Герои тоже устают

Даже герои имеют свойство уставать. - Если увидишь придурка Ямато, скажи, что сегодня он на дежурстве! Эйдзи машет рукой, не оборачиваясь, думая, как он может увидеть его там, куда никто не ходит. Громкий голос хозяйничающего Казумы остаётся за спиной, как и длинный узкий коридор, как и решётчатая лестница в шесть пролётов. Но нет, Казума как знал. Эйдзи находит его на крыше. Расставив в стороны руки, он вдыхает стылый ветер прокуренного района, что мягко колышет светлые волосы. Он не знает, что это любимое место Эйдзи в те редкие моменты, когда тот хочет побыть один. Но даже желание побыть одному не может помешать ему наблюдать за своим любимым городом и быть всегда рядом в случае, когда тому нужна помощь. Поэтому это всего лишь крыша, шесть этажей над его кафе – Казума добежит и скажет, если что-то случится. Поэтому Эйдзи не берёт с собой сотовый, забираясь на крышу. С ним только пачка сигарет и зажигалка. А вот сегодня – ещё и Ямато, что притащился на крышу над базой Гелиоса, чтобы немного потренироваться. Кой чёрт его дёрнул вообще? Эйдзи хмыкает, не здороваясь, не обращая внимания, как плечи Ямато вздрагивают, и он оборачивается, глубокими своими глазами наблюдая, как герой Акацуки привычно усаживается на неогороженный широкий бордюр по краю крыши, достаточно высокий, чтобы служить лавкой. Выуживает сигарету, прикуривает. Ямато прячет свои пистолеты. Уже свои – кажется, успел с ними срастить, как Эйдзи со своими красными. Ямато протирает глаза немного устало и плюхается рядом, но чуть поодаль. Между ними буквально полметра – Эйдзи и сам не знает, зачем оценивает такие мелочи, привычка, должно быть. И краем глаза наблюдает, как парнишка перекидывает ноги через бордюр и свешивает с другой стороны крыши. Над улицей с редкими машинами и ещё более редкими прохожими. Болтает своими красными ботинками, и Эйдзи интересно спросить, сколько ему вообще лет. - Вообще, я это место раньше тебя забил. Он сам удивляется, как по-детски звучат эти слова из его уст. Кажется, супер-способность Ямато – делать всё вокруг себя немного детским, наивным и добрым, и даже герой Акацуки не может избежать его влияния. Глубокие глаза моргают разочек, перемещая взгляд с далёкого грязно-рыжего горизонта на сидящего рядом. Пожимает плечами с улыбкой, словно и правда виноват. - Не поделишься? - Только на сегодня. Ямато улыбается вновь. Эйдзи может не признаваться, но ему куда больше нравится смотреть на его словно бы всё ещё невинную улыбку, чем на нахмуренные брови и твёрдый взгляд перед боем. - Сколько тебе лет? – всё-таки спрашивает, думая, что вреда от этого не будет. - Двадцать. А тебе? Или будет. Задавая вопросы, нужно быть готовым отвечать самому. - Двадцать четыре. Ресницы задумчиво опускаются. Или, лучше сказать, печально? Много в мыслей в голове не всегда хорошо, но и не всегда плохо, и Эйдзи даже может предположить, что именно сейчас творится в этой светлой головушке. Герои тоже устают и хотят покурить в одиночестве, глядя на закат над грязно-серым городом. Но сегодня Эйдзи как-то слишком легко принимает тот факт, что рядом с ним кто-то есть. Вот только не много-то он может ему предложить. Он прекрасно знает, как продвигаются тренировки, как там его младшенький поживает в лапах полиции, какие у них отношения с Казумой и Кагами. Что ещё он может спросить? О чём рассказать? - Какая у тебя метка? Он старается не ругать себя за глупость вопроса и внезапность момента. Он устал. Он просто сегодня устал. Поэтому старается не смотреть вбок, не замечать чуть удивлённого лица и последующей улыбки. Хотя на улыбку он бы всё же посмотрел. - Что-то вроде растительного узора на лодыжке, - Ямато неуверенно рисует что-то в воздухе. - Сколько людей уже встречал, а спросить толком ни у кого не выходило. И по-другому не видно. Вдруг я уже своего соулмейта проморгал. Хотя у Минато тоже метку не видно – она прямо между лопаток. Большая такая, круглая, как солнце. Он улыбается, сам как солнце, и вырисовывает руками круги. Ах, так вот в чём дело. Эйдзи смотрит на эту улыбку. Улыбок в жизни он видел много, самых разных, многие благодарили его, некоторые плакали, улыбаясь, кто-то смеялся над шутками, кто-то радовался жизни. Среди дыма и пороха и оглушающих выстрелов. Среди рек крови, несправедливости, животной жестокости всё ещё было место улыбке. Но ничего из этого так и не могло объяснить ни это непонятно откуда взявшееся доверие с самой первой встречи, ни желание отдать свою жизнь за чужую. До сегодняшнего дня. - А у тебя? Что ж, этого вопроса стоило ожидать, и Эйдзи тихо дивится собственной усталости вперемешку с необъяснимым адреналином и внезапно участившимся сердцебиением. Но он молчит. Только подтягивает к себе левую ногу, ту, которая ближе к Ямато, ставит на бортик и нарочито спокойно расстёгивает сапог. Ямато смотрит. Молчит, только мысль, догадка, мелькает в глубоких глазах. А Эйдзи стягивает обувь, оголяя лодыжку, и смотрит на реакцию. Ямато пялится долго. А потом так же молча, почти зеркально, подтягивает свою левую ногу, начиная расшнуровывать бессменный красный ботинок. Теперь очередь пялиться Эйдзи. Чернила, переливы благородного изумрудного в чёрном, бегут по изящной лодыжке. Взгляд. Ровно в одно время, в одну милисекунду, глаза в глаза. Стылый ветер кажется уже не таким уж стылым, а закат словно чуточку ярче. «Его глаза как закат» - думает Эйдзи. - Ну так что? – не может не искривить губы в по-мальчишечьи хитрой улыбке. Той, что ему так идёт, которую Ямато любит и любил ещё до того, как понял. Его губы приоткрываются. Их дрожь может заметить лишь тот, кто внимательно смотрит и ждёт ответа. - Я рад. Полметра между ними сокращаются ну очень легко. Эйдзи улыбается, чужие волосы щекотят его собственный лоб, а он ловит взглядом улыбку напротив. И снова глаза в глаза. Губами к губам. Тёплым, словно солнышко спряталось в человеке нарпотив, а вовсе не за горизонтом. - Ты, кстати, сегодня на дежурстве, – бурчит по-кошачьи, трётся лбом и сам не знает, когда взял за руку. - А… - Ямато опускает глаза, ищет на запястье часы, что укажут окончание внезапно подвернувшегося отдыха на крыше, но краснеет, замечая на нём чужие пальцы. - Пойти с тобой? В глазах отражается человек напротив. Как в первый раз – за его спиной как за каменной стеной. Как во второй раз – два дула друг против друга. Он всё ещё отражается в его глазах сияющей звездой закатного небосвода. А, может быть, рассветного, как сам Акацуки. Его герой, пусть немного уставший. - Угу.