pretending to stare out at the sea

Где-то в мартинезской глуши раздается одинокий вздох. Сегодня не самый идеальный день для чего-либо, тем более для рыбалки, но местная рыбачка отлынивать не привыкла. Вид на улице портит не столько погода, сколько виды города, что с каждым годом обваливается все больше. В январе у здания “Фельд Электрикал” отвалился кусок стены, опасно свалившийся к фундаменту. В апреле из-за паводка по земле стало невозможно ходить. В мае половина строений посыпалась крошкой из-за града — настолько хрупкие они стали. Кто-то не удивляется негативным изменениям, остальные их просто не замечают. Оставшиеся в рыбацкой деревне люди сами подобны ненужному грузу, чуть больше, чем городские. Когда-то процветающий Ревашоль деградирует, приближаясь к состоянию стагнации, при котором совершенно ничего не меняется. Не меняются и жители, застрявшие в круговороте однообразной тяжелой рутины. Лильенн старается об этом не думать. Она наслаждается теми моментами маленькой радости, что у нее остались: ярко-желтый животик собственной лодки, барахтающаяся в сетке большая рыба, смех детей, которых ей нужно кормить. Лишь иногда на нее находит необъяснимая тоска, и она задумчиво смотрит вперед, пытаясь уловить что-то в тихой серой дали, пока пойманная добыча шевелит хвостом, стремясь соскользнуть с причала, попасть домой, в воду. Легкий бриз шепчет на ушко нечто нечленораздельное, шум бьющихся о берег волн заглушает скрип досок и скромное, знакомое “привет”. Голос все такой же басистый и хрипловатый, но теперь более осознанный. Нежный, осторожный, словно ему боязно начать разговор. Взор женщины все так же устремлен в сторону темнеющего неба и неспокойного моря; она долго не осознает, что неожиданное приветствие ей не послышалось. Наконец, она поворачивает голову вбок; карие глаза натыкаются на русые с проседью пряди, темно-зеленый блейзер и светоотражающую прямоугольную нашивку. — Офицер. — О нет, я здесь не по работе, — изумрудные радужки поблескивают на блеклом свету, гусиные лапки у глаз передают печально-радостное выражение лица. — Можно просто Гарри. — Что ж, просто Гарри, — усмехается Лильенн, — что привело тебя сюда? — Да так, знаешь, я… — негромко чавкает он, видимо, в попытке подобрать слова, и со вздохом продолжает разговор, поняв, что ничего не получается. — Ай, ладно. Помнишь, как ты сказала, что о следующем свидании можно и не мечтать, если я не брошу пить? Я не пил год. Даже больше, — похваставшись, офицер сразу же потерялся в мыслях. В знак соглашения с одним из голосов в голове он кивает сам себе. — Год и три месяца. Так что я надеялся… — Впечатляет, — женщина слабо улыбается; ей приятно, что ее не стали лишний раз нагружать пустой болтовней. — Но если это только ради свидания… В ответ Гарри удивленно вскидывает бровями и вжимает голову в плечи, отчего, наверное, выглядит еще более напуганным, чем был до этого. — Нет! Нет. Я понял, что мне это нужно. Даже… чувствую себя лучше. Мне наконец-то хочется жить, я разобрался у себя дома, теперь получается работать без этой отравы. Реабилитация долгая и мучительная, но она того стоит. Свет, на меня хоть коллеги нормально смотреть стали. Не дожидаясь ответа, полицейский вдруг поменялся в лице, стоило ему начать безостановочно рассказывать о своих достижениях, увлеченно жестикулируя в процессе. Собеседница похлопала его по плечу, после чего он успокоился и принялся немного неуверенно теребить галстук. Кажется, в прошлый раз данный аксессуар у него был более вычурный. — С ним покончено! — воскликнул Гарри, заприметив чужой взгляд на галстуке. Лильенн лишь про себя удивляется, как и когда этот чудный человек научился читать мысли. — Пришлось им пожертвовать… он погиб героем. Кто, как не он, может говорить о предмете одежды с такой гордостью? Абстрактность его мышления плохо понятна рыбачке, но искренне интересна. Картер хвалит офицера, как мать ребенка: — Это все очень чудно, ты молодец. В ответ кривая улыбка и неловкое молчание. — Так ты… дашь мне шанс? — наконец прерывает тишину, нервно потирает ладони. — Хотя бы на второе свидание? Черные кудри развеваются на ветру. Лильенн смотрит в сторону берега, ее лицо обременено раздумьями. Чужие слова заставили засомневаться, хоть она и была уверена в том, что для себя все уже давно решила. — … Раз офицер настаивает, можно попробовать. Но если что-то пойдет не так… — Я меньше всего хочу перечить женщине, умеющей управляться с саблей! — мужчина в защищающемся жесте вскидывает руками, почти сразу медленно их опускает. — Рада, что мы так легко друг с другом договорились, — ее лицо озаряет маленькая усталая улыбка. — Тогда, пока погода не сильно испортилась… половишь со мной рыбу? — Что, уже? Свидание? Да я только за! А… что мне надо делать? — Ничего особенного. Все очень просто. Управляться с сетью тебе пока рано, так что обойдемся удочкой. Гарри заглушает один из своих голосов, вопящий "что она себе возомнила, ты лучший рыболов Ревашоля" и послушно берет удочку в руки. Охотно он прислушивается к каждому слову и наставлению собеседницы и успешно вылавливает небольшую рыбешку, что теперь активно шевелится на крючке. Он забрасывает ее в полную улова сеть, несмотря на утверждение Лильенн о том, что такая мелкая рыба толком не продается. Мужчина довольно улыбается и засовывает руки в карманы. Ощущает пачку сигарет. "Сейчас бы закурить", раздается в голове, но он отбрасывает эту мысль подальше. Отказаться от зависимостей не так просто, когда на протяжении долгого времени это все, чем была занята голова. Но если в мире есть люди, ради которых хочется бросить путь саморазрушения, то почему бы не дать себе шанс на исправление? Именно на это рыбачка и вдохновляла офицера. Ее развевающиеся на ветру волосы, поджимающиеся губы, лязг сережек, задумчивый взгляд, устремленный в никуда. На их первом свидании мужчина узнал про себя многое, пока пытался понравиться. И в самой ней была какая-то загадка… … хотя никакой загадки и нет. Ей просто нужен помощник по хозяйству и близкий друг, кто-то, кому она могла бы высказать свои переживания и не бояться быть осужденной или брошенной. Гарри лелеет надежду стать чем-то таким для нее. Сердце чуть ли не выпрыгивает из груди, когда Лильенн соглашается на его предложение пообедать вместе. Может, все-таки, что-нибудь из этого и выйдет?