Осознай свою свободу

      Совместные поездки стали основой их странных отношений. Если то, что творилось между ними, так можно было назвать. Стайлз понимал, что, скорее всего, всё похоже на очень необычную форму дружбы, но в мыслях не переставал называть происходящее между ними отношениями. Его отношениями с Дереком Хейлом.       Если бы Стайлзу в последний год обучения в старшей школе кто-то сказал о том, что спустя несколько лет он будет столько времени проводить с Дереком, то он бы просто послал этого человека или оборотня куда подальше, а вдогонку назвал бы абсолютно сумасшедшим. Ведь тогда они с Дереком общались очень мало, если можно назвать общением то, что Хейл регулярно «знакомил» его со всеми стенами округи или в своей манере реагировал на все слова. Да, Стайлз иногда говорил излишне много, это факт, но не дает повода рычать на него или смотреть тем самым я-убью-тебя-особо-жестоким-образом взглядом. А сейчас он ужинал дешёвой лапшой, сидя на берегу моря в безразмерной толстовке, и рассказывал о фильме, который недавно посмотрел, а Дерек не просто молча терпел его, но даже отвечал и, скорее всего, собирался посмотреть этот фильм в ближайшее время, как уже бывало с другими советами от Стилински. Это определенно было очень странно и никак не вязалось с их общением в те, по ощущениях очень давние, времена.       Стайлз до сих пор не мог понять, в какой момент это началось. То ли когда он вернулся в Бикон Хиллс на выходные, то ли когда совершенно случайно пересекся с Дереком во время учебы и пригласил к себе. А, может, когда он стал скидывать ему фотографии каких-то вещей или явлений, показавшихся Стайлзу красивыми или очень интересными. Или в тот момент, как Хейл начал отправлять похожие кадры в ответ.       Их первая поездка во время незапланированных каникул, на кампусе что-то случилось, и занятия отменили на целую неделю, была абсолютно спонтанной. Стайлз лишь написал об этом и предложил пересечься, если тот будет в это время в городе, а потом слово за слово, и он уже напевает прилипчивый мотивчик какой-то попсовой песенки, сидя в горах, пока сам Дерек Хейл жарит ему зефирки на костре. Это было определенно больше похоже на бредовый сон, но кто такой Стайлз, чтобы противиться подарку судьбы.       Следующая их поездка состоялась, как ни странно бы было, что она вообще состоялась, прямо в разгар летних экзаменов. Вроде конец курса, ему бы бегать сдавать зачеты и закрывать долги, но Стайлз настолько устал, что решил — ему точно надо отдохнуть и переключиться на что-то другое. А всё сдать можно и в резервные дни, так он подделал больничный и был свободен на некоторое время. Дерек согласился уехать, будто ему больше нечем заняться, кроме как потакать откровенно бредовым идеям Стилински. Стайлз надеялся, что это благодаря его хорошим способностям к убеждению. Речь о том, почему бы не бросить всё, он говорил в трубку телефона минут десять. Почему бы ему не хотеть оставить эти серые повторяющиеся будни, бесконечную суету и панику на пустом месте, вечно чем-то недовольных одногруппников и дождливую погоду? Почему бы не собраться и уехать туда, где теплее, а до вас никому нет дела? И ведь они уехали. Буквально в тот же день.       Именно тогда Стайлз впервые за несколько долгих месяцев почувствовал хоть что-то. Вдохнул полной грудью морской воздух, пропитанный солью насквозь; ощутил прохладу полуночных прогулок по совершенно незнакомому городу; распробовал вкус странноватых фруктов в карамели и дешёвого травяного чая из ближайшего кафе. Это было так отрезвляюще: сидеть на мягком пледе, положив голову на чужое плечо, и пить фруктовый чай из термоса, слушая музыку из автомобильного радио в тысячах миль от кого-то хоть отдаленно знакомого. Всё казалось полным сумасшествием. Такое не могло происходить с ним. Но стоило озвучить свои сомнения вслух, как Дерек своим слегка хриплым голосом и таким привычным прижиманием его тела к стене какой-то забегаловки подтвердил реальность всего происходящего. А Стайлз тогда лишь рассмеялся во весь голос, повергая Хейла в состояния непонимания. Ведь как же это, оказывается, здорово — ощущать дыхание жизни!       А ведь старшеклассник Стайлз из прошлого был бы абсолютно прав, назвав эти истории полнейшим бредом, не могло такое случаться с ним. В те две сюрреалистичные недели Стайлз впервые за очень долгое время уснул на чужом плече. Впервые проснулся, глядя прямо в зеленоватые глаза и осознавая, что всё это время чужие пальцы медленно перебирали его волосы. Впервые пережил неловкий завтрак и растерянные взгляды, когда случайно касался костяшками пальцев чужой ладони. И, в конце концов, впервые поцеловал Дерека Хейла.       А ведь тогда Дерек совсем не отстранился и не выразил никакой обеспокоенности происходящим. Да, сначала в удивлении застыл, но потом взял инициативу в свои руки и ответил на тот поцелуй. Так же как и на множество последующих.       Майами. Лос-Анджелес. Сан-Франциско. Филадельфия. Индианаполис. И этот список можно продолжать ещё очень долго. Они словно хотели объездить всю Америку. Никак не связанные между собой города, посещаемые в случайном порядке и без какой-то определенной цели. Стайлз может вспомнить тысячи забавных случаев из каждой поездки, найти десятки фотографий из любого города (и вовсе не правда, что они связкой лежат у него на полке), какие-то смешные и большей частью до безумия странные сувениры из каждой поездки.       Но стоило очередному путешествию закончиться, и снова всё становилось, как прежде. Словно они почти чужие, никак и ничем не связанные между собой люди. Лишь редкие СМС с фотографиями интересных видов или явлений показывали, что всё было и есть. Стайлз бережно хранил воспоминания о каждом путешествии, а если бы была возможность пересматривать их как фильм — он бы определенно так и делал. Ведь в каждом городе он чувствовал себя живым, словно какие-то оковы спадали, и он мог быть собой. А сколько было моментов, словно вырезанных из каких-то дешевых романтических комедий. Стакан какого-то приторно сладкого молочного коктейля и две трубочки в Лос-Анджелесе; прогулка по безлюдной ночной набережной и следующее за этим купание в прохладной воде, тогда на них даже вызвали копов; а чего стоил поцелуй на пустой улице Сан-Франциско в пять часов утра. Он помнит все это. И будет помнить, наверное, всегда.       Потому что в этот момент он был живым, не отыгрывал роль для кого-то, боясь обидеть человека. А был собой, даже если не самым идеальным или филигранно выверенным, а обычным человеком. Когда ты никому ничем не обязан, можешь озвучить любую свою мысль и не ждать за неё осуждения — тогда ты абсолютно свободен.       Стайлз никогда напрямую не спрашивал Дерека, что всё это значит. Между ними словно было негласное правило — во время поездок не вспоминать о реальной жизни. Это время только для них и не для чего более. Но Дерек тоже никогда это не забудет ни одну минуту из них. Вместе со Стайлзом они сделали эти путешествия лучшими в своей жизни, невероятно хорошими моментами, которые заглушают собой темную реальность и всю её боль. Это настолько разбивало всю тяжесть жизни, что хотелось как можно сильнее уйти от неё, представить себя другими людьми с совершенно другой историей. Без всех трагедий. Травм. И тонн незаглушенной боли. Именно поэтому он никогда не пытался вести себя так же по завершении очередного путешествия. Дерек никогда не звонил Стайлзу первым, словно не хотел, чтобы эти моменты разбились и больше не повторились. Он был готов довольствоваться малым.       А ведь Стайлз из этой приторно сладкой реальности абсолютно забыл, что не бывает в его жизни ничего хорошего надолго. Ведь всему приходит конец, а их отношения были максимально странными и неопределенными. — Извини, Стайлз. У меня сейчас нет времени.       Голос в трубке отвечает непривычно холодно, хотя нет, привычно — привычно для обычной жизни. Сперва Стилински пытается уговорить его, но с каждой минутой понимает, что зря вообще позвонил. Он словно своими руками разрушил всё, что у него было. Тяжелый вздох на той стороне приводит в чувство и не дает опуститься в череду самокопаний. Обещание что-то решить греет душу, закрывая собой частички паники.       Они уезжают всего на каких-то жалких три дня, а всё прерывает чей-то звонок на телефон Хейла. И вот машина уже мчится по шоссе обратно, отдаляя их от такого желанного времени и места.       Дерек подбрасывает его до квартиры и говорит до боли спокойным голосом: — У меня появились дела, срочно надо решить. Без обид?       Без обид. Абсолютно.       Только, оказывается, Стайлзу никогда до этого не разбивали сердце. Даже влюбленность в Лидию как-то прошла сама собой и они остались хорошими друзьями. Сейчас же он готов кричать от безысходности.       Дерек не звонит ему и спустя две недели; не приходит на крыльцо академии и не ждёт его там; не присылает забавных фотографий. Стайлз думает, что это все обстоятельства, но сам не пишет.       Обстоятельства, о которых Стилински не имеет ни малейшего понятия. И дело даже в не в том, что ему могли надоесть их бесконечные отлучки. Дело в том, что Стайлз не видит другого выхода. Как он мог обмануться и на что-то надеяться? Ведь всё было понятно с самого начала.       И когда он встречает Дерека у двери своей квартиры, то старается не показывать удивления. Лишь открывает ключами дверь и отходит в сторону, пропуская Хейла вперед. Тот неловко стоит на пороге кухни, когда Стайлз делает две чашки кофе. Он ставит их на стол и приглашающе кивает на соседний стул. Дерек необычно медленно проходит к столу и долго размешивает напиток.       Стайлз усмехается своим мыслям, вот и пришёл конец всему. Он подходит к полке и находит на ней стопку фотографий, жёстким движением руки бросает их на стол и смотрит прямо в глаза Хейлу. Забери. Забери это от меня. Это твоё, возьми и убери подальше от моей жизни. — Ты же за этим сюда пришёл?       А имеет в виду совсем не фотографии, а конец. Конец их странных отношений.       Дерек непонимающие смотрит то на него, то на связку фотографий. В зеленых глазах отражается смесь удивления и отрицания. Он резко встает со своего места, не обращая никакого внимания на то, что кружка перевернулась, разливая напиток прямо на снимки. Делает несколько шагов вперед и оставляет мягкий поцелуй на таких родных губах. Стайлз в удивлении приоткрывает глаза, но отвечает.       Это был их первый поцелуй в реальной жизни, а не сюрреалистичном мире путешествий. Но точно не последний, ведь спустя столько времени их отношения окончательно стали реальностью. Новой реальностью, которая несла с собой дух свободы от боли.