Пока долги не будут отданы

- Девки все заняты, милсдарь ведьмак, - хозяин постоялого двора примирительно выставил вперёд руки. - Но мальчишка ничуть не хуже, он всему обучен. Нежный, как цветок. Ещё и споёт вам, и на лютне сыграет. Я слыхал, вы любите бардов? Геральт скривился. Трахаться хотелось до невозможности, и, что уж там, какая в жопу разница, в первый раз, что ли... - Давай своего мальчишку, - рыкнул он, кидая хозяину в ладонь пару монет. - В лучшем виде, в лучшем виде, - хозяин втащил в комнату "мальчишку", ждавшего за дверью. Геральт только взглянул в эти ясные голубые глаза и понял, что ёбли сегодня не будет. - Лютик, блядь... - Геральт... - О, я вижу, вы знакомы? - засуетился хозяин. - Ну, тогда я пойду. Смотри у меня, - погрозил он Лютику. Тот пригнулся, втягивая голову в плечи и прикрываясь рукой. Лютню он заслонил выставленным плечом. - Ну и как ты дошёл до жизни такой? - спросил Геральт, похлопав по месту на кровати рядом с собой. Лютик отложил лютню и принялся расстёгивать дублет. - Лютик! Лютик вздрогнул и сжался. - Если ты устал, Геральт, я сам всё сделаю. Бухнулся на колени и сунул руку туда, где давно стояло до звона. - Лютик, блядь! Не будь идиотом. Сядь рядом и расскажи толком, что тут творится. - Как прикажешь. Я наделал долгов - надо было на что-то жить, нужен был новый наряд для выступлений, музыкантам заплатить - я написал ораторию, но не вовремя рассорился с дамой... неважно. Занял в банке, а отдавать было нечем. Пытался выиграть в карты на последнее, проиграл, подписал долговой вексель... В общем, городской совет продал меня тому, кто смог покрыть мои долги. Не знал я, что в Лирии есть такой закон. Видишь ли, этот человек, муж той самой дамы, был довольно-таки зол на меня, у неё тоже не было настроения за меня заступаться. Ты за всю ночь заплатил или как? Смотри, если время выйдет, ничего толком и не успеешь, пропадут твои деньги. И попытался оседлать колени Геральта. Тот аж зубами скрипнул. Это же Лютик. Его вроде как друг. Ни подрочить при нём не выйдет, ни выгнать его, зная, что хозяин потащит к следующему клиенту. - Лютик, не дури. Сядь. За кого ты меня принимаешь? Лютик потёр шею, на которой красовался кожаный ошейник со светящимися рунами. Чуть выше смачного засоса. - Не сердись на меня, пожалуйста. Он чувствует, если клиент недоволен. И я же вижу, ты хочешь. Геральт зарычал. - Я, блядь, неделю мотался по сраным лесам, по мартовской грязище, ещё бы я не хотел, но как я мог знать, кого мне притащат? Давно ты здесь? - Кажется, целую вечность уже. Сперва по хозяйству помогал, по вечерам играл на лютне для посетителей, потом один проезжающий... - голос Лютика дрогнул. - Когда синяки с лица сошли немного... Ну и трактирщик решил... - А жена его так и смотрит на всё это безобразие? - Ой, видел бы ты его жену. Эта старая курва мать родную продаст и купит. - Что же ты с ней связался, Лютик? Ради денег? Лютик рассмеялся. - С ней? Не-е-ет, я связался с женой местного богатого купца. Теперь понимаю, что она того не стоила. Он мой хозяин, а имущество должно приносить доход, ну и в доме у себя он держать меня не собирался, рядом с нею, естественно. Вдруг да пожалеет. Первое только время меня на самую грязную работу поставил, и если что не так - били, башкой в дерьмо макали. Ну или просто так били, если повода не было. Так что здесь неплохо вообще, кормят нормально и почти не бьют, особенно после того, как новую работу мне нашли. Выспаться бы ещё... - Лютик зевнул и потянулся. - Так ты давай, спи, - мягко надавливая ему на плечи, сказал Геральт. - Завтра уедем отсюда на все четыре стороны. - Я бы давно сбежал, - пробубнил Лютик в стенку. - Но ошейник этот заколдованный. Ты его снять не сможешь, а он, если что не так, сжимается и шипы выпускает. - Спи, Лютик. Завтра пойду поговорю с этим твоим купцом как следует. - Бесполезно это, - пробормотал Лютик. - Меня уже пытался купить... один человек. Завтра ты уедешь. Ну, хоть посплю немного. Геральт лёг рядом и не заметил, как пригрелся и уснул. Сопение Лютика действовало на него умиротворяюще, как в старые добрые времена. * Утром, ни свет, ни заря, трактирщик явился за Лютиком и за волосы потянул его с кровати. - Марш на кухню, дубина, печь ещё не растоплена! И вода сама себя не принесёт! Лютик потянулся за его рукой - как-то привычно - чтобы не остаться без волос. И даже не пискнул. - Он останется здесь! - рявкнул Геральт. - А! Я же говорил, что вам понравится. Желаете продлить, так заплатите уж. Геральт бросил ему ещё пару монет и прикрыл тут же рухнувшего на подушку Лютика одеялом. - А скажи-ка, любезный, купец... как там его?.. который Лютика купил, где живёт? - Тихомир-то? По энтой улице пойдёте, будет дом такой красный, каменный, с башенками. Только он не продаст, нипочём не продаст. Был тут один человек важный, Вальдомакс его звали, ажно неделю с вашим Лютиком развлекался, большие деньги предлагал. Тихомир знаешь, как говорит? Деньги - это не когда хап, а когда кап-кап-кап. - А чародей, который на ошейник заклятье наложил? - Щедродар-то? Денег ему дать хотите, али припугнуть? Оне с Тихомиром друзья хорошие. - Хммм... Геральт подумал о том, что как раз не ко времени рассорился со своими чародейками, а денег у него оставалось не густо, Йен хорошо за зиму почистила его карманы. - Не знаешь, уважаемый, нет ли для меня тут работы? - Кикимора, я слыхал, на болоте окотилась. Пока детишки её дожирают да мелкую лесную живность ловят. На тот год, думаю, перегрызутся и самый сильный останется, тогда и приезжайте. Геральт только вздохнул. * Заперев от греха спящего Лютика в комнате, Геральт отправился к Тихомиру. Дом он нашёл сразу, хотя тот и оказался белым. Видимо, "красный" было чем-то вроде похвалы. Строение было, можно сказать, маленькой местной крепостью. Сам Тихомир оказался не старым ещё, крепким и энергичным дядькой, Геральт даже удивился, как баба загуляла от такого с Лютиком. Увидеть саму коварную красавицу ему так и не довелось. - Знаешь, ведьмак, я человек деловой, - сказал Тихомир и махнул служанке. Тут же на столе появились выпивка и закуска. - Правильно я сделал, что не продал Лютика Вальдо Марксу. Он от обиды сделал мне хорошую рекламу, некоторые специально приезжают сюда ради твоего барда. Но знаешь, есть у меня одна мечта. Я собрал неплохой зверинец, он приносит хороший доход, но может и больше. Слыхал, небось, уже, что на болоте кикимора окотилась? Притащи мне одного кикиморыша. Буду его за деньги показывать, а если получится, можно и бои устроить. Ни у кого нет дрессированной кикиморы, даже у нильфгаардского императора, а у меня будет. - Сожрёт она тебя рано или поздно, - пообещал Геральт. - Тебя, дурака, мне не жалко, но тут-то люди кругом. - Не сожрёт, - отмахнулся Тихомир. - Я её в яму посажу, забор там, ров с кольями. Только так. Сменяю её на твоего Лютика, так уж и быть, или иди отсюда. - Ладно, - Геральт поднялся. - Будет тебе кикимора. Археспоры в палисаднике разводить не хочешь? В конце концов, мало ли что с кикиморой может произойти после того, как с Лютика снимут ошейник... - Интересная мысль, - хлопнул ладонями по столу Тихомир. - Ты надолго у нас? Я бы хотел с тобой посоветоваться, как это всё обустроить. Каких зверюг ты поймать можешь, как они живут, что едят. - В дерьме они лучше всего живут. И жрут дерьмо. Иногда ещё разных идиотов, - ответил Геральт уже в дверях. - Готов жить посреди большой выгребной ямы? Тогда тебе к магам, которые борются за сохранение редких видов. Им вечно денег не хватает. Тихомир поскрёб в затылке. - Надо это всё обмозговать хорошенько... * Поймать детёныша кикиморы оказалось не такой простой задачей. Во-первых, Геральта учили убивать монстров, а не брать живьём. Во-вторых, кикиморышей было пятеро, и они норовили наброситься на Геральта всем скопом, а он не торопился перебить лишних, пока не отловит какого-нибудь. Всё-таки пришлось рискнуть, потому что как только он связывал одного, остальные пытались этим воспользоваться и сожрать несчастного сородича. В-третьих, его надо было как-то зафиксировать и довезти. Плотва в этом участвовать категорически отказалась. Так и шла за Геральтом всю дорогу на отдалении. Мелкий бился в цепях, не облегчая задачу, грыз вставленную в пасть железку. Зубки у него уже были с палец, не с Геральтов, конечно, но с Лютиком он уже помериться бы мог. Геральт не ко времени вспомнил руки Лютика, как тот раньше их берёг, какими они были и какими стали теперь - покрасневшими, в мозолях и ссадинах. Каким раньше был Лютик и каким Геральт увидел его вчера - притихшим, ссутулившимся, с тенями под глазами. * По дороге Геральт завернул в трактир, чтобы забрать Лютика. Вся живность в деревне взбунтовалась, почуяв кикимору. Люди высыпали из домов, поглазеть, что же там творится. Даже заключённые из местной тюрьмы, чистившие канаву вдоль улицы, подняли головы. Трактирная девка вытащила упирающегося, не верящего Лютика. Руки у него были в мыльной пене, а рубашка спереди мокрая. - Геральт, - сказал он, замерев на крыльце. - Я проснулся, а тебя нет. Я не знал, что и думать. - Идём со мной, Лютик. Идём к Тихомиру. Я сумел с ним договориться. Лютик взглянул недоверчиво, вцепился в свой ошейник и медленно подошёл. Они двинулись к дому Тихомира, и за ними шло всё больше народу. - Я не сомневался в тебе, - довольно сказал Тихомир, вышедший встречать Геральта на крыльцо. Рядом с ним стоял бородатый человек в дорогом наряде, судя по всему, тот самый чародей. Геральт положил кикиморыша на камни двора. - Он твой. - А он твой. Геральт взглянул на Лютика. Ошейник остался на месте. - А ошейник снять? - обратился ведьмак к Щедродару. Маг, стоявший наверху, на крыльце, глянул на него свысока. - Видишь, руны поменялись. Он твой. Разве Тихомир тебе не сказал? Ай-ай-ай... Городской совет приговорил Лютика к бессрочному заключению с отбытием у того человека, который выплатит за него долг. Без права его покалечить или убить, а также продать. Но древние законы Лирии позволяют обменять одну жизнь на другую. Однако ходить твоему барду в этом ошейнике, пока долги не будут отданы. В нужный день он исчезнет сам собой. - Что значит, пока долги не будут отданы? Кому? - сердито переспросил ведьмак. - Сколько мне ждать? - Это формула заклинания, - важно пояснил Щедродар. - Тихомир теперь тут ни при чём. Дальше только от вас двоих всё зависит. - Идём, Лютик. Геральт развернулся к воротам. - Погоди, бард, - остановил его Тихомир. - Не в службу, а в дружбу, дай этому кикиморышу имя. Вы, поэты, на такое больше горазды. - Малыш, - Лютик присел возле маленького чудовища и погладил его по блестящей лысой голове. На удивление, оно, вместо того, чтобы попытаться напасть, толкнулось лбом в ладонь. - Прости меня. Может, за тобой тоже придёт какой-нибудь ваш Геральт. Это мальчик или девочка? - Ни то, ни другое, - ответил Геральт. - Тогда пусть будет Солнышко. Геральт пошёл к воротам, намекая Лютику, что пора. Обернувшись, он заметил, что Лютик, вместо того, чтобы идти за ним, сделал пару шагов в сторону крыльца и теперь пытался разжать проклятый ошейник. - Что ты там застрял? - начал было Геральт, и только тут до него дошло, что Лютик теперь в рабстве у него. - О нет. Пресвятые сиськи Мелитэле! - Геральт подошёл ближе. Лютик сжался и прикрылся рукой, но упрямо глянул из-под руки на него. - Моя партитура... - просипел он. - А, это... - Тихомир махнул рукой. - Я продал её этому попугаю, Вальдо. Раз ему деньги девать некуда. Лютик закрыл лицо руками. - Лютик, идём. Нам нечего здесь больше делать. И Лютик поплёлся следом. * Геральт был не просто зол, он был вне себя, хотя понять это по его лицу могли бы немногие. К примеру, тот же Лютик. Но Лютику и в лицо заглядывать оказалось не нужно. Когда он по просьбе Геральта притащил в его комнату свои немудрящие пожитки и лютню, ведьмак заметил, что из-под ошейника сочится кровь. - Что это? - обвиняюще ткнул он в шею Лютика. Лютик на взмах его руки сжался и втянул голову в плечи, сделав шаг назад. - Ты сердишься на меня. - А как я могу не сердиться? Стоило мне ненадолго отлучиться, как ты тут же вляпался в дерьмо. - Прости, - придушенно прошептал Лютик. - Я... я помню, что ты сказал. Я бесполезный и надоедливый. Ты был так прав. Стоило нам разойтись - и я тут же по уши влез в неприятности. Я не хотел снова появляться в твоей жизни... Геральт поднял руку - хотел убрать ему за ухо волосы - и Лютик отшатнулся от этого простого движения. - Но, как выяснилось, и я могу на что-то сгодиться, на чёрный день, так сказать, - виновато и суетливо зачастил он. - Как... как ты хочешь? - Как я хочу что? - Прости, - выражение лица Лютика совершенно поменялось, и только по глазам да по запаху страха и отчаяния Геральт мог догадаться о его настоящих чувствах. Актёром Лютик был хорошим. - Геральт, возьми меня прямо сейчас. Я так давно хотел этого. Я так ждал, когда ты придёшь за мной, мой Белый Волк. Он задёргал завязки собственных штанов, которые почему-то запутались. Геральт подошёл к нему вплотную, внимательно посмотрел в глаза. - Правда? - Пра... правда... - пролепетал Лютик, напрягаясь, как струна. Не выдержал, сделал ещё шаг назад и упёрся спиной в дверь. Трактирная комнатка была крохотная. - Опять не так? Н-накажи меня, я доставил тебе столько... - Лютик... - Ра... разве не для этого ты меня перекупил? Геральт обнял его и прижал к себе. Сердце Лютика заполошно билось. Геральт успокаивающе погладил его по спине, но Лютик напрягся ещё больше. - Дурак ты, Лютик. Мне ещё неизвестно сколько с тобой нянчиться, а я уже от тебя устал. Лютик только задрожал ещё сильнее. * Тишина угнетала. Нет, когда Геральт путешествовал один, тишина была спокойной и привычной, но с бардом она казалась чем-то противоестественным. Геральт не узнавал Лютика. В прежние времена бард успешно отлынивал от любой работы на привале, норовил либо развалиться на траве и бренчать свои песенки, либо улечься уже на живот с листом бумаги - дескать, у него вдохновение. Вместо травы вокруг были подтекающие водой мартовские сугробы, но не они же, в конце концов, были виноваты, что Лютик без напоминаний принимался собирать сырой хворост, сам ставил вытапливаться снег в котелке, а потом сидел, обняв колени, и молча смотрел в огонь. Еды он не просил, Геральт сам совал ему в руки миску. А к лютне за три дня он так и не притронулся, что уж говорить, если он едва не забыл свою любимицу в трактире, хорошо, Геральт заметил и напомнил. Глядя на приунывшего Лютика, ведьмак решил немного его расшевелить, а что больше всего любил бард, как не собственные песни. - Лютик, спой. Тот поднял глаза, удивлённо и как-то безрадостно. - Что? - "Монету", - "Монету" Геральт терпеть не мог, но почему-то захотел сделать Лютику приятно. - Хорошо. Тот расчехлил лютню, заиграл, запел. Звучало как-то уныло. - Что с тобой не так, Лютик? - Прости. Я знаю, что тебе она не нравится. А публика её очень любит. Приходилось играть её три, пять, десять раз за вечер. И всякую пошлятину. А на настоящую музыку сил не оставалось. - А твоя оратория? Лютик только вздохнул и закрыл лицо руками. - Хочешь, чтобы я тебе её исполнил? - Не особо, - честно признался Геральт. - Но, может, тебе самому хочется. - Прости, я не буду, если можно. Геральт кивнул. Опять повисла тяжёлая, неуютная тишина. - Ты правда ждал меня? Что я приду и тебя выручу? Лютик схватился за ошейник. - Лютик, что такое? - Я не смогу тебе соврать, - прохрипел Лютик. - Но и правда тебе не понравится. - Я понял, можешь не отвечать. - Не после того разговора, - горячо зашептал Лютик, он весь сжался, втянул голову в плечи, но упрямо смотрел исподлобья. - Грёбаных двадцать лет я жил в иллюзиях. Слава Мелитэле, я от них избавился. Не за мной ты притащился в Лирию. Не я выгнал тебя на эти расплывшиеся дороги. Ты снова бежал от своих чувств. Но Континент не так велик, убежать сразу от всего не получится. Не думаю, что ты сам до конца понимаешь, чего больше в твоём благородном порыве, похоти или жалости. Геральт зарычал. Из-под ошейника показались тёмные капли. - Я всяких видел за это время. Добрых, злых, желающих поговорить, жалостливых к сирым и убогим, вроде тебя, но всё кончалось одним и тем же, - Лютик вцепился в ошейник. - Сделай уже то, что хотел. Рано или поздно ты не выдержишь, давай, ожидание смерти хуже смерти, ты же знаешь. Геральт закатил ему оплеуху. Лютик свалился с бревна. - Ты... ты считаешь меня такой свиньёй? После того, как считал меня другом? - А ты меня - бесполезным куском дерьма... - просипел бард, не пытаясь встать со снега. - Иллюзии, иллюзии... У Геральта внутри всё бушевало, потому что во многом Лютик был прав. Он бежал от боли, которую причинила Йен. Йен, рядом с которой он не выдержал и полгода. Из-за которой наговорил бог знает чего Лютику. Который не мучил его так ни разу за много лет. О чувствах к которому Геральт особо не задумывался, но сейчас понял - да, похоть там определённо в какой-то мере присутствовала. И тем не менее за эти полгода о Лютике он не вспомнил ни разу: концертами обеспечивала Йен. У Лютика по шее текла кровь, голубые глаза начали закатываться. Геральта как бревном по голове огрело: он не мог убить Лютика своими руками, но, похоже, вполне мог убить своим гневом, а бард - провоцировал его. И как назло, это взбесило Геральта ещё больше. - Что ты творишь, идиот?! - закричал он, встряхивая Лютика. Тот захрипел. Геральт отшвырнул его и уселся прямо в сугроб, стараясь выровнять дыхание и войти в медитацию. - Зачем ты это устроил? - ровным тоном спросил он какое-то время спустя. - Разве ты не понимаешь? Впрочем, когда ты что-нибудь понимал, - Лютик смотрел на него слегка очумевшими глазами. - Моя репутация безбожно испорчена, у меня украли лучшую вещь, а перед этим я потерял лучшего друга. Полгода в борделе я ещё как-то протянул, но неизвестно сколько в рабстве у тебя... я поврежусь в уме ещё до лета. - Эта скотина, Вальдо Маркс, что он с тобой сделал? Лютик вздохнул. - Ничего он такого не сделал, в постели меня удивить давно уже было трудно, ещё до этого всего. Наряжал в дурацкие тряпки, лицо раскрашивал, орал "ты площадной шут, Лютик". Особенно выделывался при гостях. Заставлял жонглировать, на руках ходить и сальто делать. Ты не подумай, я умею. Бил и трахал, а так фантазия у него бедная. И в постели бедная, я не первый день его знаю, Геральт. - Не начинай снова. Вылезай из сугроба. Простынешь. Иди к костру. - Может быть, я хочу заболеть. И умереть. - Вот теперь ты больше похож на себя, - сказал Геральт. - А то за три дня ни одной жалобы на погоду, еду и всё, что только можно. Лютик со вздохом поднялся и подсел к огню. Подумал и развернулся спиной, чтобы просушиться. * Мартовские дни были ещё коротки, переходы невелики, а ночёвки длинны. Лютик по-прежнему не отлынивал от работы, отмалчивался и старался быть максимально незаметным. Хуже всего было ночами, когда холод заставлял их прижиматься друг к другу. Вечерняя медитация не спасала, среди ночи Геральт мог проснуться со стояком, и приходилось всё повторять, и надеяться, что однажды, не до конца проснувшись, он не трахнет Лютика. Всё-таки март был не лучшим месяцем для путешествий. Они спустились на юг, к Яруге, ещё не освободившейся ото льда, и двинулись на запад, с юга обходя Махакам. Соваться на перевалы было бы безумием. Куда они идут, Лютик не спрашивал, а Геральт не хотел раньше времени его тревожить. Поймать что-то на обед в лесу было невозможно. Заказов практически не было, кошелёк Геральта тощал день ото дня - кормить-то приходилось двоих, а просить Лютика пополнить бюджет пением он просто не мог. Надо было бы забрать ещё дальше к югу, где твари уже начинали выползать из берлог, оголодавшие после зимней спячки, где оттаивали в болотах утопцы, а из-под снега пробивались первые археспоры. Но Геральт упорно двигался на запад. В Темерии сомнения мучили его всё сильнее. Здесь ещё можно было переправиться через Яругу и уйти на юг, а дальше лежала Цинтра, и всё равно пришлось бы возвращаться, если бы он изменил решение, или отложил на время дело, чтобы заработать. Но в предгорьях Махакама их и так на неделю задержала непроглядная метель. И вот когда они начали забирать к северу, Лютик неожиданно заинтересовался, куда же они всё-таки направляются. - В Цидарис, - с неохотой признался Геральт. Он считал, что ещё рано раскрывать карты. - У тебя там особый заказ? Ты поэтому так торопился? - Можно сказать, и так, - пожал плечами Геральт. - Разрешишь тебя попросить? Геральт хмыкнул. Это был самый длинный разговор с Лютиком за прошедший месяц. Снятие заклятья представлялось ему непреодолимой пропастью. - В Цидарис ведут разные дороги. Тебе ведь не обязательно заглядывать в Керак? - Я думал, наоборот, ты хотел бы навестить там кого-нибудь. У тебя же остались родственники, друзья. - Кто тебе рассказал? - Лютик попятился. - Даже Оксенфурт не вытравил из твоей речи керакский акцент. - Послушай, Геральт, я бы не хотел появляться там без крайней необходимости. - Везде-то ты нашалил, Лютик, - вздохнул Геральт. - В Цидарисе тоже надо быть к чему-то готовым? - К ещё более паршивой погоде, - Лютик поёжился. - У них весной такие ветра с моря, сыро, холодно, насквозь пробирает, всё льдом покрывается, вот такой коркой, земля, стены, деревья... Красиво, конечно, но очень неприятно. Повезло тебе, конечно, с заказом. Самое время. Что у них такого стряслось? - Хмм... - Геральт понял, что, видимо, придётся признаться. - Этот твой Вальдо Маркс, он ведь, насколько я помню, из Цидариса? - Не переживай, - отмахнулся Лютик. - Он вечно проводит зиму на юге. В Метинне или в Туссенте. Любит солнце и хорошее вино. Вот это номер. - Значит, нам нужно на юг, Лютик. - Что ты задумал, Геральт? - Лютик напрягся. - Сбагрить меня Вальдо Марксу за хорошую лошадь и приличные деньги? - Отнять у него то, что ему не принадлежит. - Геральт... - ахнул Лютик. Геральт обнял его за плечи и притянул к себе. - Я никогда не считал тебя бесполезным куском дерьма, Лютик. Бард замер, глядя на него снизу верх. Геральт заметил, как заколотилось его сердце, а дыхание сделалось неровным. Лютик прикрыл глаза, и Геральт не выдержал такого откровенного приглашения, впился в эти губы жадным, собственническим поцелуем. Лютик отвечал, Лютик трепетал в его руках. Конечно, немного боялся, но ведь Геральт не сделает ему ничего плохого. Почему он был таким недогадливым, почему они не делали этого раньше? Геральт спустился ниже, провёл носом по линии подбородка, наклонился к шее и тут заметил: из-под ошейника снова сочилась кровь. Он резко отодвинулся. - Лютик, блядь! - Я всё же... бесполезный кусок дерьма... - сдавленно прошептал Лютик. - У меня не выходит быть ни твоим другом, ни твоей вещью... - Зараза! Геральт сплюнул и ушёл в лес, стараясь не провалиться выше сапог. Забрался подальше, потому что лес всё ещё насквозь просвечивал. Прислонился к влажному тёмному стволу, распустил завязки штанов. Ему хватило пары движений и воспоминания о недавнем поцелуе, чтобы кончить. Когда он вернулся, Лютик сидел у огня и наигрывал на лютне что-то пронзительно-грустное. Геральт сел рядом и слушал. Это и походило, и не походило на обычные песенки Лютика. Грустная мелодия завершилась удивительно радостным и светлым аккордом, как будто солнце выглянуло из-за тучи и отразилось в каплях, оставшихся после дождя. * Им предстояло топать обратно на восток и перебираться на юг, за горы Амтел, обходя Цинтру. Либо рискнуть и, выйдя к морю, сесть на попутный корабль. Оба способа не сулили ничего хорошего и требовали денег. Денег, которых катастрофически не хватало. Пару раз Геральт наскрёб на чародеев, но те только брали деньги "за консультацию" и разводили руками. Ведьмак прикидывал, выдержит ли он до осени, или раньше упадёт в ножки Йен, запросто влезающей в мысли, да хоть самому Исттреду. Они шли обратно через Ангрен, выбрав немного другую дорогу, чтобы не лезть в совершенно безнадёжные относительно заказов места, думали зайти в Туссент с юго-запада или с юга, смотря по тому, откроются ли перевалы. Или свернуть к западу, в Метинну и Назаир, если следы Вальдо будут вести туда. Апрель вступал в свои права. Теплело, бежали ручьи, в лесу кругом стояла вода, и костёр зачастую разводили прямо на дороге, выбрав местечко посуше. Лес просыпался, и даже Лютик, кажется, потихоньку оттаивал. Он почему-то настаивал, что им надо именно в Туссент, хотя про Вальдо Маркса по дороге ничего узнать не удалось. В Лютике появилась какая-то уверенность и решимость, и Геральт невольно радовался, что дело, кажется, идёт на поправку. Лютик брался за любимый инструмент всё чаще, и, похоже, пытался сочинить что-то новое. На удивление Геральта, он сам вызвался играть в тавернах, но петь пока не мог. Первые вырученные деньги он принёс Геральту, но тот их брать категорически отказался. Тогда Лютик их спустил на лёгкий шёлковый шарф, которым прикрывал ошейник теперь, когда ходить в тёплом зимнем было бы смешно, и наряд, от которого рябило в глазах. Геральт тогда проворчал, что лучше бы копил на толкового чародея, и на всякий случай стал забирать выручку от выступлений. После песен к Лютику подсаживались девки, но он их вежливо спроваживал. А Геральт, наоборот, с удовольствием подбирал. Рядом с Лютиком член у него теперь, кажется, и не опускался. Так то, о чём стараешься не думать, назойливо лезет в голову, а то, что запрещаешь себе, становится наиболее желанным. Он вспоминал, как Лютик мог затеять весёлую возню в реке - брызгаться, плескаться. Как после этого легко становилось на душе. А красоту барда он тогда отмечал как бы вскользь, не отдавая отчёта смутному желанию, были же бурлящие страсти с Йен и прочими, были трактирные шлюхи, и даже подолгу скитаясь на пару в лесах, на Лютика он не покушался. А тут, когда они оказались в неловком положении, взяло и накрыло. Если бы не проклятый ошейник, они наверняка бы уже потрахались, Лютик согласился бы хотя бы из любопытства, а Геральт помог бы ему забыть всех этих уродов из борделя. Вряд ли секс отразился бы на их отношениях хуже, чем разговор на горе. Но только не сейчас, когда Лютик был от него зависим и едва мог отказать. Он не мог так поступить со своим... он не стал бы так поступать ни с кем. Или его бы так не припекало? Он решил спросить у следующего чародея, нет ли между ошейником и внезапным желанием прямой связи. * Очередная поздняя метель застала их у подножья Горгоны, заперла в придорожном трактире. - ...Вальдо Маркс, - ведьмак уловил в речи посетителей знакомое имя и прислушался. - Написал ораторию, те, кто слышал отрывки, говорят, она поистине удивительна. Хочет торжественно представить её в Оксенфуртской Академии, на Большом Весеннем Балу Искусств. Не хотела бы пропустить это памятное событие. Надолго мы застряли здесь? Зараза. - Простите, не хотелось бы быть назойливым, - Геральт постарался сделать наименее зверскую рожу. - Я слышал, Вальдо Маркс проводит зиму в Туссенте. - Нет, милсдарь, - богато одетая пожилая дама взмахнула веером. - В этом году он не почтил наш двор своим присутствием. Почти всю зиму он провёл в Оксенфурте, в постоянных репетициях. А вы поклонник творчества нашего милого Вальдо? Очень неожиданно. - Простите, мне как-то ближе Лютик. - Как мило, - улыбнулась дама. - Очень занимательный юноша, но что-то давно о нём ничего не слышно. Обычно слава о его поступках ходит по всему Континенту. Он жив? - дама понизила голос до шёпота. - Говорят, князь Раймунд обещал скормить Анне-Генриетте его сердце. - Жив, - кивнул Геральт. - Видел его совсем недавно. И хотел бы снова увидеть как можно скорее. Им снова нужно было на север, будь оно всё неладно. Лютик пил пиво внизу, пока Геральт жарил очередную девку, а после болтал с любительницей искусств. Подойдя к нему с новостью, ведьмак заметил, что Лютик за столиком не один, беседует с каким-то проезжим дворянчиком. Много народу пережидало здесь метель. Дворянчик взял Лютика - его Лютика - за руку, и Геральт ощутил прилив бешенства. Бард поперхнулся и судорожно попытался втянуть воздух. - Идём со мной, есть разговор, - рыкнул Геральт, хватая его за шкирку и полностью игнорируя его собеседника. Ведьмак прижал Лютика к стене в коридоре и несколько минут просто смотрел, пытаясь выровнять дыхание и решить, что же сказать. Он же сам хотел, чтобы Лютик стал прежним, а прежний Лютик монахом не был. Что его так взбесило? Что на его собственность посягнули? Что девки были отшиты, но Лютик поддержал разговор с мужчиной? Или начать со слухов о князе Раймунде? - Геральт, ты же знаешь, что твоя собственность в полной безопасности, - знакомым жестом поднимая руки к шее, прошептал Лютик. - Что? - не понял Геральт. - Давай, скажи, что ты не знал. - Про что не знал? - Про пояс верности. В пару к ошейнику. Чтобы я не гулял, не рукоблудил или меня бесплатно не пользовали. Боги, Геральт, когда закончатся эти хождения? Я уже всё им растёр. Ведьмак зарычал и поволок его в комнату. Стащил штаны и увидел это. Просто ремень вокруг бёдер с такими же светящимися рунами, как на ошейнике. - В случае чего он прикрывает всё, что нужно, - отвернувшись, пробормотал Лютик. - И что с этим делать? - рявкнул Геральт. - Он пропадает, когда тебе надо... или тому, кому ты позволишь. Понял, понял, хрен ты кому позволишь, раньше меня эта мерзость удушит. - Он что, тоже шипы выпускает? - пялясь на капельку крови, медленно ползущую по бедру, спросил Геральт. - Ре... реже, чем ошейник. Когда ты ревнуешь. Геральт потянул пояс, но тот, естественно, не поддался. Лютик пожал плечами. - Так просто ты его не снимешь, ходить мне в нём ещё неизвестно сколько. Не хотелось бы провести остаток жизни в дороге. - Зараза. Геральт не знал, что его больше бесит, "остаток жизни", эта магическая игрушка или что он спалился перед Лютиком насчёт "тебе надо". Дыши, Геральт, дыши. - На самом деле... - голос сорвался. - На самом деле я шёл сказать, что Вальдо Маркс в Оксенфурте, хочет представить ораторию, по всей видимости, твою, на каком-то весеннем балу, и не под твоим именем, разумеется. Как только утихнет метель, нам придётся поспешить. Лютик застонал. - Да будь оно всё проклято, опять тащиться на север по этим говнам... Меня бы больше устроил Туссент. - Где тебя бы прикончили. Ты знал? Ты этого хотел?! - Геральт задохнулся, и Лютик задохнулся тоже. ("Спокойнее, спокойнее"). - Ты готов отдать свою лучшую вещь этому мерзавцу? - Геральт даже не знал, что его больше поразило. - Какого чёрта тебя это так волнует? - зашипел Лютик. - Какого хрена тебя так беспокоит жизнь человека, который достал тебя до печёнок, и его музыка, которую ты терпеть не можешь? Так ты никогда не избавишься от камня на шее, - он взмахом руки указал на себя. - Мой долг растёт с каждой проведённой рядом с тобой минутой, заботливый ты наш! Ты меня столько времени кормил, поил, спасал, а теперь ещё это! А он-то думал, что всё налаживается, что потихоньку возвращается прежний Лютик, шумный, неуёмный, и нужно только потерпеть... Они и не говорили-то в дороге. Геральт - как обычно, а Лютик - вот о чём он молчал... - Я надеюсь, что у меня хватит сил вправить тебе мозги. И я сделаю всё, чтобы у этого ублюдка ничего не вышло, - удерживая Лютика на месте, одну руку положив ему на грудь, а ладонью другой обхватив лицо, глядя прямо в глаза, пообещал Геральт. - Тогда тебе повезло. Каким идиотом надо было быть, чтобы устроить это в Редании... - Лютик, похоже, не согласился, разве что смирился, что от него не отстанут, и весь как будто погас. - А что не так с Реданией? - после новости от Туссенте Геральт был готов ко всякому. - Неважно. Придётся узнавать окольными путями. - Ладно, Лютик, надень-ка ты штаны и иди вниз, возьми себе ещё пива. И мне возьми, я скоро спущусь. Как только кончится метель, отправляемся на север. После разговора было слишком противно на душе, и несмотря на то, какой интересный вид ему открылся пять минут назад, хотелось не подрочить, а просто побиться башкой об стену. * Они застали ледоход на Яруге. Лёд лопался с громовым звуком, льдины скрипели, налезая друг на друга, тёрлись боками. Лютик стоял на обрыве, смотрел, вдыхая воздух, пахнущий уже оттаявшей землёй и ещё оставшимся снегом. Лицо у него было такое вдохновенное, что Геральт залюбовался. Прижался со спины, обхватил руками - чтобы поэт чего не удумал - и сам не заметил, как вжался сильнее, прикрывая глаза, зарылся носом в волосы. Лютик замер, сердце у него заполошно заколотилось. Весенние ароматы перебил запах свежей крови. Геральт перекинул не сопротивляющегося барда через плечо - теперь надо было точно держать его подальше от обрыва. Посадил перед собой в седло, чтобы тот не сбежал, и тысячу раз пожалел, когда, несмотря на ведьмачью выдержку, подъезжая к деревне таки позорно спустил в штаны. Лютик благородно сделал вид, что ничего не было. Деревня была достаточно большой, и там даже обнаружилась ведунья, на которую Геральт, удручённый недавним происшествием, рискнул потратиться. И разумеется, ошейник снять она не могла. - Что за долги такие, объяснить хоть можешь? - требовательно спросил у неё Геральт. Ведунья отвела глаза. - Есть между вами вопрос нерешённый. - А то я не знал, - буркнул ведьмак. - Что сделать-то надо? Потрахаться и успокоиться? Поэтому меня так к нему тянет? - Не спеши, ведьмак, - ответила старушка. - Может, и нужно, а может, и наоборот, только хуже выйдет. Заклятье пытается вас меж собой хотя бы так помирить, а покудова вы по-настоящему не поладите, твоё "переспать" по-всякому может обернуться. Правды между вами нету, ничего не выйдет, пока правду ему не скажешь. - О чём правду-то? Что хочу я его, он и так знает. Согласиться он, что ли, должен, или мне на это наплевать и так заклятье снимется? Ведунья покачала головой. - Не о том ты думаешь, ведьмак. А что меж вами двумя, того мне не ведомо, только вам двоим решать. Лютик всё это время маялся рядом, молчаливый и красный как рак. - Может и правда стоит попробовать, Геральт? - нерешительно спросил он, спускаясь с крыльца. - Я постараюсь как-нибудь вытерпеть. Геральт шумно выдохнул и поволок его на постоялый двор. Да. Один раз, ради дела, можно было рискнуть. Мозг, кажется, совсем отказал, осталось одно всепоглощающее желание. Втащив Лютика в комнату, Геральт практически швырнул его на кровать и тут же забрался сверху, втягивая в безумный поцелуй. Лютик отвечал ему, весь трепещущий, как пойманный кролик. О, бард умел целоваться так, что у Геральта смыло последние крупицы благоразумия. Первый раз он кончил, просто потираясь об Лютика, от одного ощущения желанного тела под ним, от горячих губ и дурманящего запаха. Потом буквально сорвал с обоих штаны и после небольшой подготовки поплевал на член и вставил. Лютик заорал - и явно не от боли. Геральт просунул руки ему под рубашку, огладил бока, зарывался пальцами в густую поросль на груди, терзал соски - пальцами, а потом и зубами, и трахал, трахал, трахал до полного умопомрачения. Заставил кончить несколько раз и сам кончил, наполняя барда горячим семенем. Дал немного передохнуть - и трахал снова и снова, практически не выходя, сгибая под разными, самыми немыслимыми углами, переворачивая, как будто тот ничего не весил. Лютик орал, как ему хорошо, требовал сильнее и глубже, насаживался, матерился, просил ещё и ещё, и, судя по запаху, действительно откровенно наслаждался. Следующую неделю они провели всё на том же постоялом дворе, практически не вылезая из комнаты, продолжая в кровати, в купальной бадье, у стен и у двери, на столе и на полу, а завсегдатаи, наслушавшиеся звуков их страсти, встречали их в общем зале аплодисментами и сальными шутками. Лютик был просто человеком, к концу недели он разговаривал с трудом и еле таскал ноги. На нём живого места не было от засосов и оставленных пальцами Геральта синяков. Самому Геральту в какой-то особенно удачный раз Лютик расцарапал спину, но на нём-то заживало как на собаке. А ошейник всё ещё был на месте. Пора было ехать дальше - их ждал Оксенфурт, Геральт не терял надежды по пути найти более умелого чародея. Он посадил вялого, обессиленного Лютика перед собой на Плотву, уже предчувствуя, что снова пожалеет об этом. * На возвышенностях земля уже подсыхала, из неё полезли первоцветы, дикие щавель и лук. В лесу стала появляться какая-то тощая и облезлая по весне живность, и чтобы изловить её, не надо было забираться в ледяные лужи. В прошлогодней листве можно было отыскать орехи, ёлки выпускали свежие кисловатые побеги. Над головой с криками тянулись на север птичьи караваны. А вот речки разливались - что большая Яруга ниже по течению, что самые неприметные лесные ручейки, через которые переправляться стало в разы труднее. Но ведьмак и бард повернули на север, а речки бежали преимущественно к западу, к морю, то есть всё время поперёк дороги. Несколько раз приходилось делать немалый крюк из-за того, что мост, на который они рассчитывали, оказывался затоплен целиком или снесён ледоходом. По тракту уже двигались первые телеги, а за ними подтягивались и первые разбойники. Заказов стало больше, на монстров ли, на охрану обозов, и это было к лучшему, потому что у Лютика просто не было сил на выступления. Пел он разве что для Геральта, пропустив его член глубоко в горло. Оба они как с цепи сорвались, трахались и в кабаках, и на привалах, и даже на неодобрительно фыркающей Плотве. Иногда Лютику достаточно было так посмотреть на Геральта, чтобы тот стащил его с Плотвы, прислонил к ближайшему дереву и как следует отодрал. На постоялых дворах теперь приходилось зажимать Лютику рот, потому что нравы ближе к северу были не такие вольные и их запросто могли выкинуть на улицу, а кое-где и вздёрнуть. Лютик при любом удобном случае оплетал Геральта, как лоза. Он был довольным, но таким затраханным и вымотанным, что иногда кметы опасливо спрашивали, не притащил ли он оспу или чуму в их поселение. Ошейник никак не желал пропадать. Лютик как-то пошутил, что Геральт должен ему секс за все двадцать с лишним лет знакомства, и у ведьмака вроде мелькнула какая-то мысль, но было слишком блаженно-хорошо, чтобы стараться ухватить её за хвост. * Ехать до Оксенфурта оставалось всего ничего. Готовясь к очередному заказу, Геральт разбирал сумку, и бог весть из какого её закоулка вывалился перламутровый гребень. Маленькая, изящная вещица, принадлежавшая Йеннифер. - Что с тобой? - встревоженно вскинулся Лютик, следивший за ним, лёжа на кровати. Геральт сжал гребень в кулаке так, что тот хрустнул. В глазах у ведьмака потемнело, всё окружающее показалось каким-то нереальным. Медальон на шее затрясся, как бешеный. Геральт смотрел на Лютика, осколки гребня впивались в ладонь, и два сильных заклинания буквально рвали душу на части. Геральта колотило. Рванувшийся к нему Лютик упал и схватился за шею. Руны на ошейнике засияли как никогда ярко. В комнате начала сгущаться магия, похожая на тяжёлый туман. Неимоверным усилием Геральт отбросил гребень и в воздухе сжёг его Игни, поскольку очага в трактирной комнатёнке не было. От искр занялась пропитанная маслом тряпка, которой Геральт полировал меч, и комната наполнилась уже настоящим дымом, содержащим ядовитые испарения. Это отвлекло Геральта от внутренней борьбы, он хлопнул по тряпке Аардом, гася огонь, распахнул окно и постарался погрузиться в медитацию. Несколько минут спустя, с трудом удерживая относительно ровное состояние, - нелегко стараться не думать о ком-то, тем более если кто-то у тебя перед глазами, - он подошёл к Лютику, всё ещё лежащему на полу без сознания. Попытки растормошить поэта ни к чему не привели, и от этого Геральт готов был снова сорваться. Но Лютик дышал, сердце едва слышно билось, и ведьмак, взвалив того на плечо, бросился на поиски местного целителя. Геральт думал, что сам помрёт и не доедет. Заклинания пытались расколоть его волю, бард то и дело хрипел, Плотва не слушалась, а до ближайшей знахарки, Руты, оказалось часа два скакать. Он и не знал за свою долгую жизнь, что и без боевых ран, без многодневной усталости может быть так плохо. У него болело и ломило буквально всё, до последней жилки и косточки. Геральт умудрился споткнуться на крыльце избушки и ввалиться внутрь, распахнув дверь головой. Они с Лютиком шмякнулись к ногам магички, и ведьмак наконец потерял сознание. Очнулся он с мокрой, холодной тряпкой на лбу и сразу спохватился - где Лютик? - Что же делать мне с тобой? - услышал он голос незнакомой женщины. Темнота перед глазами потихоньку расходилась, из неё появились бревенчатые стены, светлые волосы знахарки, валяющийся на лавке Лютик. Сам ведьмак был устроен на столе. - А... какие есть варианты? - Зачем ты сам на себя два заклятья такой силы взял, да ещё и противоречивые? - спросила Рута. - Спасти хотел... - просипел ведьмак. Мысли тяжело ворочались в голове. - Почему второе такое сильное? Первое джинн накладывал, да ещё на сильную чародейку, а второе - средненький маг на простого человека. - Видно, крепко вы связаны, - пожала плечами целительница. - А ты ещё и укрепил эту связь, да не так, как надо, пошёл на поводу у заклятья. Повезло твоему... кто он там для тебя, что первое заклятье тебя дёрнуло, а то бы ты всю жизнь из парня вытянул. - Придушило бы его? - Геральт помотал головой, разгоняя в ней туман. - Выпило бы его заклятье до донышка, заснул бы однажды от усталости и во сне отошёл. Я тебе травы дала, которые магию на время унимают, но ты не человек, тебе своё зелье нужно, ведьмачье. Есть у тебя такое? - Сварю, если надо будет, - нахмурился Геральт. - Только про знаки свои тогда забудь, и медальон твой работать перестанет. Реакции ухудшатся и раны так же быстро не заживут. Жить будешь, как на один глаз ослепший. А иначе погубят тебя твои обязательства, и паренька этого за собой утянешь. Геральт только зубами скрипнул. Голова и тело болели, налитые свинцовой тяжестью, и ощущались как чужие. Вокруг всё казалось нереальным, каким-то не таким. Он с трудом присел, попросил спирта, перечислил нужные травы, и пока Рута разбиралась с припасами, кое-как встал и доковылял до Лютика. Бард просто спал, но Геральт как будто впервые заметил, как тот исхудал, какие тени залегли под глазами. А ещё вокруг ошейника с обеих сторон шла лиловая полоса. Ведьмак бухнулся на колени, вдохнул родной запах. - Что же это всё, заклятье? Нельзя мне теперь с ним... Рута, возившаяся с травами, тихо фыркнула. - Страсти-то, конечно, поутихнут, но главное и без заклятия останется. Что же ты не спрашиваешь, сколько тебе зелье от магии пить? Как будто всю оставшуюся жизнь готов. - Готов, - прислушиваясь к себе, ответил Геральт. - Пока долги не будут отданы, - снова напустила туману целительница. - Разберёшься в себе - увидишь, что будет. Ведьмак стукнул кулаком об пол, но вышло как-то слабо. - Одна говорит - между собой, другая - в себе. - И обе правы, - улыбнулась Рута. - Вот, посмотри, что у меня есть. Кое за чем и самому прогуляться придётся. * Два дня Лютик провалялся в беспамятстве, и только на третий открыл свои голубые глаза. Геральт за это время успел наварить зелья, сходил на утопца, чтобы проверить новое состояние, и выполнил заказ, с которого сорвался. Деньги нужны были катастрофически, а работать стало действительно труднее, и он сам себе назначил дополнительные тренировки. Ещё три дня Рута давала Лютику сонные зелья вдобавку к укрепляющим, потому что ему стоило отлежаться, а он рвался в Оксенфурт. До Весеннего Бала Искусств, видите ли, оставалось совсем мало времени. Геральт тренировался и чинил что мог в хозяйстве знахарки, чтобы отплатить ей сверх своих жалких грошей. На пятый день с рассветом Геральт уже привычно посадил Лютика перед собой на Плотву, придерживая, чтоб не свалился, и они снова двинулись в Оксенфурт. И, будь оно всё проклято, ведьмак снова почувствовал пробуждающееся желание. Лютик... тоже это почувствовал, оглянулся и посмотрел тем самым взглядом. - Как ты себя чувствуешь? - неожиданно сам для себя спросил Геральт. В ответ Лютик просто втянул его в поцелуй. * Страсти между ними действительно поутихли, они уже не набрасывались друг на друга как два голодных зверя, Геральту не хотелось разорвать Лютика пополам, наставить синяков и укусов в таком количестве, брать его круглые сутки. Они могли, наконец, спокойно и медленно целоваться, просто прижиматься друг к другу, а ночи проводить в тесных объятиях, и Геральт чувствовал невероятное тепло и успокоение. А Лютик... неожиданно начал наигрывать и напевать, и даже что-то записывал. Они уже пересекли границу Редании, до Оксенфурта оставались считанные дни, а нормального плана у них не было, или, по крайней мере, Геральт о нём не знал. Лютик как будто и не переживал об этом, собираясь, как обычно, импровизировать. Однажды, вернувшись к костру с пойманным на ужин зайцем, Геральт обнаружил барда, шепчущегося с совой. - Кикимора, теперь сова, - проводив взглядом вспорхнувшую при его виде птицу, пробурчал ведьмак. - Что дальше, ручной медведь? - Мне хватит и ручного волка, - Лютик подошёл и потрепал его по волосам. - Хочешь, научу тебя ещё паре новых трюков? - Так и знал, что у тебя ещё немало их в запасе, - Геральт накрыл ладонью нырнувшие ему за ворот пальцы. - Только вот на публике ты вряд ли сможешь похвастаться своей дрессурой. - Публика не заслужила такого подарка, - Лютик прищурился, потом прижался лбом к щеке ведьмака. - Геральт, пожалуйста... - неожиданно горько прошептал он. - Пожалуйста... После того, как ты позволил мне... я не смогу остановиться... Геральт поцеловал его в макушку - почти машинально - не понимая, что происходит. Ведь это Лютик позволил ему? Отпустив руку барда и огладив его плечи, смущённый Геральт помахал убитым зайцем, чьи уши сжимал в кулаке. - Давай, пора тебя накормить. Зайчатиной, раз уж суп из совы от нас сбежал. * В Оксенфурте они не хотели сильно афишировать свой приезд, хотя утаить известного здесь барда, прикрывающего немыслимой расцветки шарфом ошейник и пожелтевшую полосу на шее, было невозможно. А что за мрачная глыба (ну, в последнее время куда менее мрачная) его сопровождает, можно было догадаться. Лютику еле удалось отвертеться от концерта в таверне, где они остановились, сказавшись уставшим в дороге и пообещав в будущем, по мере возможности, как-нибудь... За одни только обещания он потребовал комнату и бадью, чтобы отмыть Геральта как следует. Наутро в таверну началось чуть ли не паломничество, к радости хозяина заведения. Лютик сиял, Геральт маячил позади с предупреждающе-мрачной рожей, и в какой-то момент свернул весь балаган, потому что дело шло ко времени, когда они с Лютиком собирались наведаться к Вальдо Марксу и накрыть его с поличным. Лютик за утро собрал достаточно слухов о происходящем. Оказывается, этот ворюга никак не провёл всю зиму в репетициях. Отбыв через портал, видимо, сотворённый Щедродаром, из Лирии, он, судя по всему, пару месяцев пил, разбирался в партитуре и искал денег на костюмы, музыкантов и прочее. Обретя внимание одной в прошлом близкой знакомой Лютика, он якобы вдохновился её прелестями, посвятил ораторию ей и готов был поведать о своей неземной любви всему свету, за её, естественно, деньги. Дама, конечно, делала вид, что ослепла и оглохла от любви, а по городу ходили слухи о слишком уж неожиданном прорыве в творчестве Вальдо. Музыканты с ним не срабатывались, говорили, что он не понимает собственного произведения. Мелодии для знающих ушей казались слишком уж нехарактерными для него, а порой и вовсе слишком знакомыми. Когда Вальдо ляпнул, что Лютика продали в бордель, общество решило, что он приложил к этому руку. А то и прикопал конкурента где-то у дороги. Разумеется, никто из тех, кто прибыл выразить восторги Лютику, за его честное имя в его отсутствие бороться не собирался. Раз Вальдо выиграл этот тур, неважно, каким способом, слава победителю и горе побеждённому. Но вот Лютик воскрес из небытия, и общество радостно облизывалось в предвкушении скандала. Стало быть, Лютик надел самые кричащие из своих тряпок, а Геральт облачился в броню, прицепил оба меча, повесил запасной кинжал на видное место, и так, при полном параде, они отправились в Университет. Именно там должен был состояться Весенний Бал Искусств, и участникам выделяли время для прогонов на сцене, где предстоит выступать. * Со всей очевидностью, за таверной следили. Геральт сразу заметил хвост и сообщил об этом Лютику. - Да это же замечательно, - широко улыбнулся тот, и жестикулируя, преувеличенно громко начал обсуждать с Геральтом, куда и зачем они направляются. Народ заинтересованно оборачивался, некоторые начинали следовать за ними на небольшом отдалении, делая вид, что у них какие-то свои дела в той стороне. До Университета они дошли с изрядной свитой, тоже усиленно делая вид, что никого не замечают. А за воротами на них пялились уже неприкрыто, многие здоровались с Лютиком, били по плечу, куда-то зазывали. И тоже увязывались следом. Так и подошли к зданию Кафедры Трувёрства и Поэзии. - О-го-го-го, кого я вижу! Юлиан! - такой же пёстрый павлин растопырил руки. Геральт мысленно застонал. - Бочонок, ты ли это? Сколько лет! - Да порядочно уж, порядочно! А ты всё такой же шкет! - А ты возмужал, солидности прибавил! Что это, брюшко, милсдарь профессор? Они стояли и орали на всю улицу, словно два актёра площадного театра. Болтавшиеся поблизости студенты начали подбираться поближе, как будто и так не было слышно за версту. Геральт хмыкнул и отвернулся. - Экий ты сегодня скромник, Юлиан! В былые дни твоя волосатая грудь на всю улицу сияла! Что за шарф? - Последняя туссентская мода, прямиком из Зеррикании! - не моргнув глазом солгал Лютик. - Что же привело тебя в наши края? Отчего на север дикий занесло тебя на грех?** Геральта всё больше начали напрягать эти напыщенные интонации. - Решил навестить старину Вальдо, был бы он здоров! Говорят, он написал что-то прямо-таки грандиозное! - Он пока репетирует, - Геральт заметил, что Бочонок с трудом удержал лицо. Видимо, как и многие другие, что-то подозревал. - А я умираю от любопытства! - с той же театральностью воскликнул Лютик. - Пересёк Континент ради него! Хочу обнять его и поздравить от души! В глазах Бочонка загорелся азарт. - Тогда я вас провожу! - провозгласил он. * Из-за двери репетиционной залы неслись звуки набирающего обороты скандала. Судя по всему, у "старины Вальдо" намечалось расставание с очередными музыкантами. - Милсдарь Сигер, вы, как-никак, первая скрипка, а орёте, как базарная баба! - надрывался козлиный тенорок. В ответ ему прозвучали шесть нот, которые, как за долгие годы знакомства с Лютиком выучил Геральт, означали откровенный посыл на хуй. - Уверен, базарная баба разбирается в музыке лучше вас, маэстро Маркс! - продолжил сиплый баритон с явным скеллигским акцентом. - ЭТО должно звучать ВОТ ТАК! Скрипка снова зазвучала, и мелодия... где-то Геральт её уже слышал. - Вы будете играть так, как вижу это я! - взвизгнул тенорок и напел мелодию, выданную только что скрипкой, совсем с другими интонациями. - Видит Мелитэле, я сдерживался целых два месяца, - баритон сделался громче. - Но вот это... - он наиграл смутно знакомый Геральту мотив, - и вот это... - а уж "это" он точно слышал, и не раз, даже лично присутствовал при написании, - подозрительно похоже. Любая базарная баба скажет вам, чья это вещь, у кого вы украли большую часть мелодий для этой оратории. Не смею сказать, что вашей! Было слышно, как музыканты за его спиной одобрительно загудели. - Да вы! Да как вы смеете! Сигер сделал широкий жест в сторону ввалившихся в зал Геральта, Лютика, Бочонка и всех, кто сел им на хвост по дороге. - Пусть народ нас рассудит. - Вы глубоко неправы, маэстро Сигер, - с поклоном провозгласил Лютик. - Он украл её целиком. Ох, прости-прости, Вальдо, не украл, а честно купил у вора. И просто подписал своим именем. Как бы это назвать? - Тыыыыы! - стоявший у сцены очередной расфуфыренный бард затряс козлиной бородкой и налился малиновым цветом. - Уже отработал долги? Насосал на нужную сумму? - Это был честный труд! - в несколько быстрых шагов Лютик оказался у сцены и схватил Вальдо за грудки. - Покайся перед всеми и верни мою партитуру. Позора тебе, конечно, не смыть, но не усугубляй подлость трусостью! - Это я честно трудился, исправляя твою дребедень! - Вальдо тоже вцепился в дублет Лютика. - Композитор из тебя посредственный, так что будь мне благодарен и катись из обители муз туда, где тебе самое место! К шлюхам, нелюдям и мутантам! Толпа неодобрительно зашумела - Оксенфурт славился отсутствием ксенофобии, и "нелюдей" в зале была добрая половина. Мутант очевидно присутствовал, возможно, и шлюхи затесались... - У тебя не только совести, ещё и ума нету, - театрально воздел к потолку руки Лютик. - Ты настолько глух, что до сих пор не понял, кому посвящена музыка, которую ты собирался выдать за свою. Под чем решил подписаться. Беги, Вальдо, у тебя ещё есть возможность убраться из города. - Ладно... ладно, - медленно проговорил Вальдо, всё ещё не отпуская Лютиков дублет. - Я найду на тебя управу, а пока... - и он резко сдёрнул яркий шарф, едва не придушив соперника. - Не поделишься с нами, откуда у тебя такое очаровательное украшение? И почему ты до сих пор его носишь? - Это знак того, как много значит для меня один человек, - громко заявил Лютик. - Мне всей жизни не хватит, чтобы отблагодарить его за всё, что он сделал для меня... для всех нас! - и его кулак врезался в нос Вальдо. Геральт моментально бросился между дерущимися, разводя их в стороны. Вальдо выдернули у него буквально из-под руки и пинками, тычками сопроводили к выходу. Воодушевлённый Лютик запрыгнул на сцену к музыкантам и звонко ударил по струнам лютни. - Друзья мои! Спасибо вам! Я спою для вас песню, простите уж, сегодня только одну. Время дорого, нам с милсдарями оркестрантами надо ещё много сделать, в пути я дописал к оратории ещё две части. Поэтому прошу вас после песни вернуться к своим делам, как это сделаем мы, - он широким жестом обвёл сцену, заиграл и запел - этой песни Геральт ещё не слышал. Король бойцов скликает: Явись сразить, герой, Ужасного дракона, Что нашей стал бедой. Кто скромен, неприметен Среди других идёт? История готовит Серьёзный поворот. Геральт вышел из зала последним, на прощание глянув на Лютика. Тот послал ему воздушный поцелуй, и по губам Геральт прочёл: "до вечера". ...Ведьмак любил волшебницу, которой краше не найти, Но старый мудрый ящер сказал, что им не по пути. Разбила правда горькая То, что уж не собрать... Почему ему упорно казалось, что "не собрать" - это уже не про Йеннифер? * Геральту раньше не доводилось бывать на Весеннем Балу Искусств в Оксенфурте. Возможно, потому, что зимовал он далековато отсюда и выходил на Путь не в самую весеннюю слякоть. Бал оказался совсем даже не балом, а чем-то вроде недельного фестиваля, когда по всему городу - в залах и под открытым небом - проходили выставки, концерты, спектакли, чтение стихов. В последний день все собирались на большом лугу за городом и веселились до утра. Наместник обеспечивал едой и выпивкой, а маги - хорошей погодой. Лютик на репетициях Геральту появляться запретил, даже сказал, что охранять его нет необходимости. И деньги на новый наряд и музыкантов появились как по волшебству. Геральт сердился, требовал, но из-за подавителя магии ошейник, к счастью, так бурно не реагировал на него, и коварный Лютик в итоге кое-как смог убедить ведьмака, что всё будет в порядке и он нашёл, чем прижать своего дорогого Вальдо. Бард даже бросил носить псевдозерриканский шарф и спокойно щеголял ошейником, заявляя, что тем, из чего не делаешь секрета, нельзя шантажировать. Геральт по-прежнему много тренировался, чтобы компенсировать последствия зелья, нашёл несколько заказов, хотя почитатели кормили и поили его бесплатно. И даже сходил по совету Лютика на пару представлений, которые ему неожиданно понравились. Лютик знал, что должно ему понравиться. Но вот наступил момент премьеры, которой Геральт ждал с несвойственным для него волнением. Лютик проводил его на балкончик осветителя, где кроме того самого осветителя и его инструментария соседей не было, зато видно и слышно - лучше некуда. Началось всё с какофонии - музыканты настраивали инструменты, публика занимала места, жужжали голоса, трещали свечи, нагревая воздух. Геральт недолюбливал такие сборища с их звуками и запахами, но ради Лютика терпел. Бард вышел на сцену с ненаглядной лютней через плечо. Всё стихло, и после привычной похвалы публике медленно поднялся занавес - красный, бархатный, с богатым золотым шитьём. Не храм искусства, а сорочья кладовая. Лютик ухитрялся вести свою партию и дирижировать одновременно, он был буквально везде, и ещё успевал бросать взгляды в сторону Геральта, как будто мог увидеть его оттуда, со сцены. Музыка лилась - то тревожная, то весёлая, то пугающая, то триумфальная, и вся она была пронизана Лютиком. Кем-кем, а уж ни глухим, ни дураком Геральт себя не считал. Он улавливал вплетённые в ткань... повествования? знакомые мелодии и вспоминал - где и когда они были написаны, благодаря чему появились, как Лютик исполнял их в его присутствии... каждая тянула за собой ворох воспоминаний. Части оратории действительно как будто складывались в связную историю, и в какой-то момент Геральт догадался, что это история их с Лютиком многолетней дружбы. Встречи, прощания, дитя-неожиданность, бои с чудовищами, джинн и Йеннифер, ночи у костра под звёздным небом. Когда в музыке просквозила мелодия песни про дракона, Геральт уже догадывался, что сейчас будет. Целая буря гнева и боли, и вдруг - резкая пауза, во время которой зал даже не дышал. Геральту не приходилось раньше слушать такое, он привык к той музыке, что исполнялась на балах и приёмах. Героические баллады, слезливые песенки для женщин и забористая пошлятина. Да ещё танцы. Публика во время такой музыки пела, плясала и занималась своими делами. Сейчас со сцены сочилась живая боль разбитого сердца. Как будто человек, которого ты всю жизнь любил, отверг твою любовь, да ещё вдобавок растоптал твоё сердце с особой жестокостью. И всё-таки эта часть завершилась светлым аккордом надежды, совсем как... в той мелодии, что Лютик наигрывал в полном воды весеннем лесу. Но следующая часть опять началась с полной безнадёжности, музыка словно пыталась выбраться из заглиненной ямы и снова соскальзывала по склону вниз. Казалось, хуже уже быть не может, но неожиданно мелодия снова взорвалась болью и отчаянием. В зале кто-то зарыдал, зажимая рот, чтобы не мешать исполнителям, и Геральт вдруг вспомнил, где он находится. Он нашёл взглядом лицо Лютика. Голубые глаза барда были полны слёз. Он тоже переживал всё заново, находя при этом силы вести представление. Музыка металась от самых тёмных глубин до небесных высот счастья. Почти затихла, робко замерла на краю - и вдруг хлынула мощным потоком. "Ты должен мне секс за все двадцать лет дружбы", - вспомнилось Геральту. "Лютик, что же я натворил!" Почему лучшая песня Лютика о любви подразумевала троих. Почему он услышал то же самое в песне про дракона. Почему сегодня, слушая историю их жизни, он подумал не о дружбе, а о любви. Потому что это была любовь длиной в двадцать с лишним лет. И он сперва отверг её ради только что встреченной чародейки, потом растоптал, и в конце концов согласился - на секс. Позволил себя любить. Самая последняя часть была удивительно нежной, светлой и полной надежды. Видимо, на то, что Геральт не ляпнет что-то вроде: "А теперь я еду мириться с Йен, а ты со мной, потому что ты без меня попадёшь в неприятности, и вообще я твой хозяин, если ты забыл, бесполезный ты кусок дерьма". Последние звуки долго затихали среди молчащего зала, а потом люди взорвались аплодисментами, на сцену полетели цветы, какие-то экзальтированные личности пытались дорваться до Лютика, и Геральту наконец стало ясно, чего ждали в кулисах четыре охранника. Лютик раскланивался, улыбался, а потом снова посмотрел в его сторону, и Геральт свесился с балкона, а бард бог знает что разглядел на его зверской роже - и как будто захлебнулся воздухом. В панике, решив, что с какого-то перепугу снова навредил другу, Геральт перемахнул перила балкончика и приземлился точнёхонько на сцене рядом с героем дня. Он привычно перекинул Лютика через плечо и уволок за кулисы. - Моя гримёрка! - крикнул бард, одной рукой хватаясь за ручку какой-то двери, а другой молотя Геральта по спине. Они ввалились в гримёрку, небольшую, уютно обставленную и даже с растопленным камином. Геральт подпёр диваном дверь и, не утруждаясь зажечь свечи, бухнулся перед Лютиком на колени. - Лютик, прости меня. - Геральт... - Я понял, что наделал тогда на горе. И что до сих пор не попросил у тебя прощения. И продолжил принимать твою любовь как должное. Потому что... она так естественна, я не замечал её, как воздух, которым дышишь, пока не лишишься слишком надолго. А твоей любви я, кажется, не лишался никогда. Лютик странно всхлипнул и замолчал. Геральт поднял глаза и его накрыла паника. Лютик стоял, не произнося ни звука, и руны на ошейнике, до того ярко горевшие в полумраке комнаты, погасли. - Лютик, ты живой? Геральт, не отдавая себе отчёта, рванул проклятую вещь, и та неожиданно оказалась у него в руке. На шее остались только побледневшая полоса и подживающие ссадины. Лютик отмер. - Хочешь, сохраним его на память? - он слабо улыбнулся. - Буду иногда надевать для тебя в постели? - Нет уж, - Геральт швырнул ошейник в огонь, благо камин на этот раз имелся. - Теперь ты можешь перестать пить то своё зелье, - Лютик накрыл его руки своими. Имя Йеннифер как будто повисло в воздухе. - Всё хорошо, Геральт. Я понял, что никогда не перестану любить тебя, как бы ты ни старался, - снова мягко улыбнулся Лютик. - Если ты рассчитывал заняться любовью вон на том диванчике, то нет, нам придётся выйти к людям, иначе они решат, что ты меня убиваешь, и вломятся в самый интересный момент, а я люблю делать это в спокойной обстановке, хотя ты бы так никогда не подумал, глядя на то, как я вечно спасаюсь бегством от отцов, мужей и братьев, и... Геральт притянул его к себе. - Похоже, я готов поменять свой ведьмачий медальон на кусок двимерита, - проворчал он куда-то в живот Лютику. - Готов ещё раз попробовать поспорить с магией джинна? - Ну ты совсем с ума сошёл, какой к чёрту двимерит? - Лютик отвесил ему лёгкий подзатыльник. И ему единственному на Континенте такое могло сойти с рук. - Ну будет у меня на шее третий шрам для ровного счёта. А теперь всё, всё, фу, пошли к людям, будь хорошим волком. Геральт привычно хмыкнул, поднимаясь с колен. * - Всё-таки и от магии бывает польза, - довольный Лютик внёс в комнату корзинку с ягодами. Черешня и клубника переливались в свете свечи как драгоценные камни и наполняли воздух сладким ароматом. - Слава тому, кто придумал порталы. Благодаря ему я смогу сегодня тебя побаловать. В Оксенфурте вишня только зацветает, а в Офире уже собирают урожай. - Мы в Велене. - Да, и здешние болота ничего не производят, кроме нечисти, годной, разве что, на эликсиры, но отнюдь не такой очаровательной, а о запахе уж и говорить нечего. Не хватай, я собирался сделать это красиво! Геральт усмехнулся, вынул косточку изо рта и сжал в пальцах. Та угодила Лютику точнёхонько в лоб. - Благодарю Мелитэле, что сливы ещё не поспели, - всплеснул руками бард. - Ну вот, из-за тебя я уже практически говорю стихами, а скоро буду петь как птички. - В издаваемых тобой звуках и так не особо много смысла, - поддел его Геральт. - И ты слегка опоздал, - он кивнул на ещё одну такую же корзинку, стоявшую на подоконнике. - Кто? - нахмурился Лютик. - Тот, вернее, та, кто может создавать порталы. Заглянула из интереса, потому что перестала чувствовать магию джинна. - И... вы как следует всё проверили? - Лютик поглядел на ягоды почти с ненавистью. Геральт помолчал. Потом ещё помолчал. И наконец сказал: - Иди сюда. Кажется, ты победил. - Ещё бы, - залопотал Лютик, показывая Геральту хвостик черешни, который до этого нервно теребил в руках. - Я великий волшебник, могу завязать его на узел языком, без помощи рук. А тебе слабо?