Врата Бальдура - Baldur’s Gate (новеллизация)

      Глава 10       Ксан не участвовал в этом приключении. Задачей Серого Плаща было изучение политической обстановки на Побережье Мечей, а не прямое противостояние бандитам (в котором разведчик, кстати, мог и погибнуть: очень благородно, но Эвереска останется без известий из человеческих земель).       В общем, Ксану пришлось сторожить пожитки. До отказа набитые на ярмарке вещмешки грели души искателей приключений, но помешали бы драться или уходить от погони.       Стоянка из трех палаток была запрятана в укромном месте под защитой густых темных елей. Ксан неподвижно уставился на закопченный котелок, подвешенный над огнем: вода совсем не спешила закипать. Имоен при свете костра погрузилась в спиливание навесного замка с ларца из шатра Тазока.       В трактире у Винтропа не было игрушек для ребенка, поэтому трактирщик был доволен, если Имоен сама находила себе развлечение. Он позволял девчонке сколько угодно копаться в ящиках своего стола и играть с отмычками, щипцами и фомкой. Лишь бы только маленькая озорница во время наплыва посетителей не прибегала в трапезную и не дергала приемного отца за передник, канюча: «Мне де-е-елать не-е-ечего!» Винтроп показал Имоен, как пользоваться инструментами, и с тех пор занять ее было легко. Любопытная девчонка возилась с разными пружинками, веревками, с десятком подаренных ей Винтропом старых замков, проволокой и прочим хламом.       Нынче Имоен пошла по пути наименьшего сопротивления: не мудрствуя лукаво спилила замок и, откинув крышку, запустила руки в ларец.       – Ого… – присвистнула она. – Тут куча всего… Кольца, браслеты и брошки. Это что, Тазокова заначка? Линх, иди сюда! Почему бы тебе не носить браслет? А оказывается, это выгодно – грабить награбленное!       – Побрякушки потом, Имми, - нетерпеливо ответил Линх. – Лучше дай почитать эти свитки.       – Эй! Ты известная персона, пора задуматься о собственном стиле, – нарочно поддразнила его Имоен. – Прикинь, если в списке твоих особых примет напишут: «Не умеет одеваться»? Ну ладно, – согласилась она. – Держи, читатель!              Писал некий Рейлтар. Он сообщал, что назначает командующим над всеми наемниками какого-то Саревока, осведомлялся о поставках провизии в Клоаквуд, одобрял распространение слухов, что искусственный дефицит железа спланирован в Амне.       – Про тебя не пишут, – разочарованно протянула Имоен.       – Не такая уж я, видно, известная персона, – заметил Линх. – Могу одеваться, как хочу.       – Ладно, отмазался, – хмыкнула Имоен.       – Что за место – Клоаквуд? – осведомилась Динахейр: ведьма из Рашемана впервые слышала это название.       – Огромные дикие дебри, – покачала головой Джахейра. – Насколько я понимаю, там есть друидская община. Им должно быть известно о чужаках в Клоаквуде.       – Друиды согласятся помочь? – спросил Линх.       Джахейра помолчала в раздумье.       – Нельзя сказать наперед, – наконец проговорила она. – Друиды избегают вмешиваться в дела людей, пока не страдает природа. Все зависит от философии общины. Некоторые друиды, – пояснила она, – пройдут мимо тонущего человека, не протянув руки, поскольку таков вечный круговорот: гибель рождает пищу, пища дает жизнь.       – А ты бы протянула руку? – поинтересовалась Имоен.       – Да, – кивнула Джахейра. – Для меня это один из способов приспособления, обеспечивающих выживание нашего вида.              После ужина Линх прилежно засел с пером и бумагой. Раньше Имоен недоумевала, зачем он ведет дневник? Может, хочет оставить себе на память, этак лет через десять взять пивка и погрузиться в нацарапанные при неровном свете походного костра строки?       Но Линх сказал, что записывает все про железный кризис. Со своим дневником он мечтал выступить против бандитов, прилюдно разоблачить их и оправдать Амн.        Пока Линх корпел над дневником, остальные собрались спать. Только Ксан, кутаясь в плащ, расположился у огня, неподвижно устремив взор в пространство. Лунный эльф никогда не спал глубоко, как спят люди, а предавался грезам, даже не закрывая глаз. Линх замечал, что так, с открытыми глазами, иногда еще спят кошки: тихо сидят, уставившись в пустоту, в какой-то прострации.       Быстро темнело, лишь внезапно выстреливала искрами в небо особенно смолистая ветка в костре. В ночной тьме деревья становились словно бы выше. От пляски огня рябило в глазах, и Линх, перестав писать, убрал перо в футляр.       – Меня гложет любопытство: сознаешь ли ты, с кем связался? – внезапно прозвучал голос Ксана, в котором Линху послышался мрачный сарказм.       – Ну, их много… – подумав, ответил Линх. – И у них много денег.       – Ты готов к смерти?       Линх слегка растерялся:       – А что, надо? Смерть – это же не цирк, чтобы заранее покупать билет.       Ксан вздохнул:       – Возможно, я лезу не в свое дело. Ты молод и, вероятно, мысли о скорой гибели не укладываются у тебя в голове. Однако мне казалось, люди всегда в последние минуты сожалеют, что не успели что-либо сказать, что-либо увидеть, что-либо испытать. Я лишь хотел напомнить тебе, что не стоит затягивать с этим.       Линх поправил дрова в огне: взрывами смолистых веток их разметало по сторонам.        – А ты, Ксан, успел все, что хотел? – полюбопытствовал он.       Лунный эльф пожал плечами:       – Сколько тебе лет?       – Двадцать.       – Можно было не спрашивать, – пробормотал Ксан. – Ваша человеческая жизнь никогда не длиннее двузначных цифр.       – А у тебя что, трёхзначная? – удивился Линх.       – Разумеется, я эладрин, – мягко ответил Ксан. – И в последнюю минуту своей трёхзначной жизни, наверняка, буду жалеть не о том, что слишком мало успел, а о том, что сказал, повидал и испытал много лишнего.              Дежурство Линха прошло спокойно. Разбудив Халида вместо себя, он разлегся прямо у костра, решив не забираться в духоту тесной палатки. Летняя ночь была лишь чуть прохладной, огонь согревал, и спать на земле было не так уж плохо. Разумеется, смотря с чем сравнивать, но Линху никто и не предлагал кровать с пуховой периной.       Запах земли и дыма был приятен, под плащом тепло, парень уснул незаметно для себя, как в детстве.       …Он шел по разбойничьему стану, но без своих спутников и не связанный. Как будто он имел право здесь быть. Как будто он вообще имел право быть, где захочет. Линх ощутил, что его подхватывает ветер, но полет был лишь продолжением чувства свободы. Разом сбросив весь груз забот, он взлетел навстречу утреннему солнцу.       Внезапно невидимые руки земли схватили его, рванув вниз, в недра, пока Линх не очутился на самом дне бездны среди высоких каменных сводов. Они источали свет, и ошеломленный, задыхающийся Линх увидел возвышавшуюся над ним исполинскую статую.       Фигура изваяния была исполнена мощи, грубое лицо выражало ничем не смягченную свирепость. Что-то знакомое почудилось Линху в облике истукана, и у него кровь застыла в жилах: «Это же я!» Теперь Линх видел, что статуя в мельчайших подробностях передает все его черты, словно ее прямо сейчас вылепили с натуры.       Мертвенный голос зазвучал прямо в голове Линха.       – Тебе нечем городиться, Великий Хищник, – сказал он, – ведь твоя жизнь дана тебе взаймы. Дана, когда в том была необходимость, и будет взята назад, когда придет время.       По статуе побежали трещины, и самого Линха эхом пронзила боль.       – Тебя создали, – не унимался зловещий голос. – Если понадобится, тебя можно и сломать.       В жестокой агонии собственное тело Линха стало распадаться на части, пока он не погрузился в кромешную тьму.       Не сразу он начал осознавать, что на самом деле вообще-то цел. Чей-то голос – не тот, что раньше, а другой – твердо внушал:       – А сейчас ты проснешься…       Линх действительно проснулся, отчаянно пытаясь сосредоточиться. Над головой розовело рассветное небо, тянуло дымом от тлеющих углей и утренней сыростью из леса. Над ним склонился Ксан со сдвинутыми бровями и повелительным тоном внушал:       – Итак, ты просыпаешься!..              Оказалось, что на под утро Линх своими громкими стонами поднял на ноги всех спутников, но по-настоящему всех охватила тревога, когда его не смогли разбудить. Это выглядело так, будто Линх внезапно заболел и метался в бреду, не приходя в сознание. Ксан, обладавший искусством проникновения в чужой разум, рискнул вмешаться и прервать наваждение. Когда Линх отдышался и отхлебнул из фляги, эладрин поделился с ним тревожными новостями.       – Я столкнулся с темной областью твоего рассудка, – сказал он Линху, мрачнея на глазах. – Это нечто, в чем ты сам не желаешь признаться себе, что предпочел забыть… и что проявляется в снах, когда твое сопротивление слабеет.       Морщась, Линх потер лоб:       – А ты не можешь прочитать мои мысли… эти, темные?       – Нет. Это опасно для твоего рассудка, – проронил Ксан. – Они не для посторонних. Как видишь, даже не для тебя: ужас, который ты испытываешь, не позволяет тебе понять смысл твоего видения.        Разбитый, не выспавшийся, Линх все же постарался взять себя в руки. Он сказал, что пойдет за хворостом для костра, чтобы Джахейра могла приготовить завтрак. Джахейра настаивала, что на завтрак все обязаны есть кашу и пить фруктовый взвар, по ее поручению Имоен накупила на ярмарке крупы и сушеных яблок.       Продираясь напрямик сквозь сплетение ветвей, Линх углубился в лес недалеко от бивуака.       Насмешки загадочного голоса не шли у него из головы. С чего бы ему вообще такое привиделось – он сам в виде свирепого идола, «Великий Хищник»?! Линха пугала нестерпимая боль, что он испытал, когда вместе со статуей рассыпался в прах. Что значит «тебя создали, но можно и сломать»? Его создали, в смысле, истукана. А он же, Линх, живой, настоящий!       Только промокнув от утренней росы, Линх спохватился: ах да, хворост! Найдя сломанный ветром высохший стволик молодой сосны, он доломал его и взвалил на плечо.       Стоя у костра и скрестив на груди руки, Имоен взволнованно глядела в ту сторону, где скрылся в зарослях ее друг: «Куда он свалил так надолго?» Не выдержав, девушка тоже скользнула под отяжелевшие от росы ветви, стараясь не задеть их и не попасть под холодный душ. Выглянув из-за раскидистой ели, Имоен увидела, что Линх сначала просто молча стоял, опустив руки, потом передернул плечами и стал поднимать с влажной земли мертвое шершавое деревцо. Вынырнув из кустов, Имоен подошла к Линху и сочувственно похлопала его ладонью по груди:       – Ну, как ты там?       Невольно улыбнувшись, Линх опустил взгляд на свою грудную клетку:       – Там все в порядке.        – Держись, старик, – подбодрила его Имоен и добавила заговорщицким шепотом. – У тебя появились еще какие-нибудь необычные способности?       Немного помолчав, Линх кивнул головой.       – Мне кажется, я могу излечивать любой яд. Да, знаю, есть молитвы против действия ядов, но теперь мне не нужно молиться, я сам могу сделать это.