***
В мировоззренческих взглядах у Кая нет места справедливости, милосердию, добру и злу. Он не делит мир на сугубо плохое и хорошее — даже если этот мир иронично замкнулся на одном дне. А потому, в отличие от Бонни, ему не во что верить и нечем жертвовать. Зачем ей было отдавать Дэймону свою возможность возвращения наружу, когда тот не уступил бы даже трети самой вероятности встречи с Еленой? Кай знает это наверняка, он видел тот же принцип в льдистых глазах Сальваторе: «Или ты убьешь их, или они сожрут тебя» - таковы законы животного мира. Поэтому ещё с раннего детства у Кая есть только сильные и слабые создания, соревнующиеся за право занимать место под солнцем. И поэтому такое нелогичное поведение ведьмы вызывает у него интерес, схожий на интерес от новой локации в пройденной, казалось бы, игре. Почему при всех инструментах сильного игрока Бонни хочет быть слабой, чтобы в итоге стать жертвой сильных? От роя вопросов, что приятно жужжит в голове, Паркер почти физически ощущает просыпающийся азарт. Он любит это чувство неустанного интереса и еще больше любит съедать всех других до победного конца и своего удовлетворения. Всю свою семью, вообще-то, съел. Ну, почти всю. Кай не видит в случившемся трагедии - такова жизнь. А Бонни...***
Бонни приходит в себя на третий день после случившегося. Она всем телом чувствует, как магический резерв опустошен и как истощение дошло даже до кончиков пальцев. А потом она ощущает чей-то ехидный взгляд и даже готова поклясться — злобное потирание ладонями. Тело предательски не слушается, отказываясь подняться с бабушкиного дивана в гостиной. Но голова в состоянии помнить детали удавшегося плана — хотя и наполовину, но выполненного. Потому что Деймон должен сейчас увидеться с Еленой, потому что те обязательно сообщат Кэролайн, что Бонни жива , потому что до главного магического артефакта теперь Паркеру все равно не добраться. — Ты даже представить себе не можешь, как долго я собирал каждую крупицу асцендента в твое милое отсутствие — Кай смотрит радостным пряником на рождество и от этого Бонни не по себе — Ты же не против того, что я позаимствовал немного сил, а, Бон-Бон? Резко сгустившаяся темнота в глубине зрачков и острые черты лица говорят о том, что вопрос был явно риторический. Паркер злится, и у того есть причина. И хуже всего - злится с переменой своего настроение в доли секунды, и Бонни думает, что общество психопата, деленное на неё и Сальваторе было уже утомительным — что же будет с ней одной сейчас? Особенно когда асцендент состоит из небольших, но необходимых частичек, шестеренок, что друг без друга взаимодействовать не умеют. И отсутствие даже одной детали рушит весь замысел заклинания. А Беннет именно это и обеспечила им двоим. — Иди к черту, — ведьма готова плюнуть в него сейчас, но из-за собственного бессилия даже ребра натужно гудят от любого дыхания — хотя даже он тебе не рад. Потому что Бонни прекрасно знает, что последней мыслью перед собственной отключкой было намерение откинуть главный скрепляющий винтик в то место, где Кай не сообразит, не сможет найти. И к её счастью, внутренний карман кожанки Деймона не поддается никакому заклинанию поиска. Именно поэтому Кай, в своем стиле «одолживший» магию у Беннет, не добился никакого результата, колдуя над картой. И это его чертовски злило. Злило удавье спокойствие ведьмы, злила её молчаливая обособленность и отчужденность от всего этого. Вообще еще с первых дней наблюдения за новыми пленниками его персональной тюрьмы-мира Кай уловил странное и эфемерное в натуре Беннет. Это было сложно выразить ему словесно, потому что претило агрессивной и импульсивной натуре, но на контрасте с Сальваторе интуитивно ощущалось особенно. Так, например, Бонни слушала больше, нежели говорила, смотрела и мыслила как-то иначе. Будто у неё имелась какая-то природная мудрость, появившаяся отнюдь не за счёт многочисленных травм. Если бы Кай умел описывать и быть созидательным, он бы сказал, что Беннет была лишена и толики истерии, а потому волшебным образом могла абстрагироваться от своих земных желаний и принять то, что может быть ранящим. Может поэтому отдать своё место Деймону ей было так сподручно — она попросту могла смириться с последствием своей боли, обработав её и приняв, чем пытаться уговорить себя на эгоизм. Не исцеляющее претило ей. Потому и сама атмосфера тучнеет рядом с ней и Паркером, ведь они кажутся несшиваемыми абсолютно. И потому Кая неосознанно влечет к тому человеку, чьи реакции смогут удивить и раззадорить своей новизной. Даже если это выйдет боком им двоим. Даже если последствия будут разрушительными. Неудивительно, что и природа их магии разная — Паркер профессионал в том, чтобы присваивать и лидировать, он не научен иначе. Бонни же только из искры и чувства способна высечь что-то новое в эту жизнь. Первый цинично хмыкает, обводя взглядом небольшую фигурку Беннет, что одним своим движением умеет передать то, насколько она сейчас не от мира его и не сможет в него вписаться. — Здраво, — как бы в секунду помирившись с самим собой, Кай поднимает ладошки вверх в примирительном жесте. Затем он отправляет остатки ужасно невкусных, по мнению Бонни, чипс на свидание с мусорным ведром, — я ещё успею достать тебя так, что ты сама мне его достанешь. Паркер ходит по диагонали гостиной, случайным образом описывая пируэты кончиком своих кед и подпинывая ближайшие предметы. Видимо, о чем-то размышляет, раз тишина длится так непозволительно долго, Бонни только думает о том, как нелепо смотрится одежда подростка конца девяностых на человеке, способном вырезать всю семью. Как аляповатые кляксы на футболке не сочетаются с проскальзывающими властными нотами голоса и абсолютно хаотичным поведением. Честно говоря, у Беннет на такое нюх издавна: захватническое, ненасытное и непоследовательное претило ее натуре. Она даже беззвучно хмыкает в кулачок, подбирая коленки к груди: знали ли родные Кая, какую именно пытку обеспечивают своему сыну, отправляя его в абсолютно пустынное и безынтересное место? Ведь они не просто обезопасили мир от него. Они обрекли его на стабильно-безрезультатное существование в одних и тех же стенах, буквально ударив по самым чувствительным местам натуры. Никакого развлечения, никакого внимания. Короткая стрижка Бонни ерошится ее же пятерней, пряди стильного каре — сердце пропускает удар при воспоминаниях о комплиментах Джереми по поводу новой стрижки — свободно падают в творческий беспорядок. Новый вдох приносит силы оглянуться. Бабушкин дом не вяжется с текущей обстановкой вообще, и у Бонни предательски щиплет глаза. Торшер Шейлы мигает так же с переменным успехом, будто это все не один замкнутый мирок под стеклянным куполом. Ведьма вспоминает, как со старшей школы ничегошеньки в корне не изменилось: даже если она попала бы домой, то там из родных ее никто не встретил бы, не обнял, раны бы не залечил, не поддержал, никто перед ней не поставил бы чашку горячего чая. Бабушкины мудрые глаза больше не посмотрят со смешинкой, а отцовская улыбка — пусть слегка неловкая от редкого общения с семьей — больше не порадует младшую Беннет. У неё никого не осталось, кроме своей твердой уверенности в том, что некоторым можно пожертвовать, если, например, Деймону ещё есть за что цепляться. Даже если они оба едва ли не прибили друг друга в очередном споре. Даже если это «некоторое» обходится дорогим для Бонни самой. Отгоняя ностальгические проблески сознания, она совершенно не вовремя обнаруживает у себя такую черту, как умение думать наперед, и делает неутешительный прогноз: если Деймон обнаружит деталь асцендента и убедится в том, что Бонни жива, то все усилия из Мистик Фоллс будут приложены мгновенно. А значит, есть вероятность того, что и Бонни и Кай будут доставлены совместным комплектом. А значит, всё это лишь вопрос времени и его нужно решить в нужную сторону, в идеале избежав кровавого месива от мести Паркера. В отличие от состояния Бонни, внимательного до декора дома и безразличного для Кая, у последнего было иное настроение. Формальная невозможность вернуться домой — хотя что там осталось от дома? — только подстегивала мыслительные процессы. И дело тут даже не в собственной уверенности и везучести, которая улетучилась на моменте, когда отец собственноручно выковал тюрьму для сына, а только в элементарном умении просчитывать ходы, развивать несколько вариантов в своей голове. Возможно, это и есть хитрость? Беннет, если бы умела читать мысли, осуждающе назвала бы это элементарным бессердечием, но Паркер только склоняет голову набок и прячет собственное предвкушение от приключения: — Мне вывести тебя силой или ты согласишься на легкий уикенд в Портленд?