Карточный домик для мальчиков

2021 Дракон звонит, когда Петя меньше всего ожидает – вечером четверга. Именно звонит: никаких сообщений с незнакомых – знакомых и даже пробитых – номеров. Говорит удивительно серьёзно, без привычных издевательских интонаций – а он их так и не перерос – даже не здоровается: – Петя, можешь своего товарища майора к Волкову отправить? – Не могу – он на работе, там мокруха громкая, мститель в трико какой-то объявился, у них всё отделение на ушах. А чё случилось? Дракон вздыхает. У него на фоне улица, где-то вдалеке воет пожарка. – Короче, я по делам уехал, а у него там мать-волчицу увезли с угрозой выкидыша. Он с ума сходит, из больницы его уже выгнали. Дважды. Я боюсь, он такими темпами в ментовку попадёт за очередную попытку штурма – он и в окно может ломануться. На восьмой этаж. Слушать он меня не хочет. Петя зажимает телефон плечом, открывает шкаф, вытаскивает футболку, мятую, как обычно – это Гром так убрал вещи с сушилки после очередного замечания Нины. Ида подходит ближе, смотрит в глаза – рассчитывает на внеочередную прогулку. – Я сейчас приеду. А ты чё, сам где? – В Новосибе – я при всём желании быстро не сорвусь: аэропорт закрыт из-за ветра, а Волков накосячит быстрее, чем его откроют. А вы с ним... точно нормально? Петя решительно встряхивает чёлкой. – Точно. И это, не предупреждай его, чтобы не сбежал. *** Волков открывает – распахивает дверь, и Петя понимает, что Дракон правильно почуял: Волков одет подозрительно – какие-то тактические шмотки, карго-водолазки, всё чёрное. У Дракона спиздил, видимо. Волков удивляется – красивая чёрная бровь приподнимается. – Привет. Гром не у меня. Петя решительно проходит мимо, не спрашивая разрешения, стягивает куртку и кроссовки. – Я знаю. – И чё пришёл? Петя поднимает на Волкова глаза: – Вадик попросил. – Не понял. – Слушай, он всё правильно тебе говорит: максимум, чего ты добьёшься – попадёшь в отделение. Лучше тебе от этого станет? А бывшая твоя чё? – На хуй меня посылает. Я не понимаю, чё они там за конспирацию устроили. Сука. Волков с размаху затылком бьётся о стену, видимо, чтобы снять напряжение, потом смотрит на Петю, хмурится, говорит: – А чё, может, поможешь? Пете вдруг становится смешно: – Они же передерутся. – Кто? – Вадик с Громом. Чтобы мне пиздюлей выдать. Ладно, короче, всё, я в гости пришёл, пои меня чаем. Волков вздыхает. Сомневается. Петя вытаскивает из заднего кармана последний аргумент. – А это тебе в качестве извинений... Ну, за всё. И протягивает Волкову фотку. *** Масштаб катастрофы Петя понимает, когда Волков приводит его на кухню: все горизонтальные поверхности заставлены какими-то кексами. – Пиздец у тебя тут кондитерский цех. Волков не отвечает: занят. Судя по хищному оскалу, Дракону пизда. – А почему у него тут ноги голые? – Потому что он в юбке. Второй сюрприз ожидает на холодильнике – Петя на секунду проваливается в прошлое, даже вдохнуть забывает. – Здрасьте, Гретхен Ивановна. Волков, наконец, отрывается от фотки в своих руках, перестаёт улыбаться безумно. – Ты их знаешь? Вад фотки отдал, а говорить не хочет. – Ну типа. Знал. Деда его и бабушку. И кошку. Волков голову к плечу наклоняет. – Расскажи. – Может, просто дождёшься, пока он сам захочет? – Мне похуй, чё он там хочет. Рассказывай. Петя оценивает риски – чё ему Дракон сделает? Грому расскажет, как они траву курили? Не расскажет. Волков ответа не дожидается – уматывает куда-то с кухни, чем-то гремит, возвращается. Перед Петей раскрывает сжатый до этого кулак – Петя готов там увидеть траву или колёса, но на ладони лежит серьга. Золотая. С крестом. Петя медленно вдыхает. Лезет в карман и вытаскивает её родную сестру, показывает Волкову. Тот начинает смеяться. – О, мой потерянный брат. Погоди, а у тебя откуда? – Вадик их носил. Обе. Перед тем, как... ну, короче, эту он мне подарил в итоге. – А он сказал, что матери серьга. – Так и есть. Серьги матери. Ему бабушка их подарила на пятнадцатилетие. – Погоди, и чё, он реально ходил с розовой башкой и золотыми серьгами в ушах? У нас бы за такое уебали. Я бы первым в очереди стоял. – Как стоял – так бы и развернулся и на хуй пошёл. Это ж Вадик. Ну хоть про татуху он рассказывал? – Ну, типа, пророчество. – Не. У него вдоль ключицы надпись была, «MADNESS», ему её первая любовница набила. – Гонишь. – Вся гимназия на эту татуху дрочила. Волков улыбается, снова смотрит на серьгу в своей ладони. – Чё, поможешь мне ухо проколоть? Петя вытаскивает телефон, собираясь найти круглосуточный салон для любителей внезапного ночного пирсинга, но Волков говорит: – Да нахуя? Давай так, иголкой. У нас девки в детдоме так кололи, ничё, никто не умер. И решительно вытаскивает из шкафа бутылку вискаря. – Антисептик. И анестезия. Выглядит как максимально хуёвая идея. Петя говорит: – Ладно. Ты мне тоже тогда поможешь. *** – А нахуя ты мне тогда колёса подкинул? Волков теперь с серьгой – она ему удивительно идёт – расслабленный своей анестезией, курит на балконе. Пете тоже очень хочется, но обещания, данные самому себе, надо выполнять. – Чё, так палки нужны были? Там и без меня хватало, вроде. Петя вздыхает. – Да не знаю. Все так работали. Не горжусь, если чё. А чё тебе Гром тогда сказал? Как вы договорились? Волков хмурится. – Да типа. Попросил одну проблему помочь решить. – В смысле? Ты с ним трахался, что ли? – Да ёпт, почему сразу «трахался»? Что ты, что Вад. – Я когда про них с Разумовским узнал – охуел. Мы тогда посрались с ним, я думал, что всё, не прощу, на хуй. Ну типа, в глаза мне, там, смотрел, а сам... Волков меняется в лице, но Пете под вискарём неохота разбираться, чем такой бурный интерес вызван. – А что с Разумовским? – Ну, они трахались. Полтора года, пока тот не свалил. Меня Гром за руку взять боялся, а с этим... – Нихуя себе. – Чё? – Да не, ничё. – Гром говорил, вы с этим дружили, типа. – Типа. Сука. Пиздец. Волков вдруг смеётся. – А я из-за него там чуть не повесился. Тоже много чего боялся. Зато хоть понятно, чё у Грома с лицом всё время было. – Чё? – Да ничё, нормально всё. Похуй уже. Волков затихает, смотрит куда-то внутрь себя. Потом спрашивает: – Чё, может хоть в шахматы поиграем? Ты умеешь? – Умею. Да не грузись ты, нормально всё с твоим ребёнком будет. – Блядь. Там перитонит, короче. Я не стал Ваду говорить – он бы точно начал всякие мутные схемы изобретать, как прилететь. Так что может и не будет нормально. Я просто... ну типа, хочу знать, что я сделал всё возможное. Что, типа, врачи точно сделали всё, что можно. Она меня потому на хуй и посылает – видимо, всё плохо, боится, что я там больницу к хуям разнесу. А я просто знать хочу. Имею же право? Петя не знает, что на это отвечать. Но отвечает. – Ладно, поехали. Если чё, от ментов тебя отмажу. А знаешь анекдот? А почему вы стали гинекологом? Где родился, там и пригодился. *** Дракон снова звонит. – Ты, блядь, серьёзно? – И тебе привет. Чё? – Ты нахуя это сделал? – Что из этого всего нахуя, Вадик? – Он теперь хочет, чтобы я волосы покрасил. Серьгу мою снимать не собирается – хотя заживает прокол хуёво – я заебался за ним со спиртом бегать. И вообще, ты нахуя с ним поехал-то? От Грома Петя уже тоже выслушал: видимо, ехать вдвоём брать штурмом больницу бухими было так себе идеей. Потому что корочки Петю не спасли – он их прекрасно забыл, зачем-то надев куртку Дракона вместо своей – их забрали в отделение и выпустили только под утро, когда Гром приехал. Утром же выяснилось, что там с матерью-волчицей – Дракон лично вызванивал бывшую Волкова прямо из своего Новосиба. Сказал, что всё нормально, угрозы жизни нет. Ни её, ни ребёнка. Гром вёл Волковский «Крузак», был готов снять с них головы, матерился через слово и всё время говорил, что по сравнению с ними ящерица самая вменяемая. За серьги обзывал пидорасами, и Волков всё время хотел что-то сказать, но Гром ему не давал слова вставить, повторяя: «Даже, блядь, не говори ничего, Олег, пиздец, никакого покоя». – Ну так покрась. Я ухо тоже проколол, кстати. Мы, типа, друг другу. Голландский пирсинг. Дракон некоторое время молчит. – То есть вы теперь оба в моих серьгах ходить будете? Пиздец, Петя. – Крась волосы, короче. Я свою часть сделки выполнил. Дракон истерически смеётся, на фоне слышно Волковское тревожное: «Вад, ты чё?» 2022 – Ну всё уже, выдыхай, отец года. Всё. Гром хлопает по плечу Волкова, который бессмысленно смотрит на погасший телефон в своих руках. В больницу его снова не пустили, Волковские бабы сказали, что сами разберутся. Поэтому Волков устроил дома оперштаб, доёбывался до бывшей в режиме реального времени и требовал, чтобы его уведомляли обо всём. Волковские бабы одно время обсуждали вариант с тем, чтобы рожать в Гонконге, но Волков тогда сказал, что на хуй самолёт сломает, если они попытаются сбежать. Ему надо было, чтобы рожали в Питере. Гром его уже не пытался останавливать, только вздыхал. Дракон снова сам позвонил, попросил приехать, сказал, что так спокойнее будет. Волков то смотрел в одну точку, то начинал круги нарезать. Сигареты у него Дракон отобрал, манники печь тоже не давал – отправлял отжиматься. – Так, чё, ехать надо. – Нет. Говорят одновременно втроём. Дракон добавляет: – Олег, успокойся. От тебя там толку ноль сейчас. – Но я посмотреть хочу. – Насмотришься ещё. Дракон, вздыхая, идёт на балкон курить, не оборачиваясь говорит: – Нет, Олег, тебе хватит. Волков только глаза закатывает. Петя утягивается следом. – Чё, как ощущения? Дракон смотрит на него, приподняв бровь. – А должны были измениться? – Ну типа. Ребёнок. Или чё, будешь говорить, что не твой? – Если я так скажу, он мне башку откусит. – И правильно сделает. Дракон вздыхает. Светится розовой башкой в темноте. Говорит бессвязное: – Спасибо, Петя. – За что? – Да за всё. За Волкова. За мента твоего. Петя не понимает. – Чё, размазало тебя? – Пиздец. – Пиздец. Да нормально. Выдыхай тоже. Отец года. Привыкнешь. Дракон смотрит на него, мягко улыбаясь, фильтр сигареты облизывает. – Петя. В этот момент Волков орёт из комнаты: – Вад, она сказала, что можно приехать, погнали. Дракон прикрывает глаза. Петя дотягивается и проезжает по розовой башке растопыренными пальцами. Дракон не уворачивается. – Вместе поедем.