Справимся

«Пап, ты только не уходи…» Игорь вскакивает на кровати. Собственный голос глухим эхом раздаётся в голове до сих пор, не давая ему сориентироваться и понять, где он и что с ним происходит. До сих пор понять не может, реальность ли это или всё-таки Игорь сейчас в страшном сне, где он абсолютно один. Один. Игорь пошарил по кровати ладонями, даже не глядя вниз — простыни противно холодные, а вторая подушка ровная и аккуратная. Видимо, Петя до сих пор не вернулся с работы — сегодня в ночную, на рейд в клубе. Поначалу он порывался даже давать обещания, во сколько примерно будет дома, но Игорь отмахивался, прося не делать этого. Всё равно ведь не сможет выполнить, работа в полиции она ведь такая… Трудная. Отец, вот, не смог выполнить, хоть и обещал вернуться к десяти вечера ещё тогда, в девяносто пятом. И Игорь видел причину, почему он этого не сделал. И Игорь был виноват, очень виноват. Практически каждую ночь разговаривал об этом с отцом в своей голове. Петя, кажется, всё знал, но, не поддаваясь своим обыденным привычкам, молчал, не решаясь говорить с ним об этом. Думал, наверное, что всё-таки лучше такой отец, как у него, чем вообще никакого. Игорь по ночам вслух разговаривал — как с двенадцати лет начал, так и до сих пор не прекратил. Петю сначала пугал этим, но потом тот, видимо, привык. Обнимал крепче и целовал к лоб, стараясь успокоить. Это помогает. А сегодня, вот, нет Пети рядом. Игорю приходится встать ногами на холодный пол, чтобы дойти до кухни и выпить хотя бы воды. Стакан в руках трясётся немного, едва заметно, но уже наточенному глазу следователя это было хорошо видно. Он быстро осушает стакан, чтобы не видеть больше этого, с громким стуком ставит его на стол и выглядывает в окно. Полная луна светит ярко, и глаза, привыкшие к темноте, смогли рассмотреть расправленную кровать рядом с окном, столик, на котором были разбросаны коробки от вока и банки от колы. Вспомнилось, что Петя обещал пиздюлей дать за бардак, в итоге сам же запланировал уборку только на ближайшие выходные. Игорь пожимал плечами, но соглашался. Взгляд прошёлся по поверхности дивана, новому телевизору у стены, шкафу с немногочисленными вещами самого Игоря и чуть большим количеством Петиных. Баночка с мелочью, бумажными полтинниками и сотками — на всякий случай складывали, Игорь по привычке, Петя — по совету Игоря. В другой баночке лежали ключи от мотоцикла дяди Феди, ключи от квартиры Пети, которую он почему-то пока не продавал, добавятся ещё ключи от машины чуть позже, когда он вернётся. Рядом шкатулка с немногочисленными предметами роскоши — пара запонок, часы и браслет. Игорь поднял глаза на старую дыру в стене — там ещё с детства он помнил тайник и его, и папин. Деньги они там хранили, документы. Сейчас он был по-прежнему закрыт плиткой, но открывался, а там хранилось самое сокровенное. И Игорь открыл. Старый потасканный альбом, хранившийся там уже почти двадцать лет, к счастью, не развалившийся до сих пор. Игорь уселся прямо на пол, вытягивая ноги, и открыл его. Тут были какие-то детские рисунки. Не сильно важные, воспоминаний никаких не навевали, лишь были знаком, что да, он жил тогда, он живёт и сейчас. Но милые. Петя посмеялся бы по-доброму. Игорь перелистнул несколько страниц с рисунками в течение нескольких минут. На следующей тоже были рисунки, вкладыши от жвачек за монетку, мелкие записи размашистым почерком, типа: «Папа, я — счастливая семья!» или «Игорь, зайти к Прокопенко, забери пирог от тёти Лены! Буду поздно!» — это уже вложенная записка от отца, которую он тоже хранил до сих пор. Он улыбнулся — за пирогом он тогда сходил, но по дороге угостил Игната, а итоге принёс домой лишь чуть больше половины. Отец не обиделся на такую мелочь, даже не забрал у Игоря его кусочек в отместку, лишь потрепал по голове с улыбкой и пошёл заваривать им обоим чай. Он слишком добрым был. Снаружи хмурый, жёсткий, но внутри был очень добрым. Был. Сейчас нет. Из-за Игоря. Игорь вдохнул и выдохнул по паре раз, подняв голову, с силой прикусил губу, чтобы успокоиться. И так же с силой заставил себя снова посмотреть вниз, в альбом. Он пролистал дальше, на следующую страницу. Опять рисунки и… Фото отца, сделанное на полароид в последние дни. Отец с таким беззаботным лицом пританцовывал на дымной от сигарет кухне, жаря Игорю на завтрак яичницу с сосисками. Такой весёлый, ещё до звонка с работы, до собрания тех сектантов, как их охарактеризовали, и до своей смерти, произошедшей у Игоря на глазах. Рядом на скрепку Игорь прикрепил билеты в Диснейленд — приз в очередной выигранной олимпиаде. То, с чего, собственно, всё и началось, что заставляло рыдать от безысходности у холодного трупа в гробу, потом вспахивать в академии, в армии и вкалывать теперь в отделе, пытаясь забыться. А тут Петя, как якорь, в его жизни объявился. Дал снова зацепиться и спокойно пожить. Просто пожить, почувствовать те ощущения, что были в далёком детстве, когда он был счастлив вместе с отцом. С семьёй ведь. А теперь Петя ей стал. Жаль только, что он их познакомить не сможет, они бы друг другу понравились. — Игорь? Голос Пети в такие моменты глухо прозвучал в голове, будто во сне. Плохие сны всё равно преследовали, бессонница, вечная усталость. А такое — впервые за несколько месяцев. Петя стоит на пороге комнаты, замерев, как каменная фигура, не знает, что делать. Что если.? Нет, ни за что. Глаза у Игоря всё равно защипало от боли, от слёз, потёкших по щекам, грудь сдавило, будто под прессом, и дышать тяжело стало. Не выдержал всё-таки, стало хуже. — Игорь, ты чего? Обеспокоенный взгляд Хазина тут же возник прямо перед ним, близко склонившись к его лицу. Сначала он смотрел непонимающе, испуганно, шокировано, но тут же опустил взгляд, натыкаясь на альбом в руках Игоря, помятых пожелтевших страницах. Уже знакомый силуэт на фото и те самые билеты из рассказа, вытянутого из Игоря на пьяную голову. Так вот, что случилось. Снова. — Игорь, ну, Игорь… Это ведь сон… Петя упал перед ним на колени. Сразу прямо такой, растрёпанный, помятый после работы, уставший и побледневший — опять ничего не ел толком и не спал практически, отчёты оформлял ещё до позна, бедняга, после задержания. Его бы в ванной искупать, накормить, обнять и укутать в одеяло. Успокоить чтобы. А тут ему самому Игоря успокаивать приходится. Не впервые, но до такого не доходило. Игорь поднял взгляд, такой жалкий, как у побитого мокрого от дождя щенка. Глаза застелило солёной пеленой, покраснели. Плохо. Петя тут же подался вперёд, заключая его в крепкие объятия и прижимая к себе, сразу услышал тихий всхлип сверху. Тёплые руки легли на его плечи, крепко прижимая к себе. Петя прикрыл глаза, принимаясь поглаживать Игоря по спине с грустной улыбкой. Понемногу отпускало, кажется, но лишь спустя время. Долгое. Коленки затекли и спина разболелась, но пошевелиться Петя не мог, боялся, не хотел навредить ещё больше. Он должен быть в такие моменты рядом, он ведь нужен. — Игорь… Игорь, мне жаль… — Петь, прости… Петь… — зашептал в ответ в самое ухо, тихо всхлипывая. Пете прощать было не за что, он всё понимал, всё знал. Искренне хотел помочь, но не знал, чем именно. Не знал, как. Игорь взвалил на себя вину за произошедшее когда-то давно, теперь тащит на себе, не желая разделить с кем-либо. А Петя ждёт, думает, сам расскажет всё, когда захочет, поделится, ему и легче станет. Видимо, тот момент настаёт, скоро всё будет. — Петь… Поехали в Диснейленд? Слова Игоря снова стучат в ушах, отзываясь эхом в голове. Он сам отстраняется и смотрит на Петю, умоляя ответить ему честно. Петя, каким бы чёрствым он обычно ни был, такого перенести не может — медленно кивает, прижимается своим лбом ко лбу Игоря, а потом снова обнимает, заставляя уткнуться в плечо, гладит холодной ладонью по голой спине, будто пытаясь забрать хотя бы часть той боли, что Игорь сейчас испытывает и переживает. — Конечно, Игорь. Мы поедем, — тихо отвечает Хазин и тут же слышит чужие тихие всхлипы и чувствует влагу на своём плече прямо через ткань бадлона. А Игорь всё равно сильный, и Петя такой же. Они вместе теперь и в огонь, и в воду, и жизни друг без друга не представляют. Они справятся.