caged birds

      Одно короткое сообщение становится для Лексы отправной точкой к череде тяжелых перемен. На маленьком бумажном прямоугольнике, который она находит у себя на подушке мелким шрифтом напечатано:       «Бернард мертв. Ты нужна в Раю».       Она всегда готовила себя к тому, что рано или поздно это может случиться, но старалась не жить ожиданием, строить планы, выполнять свою работу и делать что должно. Другой вопрос, что право распоряжаться своей жизнью принадлежит тебе только косвенно, когда ты выбираешь стать шестеренкой в огромной системе теневого бизнеса.       Лекса сжигает сообщение в пепельнице и приезжает по давно известному ей адресу ближе к полуночи в тот же день. Ее встречают на входе, молча ведут через незнакомый залитый неоном коридор, стены которого содрогаются от музыки. В Раю пахнет озоном и приторным дымом, в главном зале к этим запахам примешиваются ароматы чужого парфюма и алкоголя.       До коридоров, ведущих к помещениям для персонала, девушка следует за провожающими совсем не глядя по сторонам. Ей еще доведется выучить каждый угол этого заведения наизусть, нет смысла заниматься этим сейчас.       Когда дверь кабинета Бернарда закрывается за спинами их скромной компании, ни один член которой так и не нарушил молчание, Лекса медленно обходит помещение по кругу, оглядывая мебель, вид, открывающийся на город через панорамные окна, огромный стол и дорогое массивное кресло.       Прикрыв глаза, она осторожно выдыхает. Стиснув зубы, расправляет плечи. Обходит стол и садится в кресло.       Только сейчас, когда двое мужчин и женщина одетые в черное почтительно склоняют перед ней головы, она задумывается о том какое впечатление должна теперь сама формировать своим внешним видом. Стоит ли ей тоже носить костюм теперь.       Она спрашивает как его звали и как он умер. Женщина неуверенно произносит имя — Расс, — а причиной смерти называет передозировку «красным препаратом».       Лекса молчит, взвешивая услышанное. Настоящего имени они скорее всего не знают, вероятно этот Бернард был все-таки использовал для работы отдельное имя. Жаль, что эта мера предосторожности не помогла ему прожить дольше. Красным препаратом ведь даже не торгуют еще, не многие из тех, у кого есть к нему доступ, осмеливаются пробовать, не то что доходить до больших доз. Хотелось бы сказать в слух как это глупо, занимая такую должность, заигрываться с настолько опасными наркотиками, но Лекса знает, что любое лишнее слово всегда способно сыграть злую шутку.       Она просит отчеты по всей продукции, произведенной в Раю и за его пределами за годы работы Расса, назначает время, в которое ее представят всему персоналу и запрещает говорить о своем прибытии до того времени. Лекса отдает инструкции так, будто готовилась к своей новой должности всю жизнь.       За десятилетие в незаконном бизнесе Конгеды она никогда еще она не оказывалась в такой опасной близости от края. Выбирая работу на людей из преступного мира тогда она и не мечтала однажды проснуться и получить Имя. Теперь ее таймер начинал обратный отсчет.               

***

              «Рай» считался одним из наиболее престижных клубов Конгеды, как и многие из тех, которыми владела захватившая мегаполис мафия. Лексе довелось войти в преступный мир много лет назад, когда она была совсем юной. Бедность многих толкала на этот шаг; в городе, выживание в котором стоит слишком высокую цену, вариантов для жителей трущоб на окраинах было не так много — ты можешь умереть в золе и радиоактивном пепле, в котором тебе посчастливилось родиться, питаться помоями и ежеминутно оглядываться, стремясь избежать готовых убить или продать тебя головорезов или поставить свою жизнь на шанс выкарабкаться.  В системе с жесткой иерархией первые несколько лет сложно найти различия между жизнью до и жизнью после вступления в «церберы». Но стоит тебе прожить достаточно долго, чтобы проявить себя и доказать свою преданность и добро пожаловать в жизнь.       Лексе двадцать пять и она уже десять лет демонстрировала поразительно живучесть. Она много знала и чисто выполняла те задачи, что перед ней ставили, не задавала лишних вопросов. Таким как Лекса доверяли, таким как она рано или поздно приходилось занимать важные для бизнеса должности. Самым везучим доверяли Имя.       «Рай» — старое место, Лекса даже не знает каким по счету Бернардом она стала. Ей остается только надеяться, что ей доведется расстаться с именем не посмертно и не в ближайшие годы. И прилагать много усилий, чтобы не встать никому костью в горле.       Она покидает кабинет Бернарда — свой кабинет — и неспешно обходит большое помещение клуба, незаметно разглядывает вальяжно раскинувшихся за столиками постояльцев, забывшихся в танце людей на танцполе, пустую сцену. Официантки в откровенных ярких костюмах порхают между столиков, очаровательно улыбаясь предлагают скрасить ожидание шоу напитками или ампулами.       Лекса бывала в таких местах прежде, ей доводилось выполнять заказы, связанные с людьми, проводившими большую часть своей жизни в ночных клубах — дети чиновников, любовницы людей с серьезными именами, любой,кто оступилась достаточно, чтобы перейти дорогу тем, на кого она работала. Неон и грохот музыки притупляли бдительность не хуже алкоголя и веществ, люди переставали вглядываться в суть и обращали внимание на то, что им показывали, на красивые образы. Достаточно было оказаться рядом, очаровательно улыбнуться, придвинуться ближе — для нее это было чередой привычных шагов, а для кого-то последней съеденной приманкой.       Киноленту воспоминаний прерывает появление на сцене в центре зала девушки в украшенном перьями костюме и маске. Опьяненная публика умолкает, Лекса придвигается ближе к краю балкона второго этажа, чтобы рассмотреть представление получше. Разнаряженные девушке, стоящие поблизости восхищенно шепчут друг другу: «Она. Это она».       Неоновые огни притухают и их сменяет концертная подсветка, лучи софитов и золотые блики; освещение в зале становится совсем тусклым, его замещают вкрапленные в стены и мебель лампочки, имитирующие не то звезды, не то наркотический морок. Музыка стихает только на миг, тут же начиная играть заново. Никто из танцующих прежде отдыхающих не способен теперь уловить в мелодии привычный им танцевальный ритм. Только девушка на сцене картинно замирает, раскинув в стороны неестественно изогнутые руки, имитирующими крылья обилием закрепленных на них перьев.       Бит, заложенный в мелодию, сердцебиением проносится по клубу. Девушка двигается в танце так, будто его стихия подвластна только ей и воздух рядом с ней становится менее плотным. Ее тело едва прикрыто изящным костюмом, прозрачные невесомые юбки ни один изгиб не оставляли для зрителей секретом, но Лексе кажется, что каждый восхищенный выдох вызван совсем не похотью.       Ее завораживающий танец — череда отлаженных хаотичных движений — не был похож ни на один из тех, что Лексе доводилось видеть на таких выступлениях прежде. Если каждая работающая здесь танцовщица способна танцевать хотя бы вполовину так же хорошо... Это место может пользоваться успехом совсем не из-за цветущего бизнеса Бернарда.        Две танцовщицы, впорхнув на сцену, поднимают вихрь фатина и начинают кружиться в танце, свет софитов подкрашивает их цветами в тон костюмам, сменяется музыка. Девушка в костюме из перьев таинственно исчезает в темноте. Никто не аплодирует, но публика очевидно больше внимания уделяет теперь вновь разбавившим толпу официанткам.       Лекса теряет интерес к выступлению, когда понимает, что звездой программы, должно быть, была именно первая танцовщица, подсвеченная золотыми огнями подобно главному призу. Она покидает клуб, чтобы вернуться в свою удаленную от шумного центра маленькую квартиру-студию; остаток ночи она решает потратить на сбор тех немногих вещей, которым ей не хотелось покупать замену на новом месте — Имя идет вместе со статусом и определенными условиями, ей не нужно ждать сообщений, чтобы знать это.       Завтра новая жизнь рухнет грузом на  ее плечи официально.