Врата Бальдура - Baldur’s Gate (новеллизация)

      Врата Бальдура – Baldur’s Gate       (новеллизация)       Глава 1       Линх вырос в крепости Кэндлкип, цитадели просвещения, где книг было гораздо больше, чем людей, чем оружия, чем посуды, чем коров, чем кур – в общем, что ни возьми в пример, книг все равно больше.       По слухам, мать Линха была наполовину орком, отец же остался неизвестен. Поговаривали, однако, что отец Линха – Горион, могущественный маг, официально считавшийся его опекуном. Иначе, догадывались кэндлкипцы, с какой бы стати нелюдимый и чрезвычайно высокопоставленный волшебник, близкий друг Келбена Черного Посоха и Эльминстера, вдруг усыновил орочьего сироту? Горион, конечно, упорно отрицал, будто двадцать лет назад обрюхатил клыкастую зеленокожую бабищу, и настаивал, что Линх – всего лишь обычный приемыш. Но кэндлкипцы за его спиной посмеивались: «Ой ли?»       Ясное дело, что Линх никогда не был умилительным младенцем, и к двадцати годам тем паче не похорошел. Правда, раз его покойная мамаша оказалась оркессой только наполовину, то сам Линх лишь на четверть имел сходство с этим народом-отщепенцем. Были у него и клыки, которые, хоть и не торчали изо рта, зато превращали в оскал его улыбку. Были и туповатые черты лица, и курносый нос, и глубоко посаженные глаза, и косая сажень в плечах, и буйные черные лохмы. Но со стороны он мог бы сойти за грубого силача-человека с неправильным прикусом.       Великий Горион, всю жизнь не опускавшийся ниже решения мировых проблем, не умел возиться с детьми. Как ни старался волшебник присматривать за ним, маленький Линх всегда успевал, стоило глазом моргнуть, превратиться в грязного оборвыша. Вдобавок в Кэндлкипе его считали дурачком.       Линх обладал странной манерой глубоко задуматься и изречь какую-нибудь неслыханную глупость, например:       – Море Мечей так называется, потому что там на дне лежит много мечей.       К тому же вскоре выяснилось, что, как Горион ни бился, как ни тщился обучить приемного сына хотя бы простейшим азам магии, бедняга Линх не мог освоить язык заклинаний. Да и просто длинные слова он не всегда толком выговаривал.       – Милый мой, даже огры могут быть магами, – увещевал седовласый Горион. – Ничего здесь нет такого сверхъестественного.       Но увы, правильно произнести слово «сервх... север... севрхъестественный» Линху тоже не давалось.       Зато вскоре у него неожиданно проявилась необыкновенная память: мальчик был способен цитировать книги страницами, хотя и по-прежнему коверкал трудные слова. Как на смех, у Линха выработался красивый почерк, и писал выдающийся потомок орков на редкость грамотно.       Язвительный Хранитель Свитков, Ульраунт, прозвал Линха за это «ошибкой Денеира» (Господа всех глифов и образов, бога писцов). Ульраунт утверждал, что умственная отсталость нередко соседствует с совершенно бесполезной гениальностью в чем-то второстепенном.       Это не мешало Ульраунту поручать Линху переписывать библиотечные каталоги. И нельзя сказать, что подростку это не нравилось: запасшись на ночь свечами, он чинил ножичком перья, усидчиво выводил букву за буквой и наконец расплывался в счастливой ухмылке, означавшей эстетическое удовольствие от вида аккуратного, без единой помарочки, длинного каталога.       Остальные занятия Линха не были столь эстетичны. Закончив учебу днем, он либо колол дрова на постоялом дворе дядюшки Винтропа Толстобрюха, либо чистил коровник на ферме Дреппина, либо заходил к знакомому священнику Огмы Переплётчика (Бога Знаний), так как пообещал ежедневно ухаживать за его домашними кошками.       К тому времени для кэндлкипских жителей Линх был уже не «грязный звереныш», от которого, когда он вырастет, «все мы еще наплачемся», а добрый парнишка, с охотой берущийся за любую черную работу. Его сила и небрезгливость были знамениты на весь Кэндлкип.              Однако Линх был не единственным приемным ребенком в цитадели просвещения. Тоже примерно лет двадцать назад у Винтропа появилась девчонка-сирота из человеческого рода по имени Имоен.       Горион надеялся, что обучению Линха поможет, если с ним за партой будет сидеть другой ребенок. Тут и дух состязания, и взаимные подсказки, и объяснение друг другу детским языком сухой теории, услышанной от учителя. Поэтому Горион лично посетил трактир Винтропа и предложил абсолютно бесплатно заниматься с Имоен. Трактирщик не возражал, тем более что девочка была еще в возрасте, когда толку в трактире от нее ни на грош: даже пинтовую кружку пива Имоен пока приходилось тащить двумя руками.       В общем, Горион рассчитывал на Имоен, как на прививку к дичку.       Однако великий волшебник жестоко просчитался. Исследовательский интерес и живость ума рыжей девчонки моментально были направлены на то, чтобы изводить Линха. Справедливости ради, Имоен вовсе не была злюкой. Просто ей свербело дознаться, можно ли вообще этого чудилу рассердить.       Подложив ему в карман очередную лягушку, Имоен старалась держаться на безопасном расстоянии. Но, выуживая лягушку из кармана, Линх лишь деловито спрашивал:       – Это твоя?       – Ты что! Ну подумай, откуда моя лягушка у тебя в кармане?! –разводила руками Имоен.       – Угу... – кивал Линх и шел на пруд выпускать пленницу.       Имоен часто пыталась повторить это «угу»: не разжимая губ, и хрюкала, и рычала, и мычала, но все равно не выходил такой же странный звук, как у Линха.       Она дразнила его в рифму, нещадно разыгрывала и высмеивала. Уже потом, став постарше, Имоен пожалела, что делала это. Ну как можно обижать того, кто в ответ говорит только «угу», да еще и совершенно неповторимым тоном?       Но пока Имоен прозрела, произошел ряд необратимых изменений. Во-первых, Горион разочаровался в своей воспитательной теории, во-вторых, Имоен, наконец, смогла удержать поднос с посудой. Так что девчонке пришлось вернуться в трактир и приняться за обслуживание постояльцев.        Случается же в жизни такое: как раз тогда-то двое детей и подружились!       – Когда вырастем, мы уедем из Кэндлкипа и станем вольными наемниками, – за обоих решила Имоен. – Представляешь: Имоен Проворная и ее верный помощник Линх! – она хитро улыбнулась. – Линх Сногсшибательный! Вот уж мы зададим хлопот бардам: они устанут сочинять баллады о наших приключениях.        – И еще мы построим приют для бродячих кошек, – выдвинул свежую идею Линх.       Подружка изумленно вскинула брови:        – Приют? Ну ладно. Мы отыщем кучу сокровищ, и конечно, сможем построить прямо-таки роскошный кошачий приют: с золотыми блюдцами, бархатными точилками для когтей и всем, что захочешь!        – Тогда я пойду с тобой, – радостно согласился верный помощник Линх Сногсшибательный. – Только придумай мне кличку, которую я бы выговорил.       А впрочем, обычно такие детские мечты забываются быстро. И не потому что не каждому дано стать приключенцем. Просто с годами у человека появляется «завтра». В смысле, дела, которые нужно сделать прямо завтра: сходить на свидание, доесть вчерашний суп, продать корову, набить морду соседу, починить крышу, дочитать книгу. И уже не до приключений! Только у детей еще нет никакого завтра, у них есть только будущее.              Став старше, Линх как-то выправился. Может быть, местные к нему просто привыкли, но уже не считали чересчур уж тупым или безобразным. Был он просто парень со странностями. Положим, с большими странностями, но вреда-то от этого никому!       Имоен провернула отличную комбинацию. Линх много помогал в местной кузне. Имоен надоумила Винтропа подарить ему переносной горн, инструменты и позволить самому зарабатывать в трактире. Теперь, покончив с книгами и писаниной, Линх заваливался на постоялый двор, громко приглашая:        – Кому лошадей ковать? Полируем! Клинки точим!       Выгода Винтропу, разумеется, была в том, что его трактир предоставлял дополнительную услугу. А Линх, по идее, должен был подзаработать на карманные расходы.       Но у этой блистательной задумки вскоре обнаружился и недостаток. Вечером после работы Имоен отлавливала Линха на заднем дворе:        – Эй! А тебе заплатили сегодня? Ну помнишь, тот хлыщ, ты еще перековал его гнедому правую переднюю?       Линх в беспомощной улыбке скалил клыки.        – Тебе заплатили, чудо? – настаивала Имоен.       Перемазанный копотью, в черном фартуке и прожженной во многих местах рубахе, парень тщательно рылся в карманах обтрепанных штанов.        – Забыл.        – Тогда я была совершенно права, – подытоживала Имоен, протягивая ему серебро. – Я так и думала, ты снова забудешь взять плату.       Линх долго преодолевал застенчивость, прежде чем осмеливался спросить:        – Имми, а ведь ты это у него сперла?       Имоен, звонко расхохотавшись, отвечала:        – Это он у тебя спер, а я тебе вернула. Классика! Грабишь богатых и отдаешь бедным.       Имоен защищала Линха. Ей было стыдно вспоминать, как она пользовалась его безответностью в детстве, чтобы только позабавиться.       Но случалось и так, что привычные роли менялись.       Теперь Имоен уже вовсю хозяйничала на постоялом дворе, не хуже дядюшки Винтропа. Имоен Проворная виртуозно балансировала подносами с полными до краев кружками пива, выкрикивала на кухне: «Одно жаркое из говядины, две жареных картошки с грибами, десерт!», мгновенно складывала и вычитала в уме, когда посетитель требовал счет.       И, конечно, наотмашь раздавала пощечины грубиянам, щипавшим ее за задницу.       Таковы трактирные нравы. То и дело чья-нибудь нахальная рука тянулась к вертевшейся вокруг задорной девчонке в застиранном переднике. Однако был и другой обычай: уж если девчонка в ответ отвесит тебе оплеуху, то утрись и сиди. Нечего было распускать руки, если не готов, что вместо кокетливого хихиканья услышишь звон в собственных ушах.       Тем летним вечером в трактире было немноголюдно. Постояльцы всегда прибывали толпами, когда в Кэндлкип приходили поставки топлива и провизии. Потом наступало затишье, и на постоялом дворе коротали время только местные.       В подобный неурожайный для Винтропа день проезжий воин, снявший в своей комнате доспехи и рассевшийся в трапезной за столом, пил третью бутылку вина. Таких тут видали не первый раз. Вне всякого сомнения, это был телохранитель какого-нибудь книгочея, предпринявшего дальнее путешествие в крепость-библиотеку. Раскрасневшееся лицо гостя лоснилось, громадные телеса потели все сильнее, топорщились усы и черная щетина на коротко остриженной голове.       Его пятерня и впилась прямо в мягкое место неосторожно повернувшейся спиной Имоен. Девушка не успела увернуться, зато от души влепила «сдачи» по щеке здоровяка, напоминавшей румяную ягодицу.       Пьяный вояка озверел. В дни наплыва постояльцев его бы оттащили от Имоен, но сегодня, кроме Винтропа, в трапезной сидели лишь двое писцов из библиотеки, чьи пальцы лучше умели держать перо, чем сжиматься в кулак.        – Ты с кем связалась, сучка! – заваливая девушку на стол и обдавая ее винными парами, рычал здоровяк. – Ну, овца, я тебя щас научу, где твое место!       Имоен отчаянно, зло вырывалась, Винтроп заорал в приоткрытую дверь на кухню, призывая подкрепление в лице повара.       Но на пороге трактира уже стоял Линх, как раз вовремя, чтобы увидеть всю нехитрую последовательность событий. Он быстро подошел к распоясавшемуся громиле, двумя руками оторвал от подруги и развернул его тушу к себе.       Ростом Линх был под стать обидчику, но по его долговязой и еще нескладной фигуре было видно, что это подросток.        – Не делай так, – глухо проронил Линх, насупившись.        – Ах ты, сопляк! – здоровяк сгреб его за грудки.       Глядя в его свинячьи глазки, Линх по-прежнему негромко проговорил:        – Да укрепится моя рука, да наполнятся мышцы силой. Да будет так!       Прежде чем вояка опомнился, подросток подхватил его под мышки, поднял над головой и несколько раз встряхнул, словно вытряхивая перину. Затем Линх без особого напряжения швырнул громилу в угол, где тот буквально растекся, прикусив язык.       Однако, когда Линх, не по-детски хмурясь, сделал шаг к нему, здоровяк очнулся и выставил вперед ладони:        – Не надо! Не надо, я все уже понял! Не бей!       Растрепанная Имоен, усевшись на край стола и покачивая ногой, с торжеством наблюдала за этой сценой.        – Я не буду бить, – успокоил Линх и оглянулся через плечо. - Дядя Винтроп, а есть перо и бумага?       Позади него сгрудились прибежавшие из кухни повар и поваренок, сам Винтроп и оба писца. Один из писцов, сгорая от любопытства, первым извлек из своей сумки письменные принадлежности.        – Иди, – Линх протянул ладонь разгромленному вояке, чтобы помочь подняться. – Садись. Писать умеешь?       Бугай не посмел ослушаться и, закивав, поплелся за стол. Зрители затаили дыхание в предвкушении какой-то непредсказуемой выходки. После короткого раздумья Линх внятно продиктовал:        – Пиши: «Обещаю, что никогда никого и пальцем больше не трону». Никогда, никого – с И, не трону – с Е. Пиши грамотно.       Имоен вцепилась зубами себе в запястье, чтобы не захихикать и не испортить драматической серьезности момента. Униженный, перетрусивший здоровяк старательно нацарапал строчку.        – Носи с собой, – твердым голосом подвел итог Линх. – На память.              Служители библиотеки жили в кельях при храме Огмы. В келье Гориона не переводилась пыль из-за множества книг, от нее здесь и пахло по-особому, даже на губах появлялся какой-то особенный книжный привкус.       Линх явился к приемному отцу вечером, уже отмывшись от копоти и сажи, переодевшись в чистое, с рассыпавшимися по плечам еще влажными непослушными лохмами.       Великий маг сидел в кресле-качалке с подставкой для ног, и его роскошная белая борода покоилась на груди. Горион далеко не был немощен, но чудилось, ему нравилось играть в старика. Он и ходил почтенно, согбенно, медленно переставляя ноги и опираясь на посох... Собственно, а зачем мчаться сломя голову в библиотеке?        – Что ж, мальчик, присядь. Как же так у нас получилось, что ты призвал Силу? – тепло щурясь, спросил волшебник.        – Я помолился Ильматеру, отец, – прямо ответил Линх, усевшись напротив Гориона в другое, обычное кресло.       Густые, как у филина, брови старика изумленно взметнулись вверх. Храма Ильматера, Бога Сострадания, не было не только в Кэндлкипе, но и в ближайших городах – в Нашкеле и Берегосте. В общем, с тем же успехом Линх мог бы вообразить себя самим Ильматером, как и его послушником.       Однако Горион не проявлял торопливости.        – Но почему же ты решил стать ильматари?        – Если я стану служить Плачущему, я смогу жалеть всех, кого захочу, и никто не будет над этим смеяться, – смущенно ответил Линх. – Все подумают, что я просто выполняю волю Ильматера.        – Что ж, резонно, – серьезно покачал головой Горион. – Внешне, мое дорогое дитя, ты скорее груб и дик, и когда ты проявляешь сострадание, в глазах окружающих это выглядит... э-ээ... несуразно. Приблизительно, как начни чопорный Ульраунт отплясывать вприсядку. Значит, ты задумал прикрыться Сломанным Богом? Непонятно мне пока только одно: как тебе удалось прочесть действенную молитву без посвящения и обучения? Та-ак... – задумчиво протянул волшебник. – И что ты еще умеешь?        – Лечить, – сказал Линх. - Но я пробовал только на кошках.       Горион улыбнулся:        – Разумно.        – Еще я молюсь о защите от огня, ведь мне часто приходится возиться с горном и каленным железом, – добавил Линх. – Я проверял: тогда я могу брать руками раскаленные заготовки. Но это все.       Погрузившись в размышления, Горион тихонько раскачивался в кресле. Он словно бы ненадолго задремал, закрыв глаза и сцепив тонкие чуткие пальцы. Внезапно волшебник встрепенулся:        – Вот что, дорогое мое дитя. На счастье, я немного разбираюсь в таинствах клириков и попробую обучить тебя основам. Но выслушай меня внимательно, Линх, – лицо Гориона приняло заботливое выражение. – Ты не можешь быть ильматари. Ручаюсь, дело не в тебе, – с участием продолжал старый волшебник. – Не воображай, будто боги тобой пренебрегают или что-нибудь в таком роде! Пройдет совсем чуть-чуть времени, прежде чем ты сам убедишься, что возник бы неразрешимый парадокс... нонсенс... коль скоро бы ты принес обеты.       Линх пристально посмотрел на Гориона.        – Чтобы стать ильматари, нужно принести обеты, отец?       Тот кивнул головой.        – А обеты – это обещания?        – Да. И к несчастью, по некоторым причинам ты не вправе давать обещаний, Линх.       Парень нахмурился:        – Но можно же ничего не обещать, а все равно делать?       Седовласый старик вдруг рассмеялся:        – Что ж... Прикрывайся Ильматером, если тебе так легче, мой мальчик. Плачущий, полагаю, это оценит.       С того дня Горион начал обучать Линха духовным практикам.              Все завертелось 1 миртула 1369 г., поздней весной. Как раз накануне Линх пересек свой двадцатилетней рубеж.       Итак, 1 миртула до полудня у него были уроки с отцом, потом занятия с Джондаларом – ветераном, обучавшим кэндлкипскую стражу боевому мастерству.       Сдав учебное оружие, разгоряченный Линх пошел к колодцу во дворе трактира и, раздевшись до пояса, окатил себя парой ведер ледяной воды. Затем он натянул грубую серую рубаху, какую обычно носят ильматари, прямо на мокрое тело, и направился в трактир обедать.        – Ага! Кто явился! – с энтузиазмом приветствовал Линха трактирщик Винтроп. – Кто-то почуял запах наваристой мясной похлебки с перцем. Но как раз сегодня она так хорошо удалась, что я решил брать по пятьсот золотых за миску. Ты не забыл свой кошелек, малыш?       Линх только усмехнулся. Имоен, вытиравшая со стола, фыркнула:        – Дядюшка! Каждый раз, когда ты повторяешь эту шутку, она становится все смешнее и смешнее.       Трактирщик заржал, похлопывая себя по выпиравшему из-под фартука брюху.       Имоен поставила перед Линхом глубокую миску и положила толстенный ломоть душистого ржаного хлеба.        – А Горион ничего особенного тебе не говорил? – наклонившись к его обветренному лицу, вдруг тихо спросила она.       Оценив недоумевающий взгляд приятеля, Имоен уточнила:        – Про никакое письмо? Подписанное господином Э.? Это случайно не Эльминстер?        – Нет, не говорил, – с запозданием ответил Линх.       Имоен разочарованно вздохнула:        – Ну ладно.       Линх вдоволь наелся похлебки и с умиротворенным видом поднялся из-за стола.        – Эй, сынок! – крикнул ему Винтроп. – Вот для твоих кисок.       Он приготовил большой кулек с обрезками мяса для домашних кошек священника Огмы.        – Спасибо, дядя Винтроп!       Линх уже представил, как замурлычут кошки, как задрожат у них от нетерпения хвосты, когда они сгрудятся вокруг миски с угощением.       Исполненный благодушия Линх с кульком мясных обрезков направился к дому жреца Огмы. Он собирался убрать за кошками и покормить их, а потом заняться своим ежедневным кузнечным ремеслом. У Линха был собственный ключ от дома жреца. Открыв дверь, он ступил через порог.       Разговоры Имоен о письме якобы от Эльминстера вылетели у Линха из головы. Это же она, Имоен! Она вечно что-то придумывает.       Линх заранее улыбнулся, ожидая, когда четыре пестрые кошки начнут тереться о его штаны, выгибая грациозные спины. Но кошек не было!       Парень огляделся, не понимая, почему они все попрятались. Это и дало ему возможность заметить притаившуюся фигуру за углом массивного книжного шкафа.       Линх аккуратно положил окровавленный пакет с мясом на обеденный стол:        – Эй, кто там?       Скрючившаяся фигура распрямилась, это был человек в темно-серой накидке, со скуластым лицом, едва видневшимся из-под опущенного капюшона.        – Так вот ты каков, щенок Гориона!        – Ну, я его сын, – в недоумении уточнил Линх.        – Вернее, приемыш, – осклабился незнакомец.       – Я знаю, – ответил Линх. – А тебе что?        – Ничего. Просто перерезать тебе глотку, – произнес незнакомец все с той же ухмылкой.       Он выскочил на середину комнаты, взмахнув коротким мечом. Линх отпрянул.        – С голыми руками перед врагом я стою! Да будет ниспослано мне оружие. Да будет так! – стал молиться он, отступая в угол.       В протянутой перед собой руке парня появился молот – такой же, с каким он работал в кузнице, лишь слегка мерцавший призрачным светом.              Когда Линх опрометью выскочил из дома священника Огмы, он едва не столкнулся с Имоен.        – Линх, а ты уверен, что письмо... – скороговоркой начала было девушка и осеклась. – Что с тобой? У тебя бровь рассечена!        – Имоен! - вырвалось у Линха в ответ. – Там был незнакомец, он напал на меня! Я помолился, чтобы у меня был молот. Понимаешь, я ударил... Имми, я только что проломил ему башку!..       Девушка положила обе ладони ему на грудь:        – Успокойся, Линх. Я должна посмотреть на это!       Приоткрыв дверь в дом, она тут же с визгом отскочила: прямо у входа с раздробленным черепом и впрямь лежал труп, а четыре кошки хищно сверкали глазами из четырех углов комнаты.        – Как он сюда попал? – продолжал потрясенный Линх.       Отрезанная от всего мира, тщательно охраняемая крепость Кэндлкип до сих пор казалась ему недоступным ни для какой опасности местом. Здесь ничего не могло случиться хуже заурядной трактирной драки!        – Как попал? – дрожащим голосом переспросила Имоен. – Ясное дело, забрался. Думаешь, в королевские сокровищницы не забираются? Везде можно забраться, только умей.        – Надо сообщить страже, – наконец опомнился Линх.        – Точно! Я побегу к капитану Фаллеру. А ты... – Имоен сморщила нос. – Ты – к Гориону. Что-то мне подсказывает, что он не удивится... Но я тебе этого не говорила!       И, не дожидаясь ответа, Имоен умчалась в сторону казарм.              Ворвавшись в келью Гориона, Линх оторопел. Волшебник коротко подстриг бороду и сбросил десяток лет. Седая щетина обрисовывала сухие впалые щеки, на отце была толстая черная мантия, до сих пор забыто висевшая в кладовке, а на столе лежала полураскрытая дорожная сумка.        – Хорошо, что ты здесь, Линх, – спокойным глуховатым голосом произнес Горион. – Я как раз хотел послать за тобой кого-нибудь из послушников.       Неожиданно его спокойствие передалось и Линху.        – Отец, только что на меня накинулся с мечом какой-то чужак, – сдержанно сообщил он. – Я убил его.       Лицо Гориона потемнело:        – Превосходно. Рад, что ты смог постоять за себя. Однако это произошло слишком рано.        – Ты знал?.. – вскинул брови Линх.        – Да. Но не знал, что опасность уже так близка, – признался маг. – Нам придется покинуть Кэндлкип. Иди к себе, уложи вещи, но лишь самое необходимое. Как видишь, я даже свою бороду с собой не беру. Мы не пойдем по торговому тракту, там нас легко могут перехватить, а двинемся напрямик через чащу, и мне не улыбается нацеплять полную бороду паутины и листьев, – Горион слегка усмехнулся. – Позже у нас появится возможность снарядиться как подобает. По дороге я тебе все объясню.              Это было загадочно, тревожно, но в то же время Линх ощущал какой-то необъяснимый восторг. Он никогда не бывал даже в ближайших городах. Вообще парень только в книгах читал о лесных чащобах, полноводных реках, шумных кварталах, соперничающих друг с другом гильдиях, пестрых ярмарках, роскошных дворцах. Здорово выбраться наконец из крепости и хоть что-нибудь повидать!       Жаль только, нельзя позвать с собой Имоен. Ведь им с Горионом, похоже, грозит опасность. Поэтому старый волшебник сказал бы, что не дело Имоен идти с ними, и Линх был с этим согласен. Но она сочтет, что жутко несправедливо, раз ее не взяли с собой. Ведь именно эта рыжая девчонка еще в детстве подбивала Линха отправиться на поиски приключений. Все авантюристы, по ее представлению, быстро становились знаменитыми, гребли лопатой сокровища и очень стильно одевались.       «Кстати, не только Горион, но и Имоен, кажется, что-то знала?» – вспомнил Линх. Она упоминала о каком-то письме...       Но Линху некогда было гадать. Пора укладывать манатки, а там само все раскроется, отец же обещал, что объяснит по пути. Вот оно что! Теперь-то Линх и услышит, почему не сможет никогда принести обеты ильматари.       Они с отцом вышли из крепости после полудня. Линх снова заметил, как помолодел Горион. В руках его был тяжелый боевой посох, которым старик поигрывал, словно соломинкой. Углубившись в лесную глушь, он легко перепрыгивал с моховой кочки на кочку и посохом снимал паутину перед собой. Линху, наоборот, она облепляла лицо, он снова и снова проводил по глазам ладонью.       Волшебник никогда не отказывался поведать о своих былых приключениях, во время которых он объездил весь Фаэрун, посетив и Кара-Тур, и Калимшан, и с почетом был принят в эльфийских землях. Линх догадывался, что видит сейчас «того самого» путешественника Гориона, победителя драконов и гоблинских орд.        – Мы остановимся на ночлег, и я раскрою тебе всю правду, дитя, – заверил седоволосый волшебник, зорко оглядываясь в поисках подходящей поляны. – Пока запомни, если нам предстоит разделиться, ступай в гостиницу «Дружественная рука»: это прекрасно укрепленный постоялый двор впереди по торговому тракту. Там будут нас ждать двое надежных друзей.       Вечерело. С непривычки Линх устал, несмотря на свою обычную выносливость. Известие о ночлеге его обрадовало не меньше, чем предстоявший разговор по душам.       Линх сбросил с плеч вещевой мешок и собрался идти за хворостом, прежде чем в чащобе слишком стемнеет.       В тот же миг впереди захрустели сучья. Горион, сделав Линху встревоженный жест посохом, остановился. Линх тоже замер как вкопанный.       Навстречу из зарослей вышел громадный, телосложением под стать самому Линху, воин, закованный в невиданные шипастые латы цвета воронова крыла. Его лицо скрывал глухой шлем. По сторонам поигрывали мускулами угрюмые огры в мохнатых шкурах.        – Вот и ты, жалкий старик! – громогласно заговорил черный латник. – Отдай мне своего приемыша, и убирайся на все четыре стороны. Надеюсь, ты хочешь еще несколько лет греть у очага свои дряхлые кости, прежде чем сдохнуть?        – Поверь, мои дряхлые кости еще сгодятся на многое. Ни ты, ни твоя толпа огров мне не страшны, – ровно сказал Горион. – Разойдемся мирно, и тогда вы тоже сохраните свои жизни.       Зловещая фигура в доспехах воронова крыла протянула руку, огры с ревом бросились вперед, и могучий Горион внезапно прокричал голосом, показавшимся Линху старческим и надтреснутым:        – Беги, Линх, беги, иначе все напрасно!       Парень в недоумении посмотрел на отца.        – Не стой же!       Впоследствии Линх часто размышлял о том, почему послушался. В Кэндлкипе он привык слушаться отца. И он не допускал мысли, чтобы кто-нибудь мог одолеть великого Гориона.       Поэтому в тот миг Линх поступил, как поступает ребенок, когда ему строго приказывает отец. Он подчинился и кинулся сломя голову сквозь бурелом, прокладывая себе дорогу, пока не наткнулся на большое шершавое дерево и не замер, обеими руками обняв его ствол.       До его слуха долетали звуки сражения: сухой треск, свист и взрывы заклинаний, рычание и вопли огров, выкрики Гориона на магическом языке.       Стихло внезапно. Прижавшись к дереву, Линх ждал, когда Горион позовет его. Но тишина с каждым мгновением становилась все более жуткой. Нужно было самому идти обратно, невзирая на риск разминуться с отцом...              Совсем рядом с Линхом легонько зашуршали кусты. Парень быстро обернулся, не зная, с чем сейчас встретится: с отыскавшим его Горионом, с диким зверем, с убийцей?       Линх вытаращил глаза, увидев, что это Имоен! В кожаной куртке, походном плаще, с дорожным мешком за плечами, с мечом у пояса.        – Эй, это я! – шепотом подтвердила девушка. – Быстро пошли отсюда! Тебя ищет тот... та штука… у него глаза горят, как у демона. Это совсем не человек!        – А отец?! – вырвалось у Линха.       Лицо Имоен, до сих пор только испуганное, стало озабоченным и серьёзным:        – Я спряталась и все видела. Мне так жаль...        – Так жаль?        – Твой отец умер. Тс-сс... – приложила палец к губам Имоен.       Линх почувствовал, как она тащит его за собой, схватив за рукав.        – Нет, нет! – сопротивляясь, повторял он. – Я отнесу в Кэндликп его тело. Отца воскресят в храме!       Имоен тоже остановилась и печально сказала:        – Линх. Тот, кто его убил, не хуже тебя знает, что мертвых иногда можно воскресить. По-твоему, он не позаботился об этом?              С малых лет Имоен свободно бегала по кельям служителей библиотеки, чтобы позвать Линха гулять или бесцеремонно прилипнуть к самому Гориону: «А Линх, когда поест, выйдет?» Никто бы не удивился, увидев ее там.       А помогая толстяку Винтропу на постоялом дворе, смышленая девчушка сделала небольшое открытие. Если научиться двигаться абсолютно тихо, доведётся услышать гораздо больше интересных вещей, чем всегда.       Нет, выслеживать кого-то нарочно – это совсем другое. Но когда ты просто не создаешь шума, то успеваешь ухватить за хвост забавные обрывки разговоров, заглянуть в ненадолго приоткрытые котомки, пробежать глазами пару строк не предназначенной тебе переписки.       И вот, накануне рокового 1 миртула заглянув в келью Гориона, Имоен, по своему обыкновению, вела себя тихо, как мышь. Все эти келейные мудрецы запирали двери на ключ только ночью, когда ложились спать, а сейчас Имоен, сунув голову в приоткрытый проем, могла наблюдать, как Горион сидит за письменным столом спиной к ней, развернув перед собой свиток.       Девушка осторожно переступила порог и подкралась ближе. Отрывок из начала, отрывок из середины, из конца... Именно так и читают через плечо чужие письма, если хотят что-то понять.       «То, чего мы опасались, вскорости может сбыться».       «...я настаиваю, чтобы ты сколь возможно быстро покинул Кэндлкип. Путь таит в себе множество опасностей, но по движущейся цели труднее попасть».       «Я становлюсь стишком старым для этого.        Э.»       Имоен змейкой скользнула обратно за дверь и на сей раз поскреблась, прежде чем просунуть нос в келью.        – Извините, а где Линх?       Седовласый волшебник обернулся и посмотрел на нее укоризненным, несердитым взглядом:        – Вот как! По правде сказать, я думал, ты гораздо лучше меня знаешь, где Линх.       Свиток, однако, Горион мгновенно свернул и прикрыл рукавом мантии.       Снова попросив прощения за беспокойство, Имоен смущенно исчезла. Горион едва успел задумчиво покачать ей вслед головой.       Девушка вся трепетала: кто еще способен написать Гориону, по-приятельски черкнув в конце просто «Э.»? Ясное дело, только старейший маг Фаэруна Эльминстер.       «Я настаиваю, чтобы ты покинул Кэндлкип»... Один или с Линхом?       Но это значило, что у Линха есть шанс отправится в путь в компании со знаменитым Горионом!       Имоен все яснее понимала, что не сможет этого так оставить. Умолять Гориона взять ее с собой, конечно, бесполезно: очень нужна ему дочь трактирщика! Это Линх год за годом учился носить доспехи, размахивать тяжелыми железяками и даже кое-каким молитвам. А Имоен?..       Само собой, Имоен тоже кое-чему научилась, но таким штукам, о которых лучше не болтать. Дядюшка Винтроп же не болтал никому, чем занимался до Кэндлкипа.       Невинный, как младенец, он рассказывал приемной дочери, что зажиточный трактирщик в больших городах и на больших дорогах непременно занимается выслеживанием, шпионажем, укрывательством, скупкой краденого и прочим уважаемым в приличном обществе бизнесом.       «У постояльцев не крадут, – наставлял Винтроп. – У нас не говорят «украсть», а говорят «взять» или «обчистить». Но в любом случае, девчушка, пропаж у постояльцев быть не должно, сечешь? А вот пошарить, у кого что с собой, совсем другой коленкор! Полезно – не в Кэндлкипе, конечно – раздобыть наводку для воров или пронюхать насчет тёпленькой интрижки».       Не могла же Имоен теперь явиться к Гориону: «Возьмите меня с собой, дорогой папа Линха! Я пригожусь, потому что отлично умею совать нос в чужие вещи и чужие дела!».       Тогда у Имоен и созрел план. «Если Горион отправится вместе с Линхом, я тайком двину за ними по пятам. Едва они отойдут от крепости так далеко, что возвращаться назад уже будет глупо, я выберусь к их костру: «Эй, это я, Имоен!» Старикан, ясно, рассердится, но он не злой и не бросит меня одну. К тому же Линх обязательно за меня попросит!»       Имоен жаль было расставаться с Винтропом. Лукавый толстяк сохранил в себе много ребяческого, хулиганского, и девчонка всегда держалась с ним почти на равных. В крепости-библиотеке не было ее сверстников, кроме Линха, но Винтроп всегда оставался для приемной дочери не столько почтенным отцом, сколько веселым приятелем.       Однако Имоен ведь не думала, что отправляется в путешествие на всю жизнь! Она прикидывала: как бы еще не попасть домой раньше, чем хотелось бы. С Гориона станется оставить навязавшуюся спутницу в ближайшем городе и послать весточку Винтропу. Что ж, Имоен побывает хотя бы на Нашкельской ярмарке или в Берегосте, и то неплохо для разнообразия. Но если повезет, она повидает, попробует, пощупает гораздо больше всего интересного и вернется к дядюшке Винтропу прожженной авантюристкой.       Просто... Что может помешать ей вернуться?              Сесть на хвост Гориону и Линху оказалось для Имоен раз плюнуть.       Конечно, девушка не была следопыткой, умевшей бесшумно передвигаться в лесу. Ее главная хитрость состояла в том, чтобы идти, когда шел Линх, и останавливаться, когда Линх останавливался. Ее высоченный, широкоплечий друг тоже не был следопытом, поэтому продирался через валежник с таким шелестом и треском, что по поводу хрустнувших под собственной ногой сучков Имоен могла уже не беспокоиться.       Девушка снарядилась в дорогу как следует. При постоялом дворе Винтроп держал небольшую скупку, классическое «старье берем». Металлический хлам аккуратно чинил Линх, а скорняцкими работами занимался сам Винтроп. Так что Имоен втихаря подобрала себе кожаные куртку и штаны, сапоги, плащ, короткий меч – все как положено.       Причем непосредственно в данном случае Имоен вовсе не обчистила Винтропа. Она всю жизнь хлопотала на постоялом дворе бесплатно, но Винтроп приучил ее считать, что все здесь и так принадлежит ей: славный толстяк официально завещал Имоен свое заведение. Взять вещи по-тихому девушку заставило лишь то, что Винтроп, наверняка, не захотел бы ее отпускать и даже мог, чего доброго, настучать Гориону.              Все начиналось для Имоен так захватывающе, так увлекательно и так хитроумно, что даже не верилось, каким вскоре обернулось кошмаром.       Именно ей, а не Линху довелось видеть гибель Гориона.       Забившись под корни вывороченной ветром сосны, она в ужасе разглядела иссиня-черного гиганта в шлеме – клыкастой маске с глазными прорезями, пылавшими огнем изнутри. Его окружала шайка наемников-огров – великанов с желто-бурой кожей, одетых в необработанные вонючие шкуры. Зажженные факелы в их руках разрывали сгущавшиеся вечерние сумерки, создавая дикую пляску теней.       Съёжившись в комочек среди древесной трухи и прошлогодних листьев, Имоен слышала, как Горион крикнул Линху «беги!» и начал читать заклинания.       Ни тогда, ни после у Имоен не возникало сомнений насчет того, что Линх подчинился. Даже будучи высокого мнения о силе своего друга, Имоен не дала бы ему больше одного огра; в смысле, Линх еще мог бы одолеть одного огра в неравном бою, ценой собственной пролитой крови и сломанных костей. Но в нынешней битве он не продержался бы и минуты.       Зато заклинание Гориона выкосило бежавших на него огров, словно траву: людоеды рухнули на землю без каких-либо очевидных причин, и лишь белесый туман мгновение колыхался над телами. С ладони мага в гущу нападавших сорвалась разветвленная молния. Дрожавшая в объятиях сосновых корней Имоен явственно ощутила запах горелой плоти.       Но за спинами наемников-огров, прикрываясь ими, словно живым щитом, к Гориону уже подходил тот, закованный в черные латы. Из прорезей в его шлеме вырывался зловещий свет, тяжелый двуручный меч взметнулся над головой старого волшебника. И все же Горион, по-видимому, прочитавший какую-то защиту, выстоял против чудовищного удара и поднял посох, произнося заклинание.       Очередной взмах меча сломал защиту, и формула на магическом языке оборвалась...