег не переставая сыплется со всех сторон. А он крошечный и беспомощный. Как лягушонок в шарике принца. Мысли потекли дальше, пока принц Вилле не стал просто Эдвином. И Омар представил, как тот сейчас идет по заснеженной улице, и мокрые волосы облепили лицо, потому что ни шапки, ни капюшона у него нет. И от того, что Эдвин просто где-то есть, стало спокойнее, и сердце, кажется, уже билось не так отчаянно. Невероятно захотелось набрать Эду. Пусть скажет что-нибудь. Омар мог бы даже попросить Эдвина приехать, и он бы не отказал. Но стоит ли дергать его? Что он сам собирался сказать Эду, Омар, хоть убей, не представлял. Мысли не собирались в четкие фразы. Но Эд его поймет, удержит на плаву, даст почувствовать что-то еще, кроме одиночества.       Омар запустил руку под подушку и нащупал телефон. Отправил сообщение маме, что у него все хорошо и он ложится спать. И, отбросив последние сомнения, нажал на контакт Эдвина и через три гудка услышал знакомый голос. - Привет. - Привет, - Омар выдохнул и, понимая, что сейчас он не оставит Эдвину никакого выбора, сразу выпалил, - слушай, сможешь ко мне сегодня приехать?       Видимо, он все же огорошил Эда своей неожиданной просьбой, потому что тот сразу спросил. - У тебя что-то случилось? - Нет. - Точно нет? - Да, точно. Приедешь? - Подожди минуту.       Было слышно, как Эдвин перекинулся с кем-то несколькими неразборчивыми словами, а потом снова заговорил. - Я прямо сейчас не могу. Часа через три-четыре только. Устроит? - Устроит. Только обязательно приезжай. - Да что случилось-то? Все это звучало странно, и Эдвин заметно напрягся. - Да ничего, правда. Просто приезжай. - Ладно. Жди.       Рюдинг отключился. И телефон снова отправился под подушку. Омар перевернулся на другой бок, чтобы больше не видеть снега, который его кружил и раскачивал, и сосредоточился на оранжевой капельке огонька свечи.       Видимо, он заснул, потому что разбудил его настойчивый звонок домофона. Омар еще несколько минут лежал, соображая, откуда идет этот звук и каких действий он от него требует. И когда в голове все встало на свои места, он быстро вскочил, потирая ладонями заспанное лицо, пригладил волосы и кинулся в коридор, по пути в темноте запинаясь в разбросанной обуви. Он нащупал кнопку и услышал голос Эдвина: - Я уже думал тебя нет дома. - Привет, я заснул, заходи.       Он распахнул дверь и на секунду ослеп от электрического освещения холла. На лестнице послышались шаги, и скоро на пороге появился Эдвин. Как и предполагал Омар, на нем была только легкая ветровка. - Я долго не открывал? – спросил Омар. - Ну достаточно, чтобы я уже начал беспокоиться, - ответил Рюдинг, взлохматил рукой мокрые волосы и стряхнул с плеч снег.       Эдвин шагнул в темноту квартиры, и Омар закрыл за ним дверь. Сразу повеяло холодом и влажным запахом улицы. Омар поежился и отступил на шаг, давая Эдвину больше пространства. - Раздевайся. Замерз? - Есть немного, вообще-то я на такси, но в городе черт знает, что делается, - рассказывал Эд, снимая мокрую куртку и кроссовки, - с утра еще было солнце, поэтому ушел налегке, кто ж знал, что повалит такой снег. А почему у тебя темно? Проблемы с электричеством? - Да нет никаких проблем. Просто свет не хочу включать.       Пока Рюдинг раздевался, его глаза уже успели окончательно привыкнуть к темноте, и он мог разглядеть Омара, одетого в белые мягкие домашние штаны и такую же белую кенгурушку. - Пойдем, напою чаем, - сказал Омар и двинулся в сторону кухни. Эдвин пошел за ним.       Там Омар тоже не зажег ни одной лампы, но уличного освещения было достаточно. Он взял чайник и наполнил его водой. - Ты есть хочешь? – спросил он, заглядывая в холодильник. Эдвин заметил, что там почти ничего не было, кроме пары пластиковых контейнеров, нескольких бутылок воды и банок Кока-Колы. - Прости, холодильник пустой, остались только позавчерашние сэндвичи, - Омар как будто и сам был удивлен отсутствием еды. - Так, стой, почему позавчерашние? – вопросительно спросил Эд, - ты выходил куда-нибудь и вообще сегодня ел? Он схватил Омара за руку. - А вчера? Тот вытянул ее обратно, вздохнул и встретился глазами с жестким взглядом Эда. - Ел, да… Немного. Я не помню… - и совсем сникнув, отрицательно покрутил головой, - Нет. - Ты охренел совсем? – набросился на него Эдвин и со всей силы встряхнул Омара за плечи, - Что происходит? Не получив ответа, он еще раз встряхнул Омара и почувствовал, как худое тело безвольно обмякло в его руках, а голова запрокинулась. - Я спрашиваю, что происходит? Не жрешь, сидишь в темноте…Ты куда ходил? Что-то принимал? У тебя такой отходняк что ли? – Говоря, он не переставая тряс Омара, пока не заметил, что глаза у того начали наполняться слезами, и он его отпустил. - Прошу не злись, Эд… - Я не злюсь. Блядь, я переживаю за тебя, идиот. - Я понимаю. И нет, никуда не ходил и ничего не употреблял. Просто несколько дней так хреново, что в горло ничего не лезет. Но хочешь, я поем с тобой?       Омар засуетился, вытряхнул на тарелку бутерброды, взял с подставки нож и стал резать их пополам. Эд внимательно наблюдал за ним, прислонившись спиной к столешнице. - Сейчас мы их разогреем… И поедим… - бормотал Омар, сосредоточенно возя лезвием по мягкому хлебу, - Ой! Вот черт, - он вдруг отбросил нож в сторону и потянул палец к губам, - Порезался! - Дай посмотрю! – сразу кинулся к нему Эдвин       И Омар послушно протянул ему руку. На ране выступила кровь, и в темноте она казалась черной. - Бля, не видно ничего, можно я уже свет зажгу, - Эдвин сделал попытку двинуться к выключателю. - Нет. Не надо, - как-то умоляюще остановил его Омар, - подойдем к окну, там светлее. - Ладно. Уговорил, - Эдвин подвел его к окну и осмотрел порез, - вроде неглубоко. Надо обработать и заклеить. - Да, хорошо, - согласился Омар, - аптечка вон там. И указал на полку, где можно найти все необходимое. - Я сейчас. И поаккуратнее там, а то всю белую одежду перепачкаешь.       Пока Эдвин изучал содержимое аптечки, он мысленно отругал себя, что так набросился на Омара. Человеку плохо, возможно у него депрессия, а он начал грубо орать на него. И сердце сжалось от боли. И нежности. Он посмотрел на Омара, стоящего на фоне освещенного окна, и тот показался ему белым ангелом, вместе со снегом по ошибке занесенный в этот город, он стал земным, потерял крылья и сейчас отчаянно нуждался в помощи.       Эдвин встретился глазами с выжидательным взглядом Омара, который стоял, выставив вперед палец. На конце уже изрядно собралась кровь. Несколько капель сорвались, оставляя черные точки на белом подоконнике. - Ой, - Омар опять поднес палец к губам, пачкая их, - ну что ты там копаешься, я истекаю кровью. - Сейчас, сейчас. Прости, - Эд с удвоенной силой заковырялся в аптечке, - не видно же ни черта. Вот нашел.       Он надорвал упаковку дезинфицирующей салфетки. - Давай,- и прижал ее к ране. Омар поморщился и зашипел. - Больно? - Да… - Потерпи, сейчас кровь остановится.       Чтобы отвлечь Омара, он стал говорить первое, что пришло в голову - Смотри, прямо как в сказке, - он указал на капли крови на подоконнике - В какой сказке? - Ну я не помню в какой, - мысли бежали так быстро, что Эд уже потерял нить того, о чем собирался сказать, - ну сказка…Там был снег, на снег капнула кровь и…. - Блядь! Оба вдруг вздрогнули от щелчка выключивщегося чайника, который прозвучал резко, как выстрел. - И? Что было в сказке дальше? – Омар ждал от Эдвина продолжения. - Да говорю, забыл. Снег, кровь… Сам вспомни, ты что, в детстве сказок не читал? - Не читал.       Эдвин удивленно посмотрел на Омара. - Так. Ладно, закончили со сказками, - он убрал салфетку, и, прежде чем наклеить пластырь на рану, наклонился и подул на нее.       Это был такой теплый и трогательный жест, так всегда делала мама в детстве, и к Омару никто уже давно не прикасался с такой нежной заботой. - Все. – Эд отпустил руку, - жизнь вне опасности, - пошутил он. - Спасибо. И Омар снова ринулся к ножу. - Оставь все. Ничего не трогай. Я сам все сделаю, - приказал Эдвин. - Ладно,- пожал плечами Омар, полез в холодильник, достал банку Колы и уже собирался ее открыть. - Куда на голодный желудок? - прикрикнул на него Эд, - поставь на место. Хочешь пить – налей воды.       Омар хмыкнул, но послушно убрал банку обратно. Он залез с ногами на подоконник и забился там в угол, уложив голову на согнутые колени. Это выглядело так красиво, что Эдвин залюбовался. Черное небо, кружащийся снег в свете фонарей и сидящий белый ангел. Жаль, что он не фотограф, чтоб запечатлеть такой потрясающий кадр. Остается только запомнить. Эд вплотную приблизился к окну       - Эй, - тихо позвал он, - Ты чего? – он хотел назвать Омара каким-нибудь ласковым словом, но не посмел. Приобнял его за плечи и опустил подбородок на макушку. Омар ничего не сказал, и Эдвин тоже молчал. Время встало на паузу, и Омар почувствовал, что впервые за много дней он свободно дышит, и телу стало легко и свободно в этих объятиях. Эдвин тоже растворился в моменте, он зарылся носом в такие близкие мягкие кудри и вдохнул их запах. Лучше бы он этого не делал. Они так приятно ощущались кожей и губами, а сочетание ароматов шампуня, геля, домашнего запаха этой квартиры, подействовало на него, как наркотик. Он ощутил приятную волну возбуждения, побежавшую по телу, и тут же отпрянул назад. - Я понял, - Эд сразу шагнул далеко вглубь темной кухни, - это мы есть не будем, - он кивнул в сторону бутербродов, - я сейчас схожу в магазин и куплю нормальную еду. Тебе надо поесть - Да не надо, зачем? Можно ведь и заказать. - Надо. Я быстро, не закрывай дверь и номер домофона скажи, я сам потом поднимусь. - Хорошо, - согласился Омар, - 44228       Эду показалось, что он запомнил код, и, быстро одевшись, он сбежал вниз и выдохнул уже на улице. Он схватил с припаркованной машины горсть чистого снега и растер по лицу. Так, все! Успокойся на хрен! Омар просто хороший близкий друг! Их познакомил совместный проект, и сблизило то время, которое они провели, работая над шоу. Омар поддерживал связь почти со всеми участниками съемок, ну может с ним чуть больше. Они иногда двусмысленно дурачились на людях, но это были шутки. И все. Это ни о чем не говорит. И они никогда не жили и не спали вместе, как воображают многие. Тем более в сексуальном плане у обоих были разные предпочтения. У каждого была своя личная жизнь, в подробности которой они друг друга не посвящали. Но с другой стороны, почему у этого друга были такие губы, что целовал их Эдвин с наслаждением и вполне по-настоящему, и почему все внутри начинало дрожать, стоило чуть дольше положенного задержать взгляд на Омаре. И если бы Эдвину предложили составить список самых главных людей в его жизни, то Омар вошел бы в тройку лидеров. Эдвин запрещал себе даже вскользь думать о таких вещах и затолкал их глубоко в себя. И это помогало. И сейчас, когда другу плохо, он побудет с ним, накормит, согреет добрым словом, они поговорят, если Омар захочет ему что-то рассказать, он уложит его спать, убедится, что тот в безопасности, вызовет такси и уедет.       Эд, ступая в еще никем не хоженый снег, вышел из района жилых кварталов на центральную улицу. Здесь всеми огнями переливались витрины магазинов. Он отыскал большой супермаркет и сразу направился в отдел готовой еды. Наполнил несколько коробочек овощными салатами, рисом, мясом с какой-то невероятной верхушкой из запеченного сыра и, подумав, взял еще большой кусок высокого желтого омлета на утро и несколько булочек с яблоками и орехами, посыпанных ароматной пудрой. Прижимая к себе всю добычу, стараясь, чтобы бумажный пакет не намок, он вернулся тем же маршрутом по своим следам, уже изрядно засыпанных снегом. Он еще несколько минут топтался у двери, пытаясь вспомнить номер домофона, еще раз в мыслях отругал себя, велел собраться и нажал нужную комбинацию.       Отряхнувшись от снега, он зашел в темную квартиру. Омар сидел в той же позе на подоконнике. Эдвин выгрузил покупки на стол, вымыл руки и стал раскладывать еду по тарелкам, чтобы разогреть в микроволновке. Омар не проронил ни слова, только наблюдал и чуть заметно улыбался. Эд тоже молчал и улыбался в ответ. Свет они так и не зажгли, но Эдвину уже нравилось его отсутствие. Оба как будто были отрезаны от всего мира, а поздний ужин только вдвоем дарил атмосферу теплоты и настоящего домашнего уюта. - Садись, - позвал Эдвин, закончив все приготовления. Омар соскользнул с окна, сел к столу и стал нехотя ковыряться вилкой в листочках салата. - Ешь! Не заставляй уговаривать тебя как маленького! – грозно приказал Эд, и, смягчив голос, добавил, - пожалуйста. Я прошу тебя, не обязательно все, съешь сколько сможешь. Я очень прошу тебя! - А если я поем, разрешишь пить Колу, мамочка? - шутливым тоном протянул Омар. - Не обращайся ко мне так, - разозлился Эд, - какая я тебе к черту мамочка. Я просто забочусь о тебе придурок, потому что… Эдвин отвернулся и опустил глаза вниз в свою тарелку. - Потому что? – переспросил Омар. - Просто забочусь и все. Можешь пить свою Колу. Убедившись, что Омар съел порцию салата и горсть риса, Эдвин убрал остатки еды в холодильник, а тарелки положил в раковину. - Ну теперь, может ты наконец-то расскажешь, что с тобой творится, - спросил он и развернулся к Омару. Тот только кивнул и, плавно обойдя Эдвина, пропал в темноте квартиры. - Да что за нахуй, - выругался Эд и пошел за ним.       Большое окно не было зашторено. Желтые уличные фонари освещали сонный покой пустой постели с разбросанными в беспорядке белыми подушками и горой смятого белого одеяла. По нему двигались живые беспокойные тени от доживающей последние часы свечи с правой стороны кровати. Другая часть комнаты утонула во мраке. Там, на низеньком диванчике, Эдвин обнаружил Омара, светящимся белым пятном. Он сел на противоположный край. Было настолько тихо, что казалось, Эдвин оглох. Но напряжения не было. Молчание было комфортным. Так сидеть они могли вечность, но Эд напомнил себе, что надо бы поговорить и после этого он уедет домой. - Скажи уже что-то, - Эдвин первый нарушил тишину, - обидели тебя, написали что-то? Я просто не пойму, чего ты убиваешься-то? - Нет, никто не обидел. - Ну тогда говори, мы и так уже весь вечер играем в игру - Угадай что происходит с Омаром Рудбергом. - Не знаю с чего начать… Я, наверное, идиот, но все, что я могу сказать – мне одиноко. Как будто я теряю или уже потерял что-то важное, - тихо сказал Омар. - С чего это тебе одиноко? Ты хоть один когда-нибудь бываешь? – усмехнулся Эд. - Я не про такое одиночество, когда все надоели и хочется побыть одному. Оно здесь, - и Омар приложил руку к груди.       Одновременно чувствую, что я состоявшаяся личность, много знаю, много умею, развиваюсь как профессионал, и в тоже время ощущаю свою неполноценность. Если отстраниться и взглянуть на мою жизнь со стороны? Для чего МНЕ все это? Все эти поездки, перелеты, встречи, съемки, концерты. Где там Я?       Как будто провалился по шею в трясину и зациклился на одном. Раздаю интервью и ловлю себя на мысли, что это уже говорил когда-то, но другими словами, и спустя неделю или полгода мне будут задавать те же самые вопросы, но по-другому. И мне как ни в чем не бывало надо улыбнуться, ну ОК, ребята, давайте поговорим.       Или на концерте, тебе говорят спеть это и вот это. А все уже спето и перепето сто раз, и не чувствуешь ничего. И ты такой выходишь красивый, включаешься как радио, что-то там изобразил лицом, вроде как я с вами, друзья, а сам в этот момент думаешь, не забыл ли я выкинуть мусор, чтоб вся квартира не провоняла. И вот это Я настоящее, которое про мусор думает, а не то, которое суетится, бегает, раздает автографы. И это Я одиноко, абсолютно, патологически. Это как боль.       Омар замолчал. - Знакомое чувство… Вроде в толпе и в то же время на необитаемом острове, - заговорил Эдвин, - ты что-то делаешь, говоришь, и вроде тебя слушают, но не слышат на самом деле, все ждут от тебя другого, хотят только красивую картинку. Никаких эмоциональных связей не возникает, и постепенно накапливается чувство непонятости и одиночества, хотя ты и окружен людьми. - Да, - подтвердил его слова Омар, - всех интересует только красивая картинка и подробности личной жизни, и по большому счету всем плевать на меня. - Ну уж так и всем? - усмехнулся Эдвин, - я могу точно сказать, что у тебя есть люди, которые тобой по-настоящему дорожат, которым ты важен и не безразличен. Ну ты понял, я про себя говорю. - Спасибо. Про тебя я это знаю. Вот поэтому и позвонил, наверное, только с тобой мог поговорить об этом.       Омар вытянул ноги, а Эдвин, поддавшись порыву, провел ладонью по голой щиколотке. - Холодные совсем, - забеспокоился он, - может, я принесу одеяло? - Не надо. Обними меня…       Омар перебрался к Эдвину, устроил голову ему на плечо, а Эдвин заключил его в кольцо рук, потерся щекой о кудри. - Из меня как будто уходит радость жизни, вытекает капля за каплей каждый день, - снова заговорил Омар, - и я ничем не могу заткнуть эту дыру или сам не могу этого сделать, я не знаю. Да и вообще, моя жизнь - она моя? Мне звонят и сообщают, что сегодня придешь сюда, скажешь то, наденешь это. И ладно, понятно, это часть моей работы, но близкие люди, мама, тоже меня не слышат. Говорю ей, не будем отмечать День рождения, ну хотя бы не всей оравой, а дома, например. Нет, ну как же. Надо же повеселиться, позовем всех, тебе понравится. - А почему день рождения не хочешь отмечать? – поинтересовался Эдвин. - Да потому, что весело на Дне рождения было только в детстве. Сейчас все не то, фальшивое веселье, - ответил Омар. - Почему фальшивое? Людям надо отдыхать, расслабляться, отключаться от проблем. Это нормально. Проблемы будут всегда, у всех. И почему бы кому-то не прийти на День рождения Омара Рудберга, чтобы на время забыть о них, провести вечер в хорошей компании. В этом нет фальши. Подумай об этом. - Вернуться бы в детство, - вздохнул Омар, - где все понятно, легко и просто… Где каждый день как сказка… - Детство с тобой остается навсегда, - успокоил его Эдвин, - даже если ты уже вырос. А верить в чудо и творить волшебство могут и взрослые. Когда захотят. - Ты так думаешь? – спросил Омар. - Да. А все, о чем ты сейчас говорил, будет возвращаться к тебе всю жизнь. Ты не простой человек, творческий, а такие люди ранимые, все переживают остро и порой не справляются с нагрузками. Это надо уметь заранее замечать, что начинаешь катиться куда-то вниз и пресекать это, чтобы не угодить в депрессию. Хотя бы озвучивать кому-то. А человек, по большому счету, всегда одинок внутренне, но иногда это одиночество заполняют люди тебе близкие…       В этот момент Эдвин почувствовал легкое прикосновение губ к своей шее, но решил, что ему это показалось. И продолжал говорить. - И тогда быть одному не так уж и больно. В следующий раз весь негатив можешь сливать мне, я не психолог, конечно, но слушать умею, самое важное быть понятым кем-то другим, - он осекся, ощутив уже более уверенное давление в этом же самом месте.       И эти же губы, такие мягкие и знакомые, уже накрывают его, и он закрывает глаза и легко позволяет им это. Он хотел. Он ждал. И это правильно, необходимо. Нет, все не так.       Как будто находясь на грани сна и реальности, Эдвин попытался выплыть из морока поцелуя, и это ему удалось. Он оттолкнул Омара, вскочил на ноги, схватился за голову и беспокойно зашагал по комнате. - Что ты делаешь? Зачем? – умоляюще спросил он, отчаянно пытаясь привести пошатнувшийся разум в равновесие.       Омар подошел бесшумно, близко, и, лишая Эдвина личного пространства, уложил его руки себе на талию. - Тихо, тихо… - зашептал он, пока это слово не растворилось в поцелуе, из которого Эдвин уже выбраться не смог.       И все. Он больше был не он. Точнее на поверхность выбрался тот Эдвин Рюдинг, которого он спрятал внутри, которому запрещал даже мечтать когда-нибудь прикасаться к Омару так, растягивая воротник одежды, обнажая плечо, покрывая его поцелуями, и двигаясь всё дальше вверх по всему пространству шеи, до самого ушка, покусывая нежную мочку с колечком зубами, обвивая руками его спину, притягивая ближе. А губы Омара уже раскрываются под его собственными, с готовностью и неизбежностью. Эдвину все это кажется сном, но твердое ощущение тела Омара, прижавшегося к нему, пальцы, впивающиеся в его спину, язык проникающий в его рот – все служит доказательством тому, что это происходит по-настоящему.       Омар сам снял с себя кенгурушку и Эдвину захотелось буквально сожрать его. Красивый обнаженный торс лишал рассудка начисто, к гладкой темной коже хотелось прикасаться. Притираясь к его бедрам, Омар запустил руки в джинсы Эду, плотно прижимая к себе за ягодицы. - Хочу тебя… Вытрахай из меня всю дурь… - этот горячий шепот на минуту вернул Эдвина в действительность. - Да ты что? С ума сошел? Почему я? – Эд с ужасом посмотрел в сторону, будто ища у кого-то поддержки, но вокруг была только темнота, снег и Омар. - Не дури. Мы завтра пожалеем об этом. Оба.       Последние слова прозвучали уже еле слышно, потому что глаза Омара так вонзались в него, что он уже ни в чем не был уверен       Мысли ступили на опасную территорию, и сейчас его больше интересовала самая интригующая часть тела Омара, которая очевидно выступала, растягивая ткань белых штанов. Он сжал ее через одежду и, когда Омар издал звук горлом похожий на «да», потянул штаны вниз, и они свободно съехали с ног. Белья под ними не было, но это было еще не все. Весь пах был абсолютно девственно чист и гладок, как у ребенка. Или ангела. Эдвин ощутил, как от этого колючие огоньки возбуждения, как пузырьки газировки, пробежали от самой макушки, через все тело, собрались между ног, приятно покалывая член, и его встряхнуло, как от удара тока. Видя, как Эдвин залип на него и впал в ступор, Омар улыбнулся и спросил: - Нравится? - Блядь…Да…       И бесполезный разум отключился совсем, уступив место желаниям и эмоциям. Эд был под кайфом, под гипнозом этих глаз, губ, рук. Он не сопротивляясь позволил Омару снять с себя вещь за вещью. И оба провалились в белые сугробы постели. Свалив Омара на кровать, властно и настойчиво подминая под себя его тело, яростно терзая требовательные губы зубами и языком, потираясь влажным членом, он уже не мог остановиться. Хотелось ласкать это тело везде, пока можно, пока позволено. Сдвигаясь вниз, он уже целовал длинный, прижатый к животу орган, всю безволосую кожу под ним, такую нежную и не тронутую. Он наслаждался реакцией Омара, как дрожат его закрытые веки, как зубы прикусывают нижнюю губу и тут же выпускают ее, мягкую, влажную, припухшую.       Эдвин закрыл глаза и вобрал Омара в рот. Он уже сам улетал от этой ласки, как будто это не он, а ему доставляли удовольствие языком. С каждым разом, заглатывая все глубже, действуя быстрее, он получал самый настоящий кайф от этого тела, звуков, вкусовых ощущений. - Эд, все, хватит, хватит, остановись, - хрипло взмолился Омар, - я не хочу кончить один. Эдвин был как в прострации, когда отстранился, и так возбужден, что уже ничего не понимал. - Как, как ты хочешь, Омар, скажи, я сделаю… - Хочу, чтоб ты вошел в меня… А вот сейчас Эдвин уже испугался, он так легко поддался искушению, что совсем позабыл, куда могут их завести такие сексуальные игры. - Я не смогу, Омар. Я никогда так не делал. - Ну тут нет никакой хитрости. Ты же понимаешь технику процесса? Или тебе рассказать? - Понимаю, - Эд сглотнул. - Тогда не бойся. Держи. И Эдвину всунули в руки флакон лубриката. - Что это?       В места ответа Омар приподнялся и, поцеловав Эдвина, приласкал его рукой, он хотел пройтись кончиками пальцев по гладкой коже и изгибам, которые будут внутри него. - Намажь здесь… И меня тоже. Хочешь, я сам это сделаю?       Эд не знал, как будет лучше, но, если Омар дотронется до него с влажной смазкой, он кончит в два счета и все закончится. - Я сам, - и подумав, спросил, - а предохраняться не будем? - Хочу с тобой так,- шепнул Омар, - если ты согласен и доверяешь мне.       Да после этих слов, Эдвин был готов на что угодно, хоть кожу с себя снять. - Я доверяю. - Тогда действуй, - Омар откинулся на подушки, подтянув ноги к себе. <tab Это было так странно, еще несколько часов назад он не решался назвать Омара ласково, а теперь они оба голые, возбужденные и он так откровенно прикасается к этому раздетому чуду. И Омару это нравилось. При первом же движении пальцев он закрыл глаза, сжал бедра и выгнул спину. - Эд, давай сейчас без прелюдий, - остановил его Омар, заметив, что Эд слишком увлекся, - ну же, попробуй меня, ты же хотел этого? - Да…. - выдохнул он.       Эдвин, помогая рукою, стал осторожно направлять себя внутрь, и тело Омара поддалось, с некоторым усилием, но приняла его орган. Тот завороженно смотрел, как дрожат губы и все тело Эда, и от волнения на висках от пота намокли волосы. Омар немного сжался и зашипел. - Тебе не больно? - Нет, все хорошо, у меня недавно был секс, так что все норм. - Блядь, Омар, зачем ты мне это говоришь? – Эд почувствовал, как осколок ревности кольнул сердце. - Прости, прости…       Тоже мне белый святой ангел, у которого недавно был секс! Но Эдвин уже отбросил все мысли, руководствуясь одними физическими инстинктами, и больше не позволял себе сомневаться и думать слишком много. Он хочет Омара, а Омар хочет его. Он вошел до конца. Внутри было так тепло и узко, стенки так плотно обхватывали его, казалось, что это отверстие существовало специально для него. Он замер от новых, никогда им не испытанных ощущений. Это все сейчас происходит наяву, с ним? - Ну же Эд, давай… Шевелись… - и Омар, зацепившись ногами за его талию, скрестил лодыжки у него за спиной. Эдвин схватился руками за его бедра, как за опору, и двинулся назад. - Быстрее! – взмолился Омар. - Сумасшедший, я боюсь… - Да не бойся, делай, что говорю!       Эдвин зарычал, теряя голову, и, натянув на себя Омара, сразу взял быстрый темп. Он хотел доставить ему удовольствие, как тот хотел и как хотел он сам. Это какой-то сон, Омар, его лучший друг или уже теперь хуй знает как это называется, голый, красивый, стонет под ним, прогибается, запрокидывая шею с острым кадыком. И ему нравится, что делает Эд. Омар схватил его за ягодицы и еще сильнее прижал к себе. - Еще, еще, - выстанывает этот коварный ангел, нетерпеливо подмахивая бедрами, желая большего и поскорее - сделай мне больно… Мне надо…       В этом сумасшествии, Эд чуть не пропустил, как волны приближающегося оргазма уже пробежали по телу. - Сейчас кончу… - хриплым голосом предупредил он Омара. - Я тоже… - протянул тот и рукой стал ласкать себя.       И Эдвина накрыло. Просто смыло, стерло настоящее торнадо эмоций и физического наслаждения, он вылетел из всех реальностей сразу, он кончал, и кончал, и его дикий стон, смешался с другим стоном, отверстие сжалось еще сильнее, сдавило его член, и Эдвину показалось, что он за одним оргазмом сразу испытал еще один. Сразу стало мокро, сперма начала вытекать наружу, и он выскользнул из Омара. Все еще находясь под воздействием ощущений, он склонился над телом Омара и целовал, целовал до тех пор, пока не стало хватать воздуха. И только тогда, они смогли наконец расцепиться и отдышаться. - Эй, как ты? – задал ему вопрос Омар. - Блядь, я чуть не умер, - ответил Эдвин, пытаясь дать своему мозгу догнать то, что его тело сейчас испытало, - это какой-то космос. Как ты это делаешь? - Никак, - засмеялся Омар, - никаких четких схем нет. Просто отключаешь голову, даешь телу чувствовать и следуешь за ним. Как это работает хорошо можно понять, когда занимаешься сексом с завязанными глазами или руками. - О… – протянул заинтересованно Эдвин, - расскажи мне про это! - Не сейчас, - улыбнувшись, толкнул его Омар, - мне срочно нужно в душ. Красивый и раздетый он прошагал по комнате и обернулся через плечо на Эдвина. - Приходи, если хочешь… И пропал в темноте.       Эд еще полежал какое-то время с восторгом улыбаясь в пустоту, пока его сознания достигло предложение Омара. И как притянутый магнитом, он отправился за ним.       Оказавшись вдвоем под льющейся сверху водой, они не столько смывали с себя последствия секса, сколько долго и с упоением целовались, соприкасаясь мокрой кожей. Рассматривали и оценивали обнаженные тела при неярком свете единственной диодной лампочки над зеркалом. Размашисто двигались руками по всему пространству спин, запуская пальцы в волосы на затылке, еще сильнее прижимались губами. Эдвин несколько раз провел ладонью Омару между ног, обхватил мошонку, и, аккуратно лаская, стал нежно перекатывать пальцами. Омар запрокинул голову, закрыл глаза и, приоткрыв рот, часто задышал. От одного этого вида Эдвину захотелось тут же поднять Омара на руки, развести широко его бедра, прижать спиной к стене, глубоко насадить на себя и овладеть им в такой позе немедленно. Но последняя искра трезвой мысли подсказала ему остановиться с фантазиями. Это было бы слишком сложно, и наверняка он не справится, удерживая Омара на весу. От возбуждения ноги уже и так дрожали и подкашивались. Он встряхнул головой, чтобы развеять излишние мысли, и холодные брызги с мокрых волос тут же обдали Омару лицо. Тот открыл глаза, засмеялся, набрал пригоршню воды и тоже брызнул Эду в лицо. Он, пытаясь увернуться, поскользнулся и чуть не упал, но Омар поймал его за локоть. Воспользовавшись этим, Эдвин еще раз окатил Омару лицо, ухватив воду со дна ванной. А дальше началась какая-то немыслимая мокрая потасовка, с обливанием друг друга, которая закончилась тем, что Омар, сняв лейку душа, мощной струей загнал Эдвина в угол, и, обдав с головы до ног, утянул в такой долгий поцелуй, что очнулись они только когда поняли, что вода уже давно течет на пол. - Мы так затопим соседей! - Омар быстро подхватил брызгающий во все стороны душ и повесил обратно. – Может просто помоемся и закончим на этом.       Он взял гель, подтянул Эдвина к себе за руку и намылил его ароматной пеной, и тот проделал тоже самое с Омаром. Обращаясь с водой уже осторожно, они смыли гель с тел, насухо вытерлись, убрали случайное наводнение с пола, и, хохоча как безумные, вернулись обратно в темноту комнаты.       Разомлевшие и расслабленные после горячей воды, они улеглись в постель и завернулись в белое одеяло. Изучали лица, ища глазами взглядов друг друга, разделяя мгновения, минуты и часы на двоих, не разрушая их бессмысленными словами. Пожалеет ли Омар об этом завтра, как говорил Эд, он не знал. Было только сейчас, а недавнее давление мыслей и тревога исчезли, точнее уменьшились, сжались, так что ее можно было как клочок ненужной бумаги смять и выбросить в мусор и больше никогда не видеть и не чувствовать. - Омар, - тихо позвал Эд. - Что? - Можешь сделать со мной так же, - Эдвин смутился, - я хочу знать, как это, ощутить тебя в себе.       Омар приподнялся на локте, убрал влажные волосы с лица Эда, провел по щеке, а тот, как доверчивый котенок, прильнул к ладони и закрыл глаза. - Не в этот раз,- шепнул он в ответ, - тебе будет неприятно и не понравится, я хочу, чтобы эта ночь была у тебя лучшая. - А будет следующий раз? - Будет. Если ты захочешь. - А ты сам как думаешь?       Омар коснулся шеи Эдвина кончиками пальцев, нежно скользнул по ней и поцеловал. Провел большим пальцем по губам, и тот приоткрыл их под легким давлением. Палец проник внутрь, и Эд обвел его языком, слегка посасывая. - Омар… - протянул он, выпуская палец из плена губ.       Рудберг переместился и стянул ненужное одеяло, затолкав его на край постели. Первое поспешное возбуждение, когда хотелось быстро и скорее, прошло, и сейчас не надо было никуда торопиться. И можно плавно и постепенно разнежить тело Эдвина и расслабить его. Он провел кончиком языка по плечу Эда, пробуя вкус и запах чистой кожи. Запустил пальцы в его густые волосы и прижался к губам, и Рюдинг с нетерпением раскрылся для этого поцелуя. Омар не мог себя заставить, да и не хотел, оторваться от этого жаркого рта, то нежного и покорного, то жадного и кусачего. Они как будто нырнули под воду, где источником дыхания были только их соединенные губы, и разомкнуть их значило лишиться воздуха и умереть.       Эдвин чувствовал член Омара на своем бедре, как он прижимается к нему и как ему хочется раскрыться, чтобы он вошел в него. От этой мысли по всему телу разбежались мурашки. - Омар, хочу там… - протянул с усилием Эд и требовательно сдвинул руку Омара вниз, уложив на ягодицу, давая понять, где он хочет. - О, детка… - тихо сказал Омар, и Эдвин чуть не взвыл от этого слова, - хорошо, но сегодня только чуть-чуть…       Рудберг выдавил смазку на свои пальцы, глазами оценивая все тело и лицо Эда, и у того сжалось сердце. Он почувствовал руку Омара между своих бедер и расставил ноги, чтобы дать больше пространства для действий и показать свою готовность и желание. Ему пришлось глубоко вздохнуть, чтобы унять нервы и волнение и замереть в сладком напряжении.       От прикосновении пальцев Омара Эдвин закрыл глаза, прислушиваясь к новым странным ощущениям болезненной наполненности, смешанной с таким приятным растяжением. Он полностью отдался в руки Омара, понимая, что тот знает, что делает по медленным и верным движениям, по тому, как он свободной рукой гладит его затылок, как проходит губами по уху, стараясь нежностью сгладить неприятные последствия проникновения. Палец все еще массирует и гладит, задевая какое-то чувствительное место, вырывая из него вскрик, когда вторая рука Омара перемещается и обвивает его член. Движения становятся хаотичные, но он быстро находит нужный ритм для обеих рук. От этого удивительного контраста давления изнутри и снаружи Эдвин уже готов был сдаться и кончить прямо так. Омар это тоже почувствовал, убрал палец, и с губ Эдвина сам собой сорвался выдох разочарования. - Хочешь меня еще? – зашептал Омар. - Да… - сглотнул Эд. - Сильно хочешь? - Очень…       Омар улыбнулся, перекинул ногу через тело Эда и сел на его бедра. Провел указательным пальчиком линию по шее, обвел чувствительную кожу вокруг соска и, склонившись, мазнул, касаясь языком, накрыл губами и слегка втянул. Эдвин застонал, а по телу, уже изнывающему от желания, побежала дрожь. Осторожно, прикусывая кожу, Омар спустился ниже. Он посмотрел снизу вверх на Эдвина и сжал его ладонью. - Ты красивый, - выдохнул он, провел по всей его длине языком и чуть заглотил. Медленной приятной ласки было так много, что у Эдвина кружилась голова и все плыло перед глазами. - Омар... – издал он стон удовольствия и весь подался вперед, желая глубже, путаясь пальцами в кудряшках, мельком смотря, как чужие губы двигаются по его возбужденной плоти. Но Омар не дал ему желаемую разрядку, доведя до определенной точки, он выпустил его изо рта, скользнул пальцами, слегка царапая по светлой коже. Эдвин, задыхаясь, хватал ртом воздух, он уже ничего не контролировал, его полностью размазали эти ошеломляющие соприкосновения. Омар снова накрыл его ртом, сделал несколько движений и опять выпустил. - Омар, пожалуйста… - Эдвин ели нашел в себе силы на эти пару слов. Все его чувства были так обострены от возбуждения, что тело трясло как в лихорадке. Омар притянул к себе смазку и выдавил гель на пальцы, слегка размазывая, привстал на коленях, завел руку за спину и сразу до конца ввел в себя два пальца. - Омар, ты издеваешься что ли? Я так кончу сейчас… - взмолился Эдвин. - Тогда закрой глаза и не смотри… - Не могу, я хочу на тебя смотреть.       Омар довольно улыбнулся, убрал руку, переместился ближе к члену Эда, сжал его и медленно опустился, постепенно вбирая в себя, не отводя взгляда от лица Эдвина. Он сам контролировал процесс, выбирал нужный угол, ритм, скорость, Изгибая спину, то притягивая Эдвина за бедра, насаживаясь до самого конца, то почти сползая с члена. Эдвин не мог оторвать глаз, зачарованный магией движения тела на нем и той точкой, в которой они с Омаром соединялись, и с каждом разом возбуждение подкатывало так близко, что хотелось немедленной разрядки и одновременно продлить это помрачающее ум блаженство. - Чувствуешь меня? - горячо шепнул Омар. - Да… Омар… - застонал Эдвин. - Еще… Говори мое имя еще… - Омар… Омар… - слова сами хлынули наружу – Омар…Мне нравится твое имя… Тот запрокинул со стоном голову и усилил точки. - Еще… Опьяненный всем происходящим, язык сам начал сплетать слова в фразы. - Мне нравится твое имя, Омар… - Да…Скажи это еще… - Я люблю твое имя… У Омара затуманился взгляд, и дыхание стало громким и частым. - И я люблю тебя… - это неожиданное признание вышло помимо воли Эдвина, как будто вырвалось на свободу из самых темным глубин, где не имело никакой надежды быть когда-либо озвученным.       На миг Омар остановился, переплел пальцы рук с пальцами Эда и дернул на себя, вынуждая сесть, оплел ногами талию и заглянул в расширенные зрачки друга, а Эдвин, еле дыша, посмотрел в его глаза, его ладони легли на бедра Омара. Оба потеряли головы от сумасшествия. Омар бежал губами по плечу, по шее, скулам Эда, прикусывая его подбородок, чувствуя, как горячее дыхание вырывается сквозь пересохшие губы рычанием. Омар провел по ним языком, и Эдвин попытался поймать его своими губами. Размашисто двигаясь в быстром темпе, Омар почувствовал чужую руку на своей плоти. Еще несколько движений, и одновременный оргазм захватил обоих, заливая горячим руки, тела, простыни, разрезая слух стонами и всхлипами. Пока лучшие друзья, не размыкая рук, без сил, мокрые от пота, не повалились на подушки.       Город все больше пропадал в белой паутине. Казалось снегу не будет конца. Дома зажгли глаза окон желтым, оранжевым, красным, чтобы своим теплом отпугнуть снег и холод. Только снегу было все равно. Он с одинаковым равнодушием летел мимо наполненных жизнью окон и тех, что были совершенно черны, где в темной комнате не спали двое.       Омар лежал на груди у Эдвина и согревался о теплую кожу, слушал, как бьется сердце, и как его голова чуть приподнимается вместе с дыханием Эда. - Расскажи мне сказку, - попросил Омар. - Сказку? – удивился Эдвин.       Он задумался и вдруг вспомнил, что хотел сказать Омару, когда заклеивал рану вечером. - Слушай. Однажды зимой королева, - начал Эд медленно, - сидела у окна и шила. Она уколола палец и несколько капель крови упали на снег. - Она у открытого окна шила? Зимой? – поинтересовался Омар. - Я не знаю. Наверное, да. Это же сказка, не перебивай меня. - Ладно. - Несколько капель упали на снег, и королева сказала, пусть, когда у меня родится ребенок, он будет с таким же белым прекрасным лицом, как этот снег, с такими же алыми губами, как эта кровь и с такими же черными волосами, как крыло ворона, что сидит на ветке. Эдвин замолчал. - А я знаю эту сказку, - улыбнулся Омар, - у нее родилась принцесса Белоснежка. - А может у нее родился прекрасный принц? – задумчиво предположил Эдвин. - Принц? – удивился Омар, - даже не могу предположить, как его тогда назвали. Эдвин сделал паузу. - Его назвали Омар, - ответил он. Омар приподнялся на локте и нахмурившись посмотрел на Эда. - Черт, ты шутишь, а я тут лежу и серьезно тебя слушаю. - Я не шучу, - без тени улыбки ответил Эдвин. - Ну если ты на меня намекаешь, - Омар лег обратно, - то тут не сходится, я не белокожий. - Ну и пускай. В сказках может быть все что угодно, мы ее сами придумываем. Ты сегодня был в белой одежде, так что все сошлось. И кстати, С Днем рождения. - Спасибо, - Омар обнял Эдвина и еще сильнее прижался к нему.       Они дальше не стали продолжать разговор. А просто оба смотрели на снег за окном и этого было достаточно.       Снег шел уже много дней и ночей. В этой заснеженной тиши, в темной, огромной зале сказочного дворца, согретой большим камином, было тепло. На полу лежали толстые мягкие ковры, на стенах в золотых рамах, поблескивая искорками в свете огня, развешаны портреты знаменитых далеких сказочных королевских предков и старинные гобелены со сценами охоты.       На груди у Эдвина лежал повзрослевший уже принц с губами алыми как кровь. Снегом давно были занесены все входы и выходы из дворца, да и сам дворец уже потерялся среди бескрайних снежных просторов. Остались только они одни, но скоро и их не будет. Они просто утонут в белых одеялах, сотканных из тысячи блестящих снежинок. - Спасибо, - тихо сказал Омар. - За что? - За сказку, за все. Я почувствовал себя счастливым. Эдвин улыбнулся и закрыл глаза, он тоже был счастлив.       Откуда-то из глубины этой снежной ночной пелены вдруг возникла мелодия. Она плыла тихо, еле различимо, кружилась в метели, исчезала, появлялась вновь. Потом стала громче и казалась уже знакомой. Она росла, наращивая звук, пока не заиграла четко и настойчиво, и резко оборвалась. Голос Омара где-то очень близко потянул «Угу. Спасибо.» и снова стало тихо. Потом что-то глухо хлопнуло, и Эдвин проснулся. Уютный мир белой постели был разрушен светлым утром. Эд лежал один, место рядом с ним было холодным, и одеяло в беспорядке ощетинилось резкими углами, превращая вчерашнюю сказку в руины. Опять что-то ударило, и Эд резко развернул голову в сторону окна. Снег таял, и большие пласты сваливались с крыши, ударялись об карниз и летели вниз.       Из кухни раздавался голос Омара, его смех. Отчетливо слышалась музыка из сна, обернувшаяся всего лишь телефонным рингтоном. Все события ночи нахлынули на Эда, обрушились, как тающий за окном снег. Он сел и ощутил себя как с похмелья, хотя точно знал, что вчера не принимал ни капли. В голове было пусто, все тело ныло, но это была странная приятная ломота. Он еще раз оглядел комнату, все стало ярче, четче при свете дня, все встало на свои места кроме него – Эда, проснувшегося обнаженным в постели лучшего друга.       Он вылез из-под одеяла и, быстро подобрав с пола одежду, стал в спешке натягивать на себя. Надо было пойти на кухню, но ноги не двигались. Появиться там и встретиться глазами с Омаром после вчерашнего было страшно. В душе бушевал ураган сомнений и разочарований, так что хотелось провалиться сквозь землю. Он подошел к окну и, тяжело выдохнув, посмотрел на проснувшийся город. Беспечно спешили люди, текли машины, и казалось у одного Эдвина на всем свете такой груз вины внутри, что он с легкостью раздавил бы весь этот мир.       Омар подошел тихо сзади и аккуратно коснулся губами шеи Эдвина, и тот, не оборачиваясь, просто закрыл глаза. - Привет, ты чего? – спросил Омар, заметив, что Эдвин напряжен. - Послушай, я должен извиниться перед тобой, - хрипло ответил Эд. - За что? - За вчерашние мои действия и слова. Я не должен был…       Омар не дал ему договорить, а развернул за плечи к себе. Теперь похоже его очередь успокаивать друга. Своего Эдвина, такого чувственного и ранимого, который плачет, когда фильм кончается плохо, который все время опаздывает, который целует так, как будто вселенная сейчас остановится. - Даже не вздумай грузиться этим, слышишь? – серьезно сказал он, - между нами все останется как прежде, даже теперь намного лучше. Ты понял?       Эдвин, все еще избегая взгляда, кивнул. - Посмотри на меня и скажи, что ты это понял. Эдвин набрался сил заглянуть в глаза Омара и выдохнул. - Я понял. - Хочешь, я раскрою тебе один секрет, - Омар улыбнулся, обнял его и зашептал в шею, - только никому не говори, это только наша с тобой тайна, - Омар сделал паузу, - Я тоже тебя люблю.       Он отстранился, провел рукой по волосам Эда, убирая их со лба, в свете дня они казались почти рыжими. - Спасибо тебе за то, что приехал, накормил, выслушал, занялся со мной любовью, за сказку. (Эдвину показалось, что он уже слышал эти слова, но, возможно, это было во сне) Ты мой лисенок. Можно я буду тебя так называть? - Можно, - согласился Эд, - а почему лисенок? - Я тебе потом расскажу. Это долго. В кармане Омара зазвонил телефон. Он вытащил его и отклонил вызов. - С днем рождения, - спохватился Эд, догадываясь, что это наверняка был звонок с поздравлениями. - Спасибо. Придешь вечером? Я тебе адрес скину. - Знаешь, прости, наверно нет. Хочу переварить все события. Вряд ли это получится на вечеринке. Я бы хотел поздравить тебя лично, когда ты уже будешь один. - Ладно, только я все равно позвоню, и если я узнаю, что ты хотя бы краем мысли опять загрузился обо всем, то я тогда, - Омар наморщил лоб, задумываясь о каре для Эдвина, - удалю твой контакт и не буду с тобой дружить – засмеялся он.       Эдвин наконец-то смог улыбнуться, и они обнялись. Телефон опять зазвонил. - Ответь уже, - не выпуская Омара, сказал Эдвин. - Потом.       Они просто стояли, уткнувшись друг в друга под мелодию звонка. - Может поешь? – спросил Омар, - есть очень вкусный омлет и булочки. Я сварил кофе. - Нет, я не буду, вызвал такси, - соврал Эдвин, пойду уже. - Ну хотя бы душ прими. Один. – лукаво подмигнул Омар. - Нет, уже поздно, пора.       Эдвин не стал говорить, что ему хотелось подольше сохранить на себе все запахи, которые впитались в него ночью.       Уже одевшись, в коридоре он в последний раз обнял Омара. - Пока, - и нежно поцеловал. Тут опять зазвонил телефон. Эдвин быстро отстранился. - Ответь, - сказал он, вышел и, закрыв дверь, услышал, как Омар кого-то благодарит за поздравления.       Он спустился на улицу и сразу провалился в слякотное месиво вчерашнего снега. Город стряхивал с себя последствия снегопада, стараясь по быстрее растопить все следы своей вчерашней слабости. С деревьев, с крыш - отовсюду летели обломки сказочного снежного замка.       Эдвин вызвал такси и, когда захлопнул дверцу, стер влагу, стекающую со щеки. Это были не слезы, а просто растаявший снег. Он не будет думать о том, что случилось вчера, Омар ему не позволил. Теперь у них есть своя тайна, и так приятно иметь маленькие интимные секреты одни на двоих, о которых никто не знает.       Когда Эдвин ушел, Омар закрыл окно плотной шторой, разделся и лег обратно в постель, еще чуть-чуть хранящую тепло Эдвина. И отключился. Он проснулся только тогда, когда в квартиру с поздравлениями любимому сыну ворвалась мама – веселая, шумная, красивая, громкая.       Уже на вечеринке, когда веселье было в самом разгаре, курьер принес Омару огромный сверток. Там оказался невероятных размеров букет, собранный только из белых цветов, названия которых кроме роз и пионов Омар даже не знал. Сверху над букетом возвышался маленький белый ангел в золотой короне с крылышками из настоящих белых перьев. - О боже, как красиво! – с восторгом обратилась к нему мама, - от кого это? Там есть записка?       Омар улыбнулся, закрыл глаза и опустил лицо в облако белых ароматных цветов. - Это от моего сказочного лисенка, - загадочно ответил он.