Режим полёта

Урарака не сдвигается с места, когда её возлюбленный бросается в сторону закатного солнца. То светит на маленький блик, мерцающий за сотни метров от поля. Даже не сразу можно догадаться, что это человек. Скорее, маленькая прослойка в дыме, заполонившем горизонт после взрыва. Но Мидории даже догадываться не нужно. Он всегда всё прекрасно знает. Поэтому бежит, не обращая внимания на раны и сбившееся дыхание. Урарака думает, что не смогла бы так. Не смогла бы оставить взвалившийся на плечи груз схватки. Тяжёлый как для неё, так и для Деку. Не смогла бы сейчас улыбаться не то что победе, но и ему — лучшему человеку в её небольшом и прекрасном мире. Поэтому, когда Очако видит сокращающееся расстояние между двумя точками и слышит сдавленное: — Каччан! — Деку. У неё спирает дыхание. Кто бы мог подумать, что чувства играют в другие игры. Не в ревность и зависть, а в волнение и пунцовые щёки. Так просто, оказывается, радоваться за других и ходить по руинам воздушных замков. Она сама отправила свои мечты в полёт и в глубине души всегда знала, что мечты остаются мечтами. Все, связанные с Деку. Урарака не видит, но, прикрывая глаза, представляет, что тянущиеся друг к другу блики уже встретились. Молча стоят, пытаются отдышаться и ищут где-то на задворках сердца нужные слова. Мидория делает шаг первым, потому что уже не выдерживает собственных эмоций. Хочет дотянуться до чужих вздымающихся плеч, которые на секунду останавливаются. Они не собираются скидывать его руки: уже не в силах отказываться от чужого тепла, даже больше — теперь оно необходимо. Наверное, всё точно пошло не по плану. И твёрдый шаг Мидории превратился в путаницу в ногах. Или в ватное тело, норовившее упасть на землю. Неудивительно, неловкость его ключевое качество. Но это неважно, главное, что в секунду возможного падения его поймали и засунули в крепкие объятия. Горячие, полные не присущей владельцу нежности. Урарака уверена. Бакуго, как всегда, хмурит брови. Мидория, так не привычно для неё, плачет, зарываясь в обожженные лоскуты чужого костюма. И мир, небольшой и прекрасный, находит своё место.

***

Они простоят так ещё очень и очень долго. Попытаются выжать всё напряжение и объяснить сотни скопившихся чувств, хотя бы себе. Бакуго аккуратно погладит опустившуюся спину: проверит, не скрывает ли комбинезон от него нечто страшное. И облегчённо выдохнет, когда ничего не обнаружит. Мидория же тихо посмеется и не признается, что сам вглядывался в каждый мускул, в каждую крапинку, пока тот не видел. В один момент их мысли сплетутся, герои посмотрят друг другу в глаза. Урарака не знает, чем это всё закончится. Прикоснется ли Бакуго к веснушчатой щеке, потянется ли к растрепанным кудрям. Прикроет ли Мидория в блаженстве глаза, улыбнётся ли так, что у другого появятся мурашки и он захочет наклонить голову чуть вперёд. Медленно, словно пытаясь не спугнуть, потянется к чужим губам. Очако не знает, ответят ему или нет. Но почему-то в Мидории она никогда не сомневалась. Позже, когда уже полностью стемнеет, все сражения закончатся и про-герои начнут искать оставшихся, парни, вдруг вспомнив, побегут к ней. Урарака, даже глаза не успеет открыть, как... — Очако!! Как Мидория уже взволнованно двинется ей навстречу. И что-то в этот момент Урараке покажется неправильным. Чуждым для их реальности. Нечто, которое должно обязательно измениться. Это не молчащий Бакуго, смеривший её непроницаемым взглядом. Не улыбающийся Изуку, бормочущий себе под нос "как я рад, что ты в порядке". И не их переплетенные руки, покрытые шрамами и новыми ранами. Как и её. Вот оно. На руинах воздушных замков, вместо несбыточных мечт начинает стелиться фундамент. — Нет, Изуку, — она улыбнётся. — Уравити. Герой Уравити. И мир, небольшой и прекрасный, находит своё место.