Safe and sound

       Они всегда были такими — прилипчивыми и тактильными. Их друзья-оболтусы часто дразнили мол «вы ведете себя, как женатая парочка», в шутку говорили, чтобы они уже поцеловались наконец. А они в ответ вытягивали губы уточкой и тянулись друг к другу, чтобы побесить друзей, но в итоге отстранялись, когда между их лицами оставались считаные сантиметры, и вместе начинали зловеще хихикать под возмущенные возгласы друзей. Это нормально. Так было всегда.        До одного дня.        Наконец, начались зимние праздники. Сессия успешно закрыта, настал долгожданный заслуженный отдых. Они собрались в квартире Чана, чтобы отпраздновать. В планах было немного напиться перед походом в клуб.       Минхо пил не часто, плохо переносил алкоголь, в отличие от своих друзей, которые делали это каждые выходные, пока Минхо с Джисоном под боком, который предпочитал провести время с ним, нежели в громкой компании, сидели дома за киномарафонами. Он позволял себе пить только по особым случаям. Под действием алкоголя он не мог контролировать себя в полной мере, а ему вообще-то нужно следить за репутацией, ведь если он сделает что-то глупое, до конца жизни будет терпеть подтрунивания друзей. Оно ему надо?        Однажды, он напился так сильно, что вырубился на некоторое время, а когда проснулся, его голова кружилась и болела так сильно, словно он ей где-то приложился, и сразу даже не понял, где находится и жутко перепугался, а когда его глаза сфокусировались на ближайшем человеке, что сидел с ним на диване, первое что он сказал было:        — Ты кто?        Как только слова сорвались с его губ, комната наполнилась несдержанным смехом Хенджина.       — Боже, ты что серьезно? — через приступы смеха выдавил он. — Не узнал Намджуна из Бтс? Он к нам тут в гости заглянул.        Феликс долго пытался успокоить приступ валяющегося по полу Хенджина, хотя, должен признать, сам чуть ли не сорвался на смех, ведь удивленное растерянное лицо Минхо, действительно, было уморительно. Даже у обычно невозмутимого Сынмина вырвался смешок.        А Джисон просто сидел, весь такой растерянный и слегка удивленный с ласковой улыбкой на губах.       Не стоит говорить о том, как Минхо было стыдно, когда ему об этом рассказывали. Он даже сначала не поверил, что с ним могло такое произойти, пока Чонин не предоставил ему видео доказательство. И он бы рад забыть об этом, но Хенджин на пару с Чанбином просто не давали ему этого сделать, припоминая при каждом удобном случае, вгоняя его в краску. После этого Минхо старался контролировать себя и не пить слишком много. Больше такого позора он не перенесет.       Сейчас он, слегка расслабленный алкоголем, переступает порог заведения, под руку с Джисоном, их друзья уже зашли вперед них и направились к бару чтобы заказать себе выпить. По скромному мнению Минхо, этот клуб был самым приличным во всей округе, хотя бы благодаря приличному сет-листу, что, возможно, было заслугой Чана, иногда подрабатывающего диджеем в этом клубе.       Минхо сидит в обнимку с Джисоном на кожаном диванчике, потягивая свой коктейль. За столом идет бурное обсуждение бицепсов Чанбина. Минхо не знает, как это вообще стало темой для разговора. На самом деле, это неудивительно, Чанбин постоянно заводит разговоры про качалку, чтобы затащить туда всех друзей. Ему нравится представлять себя в роли тренера. Видите ли, в нём столько знаний, а девать ему их некуда.        Таким образом Чанбин уже приучил к тренировкам Чана, они регулярно занимаются пару раз в неделю, и, к большому удивлению Минхо, Джисон иногда присоединяется к ним. И, надо признать, результаты тренировок уже видны на его теле.        — Хен, твои руки похожи на хот-дог! Это не стоит моих усилий, — смеётся Чонин.       — Да что ты понимаешь? Посмотри еще раз, внимательнее смотри! — Чанбин закатывает рукава своей черной обтягивающей футболки, — Видишь, какие банки? Пойми, ты если такие накачаешь, все девушки твоими будут, а парни будут респекты кидать!       — Разве что банки из-под шпротов. И что, много девушек заполучил? — откровенно издевается младший.        — Ах ты, мелкий. Я тебя сейчас этими шпротами придушу! Посмотрим, как ты запоешь. Ты-то своими сосисками только махать можешь!       — Так, ребята, я на это смотреть не хочу, — отзывается Джисон. — Мы с Минхо ушли танцевать. Не скучайте! — он хватает Минхо под локоть и тащит на танцпол.        Море пьяных тел двигается в неоне в такт музыке. Минхо совсем разморило, а Джисона и подавно. Сначала они просто дрыгаются под музыку, а потом руки Джисона привычно приобнимают Минхо за плечи.        Это нормально, они тактильные.       Песня сменяется другой, более плавной, чем предыдущая. Улыбка на лице Джисона такая широкая, а смотрит он с огоньками в глазах и придвигается ближе. Руки Минхо на его талии. Опять же — ничего нового.       В какой-то момент младший оказывается еще ближе и все также широко улыбается, двигая бедрами в такт. Минхо улыбается в ответ, тоже двигая бедрами, сталкиваясь ими с младшим от такой близости, завороженно смотря прямо на Джисона. Он, в фиолетовых лучах клуба, кажется вообще неземным. Его растрепанные темные волосы слегка прилипли к вспотевшему лбу, вечерний макияж немного смазался, а часть блесток с глаз осыпалась на его щёки.        У них были условные границы, которые они никогда не пересекали. Джисон безусловно красив, и если бы Минхо встретил его при других обстоятельствах, он, может быть, и понравился бы ему. Но он его друг, а это — запретная территория. Конечно, друзья называют их парочкой, но они просто шутят. Минхо и Джисон все еще лучшие друзья, братаны, но Минхо не уверен, что братаны могут делать то, что делают они сейчас. Переходит ли это границы? Минхо не может быть уверен, ведь в его организме плещется несколько стопок соджу и пара-тройка коктейлей.        Джисон так близко, что, кажется, он чувствует его дыхание на своих губах. У Минхо появляются странные желания.        Ну… Или не кажется?        Потому что, в следующую секунду он ощущает его губы на своих. И он не знает, почему это, черт возьми, происходит, почему он позволяет этому происходить, но это ведь просто Джисон, поэтому Минхо отвечает.       Отвечает на поцелуй своего лучшего друга. В его голове это даже звучит странно. И он не понимает почему это делает, но не может остановиться, приглашающе приоткрывая губы и впуская чужой язык в свой рот. Так хорошо. Ему действительно нравится. Осознание словно бьет молотком по его глупой голове, но что он может поделать, когда целовать Джисона так приятно?        Постепенно поцелуй становится все развязнее, как будто они пытаются съесть друг друга. Минхо пытается насладиться этим в полной мере, ведь понимает, что этого больше не повторится, но воздух предательски заканчивается, и они отрываются с пошлым чмоком.       Минхо смотрит, в его глазах читается чистейший шок. И он спрашивает:        — Что мы, блять, сейчас делаем?       — Целуемся, что за вопросы?— улыбается.        А…ну раз так, тогда ладно.       И они снова сливаются в поцелуе. Руки блуждают по талии младшего, пока тот зарывается пальцами в его волосы. Все мысли путаются и он просто отдается моменту, считая, что они разберутся с этим как-нибудь потом.        Они просто надеются, что их друзья этого не видят, а то потом не отвяжутся.

***

      И, видимо, они действительно этого не видели, слишком занятые болтовнёй. Ну или же решили тактично промолчать, в чем он крайне сомневается, Хёнджин бы точно не упустил возможности его смутить. Минхо, честно, уже думает, что ему это все вообще приснилось, что он напился и заснул где-то, увидев странный сон. Потому что ни единого намека на то, что их поцелуй вообще был, нет. Никто виду не подает. Раз Джисон молчит, то и он будет. И вообще, может он придает этому какое-то слишком большое значение? Ну, действительно, нет ведь в этом ничего такого.       Они вообще не касаются этой темы, не обсуждают. Так даже лучше, ведь в их дружбе ничего не поменялось. А то, что они целовались… ну? С кем не бывает. Все друзья целуются по пьяни. Это нормально. Не стоит переживать.

***

       Но это повторяется. Снова.        Джисон у Минхо дома. Он попросил старшего сделать ему макияж, ведь у него какая-то важная встреча, и он хочет выглядеть презентабельно. Ну, это он так сказал. Минхо не стал уточнять.        Минхо не понимал, зачем младшему краситься, если у него и без того красивое лицо, только кожу портить. Большие круглые глаза, пухлые щёчки, ровные брови и такие красивые губы в форме сердечка, с пухлой нижней губой, которую младший любит надувать, когда обижается, выпячивать, когда что-то просит и закусывать зубами, когда сосредоточен (ну или когда флиртует с Минхо).       Минхо хорошо умел краситься. Он специализируется на танцах и частенько выступает на всяких мероприятиях в универе. И его образы хорошо дополняет сценический макияж. Поэтому хочешь не хочешь, а пришлось научиться. Джисон не раз наблюдал, как Минхо красится для выступлений, и иногда просил старшего его накрасить, говоря, что у самого руки-крюки, а он очень хочет выглядеть привлекательнее. Но Минхо решает умолчать о том, что и без макияжа Джисон выглядит непозволительно хорошо. Не будет он тешить его самолюбие!        Минхо питает явную слабость к Джисону. Он просто не может отказать, особенно, когда тот смотрит своими большими блестящими глазами и дует и без того пухлые щеки.        Минхо отправил младшего в ванну, чтобы тот умылся и увлажнил лицо перед нанесением макияжа. И пока Джисона нет в комнате, Минхо собирается с мыслями и морально готовится к тому, что ему придется красить Джисона. А из этого неизбежно следует, что Минхо придется слишком близко контактировать с младшим, что, в свою очередь, может плохо сказаться на его бедном сердце, которое, кажется не переживет подобной близости снова. Даже мысль об этом заставляет его трепетать. И он не может объяснить природу подобных мыслей.        Вскоре Джисон возвращается в комнату, тем самым прерывая поток тревожных мыслей Минхо, заставляя того взять себя в руки и натянуть маску невозмутимости на лицо.       — Та-ак, тон кожи у тебя ровный, поэтому в этот раз обойдемся без тоналки, — Минхо оценивающе смотрит на лицо Джисона. — Закрывай глаза!        Вот он начинает колдовать над лицом младшего, невольно задумываясь о том, как лицо Джисона сейчас близко к его лицу, и он мог бы легко поцеловать его, если бы захотел, но поцелуи с друзьями все еще запретная зона, только если не по пьяни. Он вспоминает тот поцелуй и начинает смущаться своих же мыслей. Боже, в кого он превратился? Джисон на него плохо влияет.       Главный талант Минхо — держать лицо, даже если его охватывает паника, да такая, что внутренности скручивает, а подушечки пальцев неприятно покалывает. И он очень гордится своими умениями и очень радуется, ведь сейчас они как никогда кстати.        Минхо знал, что, на самом деле, Джисон сам в состоянии накрасить себе губы — это не так уж и сложно, но каждый раз, когда он говорил об этом ему, тот отвечал, что если уж Минхо начал его красить, то должен довести дело до конца. Так что старший решил ничего не говорить и потянулся за помадой, чтобы накрасить Джисону губы.       Он наклоняется близко-близко, чтобы аккуратно накрасить и не зайти за контур. Он буквально чувствует, как Джисон прожигает его взглядом, поэтому поднимает на него глаза. Они пялятся друг на друга несколько секунд, прежде чем Минхо чувствует напряжение, повисшее между ними, а позже — смущение от столь пристального взгляда. Он сразу же отвисает и говорит, чтобы скрыть свое смущение:        — Хватит так на меня пялиться! Я не привык видеть твое лицо так близко, я боюсь что эти щёки будут сниться мне в кошмарах!        — Я запрещаю тебе плохо отзываться о моих щеках! Я знаю, что они тебе нравятся! — наиграно возмущается Джисон, ударяя его в плечо, и Минхо, высокомерно фыркая, возвращается к работе.        — Вовсе нет, они жуткие, — бубнит он себе под нос. Он все ещё чувствует, как Джисон пялится. Да что ж это такое. Невозможно сосредоточиться.        Он вновь поднимает глаза на Джисона и вопросительно смотрит, а тот продолжает разглядывать, будто завис.        — Ну что ты так смотришь?        — Ты такой красивый, — просто говорит Джисон. От чего губы Минхо приоткрываются в удивлении.       Ладонь Хана оказывается на щеке Минхо. Большой палец поглаживает мягкую кожу.        — Чт-то ты делаешь? — лепечет Минхо. Но ответа на свой вопрос он не получает. Вместо этого, он получает ещё порцию поглаживаний.        — Это нормально?       Минхо не находит сил ответить, ровно также, как и сопротивляться, ведь он даже был бы не против? Наверно? Хоть это все еще противоречит его принципам.        И Джисон целует его, не находя сопротивления. Целомудренно. Мокро. Так приятно. Почему он это делает? Почему Минхо совсем не против? Хороший вопрос. Джисон притягивает ещё ближе за загривок и облизывает пухлую верхнюю губу старшего, затем закусывает нижнюю и снова зализывает, словно извиняясь. Руки старшего обвиваются вокруг тонкой талии, а внизу живота что-то начинает приятно тянуть. Языки сплетаются, губы горят, воздух кончается. Они отстраняются. Минхо смотрит потерянным взглядом, а потом замечает, что вся помада смазалась. А в одном месте доходит аж до подбородка.        Старший оживляется и начинает возмущаться, дабы скрыть свое волнение, да и вообще разбавить атмосферу:       — Хани, я так старался над твоими губами, — его не волнует, что это звучит двусмысленно. — а теперь вся моя работа насмарку. Все сильно смазалось! — он подхватил ватный диск, смоченный мицеляркой, и нервно начал тереть лицо Джисона. А тот просто продолжал смотреть, не сказав ни слова.       Так он и уходит на свою встречу, а Минхо, спустя некоторое время, идет в душ, чтобы освежиться. И когда он смотрит в зеркало, с ужасом замечает, что вся нижняя часть его лица в помаде, смазанной из-за поцелуя, а губы его покраснели и слегка опухли.       Неопровержимое доказательство того, что он не сошел с ума, и ему это не приснилось.        Хорошо. Так, ладно. Прошлый поцелуй можно списать на алкоголь, но сейчас они были абсолютно трезвы, и этому поцелую нет никакого оправдания. Минхо корит себя за то, что позволил этому случиться. Он же старший, на нем ответственность. Но он позволил этому случиться просто потому, что захотелось. Боже. Он целовался со своим лучшим другом уже дважды.        Тревожные мысли овладевают им, и он просто не может успокоиться. Как ему, черт возьми, поговорить с младшим об этом. Возможно у Джисона есть какие-то оправдания, цель, причина. А вот у Минхо нет. Ему даже сказать будет нечего. Почему он ответил на оба поцелуя? Он сам не знает.        Он провалялся в кровати до самой ночи, все думая, думая. Если первый поцелуй никак не повлиял на их отношения, то и второй не должен. После той ночи в клубе они также обнимались, ходили за ручки, флиртовали, бесили друзей. Рутина. Минхо остаётся надеяться, что все будет продолжаться именно так. Хотя, на самом деле, Минхо пришел к довольно интересному (и пугающему), даже для себя выводу.       Если Джисон поцелует его ещё раз, он не будет против.       Так он и уснул, а на утро увидел сообщение от Джисона.       Хан Квокка <3       Сладких снов, дорогой       Все будет в порядке. Они в порядке.

***

       Минхо нужно было составить хореографию для новогоднего ивента в универе. Сначала он не волновался по этому поводу, ведь он знал, что хорош в этом. Но, недавно, его прошлый тренер уволился, видимо, нашел место получше, для реализации своих талантов, чем университет. Вроде говорили о том, что он открыл собственную студию. А ему на замену поставили какого-то старого ворчуна. Ему вечно что-то не нравилось, казалось, что он выполз из средневековья и совершенно не разбирался в современном танце. Он постоянно критиковал и превращал действительно хорошую хореографию Минхо в сухой, второсортный танец.        Минхо всю последнюю неделю ходил понурый, злой и раздраженный. Друзья старались его не трогать. Чан лишь раз попытался с ним поговорить, но понял, что это бесполезно. А Хенджин вообще сторонился его, ведь хён в таком настроении действительно страшен. Кто знает, а вдруг салфетками накормит?        Сейчас вечер пятницы, а весь прошлый вечер он проторчал в университетской студии, работая над хореографией. В студии без кондиционера!!! Он так устал, запарился, так ещё и всю ночь не спал, переживая.        Он только вышел из кабинета тренера (если его вообще можно так назвать, скорее диванный критик), наслушавшись море недовольств в сторону того, над чем так усердно работал. И сейчас, невероятно злой и уставший, идет к Джисону. У них есть традиция — каждый вечер пятницы они проводят вместе, смотря фильмы, дорамы или сериалы.        Как только Минхо переступает порог квартиры Джисона, тот встречает его с широкой улыбкой на лице, весь такой домашний и уютный, одетый в безразмерную футболку и в пижамные штаны, и машет пакетом, как предполагает старший, со вкусностями на вечер.       — Привет, хён! Я тут сгонял в магазин и купил нам еды для просмотра, — подтверждает он предположения старшего. — Как прошел твой день?        Возможно, ему не стоило задавать этот вопрос, потому что выражение лица Минхо резко сменяется и он начинает свою гневную тираду:       — Этот старый пень опять раскритиковал меня. Мол, моя хоряга недостаточно хороша и вообще не подходит под концепт, слишком откровенная. И, вообще, мне не стоит забывать о классике, а не придумывать что-то свое. Мол, я опять перемудрил, надо попроще, — его голос становится все громче, а лицо искажается в злобной гримасе. Конечно, это задевает его самолюбие. Минхо не замечает, как его голос начинает надрываться. — Может мне, блять, попрыгать на одной ножке, затем на другой, похлопать в ладоши и крикнуть мэри кристмас. Это ему понравится? Ебаный мудак.        Вдруг младший подходит ближе и крепко обнимает Минхо, пока тот продолжает:        — Я, блять, всю неделю из студии не вылезаю, каждую свою свободную минуту трачу на это. А его, блять, все не устраивает. И это полбеды. По моему скромному мнению, хореография с каждым разом становится все хуже, ведь я стараюсь не мудрить. Кто вообще допустил его до этой работы, если он вообще ничего не смыслит? Ему бы работать физруком в школе, как раз ему подойдет.        Вдруг он чувствует пальцы Джисона на своем лице, он нежно вытирает мокрые дорожки, текущие из его глаз. Боже, он что плачет? Он тяжело дышит, чувствуя, как разрастается непонятная паника.       Минхо вообще редко плачет. Он не привык показывать эмоции, он считает проявление лишних чувств — слабостью. Он мог плакать в одиночестве, когда его переполняла злость, но не при ком-то. Хотя он отмечает для себя, что показывать эмоции Джисону вовсе не пугает, ему нечего скрывать, ведь он, действительно, очень зол и расстроен, а Джисон тот, кто сможет ему помочь, всегда помогает. Минхо знает, что тот никогда не будет смеяться над ним и его слабостью, с ним он чувствует себя в безопасности.        — Тише, тише, дорогой, все в порядке, — начинает Джисон, не переставая поглаживать его макушку. — Ты самый талантливый танцор, которого я знаю. Не сомневайся в себе, ты обязательно справишься с этим, — Минхо начинает успокаиваться и расслабляться в мягких объятиях Джисона.        Руки Джисона снова оказываются на его лице и начинают нежно поглаживать влажные от слез щеки. Он притягивает его ближе и целует, мягко, неторопливо перебирая губы. И Минхо может сказать, что это самый нежный из их поцелуев, да что уж там, самый нежный из всех поцелуев, которые когда-либо были у Минхо. Словно младший пытается оказать ту поддержку, которую не может выразить словами. И Минхо так хорошо в его объятиях.       — Ш-ш-ш. Все будет хорошо. Все в порядке, — шепчет Джисон между поцелуями, в самые губы, опаляя горячим дыханием рот Минхо. — Вот так. Я с тобой, — легкий чмок. И ещё один.        Первый поцелуй можно считать за случайность, второй — стечение обстоятельств, но третий — это уже закономерность.        Позже они сидят в кровати Джисона, укутавшись пледами, поедают закуски, прижавшись друг к другу. Уже несколько недель у них марафон по «Ходячим мертвецам» — любимый сериал Минхо, который он решил пересмотреть с младшим. Старший был морально вымотан и физически очень устал, поэтому вскоре он засыпает в объятиях Джисона. Это так правильно. И перед тем, как окончательно вырубиться, Минхо думает о том, что не хотел бы сейчас оказаться в другом месте.

***

       И вот, когда Минхо понял, что три раза — это уже не случайность, всё поменялось. Их будто тянуло друг к другу, как магниты, сложно было устоять. Никто из них больше не скрывал своих желаний. И, если честно, Минхо до сих пор не понимал природу их возникновения. Но, впрочем, это не так важно. Он просто делает, что хочет, как и Джисон.        Поэтому они целуются каждый раз, когда остаются наедине и вообще при любой возможности, целуются, просто потому что хочется. Целуются в пустых университетских коридорах, аудиториях, туалетах, дома у Минхо, дома у Джисона, дома у своих друзей, пока те не видят. Ощущение, что уже не осталось мест, где бы они не обменивались слюнями. Целуются трепетно и нежно, когда хотят поддержать друг друга, импульсивно — когда рады, просто чмокаются — при встрече, вместо приевшихся объятий.       Но проблема в том, что они никогда об этом не говорят. Вообще никогда. Никакого упоминания, словесного подтверждения или хотя бы договоренности по типу — «Мы просто целуемся, потому что хочется, все в порядке». Но вот Минхо уже не уверен, что это так. Иногда его продолжают посещать мысли, что целоваться со своим лучшим другом — не совсем верное решение, но он просто отмахивается от них, точно от назойливых мух. Его пугает эта неизвестность. Может, было бы действительно лучше (и спокойней), если бы они это обсудили. Самому разговор начинать страшно, да и сказать нечего. Минхо просто не хочет, по непонятным для него причинам, чтобы это прекращалось.       Просто Джисон был таким милым, красивым, его симпатичные щеки и широкая улыбка притягивали Минхо, ему хотелось стиснуть его в своих объятиях и не отпускать. Внутри клубилась всепоглощающая нежность и тепло.        Он думает, а можно ли быть со своим лучшим другом ещё ближе?

***

       Можно.        Минхо наконец закончил работу над хореографией, получив сухое «сойдёт» от тренера, и был несказанно рад тому, что больше не придется торчать в душной студии вечерами. Его друзья тоже были рады возвращению кокетливого, саркастичного Минхо, поэтому тем же вечером отправились в тот же клуб, праздновать. Удачно совпало, что сегодня Чан не работал, и он мог пойти с ними. Минхо пил редко, но он считал, что заслужил, после всего пережитого стресса, хоть немного расслабиться с друзьями.       Все уже хорошенько выпили и были навеселе. Сидели за своим излюбленным столиком и болтали обо всем и ни о чем.        — У нас есть победитель! Чанбин выпил свой коктейль быстрее всех! — они играли в игру на наказание и пили напитки наперегонки. Пусть в этой игре смысла не много, зато Чанбин наконец заткнулся со своим залом. Минхо и своих тренировок хватило. Уж увольте.       — Да я даже не старался, я всегда пью так быстро, ничего особенного, у меня просто бездонный желудок, — самодовольно сказал Чанбин. — Эх, сейчас бы курочки.       — Ага, и быстрее всех напиваешься, — заметил Сынмин.        — А вот и нет! — возмущенно заверещал Чанбин. — Хенджин наклюкивается быстрее меня в десять раз! В этом мне никогда его не победить. Эх. Вон, посмотрите, он уже еле сидит.        И правда, Хенджин полусидел-полулежал на плече Феликса.       — Так, хватит обо мне! Лучше загадай действие проигравшему.       Минхо раздраженно закатил глаза, ожидая своей участи. Он даже не старался, ведь не преследовал цель напиться. Вообще, будучи относительно трезвым, он считал эти игры глупыми, но Джисон уговорил его сыграть с ними, смотря своими огромными блестящими глазами. И как он мог ему отказать?        Чанбин его щадить не будет — это точно.        — Хм, Минхо, ты должен пойти туда, — указал на танцпол. — и написать своей попой «Со Чанбин — лучший», — и весело захихикал.       — Ни за что, — сказал, как отрезал.       — О-о-о, может тогда ты хочешь купить мне курочки? Или сходить со мной на тренировку? Я тебя жалеть не буду, так и знай! — гаденько улыбается.        — Боже, да за что мне это? Ты, — указал он на слишком радостного Чанбина. — Я накормлю тебя салфетками, чтобы ты не орал, а потом зарежу! А твой труп сожгу у себя в камине!       — Ты слишком жесток! Умей проигрывать! — завопил Чанбин.       — У тебя нет камина, — заметил Сынмин.       И вот он направился на танцпол, сгорать со стыда, но виду не подавал — репутация. Он двигался под музыку, небрежно выводя буквы своей пятой точкой, пока друзья наблюдали со своего столика. Чонин, как обычно, снимал все на телефон, а Хенджин смеялся так, что упал с диванчика прямо на пол. Остальные просто хихикали над своим хёном. Все, кроме Сынмина, чей вид будто кричал «что я тут делаю?».       Спустя какое-то время Джисон предлагает пойти потанцевать. И, конечно, Минхо ему не отказывает, в тайне надеясь получить новую порцию поцелуев, пока друзья, оставшиеся за столом, не видят.        Но он получает нечто большее.       Сначала они просто целуются, параллельно двигаясь под бит. А потом руки Джисона ложатся на его задницу и несильно сжимают, пока они продолжают свой обмен слюнями. А потом Джисон сжимает сильнее (видимо, алкоголь развязал ему руки), получая в ответ приглушенный стон в свой рот. И, видимо, алкоголь развязал ему не только руки, но и язык, потому что следом он говорит:       — Ты так хорошо двигал своей задницей, ни одной приличной мысли в голове. Я все хотел так сделать, — и снова сжимает задницу Минхо, приложив ещё больше усилий.        И Минхо клянется, что никогда ещё не слышал, чтобы рот его Джисонн-и говорил что-то настолько грязное. Конечно, они постоянно флиртуют, больше в шутку, но это не звучит так, словно это шутка. Джисон говорит серьезно. И это заставляет что-то в мире Минхо перевернуться. Ему это, черт возьми, нравится.       И вот они уже не на танцполе, а в грязном туалете клуба, закрылись в кабинке и продолжили изучать рты друг друга. Поцелуи превращаются в хаотичные движения губами, а руки Джисона перемещаются с задницы Минхо на его бедра, продолжая сжимать.       — Ты такой чертовски идеальный, и твои бёдра такие мягкие. Я бы трогал их вечность, — Ли в ответ только стонет ему в рот. — О, так тебе нравится когда я хвалю тебя? Как мило.       Минхо чувствует всё и сразу, когда руки Джисона перемещаются на его грудь, поглаживая. Это действительно что-то новое, и старшему это, действительно, нравится. Он снова стонет, когда чувствует, как пальцы Джисона сжимают его сосок. Он играется, прокручивая его меж пальцев, а Минхо просто пытается сдержать стоны, рвущиеся наружу. Это просто удивительно, то, насколько быстро Джисон нашел его эрогенную зону. Минхо уже не в состоянии думать над тем, что они делают, и он думает, что ничего его уже в этой жизни не удивит, ведь что может быть удивительнее того, чем занимаются два лучших друга в кабинке туалета, но:       — Я хочу отсосать тебе, — уверенно шепчет Джисон прямо в губы.       — Ты чт-что?       Он хочет его остановить, ведь понимает к чему это может привести. Он не хочет терять Джисона из-за такой глупости и импульсивно принятых решений. Да, они постоянно сосутся где попало, но это одно дело, они осознают это. Но сейчас, когда младший явно сильно пьян и, возможно, не осознает, что собирается сейчас сделать. Вдруг он пожалеет и будет избегать Минхо? Но, вопреки всему, конечности Ли просто отказываются двигаться, он просто не может его остановить. Он с ужасом осознает, что сам жаждет почувствовать рот Джисона на своем члене. У него нет оправданий, и он не может понять откуда у него такие желания, это просто иррационально. Его мыслительный процесс резко прерывается, когда он ощущает руку Джисона на своем члене.        — Блять, — он не может сказать ничего больше. Минхо не в состоянии строить предложения, поэтому все, что срывается с его губ, когда Джисон опускается перед ним на колени, это тихие ругательства и какая-то не связная речь. Руки младшего тянутся к ширинке обтягивающих джинс Минхо, медленно расстегивают её и спускают вещь до колен.       Лицо Джисона приближается к обтянутому тканью нижнего белья члену и он слегка проводит языком. Белье слегка промокает от слюны и предэякулята, сочившегося из головки начинающего набухать члена. И, видимо, младший решает перестать мучить старшего, потому что резко избавляется от боксеров Минхо. Он несколько секунд смотрит, словно завороженный, а затем припадает своим горячим ртом к головке красивого члена, аккуратно обводя ее языком.       — Ты такой чертовски вкусный.        И, кажется Минхо закончится прямо здесь и сейчас от действий Джисона. Тот проводит своим языком вдоль выступающих вен. Отстраняется и слегка дует, обдавая горячий член прохладой. От перепада температур Минхо громко стонет и ругается себе под нос.        Минхо откидывает голову назад и слегка ударяется о настенную плитку, снова матерясь. Джисон приглушенно смеется, обдавая вибрацией член, в очередной раз сводя Минхо с ума, и слегка поглаживает его бедро в успокаивающем жесте.       Тут Джисон резко захватывает половину и принимается усердно работать ртом. Минхо опускает свои глаза вниз и смотрит на младшего. Это явно было ошибкой. Потому что их взгляды встречаются. Джисон смотрит из-под ресниц, лицо его раскраснелось, губы распухли от поцелуев. Он выглядит как воплощение всех грехов, и Минхо задыхается, пытаясь сдерживать свои стоны.       — Верно, дорогой, будь потише. Как бы мне не нравились твои стоны, не думаю, что это то место, где мы сможем себе это позволить, — как только эти грязные слова слетают с его губ, он снова припадает к члену, только на этот раз заглатывает до основания. Его прекрасное лицо упирается прямо в гладко выбритый пах Минхо. Старший просто не может сдержать себя и поддается бедрами вперед, что заставляет Джисона закашляться.       — О боже, прости, я не хотел, — Минхо отстраняется, насколько это позволяет кабинка туалета, и продолжает извиняться, не зная куда себя деть. Кажется, он перешел границу. Хотя о какой границе может идти речь, в их-то положении. Но, вопреки его беспокойствам, Джисон просто отвечает, слегка сиплым голосом, от которого по телу Минхо пробегает табун мурашек:        — Все в порядке, дорогой, мне нравится.       Ладно.        Джисон вновь припадает к члену и продолжает работать ртом. Минхо не может преодолеть желание зарыться рукой в густые каштановые волосы младшего, поэтому делает это. Он слегка оттягивает мягкие прядки, а Джисон в ответ мычит, снова пуская вибрации по члену. Вскоре ко рту подключается рука, которой он помогает себе, надрачивая Минхо, проводя по основанию, подводя того к краю. Ли чувствует, что долго не протянет, поэтому пытается отстранить младшего от своего члена за волосы, но это не работает. Поэтому он собирает все свои силы в кулак, чтобы выдавить:       — Джисонн-и, я сейчас….я-я близко.        Джисон просто игнорирует его. И тут Минхо чувствует волну наслаждения, растекающуюся по его телу, ноги слабеют, и он обильно кончает в рот младшему. А тот глотает все до последней капли, причмокивая губами, явно довольный тем, что смог довести старшего своим ртом. И ему правда есть чем гордиться, ведь Минхо готов поклясться, что это лучший минет, который ему когда-либо делали.        Минхо все ещё пребывает в шоке. Он закрывает лицо руками, смущаясь, и мямлит:       — Ты…ты, о боже, ты что, блять, всё проглотил? Зачем ты, о боже, зачем ты это сделал?       — Всё в порядке. Я не хотел, чтобы наша одежда запачкалась, и наши друзья-придурки что-то заподозрили. Я же забочусь о нас! — говорит Джисон, поднимаясь с колен. Он равняется с Минхо ростом и нежно убирает руки старшего с его глаз. На лице Джисона играет хитрая улыбка, после чего он добавляет: — К тому же, я говорил, что ты очень вкусный! Как я мог всё выплюнуть?        Минхо смущенно улыбается, а Джисон просто не может сдержаться, поэтому прижимается к его губам, целуя медленно и нежно. Когда они отстраняются, Минхо вдруг говорит:        — Должен ли я, ну, знаешь, должен-        — Нет, нет, все в порядке. Я думаю нам стоит вернуться, а то Чан подумает, что мы умерли. — перебивает его Джисон.        — Да, эм, думаю, ты прав.       Они возвращаются обратно. Оба красные, как помидоры, с опухшими губами, а у Джисона ещё некоторое время хрипит голос. И если кто-то что-то заметил, то ничего не сказал. Хотя весь остаток вечера Минхо ощущал на себе понимающий взгляд Сынмина.

***

       Кажется, у Минхо дежавю. Они, пьяные, снова натворили делов и после отказываются хоть как-то говорить об этом. Минхо в своей жизни стремится к определенности, его съедает неизвестность и не дает спокойно спать по ночам. Вообще, его считают прямолинейным человеком (так и есть), но сейчас он боится. Сам не знает чего. Он не может заставить себя подойти и поговорить о том, что вообще все это значит, хотя должен. Потому что он старший, а ещё потому что, кажется, Джисон его избегает, что становится тревожным звоночком.        Каждый раз, когда Минхо звал его куда-то, Джисон отказывался, говоря, что занят или что не хочет сейчас выползать из дома, потому что на улице холодно. Все близкие друзья Джисона знают о том, что иногда у того бывают периоды, когда он хочет побыть один. Обычно он просто закрывается в своей квартире, лежит целыми днями на кровати, бездельничая, либо пишет тексты. Поэтому Минхо отказывался паниковать раньше времени, думая, что Джисону нужно зарядить свою социальную батарейку.       Однако, потом он узнает, что на днях младший ходил в студию с Чаном и Чанбином. Но когда Минхо предложил прийти к Джисону в гости и принести его любимые вкусности, он получил отказ, что окончательно подтвердило его догадки.        Минхо пытался понять, что заставило его любимого Хани избегать его. Может, он жалеет, что сделал Минхо минет в туалете, может ему просто стыдно (Минхо тоже было бы стыдно, если бы он говорил такие грязные вещи). Так что если это действительно так, то Минхо стоит собраться и поговорить с Джисоном, успокоить, сказать, что всё в норме, пока их общение не пришлось бы собирать по маленьким осколкам. Но дело в том, что пока они не говорили об этом, объяснение не требовалось, они могли просто игнорировать это, словно ничего не происходит. Минхо убежден, что если озвучить мысли вслух, они станут материальными, приобретут вес. И тогда игнорировать не выйдет. Но если не поговорить, последствия будут куда хуже.       Когда они все же встречаются в компании друзей в квартире Чана, Минхо решительно настроен на разговор. Но Джисон, как назло, прилип к Хенджину, точно пиявка, и не отходит от него весь вечер. А Хенджин, в силу своей невнимательности, вопросов не задает. Его, видимо, вообще не смущает, что Джисон, который обычно не отлипает от Минхо, почему-то решил удостоить своим вниманием именно его.        Когда Хенджину приспичило в туалет, Минхо не упустил возможности поговорить с Джисоном. Он подсел к нему на диванчик, стоявший в углу комнаты.       — Привет, — неловко начинает Ли.        — Привет, — Джисон казался невозмутимым, словно не избегал общения со старшим последние несколько дней. Надо признать, это обидно.       — Слушай, если тебе неловко и ты жалеешь, ну… знаешь, того что, — неловко начал старший, но был перебит Джисоном.       — Нет, всё в порядке.       — Нет, не в порядке! Ты меня избегаешь.        — Хен, ты же знаешь. Мне просто нужно было побыть одному. Я не избегаю тебя и ни о чем не жалею, — ложь. Минхо сразу понял, что это ложь. Но тем не менее, сказать ему было нечего.        Джисон улыбнулся ему, но Минхо знал, что эта улыбка была натянута, ведь настоящие яркие улыбки Джисона, которые он ему дарил — он не спутает ни с чем.        — Ладно, Джисон. Я понял.        В тот вечер они больше не говорили.

***

       Наступила пятница. Каждую пятницу (без исключений!!!) они устраивали киномарафон. Они условились, что ни при каких обстоятельствах не пропустят его, только если не произойдет катастрофа вселенских масштабов. Но вопреки ожиданиям, Джисон не пришел, не написал, не предупредил, вообще ни слова. И тут Минхо по-настоящему разозлился. Он тут значит: пляшет вокруг него, зовёт его гулять, предлагает приготовить ему еды, пытается поговорить, а тот в ответ лишь отмазывается и врет. С Минхо достаточно. Он вообще никогда и никому бы не позволил к себе так относиться, просто к Джисону у него всегда было особое отношение. Но Минхо устал. Его с головой захлестнула жгучая обида, неприятно распространяющаяся по телу каждый раз, когда Джисон ему врал.       Минхо решил, раз Джисону он не нужен, то и Джисон ему не нужен тоже. Да, больно, но он справится. Почему когда остальные веселятся, он должен сидеть в углу без настроения, которое ему похерил Джисон очередным отказом или актом избегания. Поэтому Минхо больше не пишет, не звонит, не зовет гулять, не готовит еду и не покупает сладости.       И именно поэтому Минхо сейчас сидит и веселится вместе с друзьями в гостях у Чанбина. Чанбин, единственный из их компании, кто жил в частном доме. Он был из богатой семьи, и родители подарили ему этот дом на совершеннолетие. Минхо, Чан и Джисон снимали небольшие квартирки-студии недалеко от универа, а Хенджин с Феликсом; Чонин с Сынмином жили в общаге. В тесноте, да не в обиде.       Чанбина долго не могли уломать устроить вечеринку у него дома, он наотрез отказывался после того, как в прошлый раз ему испортили дорогой ковер.        — Мы подготовим твой дом! — уговаривал Хенджин. — уберем предварительно все то, что можно потенциально испортить. Все будет в порядке! — не сдавался он.       — Потенциально, можно испортить вообще всё!        Хёнджину стоит отдать должное, он все-таки уломал Чанбина. Каким образом — остаётся загадкой. Может, пообещал Чанбину сходить с ним в зал? Надо сказать, он тоже оказывает на него особое влияние.        И вот сейчас они сидят в кругу и играют в правду или выпивку по инициативе Феликса. Минхо и половины людей из круга знать не знает, но когда он уже слегка поддатый, его это не смущает. Он ловит себя на том, что стал пить чаще, но решил для себя, что не будет сидеть киснуть дома. А раз ему не с кем смотреть фильмы, он будет пить с друзьями. Да и хотелось отвлечься и разгрузиться.       Бутылочка указывает на Чанбина, и какой-то незнакомый парень задает ему вопрос:       — У кого здесь самая красивая задница?        — У меня конечно. Что за вопросы?       — Чанбин, играй нормально!       — Объективно. Вы знаете, сколько я в зале торчал, чтобы такую накачать?! — возмущался Чанбин. — Ну если выбирать бампер на второе место, то вполне бы сгодилась задница Чана. Ничего такая. Достойный вариант, — подмигнул он вышеупомянутому. — А знаете почему? Потому что он ходил...        — Чанбин, ради всего святого, замолчи!       — Увольте.        Игра продолжилась, люди в кругу становились пьянее, кто-то пил, даже когда отвечал на вопросы. Все было в порядке, пока очередь не дошла до Джисона.       — Кто был последним, кого ты целовал?        — О, эм…это был… Я не помню. Я был очень пьян и целовался с кем-то по пьяни. Я даже внешности не помню.        Минхо не был уверен врал тот или нет. Но по тому, как ступня Джисона нервно дергалась, а взгляд бегал по комнате — можно предположить, что это ложь. Минхо не хотел зазнаваться и думать, что он был единственным, кого целовал Джисон в последнее время, но по непонятным причинам, он хотел, чтобы это было так.        Было странно, что мысль о том, что Джисон мог целоваться с кем-то ещё, заставляла его… ревновать? Минхо злился на себя за подобные мысли.       Но, тем не менее, он был благодарен Джисону, что тот не сказал ничего про Минхо. Это было бы неловко и понесло бы за собой тонну вопросов от любопытного и бестактного Хёнджина и парочку от Чанбина, заботливый Чан и Феликс спрашивали бы «все ли в порядке?», хотя, очевидно, что нет, а Минхо терпеть не может глупые вопросы, но что он ненавидит больше, так это сраные косые взгляды всезнайки Сынмина.        Он чувствует на себе взгляд и поворачивается, чтобы проверить. Джисон смотрит на него каким-то грустным взглядом, что Минхо даже дурно становится.        Резко ему захотелось просто уйти отсюда, что он собственно и сделал. Минхо резко подскочил с нагретого места и подорвался в прихожую, напяливая на себя пуховик и в спешке завязывая шнурки на своих ботинках, вышел на свежий воздух. Он просто надеется, что за ним никто не пойдет.        Он сел на порожек дома, чтобы заказать такси. Затем достал из кармана сигарету и подкурил ее. Курить он тоже в последнее время стал частенько. Все-таки сигаретный дым успокаивает, клубами слетая с приоткрытых губ Минхо вместе с его горячим дыханием.        Тут он чувствует, как кто-то подсаживается рядом. Он устремляет свой взгляд на того, кто посмел нарушить его спокойствие, и видит рядом с собой, мать его, Джисона собственной персоной.        — Что тебе от меня нужно? — сурово проговорил Минхо.        — Х-е-ен, ты не злись на м-меня. Ты же знаешь, я... Я ведь люблю тебя, хен. Я... я прости, — буробил Джисон. Оценить его состояние можно было как: бухой в хлам.        — Джисон, я не хочу разговаривать с тобой. Оставь меня в покое. — голос твердый, без капли эмоций.        — Хен, не уходи, хен, пожалуйста, — Джисон вторгся в его личное пространство. Просто так. Без разрешения. Будто сам не игнорировал Минхо. Он обвил свои руки вокруг старшего и положил голову на его плечо, старался держать крепче, боясь, что Минхо уйдёт. А тому идти некуда, поэтому он просто сидит, но не отталкивает.        Такси вот-вот приедет, а Джисон даже не думает его отпускать, поэтому Минхо принимает решение:        — Так, слушай. Сейчас приедет такси, и мы поедем ко мне домой. Ты умоешься, проспишься, а потом, когда протрезвеешь, свалишь из моего дома, — сурово наставлял он. — И помни мою доброту.       Ответа не последовало. Джисон только прижался к Минхо с объятиями сильнее, а тот ему это позволил. Пока что. Но отсутствие ответа его все равно не устраивало, поэтому твердым голосом он спросил:       — Ты меня понял?        — Минхо-о-о.        — Понял?        — Да, да, прости.        И правда, когда они прибыли домой к старшему, немного протрезвевший Джисон дополз до ванной комнаты, умылся и переоделся в одежду Минхо, которую он себе присвоил ещё давно. Переоделся не без проблем, конечно, запутался в своих штанах и еле расстегнул рубашку, что была на нем. А потом, как только его тушка коснулась мягкой кровати Минхо, он уснул, как надеялся старший глубоко и до самого утра.

***

      Джисон проснулся рано утром из-за потребности сходить в туалет. За окном только начинало светать, так что в комнате было ещё темно.        Он застал Минхо рядом с собой за чтением электронной книги. Джисон знает, что Минхо не любит читать электронные книги, отдавая предпочтение настоящим, страницы которых можно перебирать, отмечать разноцветными стикерами моменты для анализа, чувствовать приятный запах типографской краски. Но свет в комнате был выключен, а в руках Минхо был планшет.       Забота Минхо тихая, но такая теплая.        — Минхо… — позвал он.        — О, так ты уже проснулся. Как себя чувствуешь? — он развернулся лицом к юноше.        — Эм, нормально, — неуверенно ответил Джисон.        Внутри Минхо все ещё бурлила злость и обида, но он не мог бросить Джисона в невменяемом состоянии на произвол судьбы. И сейчас, когда Джисон не игнорировал Минхо, лежа в одной постели, а на лице его отражалось сожаление, грусть и, кажется, боль от похмелья. Минхо злился сильнее. Он не вещь, которой можно пользоваться при необходимости и выбрасывать, когда стала не нужна. И смотреть сейчас на Джисона было просто невыносимо. Сразу вспоминалось, как он с ним поступил.       — Ну тогда ты можешь идти, — холодно сказал он, не желая разговаривать. Но Джисон такого желания не имел и, видимо, решил прояснить ситуацию.        — Прости меня, Минхо, я поступил плохо. Мне не стоило игнорировать тебя столько времени, — начал он, но был перебит.       — Джисон.       — Стой, подожди, прошу, дай мне объясниться. Тогда, я просто очень хотел тебе сделать приятно. Я вообще всегда хочу делать тебе приятно, хочу, чтобы ты чувствовал себя хорошо. Но тогда я был пьян и не знал как лучше поступить. Ты был таким красивым, и я… Я просто очень захотел сделать то, что сделал.        — О, ты хочешь сказать, отсосал мне? — саркастично усмехнулся Минхо. Он все ещё был зол и обижен. Минхо знал, что он был старше и должен был вести себя серьезно, но не мог. Его защитной реакцией было ехидничать и шутить. Хотя, какие шутки?       — Минхо, прошу. Я… да, прости. Я не должен был этого делать. Я не знал, хочешь ли этого ты, повел себя как эгоист, удовлетворяя собственные хотелки. Прости. Просто потом, когда я понял, что сделал, мне было стыдно, нет, я не жалею, просто я…мне не стоило. Позже я понял, что очень скучаю, но видел, как ты злился, и я боялся. Прости. Давай просто забудем, ладно? — младший явно нервничал, говорил быстро, параллельно заламывая свои пальцы. В его глазах была привязанность и чистое раскаяние. Минхо просто не мог потерять его. Злость сменилась на принятие. Он его уже простил. Так быстро. Просто удивительно, как сильно он злился, обижался, его пробирала злость, даже когда он просто смотрел в сторону Джисона. Он твердо решил для себя, что больше не будет потакать младшему и не будет его прощать, но то, как быстро стена, которую он возвел вокруг себя, развалилась — поражало. Минхо влип.       — Хорошо, Хани. Ты прощен.        — Хен, могу ли я остаться?        — Конечно, давай посмотрим что-нибудь. Нам надо наверстать упущенное.

***

       Вот так все вернулось на круги своя. Все стало как прежде. Они перестали целоваться и двусмысленно шутить, ведь после того, через что они прошли — это было неуместно. Они боялись подобными шутками вызвать неловкость и расшатать хрупкое равновесие, которое установили не без труда.        Друзья не лезли с расспросами, за что Минхо был благодарен. Их друзья хоть и придурки, но границы знают и понимают, куда лучше не лезть. Они были просто рады тому, что пара воссоединилась, и их компания вновь стала полноценной. Пока Джисон и Минхо не общались — атмосфера была совсем другой, будто чего-то не хватает. Все привыкли, что эти двое всегда слипаются вместе и всех веселят, так что в этот период все были немного не в себе.       Парни сидят в университетском кафетерии, оживленно болтая, ждут прихода остальных. Буквально через минуту за столик падают Чанбин на пару с Хенджином. Они пристально осматривают всех присутствующих, и Чанбин говорит:        — Так, ребята, вы все в сборе. Это хорошо, — он прерывается, чтобы сделать глоток своего кофе. — Я хотел позвать вас всех посидеть у меня на выходных. Только мы ввосьмером. Просто кое-что случилось и я бы хотел поделиться этим с вами, ну и отпраздновать!       — Твои мускулы превысили обхват двадцать дюймов? Если да, то так себе праздник, — шутит Сынмин.       — Если бы. Но я стремлюсь к этому. Когда это наконец произойдет, я закачу вечеринку похлеще! — говорит Чанбин, в ответ получая толчок в плечо от Хенджина.        — Хен, а ты не боишься, что мы, ну, например, люстру тебе сломаем? — вопрошает Чонин. — В прошлый раз мы еле уговорили тебя нас в дом пустить, а тут ты сам нас зовешь. Ты что убить нас решил или что?        — Да, Чанбин-хен, ты какой-то подозрительный, — соглашается Джисон.        — Я доверяю вам! В прошлый раз вы ничего не сломали и не испортили, заслужив мое доверие. Но будьте уверены, если в этот раз будет иначе, я вас всех самолично утоплю в бассейне!        В конечном итоге, посиделки у Чанбина все поддерживают и договариваются подъехать к пяти вечера в субботу.

***

       В оговоренное время все уже на месте. Ну, кроме Чана, который засиделся в студии и не уследил за временем, после чего с десяток раз извинился за то, что опаздывает.       Когда все, наконец, были в сборе, усевшись на мягкий белый ковер, на котором, кстати, красовалось едва заметное пятно от вина, которое пролил Хенджин несколько месяцев назад. То самое пятно, из-за которого Чанбин наотрез отказывался устраивать посиделки и тусовки у себя дома. Ну, до поры, до времени.       — Итак, ребята. То, для чего мы, собственно, здесь собрались…       — Ну не знаю как вы, ребята, но я здесь чтобы выпить и сломать Чанбин-хену люстру! — посмеялся Чонин.        — Ах ты ж, мелкий! — Чанбин уже порывался дать младшему подзатыльник, но был остановлен рукой Хенджина.        — Вообще-то, мы хотели сказать вам, что мы с Чанбином вместе, — упомянутый Чанбин смущенно посмотрел на своего парня, переплетая с ним пальцы.       — Да, вообще-то, да. Это мы и хотели рассказать.       — Посмотрите на него, он что, смущается?! Наш Чанбин-хен смущается! — верещит Чонин. А Чанбин его тактично игнорирует.        — Так вот куда ты постоянно пропадал, Хенджин-хен? — спрашивает Феликс, живущий с ним в одной комнате в общаге. В ответ получая согласный кивок. — Вот же засранец, я так волновался за тебя! А вообще, поздравляю вас, ребята. Я за вас очень рад.       Все были очень рады за них, поздравляли и, как любопытные друзья, задавали кучу вопросов, а Сынмин, как всезнайка, высказался, что обо всем догадывался, ведь они были супер очевидны, пропадая вечно вдвоём, да и с этими влюблёнными взглядами. Интересно, они с Джисоном были такими же очевидным для Сынмина? Вероятно.       — А как вы поняли, что, ну, влюблены? И как вообще это дошло до отношений? — задал Минхо интересующий его вопрос. Его сильно удивила эта новость, он даже и подумать не мог о том, что эти двое могут встречаться. Но всё же, он должен признать, что эти двое друг другу подходят. Оба одинаково сильно любят бесить Минхо. Несмотря ни на что, он всё же рад за них.        — Мы зависали у Чанбина, были немного пьяны и поцеловались. Все карты, конечно, раскрывать не буду, но на утро мы просто поговорили. Наши чувства оказались взаимны. Вот и всё, — рассказал Хенджин. — Поначалу я не понимал, что влюблен, была у меня и стадия отрицания тоже, все по классике в общем. Но, в конце концов, наступило и принятие.        Минхо сидел с открытым ртом. То есть, так просто? Поцеловались и поговорили? Да, видимо, так и поступают нормальные люди. Общаются. Словами. Через рот. Влюблен ли он в Джисона? Джисон — красивый, добрый, интересный, его хочется целовать и обнимать; а Минхо — конченый идиот. Хёнджину хватило смелости, а ему — нет. Минхо ущемлён. Да даже если он и не понимал, что влюблен — надо было прекращать. Друзья не целуются просто потому, что хотят. Это очевидно. Рано или поздно, Минхо бы понял, что влюблен, но ему не следовало допускать такого. Чертов эгоист, не разбирающийся в чувствах. И к чему это привело? Теперь ему, видимо, суждено засунуть чувства себе в зад. Он все испортил. Минхо сделает все, что в его силах, чтобы хотя бы сохранить их дружбу.       — Ну что, Чанбин, не зря качался? Самую крутую цацу на районе заполучил. — откровенно смеялся Феликс, припоминая разговор в клубе.

***

       С того дня почти прошла неделя. Минхо все это время был сам не свой. Плохо спал, постоянно думал и корил себя за свою же тупость. Но весь негатив следует отбросить, ведь сегодня к нему придет его солнечный мальчик.       «Не твой» — услужливо напоминает ему мозг.       Сегодня пятница. День их киномарафона. Они уселись в обнимку дома у Хана и продолжили смотреть «Ходячих мертвецов». Глаза Джисона были на мокром месте из-за трогательной сцены. Минхо успокаивал его, мягко перебирая волосы на его макушке, и сам старался не заплакать, он ведь тоже не железный.        Некоторое время спустя, когда серия закончилась, Джисон приподнялся на локте и устремил свой взгляд на Минхо. Он смотрел так, будто чего-то хочет. Смотрел своими большими округлившимися глазами.       — Ну чего ты так на меня смотришь? — Минхо перевёл вопросительный взгляд с экрана ноутбука прямо на собеседника.       — Минхо, можно тебя поцеловать? — прозвучали его слова, словно гром средь ясного неба.        — Что? Зачем? — пролепетал Минхо. Он знал, что абсолютно точно должен сказать «нет», но чтобы отказать, Минхо нужно собрать все свои силы и волю в кулак, а для этого нужно время. Поэтому, он любезно выслушает Джисона, пока тот будет объяснять свои неожиданные порывы.        — Не знаю, просто… Знаешь, мне хочется постоянно быть ближе. Я не могу объяснить почему. Просто ты, весь такой милый и красивый, лежишь рядом, и я просто не могу. Я так соскучился, — он теребил края пушистого голубого пледа, накинутого на них, что не скрылось от глаз Минхо. Джисон явно нервничал. Приятно знать, что Минхо не один в таком положении. Они в одной лодке. Старший явно не ожидал услышать что-то такое.        Глаза широко раскрыты; брови сведены к переносице; розоватые губы слегка приоткрылись в удивлении; щеки чуть покрылись румянцем от смущения. Минхо не так просто выбить из колеи. Но этот парень смог. Не каждый день человек, в которого ты влюблен (это до сих пор звучит странно, даже в мыслях), и по совместительству являющийся твоим лучшим другом, говорит такие вещи. И что Минхо делать в такой ситуации, когда соблазн слишком велик? Он повторяет себе, что должен быть сильнее своих похабных эгоистичных желаний.        Джисон даже толком не понимает, что делает. Он ведь сам сказал, что не знает откуда такие желания. Значит, он просто хочет поцеловать Минхо без каких либо обязательств и без особой на то причины. Но Минхо помнит к чему это привело в прошлый раз. Именно поэтому он должен отказать, даже несмотря на то, что они оба этого хотят, хоть и по разным причинам. Минхо даже польщен, что тот спросил разрешения. Раньше он так не делал. Минхо не должен обременять его своими чувствами. Он просто не сможет целовать Джисона, зная, что для того это ничего не значит. Тем не менее его размышления прерывают:        — Черт, хён. Это слишком, да? Забудь. Прости, я не должен был этого говорить, — вообще-то, да, не должен. Минхо полностью с этим согласен, ведь эти слова просто выбили его из хрупкого душевного равновесия. И теперь он, кажется, сходит с ума, борясь со своими желаниями.       — Ладно, — в итоге сказал Минхо после минутного молчания. — Я имею в виду… Хорошо.       — Черт, прости, правда. Я такой глупый, — на его лице отразилось разочарование.        — Я имею в виду, ты можешь сделать это, — неловко начал Минхо прежде чем смог себя остановить. Он мысленно дает себе пощечину. Боже, ну что за идиот? Он не хотел смотреть на то, как его младший расстраивается. — Ну, мы, типа, делали это достаточно часто, так что, думаю, в этом нет ничего такого. Правда?        Лицо младшего мгновенно засветилось неподдельной радостью, словно он выиграл в лотерею. Неужели он действительно так сильно хотел поцеловать Минхо? Джисон быстро закивал головой, подтверждая, что все в норме. Хотя, Минхо не уверен. Но ничего, он справится. Не в первой. Ничего страшного, если он поддастся своим желаниям и чуть-чуть побудет эгоистом. Это ведь просто поцелуй. Один из многих других.        Лицо Джисона оказывается совсем близко, а его ладонь ложится на щеку Минхо, которая уже успела слегка покрыться румянцем, поглаживая. Он окончательно сокращает расстояние, врезаясь губами в губы Минхо. Целует медленно и аккуратно, будто на пробу слегка двигает губами. А у Минхо внутри фейерверки взрываются. Это первый поцелуй с Джисоном после того, как Ли осознал свои чувства. Он знает, что поступает неправильно, скрывая их, но он также думает, что если бы Джисон знал, он бы не захотел его целовать, а Минхо ведь решил для себя сегодня, что побудет эгоистом, следовательно младшему знать не обязательно. Минхо вообще не уверен, что он когда-нибудь ему расскажет.        Они продолжают целоваться, пока рука младшего параллельно поглаживает его скулу. Джисон отстраняется на секунду, чтобы задать вопрос:       — Могу я добавить язык?       — Почему ты вообще спрашиваешь? — недоумевает Минхо. Ему даже становится смешно от того, какие они неловкие. Раньше Джисон никогда не задавал таких вопросов. Просто брал и делал, что хотел. Минхо вообще сложно поверить в то, что человек, который отсасывал ему в кабинке туалета и говорил такие грязные вещи, сейчас, черт возьми, спрашивает его о таком. Тем не менее, Минхо приоткрывает рот (потому что не уверен, что сможет сказать вслух), как бы давая Джисону зеленый свет, а тот, не медля ни секунды, просовывает язык в податливый рот.        Целоваться с Джисоном волшебно и головокружительно приятно, словно на него не распространяются законы гравитации, и он летает где-то среди розовых облаков. Но чувство эйфории вскоре затмевает легкая боль в шее. Все-таки положение, в котором они находятся — не самое удобное (Во всех смыслах). Поэтому, когда рука Джисона проходится по его шее, он тихонько скулит ему в рот, что не остаётся незамеченным для младшего.       — Все в порядке? — обеспокоенно спрашивает он. Видимо, воспринимая на свой счет. Но Минхо спешит его успокоить:        — Все в норме. Просто моя шея немного затекла, — успокаивает он, тепло улыбаясь, наблюдая за растерянным младшим.       Глаза Джисона расширяются, как только он осознает, что причинил своему хёну неудобства. Он начинает судорожно извиняться. И Минхо не может понять, почему Джисон сегодня такой неловкий. Он было думает, что сеанс поцелуев окончен, как Хан говорит:        — Ты можешь сесть мне на колени. Чтобы, знаешь, чтобы нам было удобнее. Я не хочу чтобы твоя шея отвалилась из-за меня, — пытается шутить, что вкупе с его нервозностью выглядит забавно. Хотя Минхо не лучше. Внутри что-то подпрыгивает от перспективы оседлать Джисона. Но он находит в себе силы, чтобы выдавить:        — Да, так действительно будет лучше, думаю, — и вот он плавно перемещается на бедра Джисона, который помогает ему, придерживая за талию. Что оказывается как раз кстати, ведь Минхо, на самом деле, не уверен, что собственным ногам можно доверять.       Руки Джисона так и остаются покоиться на его талии, когда он вновь примыкает к Минхо с новым поцелуем. Минхо, в то время, неловко пытается найти место своим рукам. И, в итоге, пристраивает их на затылке младшего, чуть оттягивая его пушистые коричневые локоны, так, как он знает, нравится Джисону. Тот в ответ одобрительно выдыхает ему в рот, поглаживая талию.        Совсем скоро, поцелуй становится совсем хаотичным и развязным. Они лижут языки друг друга, в перерывах просто чмокаются, когда пытаются впустить дозу воздуха в легкие. Руки Джисона переместились на объемные бедра Минхо. Он бессовестно поглаживал и сжимал их. Сердце Минхо екнуло от осознания того, как все-таки близко руки Хана находились от его члена. Минхо старался об этом не думать, ведь это все ещё просто поцелуй.        Минхо так отчаянно хотел быть ближе. Становилось совсем жарко, а от похабных мыслей, горячего рта Джисона и его проворных рук, в животе стремительно завязывался узел возбуждения. Нужно немедленно остановиться, пока это не превратилось в проблему, которую Минхо был бы не в состоянии решить. Но только он собрался это сделать, как Джисон притянул его ближе к себе. Так, что их груди столкнулись, а член Минхо прошелся по промежности Хана. От контакта, изо рта вырвался неловко громкий стон, прямо в губы Джисона.        Вот и всё. Это конец.       Джисон словно вышел из транса и удивленно уставился на старшего. А тот готов был в ту же секунду провалиться под землю. И, желательно, никогда оттуда не вылезать. А что, он мог бы обустроить себе подземное жилище, а необходимые ресурсы, такие как воду, еду и пудинги, попросил бы доставлять Чана. Может Феликс бы иногда пек ему брауни…        — Прости, я… Я не хотел. Это… — Минхо пытался хоть как-то оправдаться, ведь идея с подземной квартирой, как бы грустно это не звучало, невозможна в реализации. По крайней мере, в данный момент.        Джисон в этот момент, кажется вышел из оцепенения. — Все в порядке. Мне нравится, — вот что он сказал. — Мы можем остановиться в любой момент, — а потом он переместил руки на зад старшего, направляя того так, чтобы их члены снова потерлись друг о друга через одежду. Из горла Минхо вырвался ещё один стон. — Это нормально?       Нет! Нихрена не нормально, — хотелось сказать Минхо. Но вопреки своим мыслям, он лишь кивнул головой, не доверяя своему голосу.       Кажется, это точка невозврата.       Он сам неосознанно начинает двигать тазом, ведомый волной возбуждения, охватившей его. Он чувствует руки Джисона, сжимающие его зад. Все кажется каким-то сюрреалистичным.       Минхо решает, что ему уже все равно. Он как-то слабо верит в реальность происходящего. И это неверие распускает ему руки. Будь что будет. Он перемещает руки Хану на грудь, поглаживая, а тот, кажется, не выдерживает:       — Черт, как же жарко. Блять, сними это с меня к черту, — его белая футболка быстро оказывается где-то на полу, пока руки Минхо исследуют теперь уже обнаженную грудь. Он плавно проводит рукой, задевая набухший сосок, вырывая рваный полустон изо рта Джисона. И этот стон проходится вибрацией по шее Минхо, ведь в этот момент младший активно вылизывал его шею, покусывая и оставляя синяки, словно художник на мольберте.        Минхо чувствует себя более уверено, продолжая двигаться на бедрах Джисона, он мягко отстраняет его от себя, как бы говоря «с тебя достаточно», и сам припадает губами к его шее, желая оставить свои следы тоже. Может завтра утром, когда он пойдет принимать утренний душ и посмотрит на себя в зеркало, он ужаснется и пожалеет о содеянном, посчитав себя тупым. Но это уже завтра.        Сейчас же он наслаждается кожей Джисона, солоноватой на вкус от выступившего пота, но от того не менее идеальной. Кажется, в нем вообще все идеально.        Джисон же пытается стянуть с Минхо его собственную милую футболку с принтом мультяшного котика, чем-то напоминающего самого Минхо. Когда он все же справляется с задачей, он рывком подминает старшего под себя, нависая сверху. Затуманенным возбуждением взглядом, он проходится по старшему, рассматривая изгибы его подкачанного тела. Он проводит рукой по выступающей линии пресса, пока губами лижет местечко под ключицей, вырывая из Минхо судорожные вздохи. Языком ведет ниже по ложбинке, оставляя алеющие метки. Захватывает в рот твердый сосок, слегка прикусывая его, пока другая рука сжимает второй сосок, вызывая приятную боль. Минхо стонет так громко, что ему тут же становится стыдно. Он пытается спрятать свое красное лицо в подушки, но Джисон не дает ему воплотить эту идею, крепко запечатывая его губы новым поцелуем, пока руками продолжает ласкать чувствительные соски.       — Блять, блять, Джисон, — выдыхает он. Он чувствует себя очень хорошо, когда младший спускается поцелуями вниз, прямо к резинке домашних шорт, которые, если он не ошибается, принадлежат Джисону, при этом так идеально выгибаясь в спине. Его медовая кожа переливается в желтоватом свете настенной лампы, висящей над кроватью Джисона. Он выцеловывает каждый дюйм его кожи вдоль кромки шорт.        — Могу я… — спрашивает Джисон как-то неуверенно. Минхо думает, что в этот момент он готов позволить ему все, чего он только пожелает. — Если ты хочешь.       — Да, да, сделай это, — нетерпеливо говорит он в ответ. Конечно, он хочет, когда такой возбужденный лежит под Джисоном, полуголый, принимая все ласки, которые младший готов ему дать.        Но Минхо все ещё не понимает, как они вообще оказались в таком положении. Ему страшно от того, что он не знает, что именно мотивирует Джисона к подобным действиям. Вдруг Джисон на самом деле этого не хочет, а делает только потому, что Минхо выглядит слишком отчаянным. Поэтому он смешно добавляет:        — Ты… Стой! — вскрикивает он, когда рука Джисона принялась стягивать остатки одежды. — Я имею в виду, ты… На самом деле, ты не должен этого делать. Ну, если ты не хочешь. Или что-то типа того.       — Нет, нет, милый. Я правда хочу, — успокаивает он. От этого прозвища, он, кажется, краснеет ещё сильнее, хотя казалось бы, куда больше. Нет, на самом деле, Джисон постоянно его называет подобными милыми словами, в этом нет ничего такого, но, учитывая ситуацию, в которой они оказались, это слащавое «милый» приобретает новый смысл. Джисон, кажется, замечает, насколько это смутило Минхо, поэтому добавляет: — Ты такой красивый.        Как только эти слова срываются с его губ, он, не давая Минхо времени смутиться сильнее, возвращается к тому, что начал. Наконец, Джисон стягивает шорты вместе с бельем с бедер старшего. И в этот самый момент, Минхо ощущает себя в два раза более голым, чем когда-либо ожидал оказаться перед своим лучшим другом. Это, действительно, смущает.       Джисон принимается выцеловывать тазовую кость, параллельно поглаживая его поясницу. Кожу жжет от прикосновений, тело выгибается навстречу ласкам. Прерываясь, Джисон поднимает голову и смотрит прямо в глаза, искренне улыбаясь. Эту улыбку можно охарактеризовать как робкую:        — Можно я кое-что сделаю? — спрашивает он, нежно поглаживая его бедро, и всё так же продолжает улыбаться. — Если тебе не понравится или покажется странным, то просто скажи мне.       — Делай что хочешь, Джисон, — говорит он, в ожидании действий от младшего. Ему интересно знать, что же такое задумал Джисон, но дело в том, что он не уверен, что его влюбленное сердце выдержит это. Он просто надеется, что сегодня ему не понадобится гроб.        Черт.       Он мог ожидать чего угодно, но не этого.        Что, блять, делает Джисон? Это выглядит так, словно он боготворит его бедра. Он целует, лижет, кусает, засасывает, оставляя метки, параллельно массируя руками, моментами сильно надавливая подушечками пальцев так, что остаются отпечатки. Никто и никогда не уделял его бедрам такого внимания, вследствие чего Минхо не знал, насколько они у него чувствительны. Если честно, он думает, что спокойно мог бы упасть в гроб прямо сейчас.       — Блять! О, боже, Джисон! — стонет он, когда младший особенно сильно прикусывает кожу где-то на внутренней части бедра, пугающе близко к его члену. — Твою мать.        Он так громко стонет, что становится стыдно. Хочется провалиться под землю, ну… Или, как минимум, заткнуть себе чем-нибудь рот. Что он и пытается сделать, кусая костяшки пальцев. Джисон замечает не сразу, но как только он это делает, то сразу отстраняется, недовольно смотря на Минхо. Под таким взглядом младшего Минхо чувствовал себя нашкодившим котенком. Он стыдливо отвел взгляд, смотря в стену, будто это самое интересное занятие в мире.       — Детка, не смей сдерживаться. Я хочу слышать тебя, — он потянулся к руке Минхо, мягко отстраняя её от лица, и переплел их пальцы. От этого прозвища и от того, как аккуратно Джисон взял его за руку, сердце Минхо затрепетало.        Джисон потянулся к Минхо, чтобы украсть ещё один трепетный поцелуй. Он был так нежен, что Минхо мог бы даже поверить, что его чувства взаимны.       Джисон, на самом деле, оказывал такое сильное влияние на Минхо, что способен был превратить сурового, холодного и язвительного Минхо в розовое нечто, полное любви и привязанности.        — Знаешь, как давно я мечтал сделать это с твоими бедрами? — одна рука Джисона все ещё была переплетена с рукой Минхо, а вторая продолжала успокаивающе поглаживать бедро, пока губы Джисона отстранились на время, чтобы дать Минхо взглянуть на его работу. Кожа бедер сильно покраснела, от того, как сильно Джисон её сминал, а весь периметр был покрыт алеющими засосами. Черт, он действительно сделал это с его ногами? — Блять, ты вообще понимаешь, насколько у тебя идеальные бедра? Мне физически больно смотреть на них, когда ты танцуешь.        — О, заткнись, — Джисон в ответ лишь захихикал, утягивая в новый поцелуй.        Через пару минут Минхо оказывается на кровати с пальцем Джисона в его заднице.        — Это нормально? — шепчет Джисон, явно волнуясь, что может доставить дискомфорт. Минхо пытается не заплакать от того, насколько нежно звучит его голос.        — Да, да, Джисон. Ты можешь добавить ещё один.        И он слушается, аккуратно вводя второй палец. Он начинает медленно двигать ими, сильнее растягивая колечко мышц. Минхо глухо стонет, пытаясь ровно дышать. Но получается, мягко говоря, не очень. Особенно, когда пальцы Джисона попадают по его простате. Он снова громко стонет. И Минхо уже не вспомнит, какой по счету этот постыдный стон. Ему так хорошо, что он начинает сам насаживаться на пальцы Джисона, прося двигаться быстрее.       — Блять, Джисон, ты уже можешь вставить третий, — говорит он и в ту же секунду получает то, чего так хочет. Джисон продолжает вбиваться в него пальцами, ускоряя движения, каждый раз попадает по нужному месту, вновь и вновь вырывая стоны с его губ.       Минхо чувствует себя полностью обнаженным перед Джисоном. Конечно, по факту так и есть, но он имеет в виду совсем не это. Ему кажется, что Джисон видит его насквозь; знает, о чем он думает; знает секреты; понимает его чувства — от этих мыслей ему хочется плакать. Минхо кажется, будто он искупался в ванне розовых соплей, и не то что бы он против.       — Это хорошо? Дорогой, тебе это нравится? — спрашивает Джисон, целуя его живот.       — Блять! О, боже. Блять, блять! — все что может ответить Минхо. Он сам себя не узнает, ведет себя как маленькая девственница, будто это его первый раз.        Да, это его первый раз с Джисоном. И это на целый один раз больше, чем он когда-либо мог подумать. Это слишком много для него. Всего несколько дней назад он только осознал свои чувства к Джисону, а сейчас он с ним уже почти потрахался. Это ошеломляет.        — О, черт. Тебе это реально нравится, — утверждает. — Ты такой милый.        Постойте. Он правда только что назвал его милым? Тогда, когда он извивается под ним, с его же пальцами в своей заднице.       — Замолчи! — взвизгнул Минхо, смущенный до предела. — Я готов, Джисон.       То, что Джисон все ещё был одет, Минхо совсем не устраивало. Поэтому он приподнялся на локтях и потянулся к спортивкам, которые были на Джисоне, чтобы скорее их с него стянуть. Тот на это лишь усмехнулся:       — Какой нетерпеливый, — тем не менее, он все же помог Минхо снять последний элемент одежды с себя.       Минхо готов упасть в обморок прямо сейчас. Он полусидя смотрит на член Джисона. Он первый раз видит его, и, надо сказать, он огромный — Минхо просто не может поверить, что эта махина окажется в нем с минуты на минуту. Он даже не уверен, что сможет его принять.        Его член такой же идеальный, как и его обладатель. Большой, длинный, в меру толстый, налитый кровью и сочащийся предэякулятом от перевозбуждения. Превосходно. Это определённо самый красивый член, из всех, что приходилось видеть Минхо за всю его жизнь.       Пока Минхо слегка залип, он не заметил даже, что Джисон уже достал презерватив и принялся натягивать его на свой член, после хорошенько смазывая.       О боже, о боже. Минхо сейчас получит этот член себе.        Джисон бережно укладывает Минхо на спину, а сам устраивается меж его разведенных бедер, уже успевших принять более естественный цвет (не считая засосов). Он пристраивается ближе ко входу и смотрит на Минхо, отслеживая эмоции на его лице, ища признаки несогласия, но находит только полный желания взгляд:       — Боже, блять, Джисон, скорее! Хватит тянуть, — возмущается он, продолжая смущаться под пристальным взглядом. Он все же не привык лежать вот таким: обнаженным и морально, и физически, такой нуждающийся и истекающий смазкой перед Джисоном.        Из-за Джисона.       — А? Сладкий, чего ты хочешь? — издевался Джисон.       — Я сейчас просто уйду, блять, если ты не трахнешь меня в ближайшие пять секунд! — Джисон лишь посмеялся, с того, каким отчаянным был Минхо в этот момент, прося Джисона трахнуть его.       И вот он наконец чувствует, как Джисон приставляет свой член ко входу, проталкивая головку, дразня. Минхо готов умереть:       — Бля-я-ять, — скулит Минхо, когда Джисон наконец входит наполовину и начинает плавно двигаться, постепенно набирая темп. Он откидывает голову, глотая стоны, а младший утыкается лицом в шею Минхо, оставляя поцелуи, посасывая место над ключицей. — Твою мать, Джисон!       Удовольствие растекается волнами по телу при каждом толчке. Бедра взлетают вверх от экстаза, который он получает от секса с Джисоном, и обвиваются по обе стороны его узкой талии, притягивая ближе.       — Господи, — снова стонет он, ошеломленный звуками, которые способен издавать, когда Джисон находит правильный угол и бьет прямо по простате, заставляя Минхо ощутить себя инертным.        — Я готов слушать эти звуки вечно. Ты так идеально звучишь для меня. Тебе реально это нравится. Нравится мой член, да, дорогой? — Джисон ускоряет темп, вбиваясь сильнее. Он целует его подбородок, пока одна рука поглаживает бедро, а другая уперлась в кровать для опоры. — Ты идеален.        С каждым толчком Минхо чувствует все лучше и лучше. Он сдерживает скулеж и, от безысходности, находит губы Джисона, затягивая того в поцелуй.        Джисон стонет прямо на ухо, шепча сотни комплиментов, а Минхо, кажется, заканчивается здесь и сейчас. Он ловит столько чувств, что мозги окончательно перестают работать, а на смену мыслям приходят желания. Он резко осознает, что хочет оседлать Джисона. Очень хочет.        Он не знает откуда это взялось, но факт остаётся фактом.       — Джисон, — зовет он. Тот наконец отрывается от его шеи, поднимая вопросительный и слегка испуганный взгляд.       — Детка, я сделал тебе больно? Как ты себя чувствуешь? — он поглаживает его бедро.       — Все хорошо. Я в порядке, — успокаивает старший. Как, черт возьми, ему сказать, что он хочет сесть на него? — Я… Я хочу, знаешь… Могу я…?       — Чего ты хочешь? — он дарит успокоительный поцелуй прямо в лоб. Минхо сейчас стошнит от этих нежностей. — Просто скажи мне, милый.        — Я хочу прокатиться на тебе, — быстро выпаливает он, пока не передумал. Он стыдливо отводит взгляд и думает, что, вероятно, это конец. Сейчас Джисон скажет, что он сумасшедший и выгонит его за дверь, так и не дав кончить. Но вопреки его опасениям, Джисон мягко берет его подбородок, заставляя посмотреть на себя:        — Ты можешь это сделать, милый, — улыбается он. — Я просто удивился, — после этих слов, он отстраняется, помогая Минхо подняться. После чего сам ложится на спину, прямо на место, где был до этого старший. Минхо перекидывает бедро через его торс, оседлав Джисона.        Минхо полностью очарован видом младшего под ним. Такой красивый: волосы небрежно разбросаны по подушке, щеки алые, а губы опухшие, на шее красуются засосы, оставленные Минхо, а в глазах, заполненных возбуждением, пляшут сотни маленьких искорок. Он подвисает на какое-то время, пока Джисон не говорит:       — Я понимаю, что очень красив, но трахаться-то будем?        — Заткнись, — визжит Минхо, осознавая свою ошибку, и быстро обхватывает член Джисона рукой, приставляя его ко входу. Слишком нетерпеливо, сказал бы он.        Наконец, он ощущает член Джисона в себе вновь и стонет от наслаждения. Он упирается руками в торс Джисона для опоры, пока младший завороженно наблюдает за его действиями. Он насаживается и начинает двигаться, набирая темп.       Буквально через минуту, он уже скачет на его члене. А ещё через три, с удивлением осознает, что его огромные сильные бедра собираются его подвести. Он чертовски устает, а его движения с каждым скачком становятся все более вялыми. Видя это, Джисон перемещает свои руки на задницу Минхо, сжимая, помогает ему насаживаться на собственный член, направляя.        — Блять, о Боже, Джисон! — стонет он, когда получает сильный шлепок по пятой точке. Ему действительно сложно признать, что ему это нравится куда больше, чем он мог бы подумать. Он отчетливо ощущает приближение разрядки и начинает интенсивнее двигаться, чтобы настичь её. — Джисон! Я сейчас… Черт!        — Да, детка, я тоже, — ещё один шлепок. — Давай же, кончи для меня.        И он кончает. Да так обильно, будто это его первый оргазм. Он сжимает изнутри член Джисона и чувствует, как тот изливается под ним, наполняя его изнутри, издавая очаровательный громкий стон.        Минхо слезает с него, обессилено падая рядом, прикрывая глаза. Он так устал и размяк, что, кажется, может проспать целые сутки.        — Черт. Это было хорошо. Очень, — мямлит он, потому что на большее не способен. Он чувствует, как Джисон встает, вероятно, чтобы снять презерватив, и хочет окликнуть его, но не хватает сил. Однако, совсем скоро, он чувствует что-то влажное на своей коже и с ужасом понимает, что Джисон вытирает его. Даже несмотря на то, как сильно он устал — он все же находит в себе силы открыть глаза и схватить Джисона за руку. — Стой, что ты делаешь?       Да, они потрахались, но тот факт, что после этого младший ухаживает за ним, кажется ненормальным. Это слишком интимно. Так делают влюбленные парочки, а не два пере-друга, решившие заняться сексом. Он просто не может ему этого позволить, иначе просто не выдержит и расплывется от того, как сильно его любит. От того, какой Джисон заботливый и нежный.        — Ну же, милый, позволь мне поухаживать за тобой. Я же вижу, как ты устал. Не могу же я оставить тебя так, — ну конечно! Не смотря ни на что, Джисон все ещё Джисон — его заботливый лучший друг, который не может просто бросить Минхо. И он сдается.       Вскоре, Джисон ложится обратно в кровать, прижимая сонного Минхо ближе к себе, укрывает их одеялом и шепчет на ухо:        — Это было хорошо, Минхо, — он целует его в макушку, и они оба, разморенные после секса, засыпают в объятиях друг друга.

***

       Минхо просыпается утром от ярких солнечных лучей, что неприятно светили прямо в лицо, ведь перед тем как лечь спать, они были немного заняты и непредусмотрительны, чтобы занавесить окно шторами. Теперь Минхо и страдает от своей тупости. Джисону вон как хорошо, он уткнулся лицом куда-то в голую грудь Минхо и посапывает себе преспокойно.       Стоп.       А как, собственно, они оказались в таком интересном положении?        Джисон, полностью голый, лежит на груди точно такого же — абсолютно голого — Минхо, придавив своим телом, обнимающую его, руку старшего. Ноги их переплетены вместе, представляя из себя странную конструкцию.        Пазл в голове потихоньку складывается, и он с ужасом понимает, что натворил.       Тогда — вчера — его разум был затуманен возбуждением, что он не мог трезво мыслить. Он позволил себе жить моментом, думая, что разберется со всем утром. Тогда, утро казалось ему невообразимо далеким, что он наивно верил, что оно никогда не наступит.       Но вот он здесь. Утро все же наступило — пришло время столкнуться с последствиями. С улицы слышно щебетание птиц, восседающих на оголенных ветках деревьев; солнце уже поднялось высоко над землей; небо сегодня ярко-голубое, чистое, без единого облачка; в комнате свежо, но тепло чужого тела под боком греет — все это заставляет его чувствовать себя комфортно.       Он думает о том, как бы хорошо было постоянно встречать вот так новый день с Джисоном в обнимку. Может быть, где-то в параллельной вселенной, где его чувства были бы взаимны — это бы было возможно. Но мозг услужливо напоминает, что они не пара. В этой вселенной он переспал со своим лучшим другом, в которого влюблен, и, более того, вероятно, это не взаимно.       Может ли Джисон быть в него влюблен? У Минхо есть основания думать, что нет:       Во-первых, Джисон постоянно говорит Минхо о том, какой старший красивый и сексуальный, делает ему комплименты касательно его внешнего вида. Он всегда делает это так спокойно и невозмутимо, будничным тоном, будто это ничего не значит, а после натягивает на лицо ухмылку, словно насмехаясь, что выдает его дурашливость и несерьезность. Ему смешно. Ему просто нравится смеяться над смущенным Минхо и издеваться над ним.       Во-вторых, Джисон — молодой парень, нуждающийся в сексе, как он сам говорил, но при этом имеющий недостаточное количество времени на реализацию отношений. Все свое свободное время, которого, к слову, не так уж и много, он уделяет друзьям. И, как говорит Джисон — братву на жопы не меняют. Следовательно, удовлетворение своих потребностей с привлекательным человеком входит в его интересы. А Минхо привлекателен для Джисона, он это не скрывает. Но привлекать внешне — все ещё не достаточно.       В-третьих, в один из вечеров, которые они с друзьями проводили в квартире Чана за бутылочкой соджу, как помнит Минхо, они играли в «правду или действие». И на вопрос «Как ты относишься к друзьям с привилегиями?», Джисон ответил, что положительно, аргументируя это тем, что иметь такого друга очень удобно. Не нужно беспокоиться о поисках партнера, наличие регулярного секса, так ещё и между друзьями и хорошим сексом выбирать не приходится — два в одном.       — Ну вы прикиньте, вы ахуенно трахаетесь, а потом идёте в обнимку смотреть какой-нибудь фильм. Круто же, ну? — сказал он тогда;        И вот он — Минхо — идеальный вариант для регулярного секса без обязательств. Минхо — тот, кто всегда рядом, всегда поддерживает; тот, кто способен успокоить того, когда тот начинает беситься, неспособный усидеть на месте, возбужденный какой-то новой идеей; тот, кто не способен сказать ему «нет». И раз Минхо всегда отвечал на ласки и поцелуи, то, видимо Джисон подумал, что Минхо тоже такое интересует. Его можно понять. И Минхо не винит его.        Джисон не виноват, что неправильно понял. Он же не умеет читать мысли, а Минхо молчал, ничего не сказал. Но это уже пройденный этап. Сейчас нужно решить, что делать дальше.        Минхо не собирается игнорировать Джисона. Конечно нет. Но тем не менее, сейчас он не готов к разговорам. Минхо не особо хорош в таких вещах, связанных с эмоциями и чувствами, он понимает, что если продолжит сейчас думать об этом, то загонит себя в ловушку из неуверенности и непониманий. Он не может все это держать в себе, но с Джисоном пока поделиться не может, хоть и понимает, что придется.       Он должен выговориться. И, возможно, несколько советов ему не помешает.        Он аккуратно выпутывается из объятий Джисона, стараясь не разбудить его, собирает свои разбросанные вещи по комнате, чтобы одеться, приводит себя в порядок в ванной комнате, смотря в зеркало, и старается игнорировать темные метки на своей шее. Позже он максимально тихо покидает квартиру Джисона, стараясь не думать о том, что оставил его одного в постели. Минхо не хочет, чтобы Джисон расстраивался, что он ушел, беспокоился и нервничал, хотя, кто знает, может, Джисон даже не обратит на это внимания.       Минхо имел поразительную способность накручивать себя. Он знал, что если не посоветуется с кем-нибудь, то совсем скиснет и не будет вылезать из своей берлоги ближайшую неделю, ссылаясь на болезнь. Да, у него определенно болит сердце.        Как бы он не хотел этого делать, но позже, уже в своей квартире, он набирает номер Сынмина. Он звонит именно ему, потому что знает, что он не станет жалеть его, успокаивать, тешить надеждами. Сынмин — самый прямолинейный в их компании, после Минхо конечно же. Сынмин — прямолинейный, но в большинстве случаев предпочитает молчать, смеряя всех понимающим взглядом, будто он знает что-то, чего не знают другие, но если говорить с ним напрямую, врать он не станет, скажет все, что думает.       — Алло? — слышится из динамика. Он звучит слегка удивленно. — Что случилось?       — Почему сразу что-то случилось? — вот же догадливый засранец, — думает Минхо.        — Потому что ты никогда не звонишь мне просто так, Минхо, — и это правда. Сынмин всегда оказывается прав, что так раздражает Минхо.        — Хорошо. Кое-что случилось… — признает он и замолкает, словно чего-то ждёт от Сынмина, хотя на деле, ему просто неловко просить совета. Они никогда не были близки, и говорить о таких вещах с ним, надо признать, смущает.       — Ну? — недовольно говорит он. Ему, очевидно, надоело слушать тишину на линии. — Ты собираешься говорить или мы продолжим молчать? Если второе, то я кладу трубку.        — О, заткнись, — он молчит ещё пару секунд, после чего продолжает. — Возможно, мне кое-кто нравится…       Сынмин перебивает его посреди предложения:        — Стой. Кое-кто? Ты серьезно не называешь его имени? Минхо, это же очевидно, — он не звучит удивленным.       — Хорошо. Мне нравится Джисон, — он уже не говорит «возможно», потому что знает, что Сынмин все понял. — И между нами кое-что произошло… — делает паузу, собираясь с мыслями. — В общем, мы переспали, а до этого делали ещё некоторые вещи. Но, честно сказать, я делал это неосознанно. Я просто хотел сделать ему приятно и делал то, что он хотел. Знаешь, не то чтобы я не хотел, я не делаю ничего, если не хочу, но… Потом я понял, что действительно влюблен, но я не думаю, что это взаимно. И, на самом деле, я сбежал прямо сейчас. Я оставил его спать одного.        — Слушай, вероятно, ты и сам понимаешь, что первым делом вам стоит поговорить. Я понимаю, ты, наверное, хочешь услышать от меня что-то менее очевидное, но в вашем случае, не вижу других вариантов. Если тебе нужно время, ты хоть напиши ему об этом, а то зная, как вы любите надумывать себе всякого, он с ума сойдёт. Вы как два слепых котенка, ну правда, даже забавно наблюдать. Ваши чувства к друг другу даже Чанбин с Хенджином заметили. Да, не сразу, у них там своя драма, но даже они поняли. Сложно было не заметить, как вы вечно пропадаете вдвоем, а потом возвращаетесь красные, как помидоры. Ты же знаешь, мы за вас переживаем, Чан даже собирался идти к тебе, когда вы поссорились с Джисоном, хотел подтолкнуть, все рассказать, но я остановил его. На тот момент мы не были уверены, осознал ли ты свои чувства, а если нет, могу представить, они бы обрушились на тебя точно лавина, и ты бы сильнее замкнулся.       — Что ты имеешь в виду под «чувства к друг другу»?       — Минхо, я не буду говорить за него. Он сам тебе все расскажет. Надеюсь, вы все решите.        — А что если он снова будет игнорировать меня? Мы перестанем общаться. Я не хочу так!       — Не драматизируй, — устало говорит Сынмин. Минхо даже через телефон чувствует, как тот закатил глаза. — Я понимаю твой страх. Но если тебе интересно мое мнение, я не думаю, что он так поступит. Просто будь настойчивым и покажи серьезность своих намерений. Но так и так, Джисон слишком тебя любит, он не смог бы отказаться от тебя.       — Спасибо.       — О нет, только не это. Не надо. Я ничего не сделал и ничего такого не сказал, — фыркнул он. — Давай, не строй вокруг себя стены и помни, у тебя всегда есть выбор, — и не дождавшись ответа, он кладет трубку.

***

      После разговора с Сынмином, он твердо решил не откладывать. Если он не сделает это как можно скорее, то успеет десять раз передумать и накрутить себя. Поэтому, собрав свои яйца в кулак, он снова покинул свою квартиру и отправился обратно к Джисону. Зная, как младший любит спать, он предполагает (надеется), что Джисон все ещё не просыпался.        Когда несколько минут спустя он переступает порог квартиры Джисона и начинает снимать с себя верхнюю одежду, тот встречает его в прихожей. К слову, все еще голый, за исключением боксеров, что он успел натянуть.        Ну, как встречает, он бросается на него с объятиями и, видимо, его вообще не смущает, что Минхо пришел с улицы, и его одежда все-ещё холодная, что резко контрастирует с температурой тела Джисона. В конце концов, он сдается и обнимает его в ответ. Младший отстраняется и чмокает его в губы, после надувая щеки и недовольно бормоча:        — Я думал, ты меня бросил!        — Я… Э-э, я ходил в магазин! — отвечает он. Джисон недоверчиво косится на него.        — И где тогда пакет?       Черт.        Точно. Вот же идиот. Только он мог придумать такую тупую отмазку. Но несмотря на глупость его оправдания, он продолжает придумывать. Последнее, чего он хочет, так это рассказывать Джисону, что спрашивал любовных советов у Сынмина.       У Сынмина, черт возьми!       Какой стыд, господи.       — Я ничего не купил. Я проснулся и резко захотел пудинг, а когда пришел в магазин, моего любимого пудинга не было. Я так расстроен, — он драматично вздохнул и поджал губы.        Если Джисон что-то и заподозрил или усомнился в его словах, то ничего не сказал. Вместо этого он спросил:       — Ты голоден?       Честно, Минхо сейчас в горло кусок не полезет, поэтому он решает ответить честно и просто качает головой.       — Тогда пойдем обратно в кровать. Последнее, чего я хотел — это проснуться одному. Ты не можешь лишить меня утренних обнимашек! — он хватает Минхо под локоть и тянет в комнату. — Если ты думаешь, что я пущу тебя в кровать в уличной одежде, ты очень сильно ошибаешься. Раздевайся!       Минхо, будучи и так крайне смущенным своей неудачной отговоркой, казалось, покраснел ещё сильнее. И что это вообще такое? Почему Джисон кажется таким невозмутимым и говорит о таких вещах совершенно спокойно, целует его как ни в чем не бывало, пока Минхо алеет, словно школьница. Он пришел поговорить, а не в кровати валяться, но как он может отказать ему, да и себе, в таком удовольствии. Чуть-чуть полежит, соберется с мыслями. Все будет нормально, Джисон не даст ему никуда сбежать, даже если захочется. Обратного пути нет.        — Ну ты чего завис-то? Тебе помочь? — лыбится Джисон и уже тянется к свитеру Минхо, чтобы снять его.       — Я сам, — бурчит в ответ. Его крайне смущает, что сам он уже в одних штанах, а Джисон ещё не предложил ему сменную домашнюю одежду, только стоит и разглядывает, что смущает ещё сильнее. Но ничего, Минхо знает, где младший вещи хранит, поэтому тянется к ящику комода, чтобы взять себе одежду.       — Э-э-э, куда руки-то тянешь?! Мы все тут на равных условиях, — указывает на свое обнаженное тело. — Ну же, быстрее, снимай штаны!        Минхо слушается. И как только на нем не остаётся ничего, кроме боксеров и белых носков, его утаскивают на кровать и заключают в теплые объятия. Минхо подмечает, что шторы задернуты, и свет больше не мешает им. Он думает, что спокойно мог бы уснуть так.       Объятия, действительно, разморяют его, и он, вымотанный утренними эмоциональными потрясениями, засыпает.

***

      Он просыпается, когда чувствует нежные поглаживания по макушке, еле разлепляет глаза, промаргиваясь пару раз, и натыкается на полный обожания взгляд Джисона. Он улыбается Минхо, его глаза превращаются в блестящие щелочки. Минхо понимает, что хочет его поцеловать.       Он приподнимается на локте, понимая, что все это время лежал на груди Джисона, а тот обхватил его всеми конечностями, словно коала.       — Доброе утро, соня, — мягко говорит Джисон.       — Доброе, — он потягивается в объятиях Джисона. — который час?        — Пол третьего, — он притягивает Минхо ближе к себе, целует его в лоб, кончик носа и щеки, а в завершение оставляет мягкий чмок на губах. — Прости, я просто не смог удержаться. Ты такой милый, когда сонный.        Они целомудренно целуются какое-то время, пока сознание Минхо восстанавливается по крупицам. Не хочется думать ни о чем, кроме горячего тела рядом, его мягких губ и блестящих глаз, нежных рук, что поглаживают собственное тело. Минхо думает, что готов привыкнуть к этому.       Но когда он вспоминает о разговоре с Сынмином, его тело непроизвольно напрягается, что заставляет Джисона отстраниться и заботливо спросить, поглаживая Минхо по обнаженному бедру:       — Все нормально? Ты напряжен.       — Почему ты это делаешь? Чего ты добиваешься? — спрашивает он в лоб. Джисон удивленно смотрит на Минхо, слегка напугано, его большие глаза комично расширились, но он продолжал молчать. — Чего ты хочешь?       — Я хочу быть твоим. И хочу, чтобы ты был моим. Хочу, чтобы ты был счастлив со мной или без меня.        — П-почему?        — Потому что я влюблен в тебя, Минхо.        — Что? — по ощущениям, ему на голову словно упал кирпич. Да долбанул так, что, кажется, он сейчас отключится.       — Разве ты не знал? — Минхо качает головой, все ещё ошарашенный. — Боже, ты серьезно? Мне казалось, я был чертовски очевиден. Я буквально постоянно говорю тебе об этом. Неужели ты думал, что я бы стал делать все это, — он показательно разводит руками. — с кем попало? Нет, я, конечно, ходил на свидания в попытках отвлечься, но все обрывалось еще на стадии знакомства, ведь никто из них даже на четверть не был также хорош, как ты. Я влюблен в тебя. И очень сильно. Я не хотел поднимать эту тему, ведь думал, что ты и так это знаешь, учитывая то, сколько я ныл Чану про безответную любовь. Я думал он, как минимум, поговорил с тобой, как он угрожал мне несколько раз, ведь я сильно достал его. Нет, серьезно, об этом знают все. И раз ты не заговорил об этом, я тоже не хотел говорить, ведь знал, что ты не любишь говорить о таких вещах. Ну, я имею в виду чувства или что-то типа того. Я думал, ты не хотел, типа, обижать меня? Не знаю. Я не хотел смущать тебя и заставлять говорить об этом. И, возможно, отказывать мне. Это было бы неловко.       — Боже, — Минхо, смущенный до предела, уткнулся лбом в плечо Джисона, прячась от внешнего мира.        — Когда я поцеловал тебя впервые, это было случайно. Я не хотел. Просто ты выглядел так сексуально, а я был пьян, но когда ты ответил мне, во мне, не знаю? Поселилась надежда. Ты словно дал мне зеленый свет, и я просто продолжал тобой пользоваться. Прости? — он замялся, когда понял, что у него слишком уж развязался язык, но раз начал, нужно договорить. — Я думал, может, ты воспринимаешь меня как, типа, друга с привилегиями? Что уже что-то. И я просто брал все, что ты даешь. Мне всегда было интересно, как далеко ты зайдёшь. Прости меня. Я чертов эгоист. Можешь отшивать меня, только быстрее, прошу!       Минхо не удержался и засмеялся ему в плечо.        — Что смешного? — недоумевал Джисон.        — Блять. Я буквально думал то же самое, — немного успокоившись, Минхо продолжил. — По началу, я не мог понять почему позволяю тебе все это, но мне это нравилось, поэтому я просто продолжал. А потом, когда Чанбин с Хенджином объявили об отношениях, я задумался. И понял, что влюблен. Типа уже давно, просто я не понимал этого. Я думал, что я идеальный вариант друга с привилегиями для тебя. И я не знаю. Боже, это так глупо.        Про Сынмина он тактично умалчивает.       — Повтори ещё раз! Что ты сказал?       — Что?       — Я тебе нравлюсь?        — Джисо-о-он, я чертовски сильно влюблен в тебя. И ещё, я очень глупый. Прости меня.       — Ты прощен. Теперь мы должны скрепить наши отношения поцелуем, — торжественно заявил Джисон.        — Какие ещё отношения? — притворно удивился он.       — Такие отношения! Ты серьезно думаешь, что после того, как я узнаю, что моя любовь оказалась не безответной, я тебя куда-то отпущу? — игриво ткнул он Минхо в щеку. — С этого момента, ты — мой парень.        — Звучит замечательно.

***

       Все оставшиеся выходные они провели не отлипая друг от друга ни на минуту. Они просто валялись на кровати целуясь, успели перепихнуться, сходить в душ, заказать доставку, ведь готовить было невероятно лень. Позже они продолжили свой марафон по просмотру «Ходячих мертвецов», сидя в обнимку. Пока Минхо уплетал попкорн, Джисон недоумевал и жаловался, как Минхо может есть, смотря на то, как мертвецам вышибают мозги. Минхо лишь смеялся и подкармливал младшего, целуя его пухлые надутые щеки.       Выходя в универ, они решили никому ничего не говорить, а просто вести себя, как пойдет.       Надо было видеть вытянувшиеся лица их друзей, когда они, держась за руки, вошли в кафетерий. А когда они начали друг друга кормить, специально милуясь слишком очевидно, чтобы вывести друзей на смешную реакцию. Но те продолжали игнорировать. Тогда они пошли на крайние меры, целуясь прямо за столом.       — Нет, ну вы совесть-то имейте! — не выдержал Чонин. — Боже, мои глаза.       — Ну наконец-то, вы, две драматичные задницы! — заверещал Хенджин. — Как же долго я ждал этого.       — Тебе нравится смотреть, как люди целуются? — спросил Минхо.       — Замолчи, ты, маленькая язва! Я просто так рад. Я за ваши отношения переживал сильнее, чем за свои. Чанбинн-и, — повернулся он к своему парню. — Гони мои двадцать тысяч вон.       — Конечно, блять, переживал. Кто-то денюжки просто любит, — возмущался Чанбин, протягивая купюры своему парню.        — Я, честно, даже не удивлен, — выдохнул Джисон. — Так, ради интереса спрошу, на что ставили то?        — Я ставил на то, что у вас есть совесть! — надулся Чанбин.       — Я поставил на то, что вы будете сосаться при нас, а он говорил, что вы бы постеснялись целоваться при нас первое время. Но, как видите, я победил! — лыбился Хенджин.       — Так, прекращайте, — начал Крис. — Мы просто хотим сказать, что рады, что вы все решили. Примите мои поздравления.        Все дружно согласились, кивая головами. Один только Сынмин фыркнул, закатив глаза, смерив пару понимающим взглядом и продолжил читать свою книгу.

***

       И вот, спустя столько времени, они все ещё тактильные, прилипчивые, но только уже не друзья, они все ещё ведут себя как женатая парочка, только теперь с привилегией в виде поцелуев и походами на свиданки, они все ещё любят бесить своих друзей, сюсюкаясь у них на глазах, все ещё получая недовольные возгласы от них типа «снимите комнату». Это нормально. И так будет всегда.

<3