Прости меня...

Казалось, мир становился все более ничтожными и серым с каждым прожитым днём в этом городе. Единственными красками, которые хоть как-то могли в нем отобразится, было масло на холсте в дальнем углу детской комнаты. Брюнет больше не заходил в ту комнату после случившегося, объясняя это тем, что слишком много всего там произошло, слишком много воспоминаний Он в ней оставил. Но, видимо, как бы Он не старался сдержать свое слово, как бы не пытался оставить часть своей жизни просто в том богом забытом месте, Ему пришлось вернуться туда. С неба падал снег вперемешку с дождем, выложенная брусчаткой дорожка вся была в лужах, а от тропинок осталась лишь размытая водой грязь, что не давала срезать путь. Бульвар, где раньше гуляли куча подростков, сейчас пустовал. Казалось бы, можно было все это списать на погоду и довольно поздний час, но в памяти до сих пор жили воспоминания, когда все собирались компаниями, чтобы ни происходило за окном, веселились, гуляли… брюнет в это время же сидел где-то в сторонке с плеером и наушниками в ушах, ожидая встречи с единственным другом… Но желания углубляться в прошлое не было, всему свой час, а расстраивать себя раньше совсем не хотелось. Было больно наблюдать за тем, что время делало с такими городками, как люди сами уничтожали то, что и возводили. И навряд ли их за это мучала совесть. А ведь даже Ему за них болело сердце. Но отдаваться этой тоске не было желания, у Него на все лишь около четырех часов, а значит стоило поторопиться, хоть мозг четко осознавал, что Он не успеет. Опаздывать было уже тогда для Него особенностью, которая веселила и раздражала одновременно, с которой все просто свыклись, даже Он сам. Но пейзажи по обе стороны сменились узкими улочками между многоэтажным домами. В окнах горел свет, были даже какие-то силуэты людей, если приглядеться, то можно было понять, что у них происходило. К примеру, на третьем этаже в окнах, скорее всего кухни, какая-то женщина что-то готовила и подтанцовывала в такт музыке, а за ее спиной бегали двое детишек; на первом этаже через тонкие шторы были видны очертания двух людей, что, по-видимому, ссорились, если учитывать столь обильную жестикуляцию; а на балконе второго этажа парень с девушкой вышли перекурить. Даже как-то абсурдно это все, едва ли не в соседней квартире у кого-то такие несчастья, из-за открытой форточки даже доносились ругательства мужчины и женщины, а эти двое с такими трепетом относились друг до друга: он приобняв держал на ней плед, дабы она не замёрзла, уложив на его плечо голову. Пожалуй, такие мелочи, что не каждый может заметить, не давали Ему поверить, что город стал полностью призраком, хоть в нем и осталось немало обитателей. В Его голове невольно пронеслась мысль о том, как редко Он сам, да и люди вокруг задумываются, сколько живых мертвецов нас окружают, сколько из них прошли мимо тебя, пока ты шел на работу или ехал в общественном транспорте домой. Картина вокруг вновь изменилась на одноэтажную часть города. Здесь все так же можно было заметить много семей, что в такой поздний час не спешили ложится спать. Знакомый Ему район будто бы не изменился за столько лет, будто бы всё это время он просто ждал его возвращения сюда, чтобы сказать очередное немое приветствие старому приятелю. По спине прошла лёгкая дрожь и Он поднял ворот своего пальто, будто бы скрываясь от чужих глаз; не хотелось чтобы кто-то знал, что Он вернулся. Довольно старый дом на углу между двумя улицами сразу бросился в глаза, а чем ближе к перекрёстку, тем страшнее становилось смотреть на улицу левее от него, куда точно не собирается идти, но куда все равно придёт. Невольно опустил взгляд себе под ноги, почти вслепую двигаясь дальше, пока руками перебирал карманы в поисках нужной вязки ключей. Дом пустовал вот уже последние несколько лет, с того момента как последняя его жительница была вынуждена уехать в дом престарелых из-за состояния ее здоровья. Он действительно был уже совсем не новым, в нем жило не одно поколение этой семьи, хоть из-за ремонтов, которые здесь стабильно раз в несколько лет проводили хотя бы в некоторых комнатах, этого и не скажешь. Фасад был выполнен в том же стиле что и на остальных участках. Перед самым зданием, где раньше постоянно красовалась какая-то зелень, за эти годы стало пусто, как и на заднем дворе, лишь несколько деревьев, которые пару раз в год подрезали соседи по просьбе владельцев. Единственное, что теперь стало украшением участка, была табличка у входа «продаётся». Несколько оборотов ключа в замке и вот, дверь легко поддалась. Он вошёл внутрь, даже не включая свет, а сразу же направился наверх… Что-то внутри него ныло о том, что это было неправильно, и, хоть ради какого-то уважения Он должен был уделить этому моменту больше времени. Замедлив шаг он прошел вглубь дома. Мебель была накрыта брезентом, дабы не собирала на себе пыль, техника не была подключена к электричеству, а открыв кран на кухне, стало понятно, что и воду отключили. Что ж, умное решение, учитывая, что жить здесь никто не собирался, хотя бы в ближайшие полгода или год точно. Проходя мимо гостиной, Он сразу снял со стен несколько рамок с семейными фотографиями и пару статуэток с камина, что здесь остались. Даже каким-то откликом в душе отдавались все те же скрипучие доски паркета на полу и несколько ступенек, что вели на второй этаж «2,3,6,9.». Первым делом направился в родительскую спальню. В шкафу Он нашел какие-то коробки, по видимому, из-под обуви, в которые и решил собирать все вышесказанное раньше. Тут так же нужно было забрать несколько фотографий, что висели на стене, а так же стояли на прикроватных тумбах, старое зеркальце хозяйки на туалетом столике, что даже завернуть оказалось не во что, дабы не побить. В том же темпе Он обошел и остальные комнаты, порой отдаваясь воспоминаниям, что ожидаемо нахлынули после длительной разлуки. Одной небольшой коробки хватило на то, чтобы собрать всё, что попросили. Комнату младшего из сыновей не было нужды посещать, так что дверь туда так и останется для него запертой, хотя хватило было одного лёгкого движения, чтобы хлынуть в уголки своей памяти, где до сих пор покорились картины из прошлого. Хотя, это было бы враньём, сказать, что Он сумел в это это забыть, как бы не старался, отгоняя мысли, что постоянно возвращали его в то время. На чердак подниматься надобности не было, а значит для Него осталась лишь одна комната. Того самого брюнета, который никогда не крутился во всех тех подростковых компаниях, оставаясь простым фриком для них. Как бы не старался перед этим моментом собраться с мыслями, чтобы без лишних эмоций собрать там все нужное, рука дрогнула ещё на моменте, когда нужно было открыть дверь. По Его же просьбе, здесь ничего никто не трогал, в отличие от остальной части дома, никакого накрытия на мебели, вместо которого толстый слой пыли. Кровать была аккуратно заправлена, на книжкой полке осталось лишь несколько произведений, которые тогда Он не захотел брать с собой, но сейчас уложил в коробку, мысленно надеясь, что она выдержит этот груз; шкаф был пуст, как и комод, да и в общем, ничего нужного или полезного здесь не осталось. Шторы плотно закрыты, как это всегда здесь и было, но сейчас Он не спеша подошёл к окну, раздвигая их и открытая окно, дабы в последний раз взглянуть на вид отсюда…дом на улице левее. Его одолело какое-то секундное остолбенение, после которого он все закрыл. После этого Он все же решил что-то проверить. В голове крутились противоречивые мысли на этот счёт, но вверх держала надежда, что Это все ещё там. Отодвигая шкаф, в глаза все же бросился старый холст, завёрнутый в какую-то бумагу. Этой старой работе уже больше двадцати лет. Больше двадцати лет, как она покрывалась пылью, ожидая этого момента. С трепетом он содрал кусочки скотча с обратной стороны, стараясь делать все максимально не спеша, а после развернул бумагу. Полотно было небольшим, все стороны были около сорока сантиметров в длину. На нем был увековечен пожалуй самый яркий период в Его жизни, который точно никак нельзя забыть, стереть из памяти, каких бы усилий к этому не приложить. На Его губах невольно заиграла улыбка, когда Он провел рукой по каждому мазку краски по льну, будто бы в попытках вернуть себя в то время, когда работа была только в процессе своего создания. На полотне было изображена прогулка по тому самому бульвару. Это уже была тёплая весна, когда можно спокойно ходить в лёгкой кофте или футболке и джинсах без боязни простудиться. Деревья все были зелёные, клёны располагались по обе стороны от дороги, а у их корней насадили множество всяких кустов, выстриженных в форме шаров. На город уже спустился вечер, время даже близилось к ночи, и хоть небо ещё было окрашено в темный голубой, а лишь у горизонта становилось оранжевым, поскольку солнце спустилось ниже. Невысокие фонари в стиле какого-то дивного барокко освещали дорогу пешеходам, которых было там не мало, центр города как-никак. Но главной фигурой здесь был не городской пейзаж, а человек. Парень находился в чуть левее центра картины: невысокий с темными, торчащими во все стороны волосами, шел спиной вперёд. Тогда он ведь несколько раз врезался из-за этой походки в пешеходов... одна из этих жертв даже была сейчас на заднем фоне, если память Ему не изменяла. На его лице теперь навеки застыла та прекрасная яркая улыбка, которую художнику больше нигде не доводилось видеть, карие глаза, с оттенком зелёного, горящие жаждой к жизни и жадности ко всем тем странным, весёлым и обезбашенным приключениям, что всегда встречались на его пути и ещё должны встретиться. Было видно, что невзирая на позу, в которой он двигался, шаг его был расслабленным, он даже как-то жестикулировал, по видимому, что-то рассказывая. Одет он был в том же стиле, как и всегда: черные узкие джинсы с рваными коленками, большая футболка с изменением логотипа группы «Pixies» и черные перчатки без пальцев с изображением ладони скелета. По лицам прохожих было понятно, что воспринимали они это как какую-то несуразицу, но юношу это мало волновало. Помимо этой картины, нарисованной с воспоминания о том вечере, больше ничего не напоминало об этом парне. У Него не осталось каких-то фотографий с ним или чего-то подобного, для Него он живёт лишь в недрах памяти и сердце. Бегая сейчас глазами по тех линиях, что вырисовывали черты его юного лица, стройного тела, Он признаёт это своей лучшей работой, истинного смысла которой больше ни одна живая душа в этом диком и по истине ужасном мире никогда не сможет понять. Взяв под руку холст, завернув его обратно, а в руки коробку, Он направился к выходу из дома, захлопнув за собой дверь. Скрип лестницы и пола не давал остаться в тишине, что, пожалуй, сейчас было только в плюс. Теперь же он двигался достаточно быстро к выходу из здания. Закрыв за собой дверь, Он оставил вещи на крыльце. Время ещё осталось для той прогулки, что Он успел себе запланировать, но только при условии, что придется спешить. Той же дорогой Ему предстояло вернуться в центр города, где оставил машину. Теперь больше не хотелось рассматривать, что происходило в окнах местных жителей, сколько людей возможно прошли мимо, если таковые были. На уме была лишь одна цель, и дабы к ней дойти у него осталось не так уж и много. У самой парковки, где его ждал автомобиль по счастливой случайности оказался цветочный магазин, что до сих пор был открыт. Совпадение это или Судьба просто была в этот день к Нему благосклонна, сложно понять, но терять такой шанс было глупостью. Зайдя туда, Он сразу попросил большой букет из красных роз, которые не стоило как-либо упаковывать и заворачивать. Почему-то продавщице это показалось странной просьбой, но это не то, что сейчас волновало. Когда Он сел за водительское сиденье, то цветы были уложены рядом с ним. Выезжая на дорогу, параллельно вспоминал маршрут, по которому придется двигаться сейчас. К счастью, раньше Ему не доводилось самому ехать туда, обычно это были семейные поездки, а за рулём был отец, пока Он с братом спокойно занимали пассажирские места в автомобиле, но сейчас же Он один, а состояние спокойствия было совсем далеко, о чем напоминал явно учащенный пульс и слегка сбитое дыхание. Путь туда занял около тридцати минут, что тянулись будто часами. Тишина оказывала сильнейшее давление, но включить радио или что-то подобное будто не хватило духу. По какой-то неведомой причине, Он считал, что обязан просто прожить этот момент, собираясь с мыслями и чувствами, чтобы держаться как нужно в этот момент. В момент встречи. Городское кладбище было не таким уж и большим, да и довольно ухоженным, если сравнивать с тем, что обычно показывают в фильмах. Переступив через забор, что огораживал ту территорию, Его словно отпустила вся та тревожность, что окутала за послание несколько часов, а с ещё большей силой в момент этой поездки. Можно было разглядеть, что появилось намного больше новых могил, а имена на тех, что были достаточно близко к нему, чтобы можно было прочесть при свете луны, знакомы. Кто-то из них одноклассник, кто-то был соседом, кто-то приятелем. Неприятно осознать, что эти люди не смогли прожить до этого момента, а умерли в достаточно юном возрасте. Но времени на сентиментальность не было, поэтому двигался дальше. Ему возможно придётся довольно долго бродить здесь, чтобы найти те нужные Ему имена, так что стоило поторопиться. Первым был отец. Большими буквами на надгробном камне светлого цвета было выгравировано имя Дональда Уэя и годы его жизни. Он стоял оглядывая все то, что теперь осталось на этом свете от мужчины, пытаясь собраться с мыслями, чтобы сказать хоть что-то, в надежде быть услышанным. У надгробия Он уложил два цветка, а после вновь стал прямо, за спиной скрестив руки. — Кхм…что ж, здравствуй, отец. Мы не виделись с тобой очень давно и, пожалуй, ты бы не одобрил того, что после того прощания, когда я уехал учиться, я даже не соизволил явиться на похороны, назвал бы трусом, но через столько лет я все же здесь. Мне жаль, что наши отношения были такими натянутыми. Может для тебя я был плохим сыном, а мне ты казался плохим отцом, но это ведь не должно изменять того факта, что мы семья? Мама мне так говорила, думаю, в чем-то она была права. Он говорил это пытаясь выжать из себя хоть немного тепла, пока голос невольно дрожал. — Я никогда не говорил тебе теплых слов, ведь не слышал подобного от тебя в ответ, как это было с братом. Знаешь, я ведь всегда считал себя недостойным, не таким хорошим, как он. Думаю, в этом ты действительно провинился. Но через столько лет, я все же должен тебя поблагодарить за все то, что ты таки сумел мне дать. Как по мне, это должное воспитание, ты никогда не был против моего увлечения, а теперь я даже зарабатываю этим на жизнь, представляешь? Хотя, пожалуй братец это говорил. Только он один стал достойным членом этой семьи, по мнению родственников, да и вася, наверное. Никогда бы не вынес эти семейные торжества и прочую дурь. Хотя, у меня есть теперь своя семья… С женой мы в разводе, но у меня прекрасная дочь, которую я очень часто вижу. Жаль, что мне даже не хватило смелости вас познакомить, думаю, ты был бы рад. С глаз полилось несколько поодиноких слезинок, которые Он быстро вытер со щеки рукавом. Жаль, что дождь закончился и больше не мог скрыть Его чувств. — Прости, что я так поступил. Я знаю, что должен был уже давно отпустить ту ситуацию, что должен был простить вас, но так и не сделал этого, поэтому не прошу этого от тебя или от матери. Вы оба должны знать, что я искренне сожалению, — рукой Он расстегнул несколько верхних пуговиц рубашки, дабы было проще дышать.— К слову, о маме. Она в больнице в критическом состоянии, врачи говорят, что шансы есть, брат даже в это верит, но я так не думаю. Я ведь всегда был реалистом, в отличие от вас всех, хотя все равно постоянно держу в себе надежду на лучшее. Не думаю, что Донна, она…она долго не потянет. В этот момент на Его телефон пришло какое-то уведомление, но сейчас было далеко не до этого. Глубокий вдох и выдох. Семья всегда была болючей для Него темой, всегда выказывала только такие эмоции. Не всегда… лишь с того случая. — Что ж.ты никогда не любил длинных речей, я это уважаю. Так что, поспешу с тобой попрощаться, мне нужно ещё кое-кого навестить. Я не знаю, когда вновь смогу приехать, при каких обстоятельствах, но просто… я никогда не забывал вас, правда. После этого Он двинулся дальше. Слова прощения словно дали Ему отпустить всю эту ситуацию и сбросить тот вес со своих плеч, который это время тянул Его вниз. Может, Он действительно всегда был трусом, раз не смог решиться высказать это с глазу на глаз, но даже так это было правильно. Размышляя над этим, глазами Он набрёл на следующее знакомое ему имя. Фрэнк Энтони Томас Айеро младший 31 октября 1981— 27 августа 1999 Став прямо напротив могилы Он сделал глубокий вдох, глаза наполнились слезами, но тот поспешил их смахнуть. Оставив в руках лишь одну розу Он уложил остальные у камня, склоняясь на колени. Но вставать не спешил. — Здравствуй, Фрэнки… Не думал, что следующая наша встреча пройдет именно так. У нас было много планов на будущее, но главным было увидеться тридцать первого августа на вокзале в Нью-Йорке, помнишь? На губах расплылась глупая улыбка, что просто не давала Ему возможности плакать. — Не поверишь, но я только в тот день и узнал об этом…что тебя не стало. Поверить не могу, что это произошло именно с тобой. Ты не заслужил той смерти, ведь именно ты имел хоть какие-то планы на жизнь, ты имел жить, чему я так и не научился за столько лет. Мне так жаль, что все именно так… По щекам текли слезы, которые Он уже не собирался вытереть или сделать хоть что-то, дабы от них избавиться. — Я ведь до сих пор виню себя…тот подарок, который я оставил…если бы я только отдал тебе его лично, а не оставил у себя в комнате в тайнике, ничего бы не случилось. Может быть ты бы не вышел из дома в тот момент и не поехал ко мне, когда та чёртова машина выехала на дорогу… Его голос дрожал, а в некоторые моменты было просто невозможно разобрать слов, но Он продолжал говорить. — Мне так жаль, что я узнал только тогда, что мне никто ничего не сказал, что я не приехал тогда попрощаться с тобой последний раз. Я просто не сумел бы жить все это время, зная что ты мертв. Все эти годы мне не хватало смелости приехать в этот город, где все буквально кричит для меня, что тебя больше нет в живых. Пожалуй, в тот день для меня умер весь Нью-Джерси, Фрэнки… Больше было невозможно себя сдерживать и тот крик боли, что сопровождал Его каждой тихой ночью, безмолвной прогулкой, в каждой пустой комнате вырвался наружу. Было не важно, услышит ли Его кто-то, увидит, для него этот город мёртв. Этого штата просто не существует на карте, ведь Их здесь больше никогда не будет. С 27 августа 1999 года Его здесь больше никто не ждал. — Жизнь без тебя, она ведь не выносима, Фрэнки. Я пытался тебя забыть, я пытался найти замену, я думал, что нашел её, но это было лишь ложью, которую я сам и придумал. Видимо, я обречён быть один в этой жизни, пока не встречу тебя вновь, Фрэнки. Не думай, что я собираюсь себя убить, нет, я же обещал. Я просто буду существовать, как когда-то и думал, пока смерть сама за мной не придёт, и мы вновь будем вместе, Фрэнки. Он безмолвно упал спиной на сырую землю. В шести футах прямо под Ним покоился смысл всей Его жизни. Жаль, что не шесть футов земли Их сейчас разделяли. — Я думал, что придя сюда я смогу тебя отпустить, но сейчас понимаю, что все далеко не так. Я действительно обречён. Не уверен, что найду в себе силы вновь прийти к тебе, поэтому не обижайся, если в следующий раз проходя где-то здесь я не скажу тебе и слова. Сейчас, я понимаю, что все эти слова… их не достаточно, что я мог о тебе говорить. Слов никогда не было достаточно, чтобы я мог говорить о чувствах к тебе. Красок, кистей, карандашей, всего этого никогда не было достаточно, чтобы я хотя бы мог передать то, кто ты для меня. Тебя вот уже нет больше двадцати лет тебя нет, а я продолжаю жить тобой. Фрэнки, я стал тем самым живым мертвецом. Прости меня за все, Фрэнки. Я знаю, что причинял тебе много боли, что разочаровал тебя, но я не в силах поделать с этим что-либо. Я корю за это себя уже столько лет, но у меня нет сил изменить что-либо. Последовали минуты молчания, прежде чем Ему хватило сил подняться. Он бросил взгляд полон боли, разочарования и тоски на могилу, прежде чем сказать поведение слова. — Прощай, мой милый Фрэнки. Пожалуй, я скажу это тебе в последний раз. Пускай в этот раз я уже буду осознавать, что он таков, что больше мы не встретимся никогда. Последнее, что я хочу сделать, это извиниться перед твоей матушкой. Я знаю, как она была разочарована тогда не увидеть меня на похоронах, поэтому я должен сделать хоть что-то, дабы попытаться искупить свою вину. Хочу, чтобы ты знал, что я до сих пор люблю тебя. Я бы сделал все, чтобы тебя вернуть, я бы убил за тебя, но понимаю, что ничего не выйдет. Может в скором времени, может придётся ждать долго, но мы точно встретимся с тобой на том черном параде. Это были заключительные слова, которые Он сумел сказать, прежде чем быстрым шагом направился к выходу из этого места. Сев в машину, Он как можно быстрее помчался обратно к дому. На крыльце все так же стояли те вещи, как Он их и оставил. Коробку аккуратно оставил на заднее сиденье, а картину и тот оставшийся цветок взял в руки. Последним делом сейчас здесь было пройти к тому дому не улице левее. Дорога туда заняла от силы минут пять. Он был уверен, что матушка Фрэнка жила все ещё здесь. Время близилось к утру, так что она точно должна была спать. Будить её просто не было смысла, так как духу сказать ей что-то в лицо не хватит. Улица как и раньше была тихой и спокойной, местные жители добросовестные, поэтому такой жест будет правильным. На столике у двери, где помимо стояли ещё два плетеных кресла, Он положил на него картину и цветок. Также из внутреннего кармана пальто достал небольшой конверт, на которой снаружи не были никакой подписи или чего-то ещё, но записка внутри все это объясняла. Написана она была несколькими днями ранее, когда Его брат только попросил поехать в город за теми вещами. Именно он стал несколько месяцев назад инициатором продажи этого дома. Те слова, что Он написал, могли хотя бы как-то пролить свет на всё то Его поведение. Чтобы это все не снесло ветром до момента, как это женщина сумеет это все нации, Он не нашел лучшего варианта, нежели поставить сверху пепельницу, что стояла на столе. «А она ведь обещала ему бросить это» — пронеслось в Его голове. После этого Он уже со спокойной душой мог уехать с этого города. Хоть это и не сможет как-то исправить случившееся, пуская это станет хоть каким-то искуплением для Него. Он заслуживает этого как и все мы. Пока Он ехал, то решил все же проверить уведомление, что пришло тогда на Его телефон. Все же, это было сообщение от брата. Общение с ним хоть в последнее время и стало чаще, но какие-то новости от него были чужды. 'Мама только что умерла'. *** Прошло всего несколько дней с Его последней поездки в этот город, но обстоятельства вновь вынудили вернуться. Сейчас все, кто сумели приехать, уходили с городского кладбища, после похоронной процессии по смерти Донны Ли. Он стоял поодаль от всех. Это не отменяло того, что почти каждый Его заметил, но никто не осмелился подойти и заговорить с ним. Этот родственник уже много лет как стал для всех совершенно чужим человеком. Проходя по дороге за всеми на выход, Ему довелось вновь встретиться глазами с именем единственного дорогого Ему в этом мире человека. Но Он больше ничего ему не сказал.