Врата Бальдура - Baldur’s Gate (новеллизация)

      Глава 7               Дверь Измерений выбросила Линха во мрак. Сжав кулаки, он быстро огляделся по сторонам. Парень немного видел в темноте, кромешный мрак был для него скорее густыми сумерками. Но Саревок пропал. Возможно, звук его шагов смягчила земля, и он успел оказаться за чертой видимости для своего преследователя.       Линху чудилось, внутри него что-то разбилось. «Предательница поплатилась жизнью…» Неужели Тамоко уже больше никогда невозможно будет найти на этом свете?..       Стояла гнетущая тишь. Линх уже много раз ночевал под открытым небом и знал, что обычно по ночам не бывает мертвой тишины, но сколько ни вслушивался, не слышал ли малейшего шороха.       Вдруг где-то вдалеке раздался металлический лязг. Он прозвучал неожиданно и жутко, но Линх только снова сжал кулаки.       Сейчас он не ощущал в себе ничего, кроме жажды найти Саревока. Пусть сбывается предсказание: потомки Баала смертельной хваткой вцепятся друг другу в глотку.              Сегодня пятеро спутников Линха были готовы к любому повороту дел. Возможно, им предстояло бегство от погони по темному лабиринту Большой Клоаки, поэтому неудивительно, что в дорожных мешках у них нашлись даже факелы.       Выйдя из портала, пятерка поспешила зажечь их и приготовить к бою оружие. Они не знали, насколько Линх разминулся с Саревоком и насколько они сами разминулись с Линхом. Что если уже сейчас он на волосок от гибели и нуждается в помощи? От одной этой мысли Имоен пробрал озноб, и она отчаянно дернула Минска за край плаща:       – Найди его! Ну ты же следопыт, смотри, есть тут какие-нибудь следы? – она нагнула факел к земле. – Скорее!       Рашеманский богатырь в раздумье наморщил лоб.       – Бу думает, что Линх все еще недалеко, потому что прошло мало времени, – сообщил он, бережно держа в огромной горсти своего верного хомяка. – Поэтому Минск знает, как сделать скорее.       С этими словами рашеми набрал воздуха в грудь и издал потрясающий рев:       – Эгей, Линх! Где ты?!       Зов подхватило неожиданно гулкое эхо, словно Минск вопил в бочку. Но оно не успело еще затихнуть, как совсем близко раздался ответный клич:       – Я здесь!       И из мрака появилась, приближаясь, хорошо знакомая всем пятерым высокая фигура.       Имоен с облегчением вздохнула. Обычно она была за тишину, но на крайний случай сойдет и так.       Линх не мог прийти в себя от изумления.       – Вы?.. Вы все?! Как вы попали сюда? – воскликнул он хрипло.       – Во-о-о ты удивился! – протянула Имоен, освещая факелом его лицо.       Линх фыркнул и отвернулся от слепящего света.       – Где мы? – спросил он.       – Никто не з-знает, – ответил Халид.       – Это не канализация, – заметила Имоен. – Воняет, но по-другому.       Джахейра принюхалась:       – Не пахнет ни травой, ни листвой. Воздух затхлый. Словно мы в подземной пещере.       – Но это же недалеко от Врат Бальдура? – прикинула Имоен. – Великие маги с такой бородой, как у господина Э., открывают порталы, куда им вздумается. А все остальные могут только поблизости.       – Я слышал, – Линх указал рукой, – звук, словно лязг ворот.       Маленький отряд настороженно двинулся вперед. Под ногами была разбитая каменная дорога, покрытая толстым слоем земли или, может, веками слежавшейся черной пыли. Имоен сошла с мостовой и попыталась разглядеть что-нибудь по бокам, но вокруг был только темный воздух. Удаляться от дороги девушка не решилась.       Было странно идти, не имея ни малейшего представления об окружающем пространстве. У Халида, Джахейры и Линха глаза светились во мраке, как они светятся у кошек или сов. Динахейр, Минск и Имоен – люди, не обладавшие ночным зрением – держали в руках факелы.       – Вспомнил, – глухо сказал Линх. – Я читал, что Врата Бальдура были основаны на руинах другого, очень древнего города. Он принадлежал цивилизации… цивилизации… – парень запнулся.       – Иллефарна, – подсказала Динахейр.       – Угу, – кивнул Линх.       Ему стало грустно при мысли, что он начинает забывать книги. Когда-то парень хотел стать образованным. В Кэндлкипе он частенько просиживал допоздна за чтением, даже когда книга попадалась трудная, полная длинных слов, которые он не умел выговаривать вслух. Если Линх и не все понимал, он не расстраивался, потому что время от времени ему попадались понятные кусочки, и это тоже было интересно.       А теперь он неожиданно осознал, что за полгода не перелистнул ни одной страницы. Значит, он будет понемногу забывать свои знания и в конце концов станет совсем дубиной. Какой еще Иллефарн…       Внезапно Линх остановился: он что-то разглядел. Очертания покосившейся прямоугольной фигуры, торчавшей над землей. Могильная плита! Шестерка незваных гостей очутилась на кладбище в окружении могил, а над ними высились стены старого храма. Над железными воротами скалил зубы зловещий символ: человеческий череп в волнистом обрамлении, означающем брызги крови.       Это был священный символ Баала.       Недавно, стоя в канализации, Линх через решетку слышал пересуды горожан наверху. Будто бы во Вратах Бальдура возрождается культ Владыки Убийства. Баалопоклонники уже ждут восстания из мертвых своего свирепого господина и готовят ему кровавые жертвы.       Так значит, молва не лгала, и тот, кто восстановил культ Зверя, едва ли носил другое имя, чем «Саревок».              – Он знает, что я здесь, – проговорил Линх без малейшего колебания.       Парень так думал не только потому, что крикнул вслед Саревоку: «Я иду за тобой!» Его брат по клейму, наверняка, сам знал, что Линх попытается прорваться вслед за ним в магическую дверь. Должно быть, то и заставило Саревока сразу бежать подальше от портала, не мешкать, чтобы избежать боя на месте, а вынудить Линха явиться в храм.       Перед глазами Линха мелькнули видения из сна, приснившегося нынче ночью. В них звучал голос Баала. Бог Убийства угрожал, что наделил послушного сына могучей силой, чтобы тот одолел своего непокорного брата.       «Саревок сокрушит тебя!»       Пятеро спутников Линха сгрудились напротив железных ворот. Зажмурившись, Имоен беззвучно шевелила губами – повторяла недавно выученные заклинания. «Просто делай то, что мы делали на уроках, и у тебя все получится», – твердым наставническим голосом напомнила своей ученице Динахейр.       Неустрашимый Минск уже вытащил из ножен Паучью Погибель. Бу сидел у него на плече – не волк, не медведь, а пушистый желтый хомячок, но тем не менее верный спутник следопыта.       Халид и Джахейра спокойно ждали. Они знали, что этот час пробьет, еще когда Горион вписал их имена в завещание, назначив опекунами для своего воспитанника.       – Я хочу, чтобы вы дали мне сразиться с Саревоком один на один, – внезапно произнес Линх.       – Мы не на рыцарском т-турнире, – с укором произнес Халид. – Ручаюсь, я в-воспользуюсь любым удобным с-случаем, чтобы пустить в ход свой меч и избавить нас всех от этой п-проблемы.       – Подожди! – Линх возвысил голос. – Наверняка, у Саревока тоже есть какие-то тайные силы, раз они есть у меня. Я научился лечить. Но Саревок уж точно не целитель! Может быть, тех сил, что я взял от мертвого бога, хватит, чтобы сдержать его мощь. «Дети Зверя уничтожат друг друга в кровавой резне». Так написано, пусть так и будет. Это мой поединок.              Массивные ворота заржавели. Когда Линх с Минском, схватившись за холодные дверные кольца, потянули на себя громоздкие створы, те разошлись со скрипом и лязгом. Саревок действительно принял решение сражаться в храме, раз даже не пытался запереться изнутри.       За воротами простирался гулкий сумрачный зал, освещенный факелами в железных держателях. Пол был из красных плит, весь центр занимала гигантская мозаика с тем же символом Баала, что и над входом: оскаленный череп в обрамлении кровавых брызг.       В конце зала на возвышении располагался алтарь – железный стол для человеческих жертвоприношений. Прямо за ним пылала жаровня для уничтожения останков.       Кровь и железо. Линх знал, что это были материальные элементы Бога Убийства.       Перед алтарем высилась черная фигура. У Имоен до предела расширились глаза: перед ней стоял ее кошмар – «демон в черных доспехах», вышедший, как она думала, из самых недр зловонного Абисса.       Линх тоже узнал эту фигуру. Изучая теологию в Кэндлкипе, он видел, как изображаются аватары разных богов. На голове Саревока был шлем-маска в виде рогатого буйволиного черепа, а броня беспорядочно усеяна шипами. Своим доспехом Саревок воссоздал аватар Баала! В ненастный и скорбный день, когда погиб Горион, Линх был слишком ошеломлен и растерян, раз не понял этого.       – Да ты уже возомнил себя богом! – выкрикнул он.       – Я полубог, остальное приложится, – искаженным из-за надетого шлема голосом пророкотал Саревок.       По правую сторону алтаря стоял великан с желтоватой кожей, приплюснутым носом и выступающей челюстью, одетый в мохнатый плащ из шкур. Обеими руками полуогр Тазок держал огромную дубину, положив ее себе на плечо. В его скудном уме шевелилась лишь одна мысль: как он сейчас отомстит «нашкельским наемникам» за то, что однажды они сделали из него дурака. За Тазоком ощетинилась кучка разношёрстных бандитов – краснолицых черноволосых хобгоблинов и гиеноголовых гноллов.       Слева от алтаря в боевом порядке расположились воины в латах Пылающего Кулака.       В дневнике Саревока упоминалось, что одному из них – лейтенанту Анджело Дозену – было обещано звание маршала Кулаков при условии, если сам Саревок получит герцогский титул. Теперь предателям не было пути назад, и они готовились биться до конца.       У самой раскаленной жаровни темнел одинокий силуэт в магической робе с капюшоном. В свете огня можно было различить у него на груди символ Баала, какой подобает носить жрецу.        – Ну что, Линх? – внезапно снова заговорил Саревок. – Ты мой соперник во всех смыслах? Насколько мне известно, вы хорошо спелись с Тамоко!       – Неправда! – с горечью перебил Линх. – Спасти тебя – вот все, что она хотела.       – Признаюсь, – с ненавистью заговорил Саревок, – весьма унизительно, когда твоя любовница считает тебя нуждающимся в пощаде. Я думал, моя женщина должна верить в меня, как в бога. Однако Тамоко поставила тебя выше меня. Вот чего я никогда бы не смог ей простить! Поэтому я принес ее в жертву Владыке Убийства на этом алтаре. Клянусь, Линх, на этом же самом алтаре и ты умрешь сегодня!       Линх опустил голову, но тут же выпрямился и нахмурился.       – Я не собираюсь драться со всеми детьми Баала за то, чтобы остаться «царем горы». Смерть лишь освободит меня из этой ловушки. Другое дело ты, Саревок. В твоих мыслях ты уже сидишь на троне Зверя. Каково будет, если я выбью его из-под тебя? Ты, а не я, боишься смерти!              Сквозь прорези закрытого шлема глаза старшего сына Баала полыхнули неестественным светом. Линх не ожидал, что его слова настолько попадут в цель, но теперь полностью осознал: да, Саревок отчаянно боится поражения.       В один миг мрачное святилище Баала превратилось в настоящее поле сражения. Короткий приказ, указание рукой – и Саревок послал в бой всех своих прислужников.       Но Тазока с его разномастной шайкой сразу перехватил Минск.       – Эгей, наконец-то! Не речь, а меч! – вскричал рашеми, входя в раж.       Он не мог взять в толк, зачем Линх с Саревоком сначала разговаривают, если все равно не поладят?       Лейтенанту Анжело преградил путь Халид. Халид не мог намного превосходить в боевом мастерстве Пылающих Кулаков – лучших наемников Врат Бальдура. В то же время худощавый калишит не обладал и богатырской силой Минска. Но зато, как и Кулаки, вооруженный мечом и щитом, Халид понимал, что им трудно отличать его от своих в колеблющемся свете настенных фонарей. Опыт подсказывал ему, как использовать это внезапное преимущество, Халид перемещался, запутывая противников еще больше. Боясь ранить друг друга, они наступали нерешительно.       Джахейра часто билась бок-о-бок с мужем, но никогда не лезла в схватку сразу. Халид знал, что она придет позже, а пока он должен заслонить ее, чтобы друидка успела воззвать к Сильванусу.       Ведьма Динахейр ввязалась в дуэль с чужим магом. Оба водили в воздухе руками, рисуя волшебные глифы, и между ними протянулась непрерывная дорожка из молний и огня, однако все заклинания разбивались об искусно поставленные защиты.       Из лекций своей наставницы Имоен знала, что в любой битве нет ничего важнее, чем избавиться от вражеских волшебников. Иначе они такого могут натворить! Страшно вообразить, что вся эта куча пламени, льда и молний обрушится на голову воинам, незнакомым с тайнами Мистры!       На всякий случай Имоен тенями, избегая света настенных факелов, начала подбираться поближе к чужому магу.              Грохоча латными сапогами по каменному полу, Саревок бросился к Линху. На сей раз их желания полностью совпадали. Линх угрюмо ждал поединка.       Лишь одна сомнительная деталь: парень так и стоял в длиннополой бархатной куртке, в камзоле и белоснежной сорочке перед закованной в вороненую сталь машиной для убийства.       – Ничем не защищен я перед врагом, – воззвал Линх, – но не уклонюсь от битвы! Да будет дарована мне броня, чтобы устоял я под ударами. Да будет так!       Был день, когда он усомнился, вправе ли обращаться к Ильматеру. Но потом парень понял простую вещь. Если есть люди, которые не отвернулись от него, как от чудовища, то тем более не отвернется и Плачущий. Не мог же сам Бог Сострадания иметь в своем сердце меньше сострадания, чем они! И Линх снова поверил, что в действительности все это время Ильматер взирал на него с участием.       Он не ошибся. Едва отзвучали последние слова молитвы, его тело облек светлый, полупрозрачный, но прочный, словно стальной, доспех.       Невероятно, но Минск в два счета успел разделаться со всей шайкой Тазока. Рашеми сам был ранен несколько раз, но ни одна из этих ран не остановила его. Теперь из бандитов на ногах оставался только здоровяк полуогр, размахивавший суковатой дубиной размером с небольшое деревцо.       Со своей стороны Халид по-прежнему сдерживал весь отряд Анжело. Его щит и доспехи были покрыты узором из дубовой коры – знаком благословения Сильвануса, посланного Джахейрой. Халид слышал, как его жена, стоя сзади, снова взывает: «Внемли мне, о Отец Лесов, взгляни на меня, Древовидный!..»       Очутившись за спиной чужого мага, Имоен в отчаянии закусила губу. Девушка уже знала довольно много заклинаний, но большая часть их была просто учебными, почти безопасными. К примеру, прежде чем вызывать огненный шар, нужно было научиться сначала вызывать цветной шар – большой мыльный пузырь, который в крайнем случае, лопнув, мог вызывать жжение в глазах. Однако вражеского мага не брали даже молнии Динахейр, что ему какой-то мыльный пузырь!       Тогда Имоен с мечом в руке подкралась к чужому магу и ткнула его остриём между лопаток. Но острие отскочило от невидимой преграды, не коснувшись ткани его робы! Маг даже не запнулся, читая заклинание, и не посмотрел на Имоен. А может, и впрямь не заметил? Совсем ничего не почувствовал?              – Да ты издеваешься?!.. – Имоен отпрыгнула.       Этого мага ничем не пробьешь! Разве что сам нечаянно споткнется и сломает себе шею.       И тут в рыжей голове Имоен, как обычно в трудную минуту, мелькнула светлая мысль. Вскинув руки в сакральном жесте и проговорив короткую формулу, она сотворила большую грязную лужу. Это было подготовительное заклинание для начинающего волшебника, прежде чем творить опасную магию, превращавшую землю под ногами врага в болото или ревущее пламя.       – Эй, не споткнись! – изо всех сил завопила Имоен. – Вот это я и называю «подложить свинью»!       От неожиданности чужой маг оступился, жирная слякоть чавкнула, нога поехала, и он растянулся в луже.       Шею маг не сломал, но, барахтаясь в грязи, не успел отразить очередное заклинание Динахейр. Рашеманская ведьма мгновенно развеяла его защиту и следом послала огненную стрелу. Поднявшись на ноги, несчастный маг еще попытался начертить в воздухе спасительный глиф, но стрела уже прожгла дыру в боку его робы. Маг снова упал, и над этой страшной дырой некоторое время продолжал виться дымок.              Динахейр с тревогой оглянулась на Минска. Ее неустрашимый и непобедимый телохранитель рубился с Тазоком. Со стороны могло показаться, что Минск вымотан и изранен, а полуогр наседает. Однако ведьма никогда не позволила бы себе усомниться, что ее могучий берсерк одержит верх. И то, что Динахейр все-таки метнула в Тазока заклинание, было не более чем скромным дружеским приветом. Почему бы нет, почему бы ей и не превратить этого вонючего полуогра в камень? И если вслед за тем двуручник Минска с маху снес статуе Тазока башку, то почему бы нет?       Прикрывая Джахейру, Халид задержал отступников Пылающего Кулака ровно настолько, насколько было необходимо. Только теперь друидка сама вступила в сражение.       От ужаса Анжело Дозен покрылся холодным потом, глядя, как прямо перед ним поднимается на дыбы бурая медведица. Шерсть у нее на загривке встала дыбом, отчего ее огромная голова казалась еще больше, в пасти белели оскаленные клыки. С быстротой, почти неуловимой для человеческого глаза, медведица вновь опутались на четыре лапы, сжалась перед скачком, превратившись в громадный шар, и с рыком кинулась вперед. Последнее, что услышал Анжело, когда разъяренная медведица подмяла его под себя – хруст собственных позвонков.              Линх знал, что броня, хотя и послана ему свыше, не сделает его неуязвимым.       Еще начав изучать богословие в Кэндлкипе, парень задумался, почему помощь богов смертным всегда недостаточна? Ты можешь лишь помолиться, чтобы стать сильнее, но не можешь сразу помолиться о том, чтобы победить.       Оказалось, ответ лежал на поверхности: если доброе божество даст тебе несокрушимый доспех, разве не может злое божество дать твоему врагу всесокрушающий клинок. Меньшее, чем это обернется – войной между богами.       В руках Саревока был могучий двуручный меч, в будущем вошедший в легенды как Меч Хаоса. Линх встретил врага со своим боевым молотом.       Саревок был воином до мозга костей. Он двигался, как воин, в каждом напряжении его мышц был смертоносный смысл.       С детства Линх проходил обучение со стражниками в Кэндлкипе и привык думать, что может за себя постоять. Но, похоже, не в этот раз. Все, на что Линха сейчас хватало, – в последний момент уклоняться или отбивать удары, по крайней мере, те, что прикончили бы его. Парень в отчаянии чувствовал, что уже в начале боя дает себя избивать. Не успевал, не замечал вовремя или даже вовсе не понимал, что сделал противник.       Это был только вопрос времени. Саревок замахнулся, из глазных прорезей его шлема-маски полыхнул странный свет, и острие его меча пробило Линху грудную клетку. Тот рухнул навзничь сразу. Саревок медленно перевел дух. Он впрямь боялся поражения, и вдруг это оказалось так просто! Лежа на каменном полу, Линх еще зажал ладонью свою рану на груди, но Саревок лишь ухмыльнулся. Он не первый раз убивал этим ударом, полученным в дар от самого Баала. Парень мертв, просто здоров как бык, и агония займет некоторое время.       Однако Саревок все еще собирался выполнить свою угрозу –выпотрошить ненавистного брата на железом алтаре Баала. Загнав Меч Хаоса обратно в ножны, он потащил под мышки тело поверженного врага. Вдруг Линх со стоном вырвался и оттолкнул противника с такой силой, что тот едва не упал, отброшенный на несколько шагов.       С удивлением Саревок видел, что Линх снова стоит на ногах, в одной руке сжимая свой молот, который так и не выронил до сих пор, а другой вытирая кровь, текущую по подбородку.       В мгновение ока Саревок снова выхватил клинок. Он был раздражен и слегка обескуражен, но уверен в себе. Линх ему не ровня, даже с оружием в руках он похож всего лишь на работника, делающего тяжелую работу. Если на то пошло, Саревок был готов уложить его снова!       Все повторилось по кругу. Сначала Линх лихорадочно защищался, пытаясь выгадать случай, чтобы хоть раз заехать Саревоку от всей души. Вместо этого враг искусным ударом неожиданно выбил у парня из руки молот.       Отбежав, Линх сорвал со стены факел в тяжелом железном держателе, развернулся лицом к врагу и угрюмо выдохнул: «Уф!»       С факелом, впрочем, он тоже продержался недолго, Саревок пригвоздил его к той же самой стене, и Линх медленно сполз по ней на пол.       В ушах шумело, он не чувствовал своего тела – ничего, кроме боли. Это можно было прекратить, всего лишь не вставать, не использовать снова ту целительную силу, что он добыл из своей сущности Баала, вывернув ее наизнанку. Мгновение – и беспамятство, боли больше не будет никогда.       Но его ладонь нащупала на груди маленькую костяную безделушку… священный символ Ильматера – Сломанного Бога, Терпящего Боль!       Подойдя ближе, чтобы добить поверженного врага, Саревок неожиданно был подбит ударом в колено. Впервые за бой он рухнул наземь. Пока Саревок поднимался в своих тяжелых доспехах, Линх тоже успел встать на ноги, сплевывая с губ кровь, и снял со стены новый факел.       Пока есть факелы на стене, пока есть дыхание в груди, пока он способен подняться – он будет сражаться, этого Саревоку не изменить.       И вновь по кругу…       Страх поражения вновь охватил Саревока. Ему чудилось, это дурной сон, повторяющийся опять и опять, все время одно и то же. Изнеможенные мышцы наливались свинцом, удары становились медленными и неточными. Избранный сын Баала Саревок побеждал брата-отступника раз за разом, но бой не заканчивался.       – Я еще на ногах! – захлебываясь кровью, прохрипел Линх. – Ты не можешь меня убить!              С новоявленными баалопоклонниками было уже покончено. Спутники Линха сгрудились вместе, притихнув и почти не дыша – у них на глазах вершилась развязка.        Теперь и Саревок получал удары. Он слабел. Воинское искусство больше не решало, мышцы не слушались. Наступая, Линх случайно нашел свой боевой молот и подобрал его. От замахов его шатало, чудилось, он бьет вслепую, наугад.       В последний раз глаза Саревока вспыхнули в прорезях шлема, и его меч вновь достиг цели. Но и молот Линха наконец достиг цели – удар за удар!       В памяти Имоен мелькнуло, как однажды в Кэндлкипе ее друг сказал, что знает способ победить кого угодно. «Какой же это способ? – насмешливо спросила рыжеволосая девчонка. – Не бывает такого способа!»       «Чтобы победить, – серьезно ответил Линх, – надо вытерпеть хотя бы чуть-чуть дольше, чем он».        Сталь загремела о каменный пол – Саревок в своих черных шипастых латах рухнул, наполнив зал эхом.       Линх сделал так, как и говорил – вытерпел на секунду дольше. Еще мгновение он стоял, опустив руки, потом покачнулся и упал навзничь.              Первой бросилась к нему Имоен. «Ерунда, не может быть! – мысленно крикнула она сама себе. – Со стариной Линхом все будет в порядке!»       Присев на колени возле распростертого лицом вверх тела, она испуганно посмотрела. Призрачная броня развеялась, ее друг был одет только в изрубленные лохмотья.       Линх лежал весь в крови – гораздо больше в своей собственной, чем своего врага. Имоен хотелось потрясти его за плечи, но она не решалась – ему же будет больно, наверное.       Она лишь сдавленно прошептала:       – Линх, ну ты что?..        У него было странное лицо – без выражения, губы плотно сжаты, закрыты глаза, как будто ему все равно…       Еще в детстве Имоен, рыжая задира и озорница, решила для себя, что лить слезы глупо. В горький час она всегда старалась смеяться и насвистывать песенки. Но Имоен знала еще кое-что: иногда бывает, что плакать можно, даже наоборот – значит с тобой что-то не так, если ты не плачешь.       Поэтому она заплакала навзрыд, не сдерживаясь и не стыдясь слез.       А что если Линх сам бы хотел умереть, чтобы больше не бояться превратиться в чудовище? Думая об этом, Имоен теряла веру в лучшее и начинала ощущать, что ей тоже как-то уже перестает нравиться жить на свете.       Рядом Джахейра взывала к Сильванусу, и каждое слово ее громкой, неистовой молитвы повторяло гулкое эхо.       Имоен всё плакала, прижавшись лбом к плечу рашеманской ведьмы, пока сквозь стену отчаяния к ней не пробился смущенный голос Халида:       – Успокойся. Не надо т-так убиваться. Поверь, моя жена п-поставит его на ноги.              Да, Имоен поторопилась. Последним, кто умер сегодня в храме Баала, суждено было стать Саревоку.       Жизнь Линха была в надежных руках – Джахейры и Отца Деревьев. Правда, под конец друидка едва не рухнула от изнеможения: еще никогда ей не приходилось проводить столько исцеляющих обрядов, да еще сразу после того как сама только что сбросила медвежий облик, дарованный ей Сильванусом. Помощь требовалась не только Линху. Это был тот самый день, на который Джахейра берегла сумку с самодельными травами и мазями – когда не хватает ни молитв, ни лечебных зелий, наименее опасные раны можно хотя бы перевязать.       Окровавленный храм Баала не выглядел уютным убежищем, но без отдыха ослабевшей шестерке было далеко не уйти. Убитых баалопоклонников пришлось просто оттащить в сторону и свалить в кучу. Но когда Минск с Халидом подошли, чтобы поднять тело Саревока, они обнаружили, что его доспех пуст. С написанным на лице абсолютным недоумением рашеманский богатырь повертел в руках шлем, откуда просыпалась лишь горстка черного праха.       Сущность Баала, покидая тело Саревока, разрушила его дотла. От человека, которым он был, больше ничего не осталось.       Имоен снова охватила тревога. Неужели все дети Баала умирают так? Сердце у нее было не на месте, и Имоен на всякий случай отправилась снова взглянуть на Линха.       Он спал там, где его оставили друзья, подсунув под голову дорожный мешок и укрыв плащом. До сих пор Линх ни разу не открыл глаза, и Имоен, улыбнувшись, подумала: «Он, наверно, даже еще не знает, что жив».              Эпилог              Непричастность Амна к железному кризису и разжиганию войны вскоре была доказана. Этому решительно способствовал личный дневник Саревока – Линх не забыл швырнуть его на помост, прежде чем шагнуть в дверь между измерениями. Благодаря этой улике, следствие, проведенное великими герцогами, полностью разоблачило хитросплетение интриг, опутавшее Побережье, и Врата Бальдура наладили дипломатические отношения с Аскатлой.       Безусловно, следствие установило и то, что Линх с Имоен были невиновны в совершенных в Кэндлкипе убийствах.       Однако Линх по-прежнему оставался сыном Баала и не был уверен, что его не вздернут просто на всякий случай. Поэтому он собирался убраться куда подальше от Моря Мечей, но Имоен все еще могла бы вернуться в Кэндлкип.       Имоен высмеяла Линха за то, что он подумал, будто она согласится на это.       – Ну уж нет! Угадай, куда мы собираемся?       Линх пожал плечами:       – Откуда я знаю?       Имоен ткнула его кулаком в бок:       – Вот именно! Имей в виду, старик, из-за тебя нам пришлось спасать Побережье, и я не ныла из-за этого. Теперь моя очередь решать, куда мы пойдем.       – Угу, – не возражал он.       – Мы можем пойти в Рашеман, – рассуждала Имоен. – А можем двинуть в Амн! Джахейра с Халидом обещали, что Арфисты дадут нам убежище. Неплохо иметь друзей со связями, а? Или просто пойдем, куда захотим. Бывают же на свете не очень опасные и даже веселые приключения? Необязательно каждый раз скрежетать зубами и обливаться кровью. Мы – вольные наемники, и будем сами выбирать, какой контракт брать, а какой нет. Что-нибудь вроде «помочь маленькой девочке отыскать потерявшегося котенка», – хихикнула Имоен. – Я знаю, Линх, тебе же самому такое больше нравится, точно? А кстати, и благодарности будет намного больше! Главное не сидеть на месте. Если мы нынче здесь, а завтра там, твоим малоприятным родственникам надоест за нами гоняться.       Какой выбор они в конце концов сделали, сказания умалчивают. Вообще имя Линха из Кэндлкипа на некоторое время исчезло как из народной молвы, так и из записей хронистов.       Впрочем, это время было недолгим, и по истечении его Линх вновь был втянут в круговорот великих событий. Той же участи не удалось избежать и Имоен. Веселая рыжая авантюристка тоже оказалась причастна к судьбам мира гораздо больше, чем предполагала.       Но об этом рассказывают другие истории, а эта заканчивается на том, как Линх одолел Саревока в храме Баала, выжил благодаря своим друзьям и вновь отправился в странствия.