Его кровавые глаза

Если бы кто-нибудь спросил Гарри о самом его большом секрете (Том спросил бы), то он бы ничего не сказал в ответ, отгоняя от себя кусочки тех воспоминаний, в которых он почти перерезал себе горло. Было очень… занимательно наблюдать, как алые капли текли вниз по груди, как обычная вода после душа по груди Тома. И он, как и тогда, не сдержался — коснулся кончиком пальцев до алой дорожки, размазывая кровь по руки и соскам, а затем стал рассматривать красную ладонь. Он чувствовал металлический запах, но не придал этому никакое значение. От осознания того, что еще глубже, может? Повредив важные сосуды? От того, что он так легко мог убить себя, истекая кровью на полу? Он сам себя убил бы, не Волдеморт, ни одно магическое животное, своими руками… убил бы, зная, что он весь в крови и в сперме. «Нет», — подумал Гарри, — « Я бы в качестве мести убил себя в комнате Волдеморта, испортив его шикарную постель… не то чтобы я знал, какая она у него, но даже ему надо иногда спать». Пожалуй, собственная смерть не должна была его так возбудить, но пульс участился, а Гарри все смотрел и смотрел, как кровь стекала по животу и вниз, до темных кудрявых волос. Тёплая кровь, цвет его факультета… разве смерть — это трусость, бегство от жизни и от ее проблем? Это освобождение. Это свобода. Рука скользила по члену, размазывая прозрачную смазку с кровью. Взгляд опустился на руки, исполосованные в разных местах, с них тоже текла кровь. А если бы она текла с головы? Ниже и ниже, пока не попала бы на глаза? О даа… это было бы красивое зрелище… «Нет», — снова подумал Гарри, когда вдруг вспомнил Волдеморта, — «Красивое зрелище было бы, если бы я лежал на животе с разведенными ногами, а по моим ногам текли бы струйки крови, которые стал бы вылизывать мой враг…» А затем он бы изнасиловал его, но странно, эта мысль не приносила ему отвращения и ужаса, а должна была. Он бы лежал на полу — жалкий и беспомощный, может, даже со связанными руками (и глазами?), а затем его заклятый враг размазал его собственную кровь в том месте… он бы не стал его готовить, Гарри был уверен, а затем он бы закричал, почувствовав его в себе. Но боль, такая знакомая боль с самых ранних лет — встретила бы его снова, когда тот стал бы двигаться в нем, разрывая тонкие и нежные стенки, совершенно не готовые к такому варварству. Он был кричал и умолял останавливаться, слезы стекали бы с его глаз, он бы желал, чтобы все прекратилось, а затем… Гарри бы сдался со своей участью. Но не до конца. Волдеморт надрачивал бы ему на лицо, сперма стекала бы по пухлым губам и уставшим глазам, а затем, когда остались оставшиеся силы — он бы протянул руку, чтобы обхватить чужой член. Он бы взял его в рот, давясь, мысленно оценивая эту соленую жидкость, а потом поднял бы зеленые глаза на своего врага, чтобы увидеть потрясение на уродливом лице, от которого мало что осталось человеческого. Гарри смотрел бы в кровавые глаза, продолжая сосать член своего врага, облизывая его, особенно эту чувствительную голову… но возбуждаться, лишь видя эти глаза чудовища, чудовища его кошмаров. Он бы знал, что его никуда не отпустят больше никогда. Знал бы, что его бы пытали до конца его дней, насиловали, может, даже не сам Волдеморт. Он бы разрушался день за днем, пока от него не осталась бы покорная, но пустая оболочка, которая непонятно зачем… почему?.. но жила. Он был знал, что, даже не живя в подземельях, можно чувствовать бесконечный холод и одиночество, которое уходит, когда возвращается его враг. Он бы чувствовал грубые прикосновения к своему телу — пошлые и грязные, собственнические и болезненные, чувствовал бы ледяные руки, предназначенные для пыток, но никак не для любви, настоящей любви, о которой Гарри когда-то мечтал… они бы впивались в его бедра, оставляя на синяки, обхватывая горло, лишая кислород, в то время, как он бы судорожно сжимался вокруг члена, предоставляя Волдеморту таким образом удовольствие. Но Гарри — Гарри бы взял его ладонь, чтобы переплести пальцы, все еще смотря в его красные глаза, зная, что совсем скоро он потеряет сознание. Он бы терпел насмешливый голос, постоянные приказы: «молчать», «бери в рот», «я разрешал тебе высказывать просьбы?», «я сказал, что ты останешься таким образом, значит, ты останешься», «проси своего Лорда отыметь тебя», «раздевайся», смотря в красные глаза, и слушал: «Трепыхающийся, как слепой зверёк. Мне это даже нравится. Но мы только начали, мальчик. У нас вся ночь впереди». «Ты — никто и ничто. Ты — моя собственность, на которую я обращаю внимание, когда хочу, и не интересуюсь, когда она мне не нужна». «Ты — моя собственность, и я делаю с тобой все, что хочу». И слушать: «Твои друзья мертвы, Поттер. Я скоро захвачу власть над Британией». «Разве не иронично, что ты лежишь и стонешь под убийцей своих родителей, Гарри?» «Мне плевать на твои желания. Все, что мне нужно, чтобы ты был относительно здоровым». «Если ты попытаешься сбежать, напасть на меня или кого-либо из моих слуг, то ближайшие дни станут для тебя или твоих друзей адом». И: «Ты убьешь меня? Ты убьешь меня, Том?» «Пока я хочу, ты будешь жить». И всегда, всегда смотреть на красные глаза, так напоминающие на кровь. Униженный, потерявший все, Гарри бы не видел смысл своей жизни до тех пор, пока встречался с алыми глазами. Алые глаза, алая кровь, алая его смерть… Которую он встретит, когда Гарри перережет по-настоящему себе горло.