«Звёзды украли все мои чувства.
Обещали, что подарят их тебе
в поздний июльский вечер.»
Июль. Сильный, но тёплый ветер поднимал в воздух пух одуванчиков, он гнал облака по синему небу куда-то в сторону севера. Аромат лаванды смешивался с запахом мокрой земли, создавая приятное сочетание. Листья деревьев, колышащие на ветру, создавали звук похожий на шипение телевизора, но он был более приятным и не действовал на нервы. Птицы, сидящие на большом вековом дереве радостно щебетали, переговариваясь о чём-то своём, о птичьем. Трава была достаточно высокой, чтобы полностью скрыть миниатюрного парня из виду, но все же чёрные волосы было трудно не заметить в контрастном зелёно-фиолетовом цвете лавандового поля. Парень оторвался от альбома и поднял свои карие, почти чёрные глаза на небо. Оно было ярким и бездонным, режущим глаза, а белые и пушистые облака отражались в чёрном зрачке, добавляя взгляду какой-то особой невинности. Он любил это место. Он приходил сюда всегда, когда ему было особенно хуево, когда нужно было побыть одному, отвлечься или же когда просто было скучно. Настроение парня с самого утра было странным. Вроде бы оно было хорошим, но улыбаться почему-то не хотелось, да и плакать тоже. Настроение было каким-то ожидающим. Настроение может быть ожидающим? Если да, то ожидающим чего или…кого? Парень снова уткнулся в альбом и взглянул на свой рисунок. Несмотря на яркие цвета вокруг, на бумаге был нарисован шторм. Тёмные тучи грозно нависали над пенящимся и бурлящим морем. Волны были высотой с египетскую пирамиду, молнии били по водной глади, разгоняя птиц и рыбу. Темно и страшно. Внизу мелким, немного кривоватым почерком было написано: «Избавьте меня от надежды, что море когда-нибудь успокоится. Мы должны научиться плыть при сильном ветре.» А ещё ниже было подписано: Хан Джисон. 4 июля 2007. Парень не знает где и когда он услышал это. А может, он придумал это сам? Кто знает… Маленький синий телефон противно запищал, заставив парня вздрогнуть. Родители купили его Джисону совсем недавно, и тот ещё не успел к нему привыкнуть. На маленьком экране пиксельными буквами было выведено: «Бабушка». — Ало, ба, — ответил на звонок Хан. — Джисони, ты где ходишь? К нам скоро гости придут, беги быстрее домой, я пирожков настряпала, компот вишнёвый сварила. — Хорошо, ба, я уже иду, — сказал Джисон, сбросил вызов, подхватил зелёный рюкзак с карандашами и альбомом внутри, взял скейт и вышел на дорогу. До дома доехал быстро, слушая музыку через наушники и новый ярко-жёлтый mp3 плеер. Старый разбился, когда парень пару недель назад упал со скейта, он тогда губу и подбородок разбил, бровь рассёк, царапины до сих пор остались, но теперь были заклеены цветными пластырями. Зайдя в дом и увидев наставленную обувь на пороге, он хотел быстро проскочить на второй этаж, чтобы не видеться с бабушкиными гостями, но та увидела его раньше, чем он успел сообразить. — Джисони, — протянул она, увидев внука на пороге. Она подозвала его ближе и представила гостям, — Это мой внучек Джисон. Приехал из города на лето, — она потискала того за пухлые щёчки. — Ба, — недовольно простонал Джисон, отмахиваясь от её руки и сел за стол, на предложенное дедулей место. Джисон даже не посмотрел на гостей и сразу же потянулся за ещё горячими пирожками, пока гости охали и ахали, разглядывая юношу. — Кто ж тебя так? — вздыхала рядом сидящая женщина, посматривая на израненное лицо. — Я упал, — на автомате ответил Джисон, уплетая пирожок за обе щеки. — Взрослый такой уже, — протянула другая, — Видела его в последний раз, когда он во-о-от такой был. А сейчас вон как вымахал! Школу небось закончил уже. — Неа, мне только шестнадцать. — Девки-то толпами наверное бегают. Невесту нашёл себе уже? — посмеялся какой-то мужчина, на которого Джисон даже не смотрел. — Нет, я им не интересен, — пожал плечами Джисон. — Всё, хватит моего внучка вопросами доставать. Пусть ребёнок поест нормально, — сердито говорила бабушка. Джисон умял в одиночку половину огромной чашки с пирогами, выпил почти весь графин с компотом, встал из-за стола и поблагодарил бабушку за ужин. — Я наверх пойду, — сказал Хан, разворачиваясь к лестнице. — Возми Минхо с собой, а то что он тут со стариками сидеть будет, — попросила бабушка. Джисон впервые за вечер оглядел всех за большим столом и наткнулся на фигуру парня, на вид примерно того же возраста, может старше. Как он его раньше не заметил? Джисон помахал тому рукой и подозвал к себе. Минхо встал из-за стола и поплёлся за Джисоном наверх. Зайдя в комнату Хан остановился и начал в открытую оглядывать Ли с ног до головы. Русые волосы, кошачий взгляд, пухлые розовые губы, широкие плечи, ростом чуть выше Хана. — Красивый, — огласил Джисон и сел на кровать. Минхо чуть опешил от комплимента, но всё же запоздало ответил: — Спасибо, — на что Джисон усмехнулся и полез куда-то в коробку. — Чем хочешь заняться? — спросил Хан, — У меня есть разные бродилки и домино, ещё тетрис. Я вообще предпочитаю активный отдых, поэтому можем сходить на улицу и покататься на скейте или на великах. Что скажешь? Минхо молчал, хлопая глазами. Хан выдохнул. — Слушай, Минхо, я не умею заводить знакомства, не знаю, что обычно говорят в таких случаях, поэтому помоги мне с этим и согласись на что-нибудь из мною предложенного. Минхо опустил голову винз, смотря на свои красные шерстяные носки с небольшой дыркой около большого пальца. — Я… тоже, — неуверенно сказал Ли и сел на скрипучую кровать рядом с Джисоном, — Я тоже не умею заводить знакомства. И я не очень люблю активный отдых, поэтому давай сыграем во что-нибудь. — Домино? — Домино. Джисон разложил игральные кости и они начали игру. На улице уже начало темнеть, а тарелки в гостиной всё гремели и гремели, видимо гости уходить ещё не собирались. Джисону в «Аське» пришло сообщение, понял он этого по характерному звуку, доносившемуся из зелёного рюкзака, лежащего в углу комнаты. Открыв его он обнаружил телефон, плеер с наушниками, карандаши, какой-то фантик и жёлтую фишку из упаковки чипсов. Альбома не было. Джисон запаниковал, понимая, что скорее всего оставил его на поляне. Взглянув в окно, Хан увидел тучи, закрывающие ночное небо и звёзды. Запаниковал сильнее. — Хан, что-то случилось? — спросил Минхо, заметив на лице парня беспокойство. Тот схватил Минхо за руку и потянул на выход из комнаты. — Мальчики, вы куда? — спросила бабушка, заметив их на пороге. — Прогуляться, — кратко ответил Джисон и захлопнул деревянную дверь дома. — Джи, что случилось? — всё спрашивал Минхо. — Я оставил свой альбом в поле. Нужно скорее его найти, — сказал Хан, подходя к старому велику, с которого слазила оранжевая краска, — Садись. Минхо сразу понял, что нужно сделать. Джисон встал на педали, а Минхо сел на седушку, обхвативая тонкую талию Хана руками. Поехали. Джисон крутил педали быстро и уверенно, а когда на голову упали первые капли дождя, он поехал ещё быстрее, боясь, что его драгоценный альбом промокнет. И что же в нём такого особенного? Приехав к полю, Джисон кинул велик на дороге и побежал прямо в высокую мокрую траву, сразу же бесследно исчезая в ней. Минхо заволновался, когда парень пропал из виду, поэтому последовал за ним в траву, но найти не мог. Чёрная макушка исчезла, будто её и вовсе здесь не было. — Джисон! — звал Минхо, но никто не откликался. Ли слышал лишь постукивание капель о землю, шелест травы и стук своего сердца. Ударила молния. На всю деревню раздался гром. Минхо начал переживать сильнее. — Хан Джисон! Ещё один грохот. Громкий и оглушительный. В спину Минхо что-то ударилось, тот обернулся и увидел испуганного и промокшего до нитки Джисона, взгляд которого метался по окрестностям, но зато тот был с альбомом в руках. Грохот грома. Снова. Джисон вздрогнул и зажмурился, прилипнув всем телом к Минхо, пытаясь найти спасение в его руках. Ли коснулся рукой дрожашей спины Джисона и чуть поглади между рёбер. — Боишься грозы? — спросил Минхо. Джисон часто закивал и пробубнел в его шею: — По-твоему это странно? — Ты вообще весь странный. — А кто нормальный? Минхо хмыкнул и сказал: — Поехали скорее домой. Хочешь, я поведу? Хан лишь слабо кивнул. Доехали быстро. Джисон обнимал Минхо за талию, прижимаясь сильнее каждый раз, когда слышался грохот грома. Зайдя в дом, обуви они не обнаружили, гостей тоже, лишь записку от бабушки, на которой было написано: «Мы с дедом ушли к тёте Джиён, будем поздно. Покорми Минхо, люблю)» Минхо с облегчением выдохнул и обессиленно упал на стул. — Пошли, я дам тебе одежду, — сказал Джисон, поднимаясь по лестнице. Минхо не пошёл за ним, оставаясь внизу, а Хан открыл шкаф, достал первые попавшиеся растянутые на коленках спортивные штаны и большую папину футболку, которая навсегда впитала в себя запах табака, и отложил для Минхо. На себя напялил полосатое поло и чёрные шорты. Спустившись, он увидел Ли, который разлёгся на стульях возле большого стола с белой кружевной скатертью. — Минхо~, — позвал Джисон, тот поднял голову, — Возьми, — он протянул ему одежду и полотенце, которое взял по пути. Минхо пробормотал что-то похожее на «спасибо», взял вещи и поднялся на верх. Джисон проводил его взглядом и тяжело вздохнул, понимая, что Ли выглядит очень уставшим. Да. Не хило Джисон его вымотал. Хан решил немного прибраться за гостями, а заодно приготовить чай с мятой, которую сам Джисон и насобирал вчера утром. Минхо вернулся быстро и, ничего не говоря, принял то же положение, в котором был до этого, ложась на стулья и закрывая глаза. Джисон взглянул на него и поджал губы, он чувствовал себя очень виноватым из-за того, что заставил Минхо ночью ехать почти километр на велосипеде в самый разгар грозы. А всё из-за несчастного альбома, оставленного под одиноким деревом в лавандовом поле. — Прости, — еле слышно пробормотал Джисон, отворачиваясь к вскипевшему чайнику. Минхо чуть приподнялся на локтях и уставился на затылок Хана, пытаясь понять не послышалось ли ему. — Что? — Прости, говорю, — более чётко сказал он. Лицо Минхо вытянулось в изумлении, а после он тихо хихикнул и снова упал на стулья. — Что смешного? — надул губы Джисон. — Ничего, просто ты забавный. Джисон почесал затылок в непонимании, а после обошёл стол, чтобы увидеть лицо Ли. — Как понять «забавный»? — Так и понимать, — кратко ответил Минхо. Джисон ничего не понимал и решил не забивать свою голову такими мелочами. Если Минхо захочет, то он сам всё пояснит. Хан поставил чай на стол, достал малиновое варенье и засахарившийся мёд, который очень любил. Минхо сел, придвинул к себе одну кружку и сделал глоток. Долгожданное тепло распрастронилось по всем внутренностям. — Серьёзно, Минхо, прости, что заставил тебя побегать. Сейчас я понимаю, что это того не стоило, — грустно хмыкнул Джисон, поглядывая на рядом лежащий альбом. — Стоило, если этот альбом важен для тебя. Покажешь хоть, что там? Или это секрет? — спросил Ли. Джисон немного подумал, а потом кивнул, взял альбом в синей рваной обложке в руки и передал его Минхо, сам же подсел рядом. На первой странице ничего не было, только надпись посередине:«Влюбись в своё одиночество»
Взгляд Минхо помутнел, и он поджал губы. «Джисон одинок? Он не похож на человека, страдающего одиночеством. Он милый и дружелюбный. Почему же он одинок?» На следующей странице был нарисован лес из высоких сосен, которые почти доставали до солнца. Чёрные вороны кружились над лесом, принося в картину мрачность. Вверху было мелко выведено:«Ко мне относились так, будто у меня нет сердца.»
«Хан Джисон. 19 августа 2006.»
На следующем рисунке был нарисован осенний пейзаж.«Пахнет осенью. Что-то необыкновенно грустное, приветливое и красивое.»
«Хан Джисон. 3 сентября 2006.»
На следующем листе были нарисованы обросщие травой и мхом рельсы, на которых когда-то ходили поезда.«Такой грустный вечер. Будто на всех поездах и автобусах уезжаешь ты.»
«Хан Джисон. 24 сентября 2006.»
Далее был рисунок звёздого неба, созвездие Кассиопеи, полная луна и верхушки деревьев.«И всё-таки я верил в каждого, кто шёл мне навстречу.»
«Хан Джисон. 15 октября 2006.»
На следующей странице был нарисован тёмно-розовый закат с оттенками оранжевого и красного. Солнце заходило над блестящим морем.«Закат — это доказательство того, что конец тоже бывает красивым.»
«Хан Джисон. 20 ноября 2006.»
На следующей странице был рисунок зимы. Пошарпанные дома, снегопад, редкие фонари, детская площадка.«Да, я всё тебе прощу. Именно поэтому я ненавижу себя.»
«Хан Джисон. 12 декабря 2006.»
На следующей странице не было рисунка, лишь начирканное:«С Новым годом, Хан Джисон! Я люблю тебя.»
Следующая страница отличалась ото всех остальных. На ней был нарисован портрет. Портрет красивого незнакомого парня с чёрными волосами и уверенным взглядом.«Ещё одну бессонную ночь я посвящаю тебе♡»
«Хан Джисон. 21 января 2007.»
Минхо долго всматривался в это лицо, долго вчитывался в строчки. — Кто это? — решился спросить Ли. — Моя первая любовь, — Джисон опустил взгляд, эта тема давалась ему очень сложно. И тут Минхо осенило. Он наконец понял, что только что он прочитал. Этот альбом вовсе не был просто бумагой, не был просто тетрадкой с рисунками. Это был личный дневник. Дневник, где Джисон в виде рисунков и цитат описывал все свои переживания и проблемы, описывал свои мысли и чувства, что переполняли его. Эти листы навсегда впитали в себя ту боль, что испытывает Джисон. Минхо резко закрыл альбом и положил его на стол. — Ты чего? Тебе не понравилось? — расстроился Джисон. — Зачем ты мне это показал? — Минхо со всей серьёзностью посмотрел на него. — Ты попросил, — пожал плечами Хан. — А если я попрошу тебя с крыши спрыгнуть, ты согласишься? — отчего-то злился Минхо. — Минхо... Ты чего? — Ничего, — выдохнул он и отвернулся от Джисона, уставившись в поверхность стола, — Джи, это же всё твоё личное. Такое посторонним людям не показывают, понимаешь? Люди могут узнать твои слабости и использовать против тебя. — Но ты же этого не сделаешь, — утверждал Джисон. — С чего ты взял? Может и сделаю. Мы знакомы всего день, ты не можешь знать. — Нет, не сделаешь. Ты… ты не такой, как другие, Минхо. Я уверен. Таких я ещё не встречал. Ты какой-то волшебный, что ли. Ты странный, но из всех странных ты самый нормальный, понимаешь? Минхо нахмурился. — Если честно, то нет. — Блять, — выругался Хан и нахмурился, пытаясь в голове сформулировать свои мысли. Его щёки смешно надулись, а глаза сузились. Такой сосредоточенный вид Джисона немного позабавил Минхо, — О, я понял! Ты добрый. — Ты никогда не встречал добрых людей? — Никогда. Минхо тяжело вздохнул и потёр переносицу. Джисон оказывается был не таким, каким казался на первый взгляд. Он казался дружелюбным и активным парнем, который радовался жизни, у которого не было никаких проблем. На самом же деле Джисон был одиноким мальчиком без друзей, обречённый на любовь к парню, что даже не посмотрит в его сторону. В его жизни абсолютно не было никакого смысла. Единственное, что держало его в этом мире был только жёлтый mp3 плеер и потрёпанный скейтборд. Или же нет… Минхо не знал, что думать по поводу этого гиперактвного парня. «Кто же ты такой, Хан Джисон?» — На самом деле, — вдруг начал Хан, — этот альбом врёт. Минхо посмотрел на него с непониманием. — Всмысле? — Я бы соврал, если сказал, что всё в моей жизни плохо. Скорее плохо в моей голове. Тот мрак, что я сам себе создаю в своём мозгу, окрашивает мою жизнь в чёрный. Но я не люблю чёрный. Я люблю жёлтый и розовый. Понимаешь? Минхо выдохнул. Он понимал. Он такой же. — Понимаю. Ли посмотрел в окно. Дождь закончился, тучи рассеялись, открывая вид на сказочные звёзды и мерцающий месяц. Далее Минхо посмотрел на старые часы в углу комнаты. 22:35. На его лице отобразилось озарение, а на губах лёгкая предвкушающая ухмылка. — Пойдём, — Минхо схватил Джисона за руку и потащил на выход из дома. Они вышли на улицу и зашагали вдоль по дороге. Их лёгкие наполнились запахом ночи. Потрясающе. Листья на деревьях уныло шумели, поддаваясь навстречу ветру, где-то на дереве ухала сова, жужжание комаров над ухом не давало покоя, а сверчки в высокой траве создавали звуки ночи. Двое парней шли молча по засыпанной галькой дороге, освещённой только редким светом из окон домов. Мелкие камешки, которые забирались им в сланцы, больно кололи пятки, но никто из них не обращал на это внимания. Джисон ничего не спрашивал, лишь доверчиво шёл за Минхо, до сих пор держа того за руку. А Ли был вовсе не против. Дойдя до маленького ларька, Минхо сказал Хану подожать его снаружи, а сам уверенно постучал в окошко. Ему открыла женщина средних лет и по-видимому узнала, ведь коротко кивнула, а Ли обогнул ларёк и зашёл внутрь через дверь. Вышел с какой-то небольшой металлической коробочкой, а также с двумя пачками самой дешёвой жвачки и подошёл к Джисону. — Не знаю, понравится тебе или нет, — неуверенно начал Минхо. — Показывай! — воскликнул Хан, — Не будь таким загадочным. Мне же интересно! Минхо с лязгом открыл металлическую коробочку, внутри которой лежало несколько тонких сигарет и спички. Джисон вытянул лицо и долго с интересом смотрел на содержимое коробки. — Ты когда-нибудь курил? — Неа, — ответил Хан. — Хочешь попробовать? — Очень хочу. Такое ощущение, что мы какие-то бунтари! Мне нравится, — во все тридцать два зуба улыбнулся он и взял одну сигарету из коробки. Минхо искренне посмеялся. Его смех был мелодичен и приятен слуху. Его смех очень понравился Джисону и тот улыбнулся ещё сильнее, понимая, что теперь он всегда будет стараться рассмешить Минхо. — Пойдём, — сказал Минхо и взял Джисона за руку, — Я покажу тебе своё любимое место. Минхо неожиданно для Хана побежал. Галька с дороги разлеталась в разные стороны, резала пятки и как-то умудрялась протиснуться между пальцев. У Джисона заплетались ноги, из-за чего тот пару раз чуть не упал. Минхо тихо смеялся, даже не зная из-за чего. Они свернули с дороги на небольшую протоптанную тропинку. Друг от друга их разделяла только полоса травы и ночной воздух, просачивающийся между их переплетёнными пальцами. Тропинка провела их через берёзовую рощу к небольшой поляне, окружённой белыми стволами деревьев. Минхо вышел на середину поляны, скинул с себя сланцы и лёг на молодую траву, растянувшись звёздочкой. Он дышал глубоко, полной грудью, длинные ресницы подрагивали, на лице появилась тень улыбки. Джисон засмотрелся на такого Минхо. На уютного, красивого, чувствующего природу и дышащего всем телом. Хан скинул с себя сланцы и зарылся пальцами ног в мягкую зелёную траву. Щекотно. От этой щекотки захотелось убежать, что он и сделал. Джисон начал глупо смеяться и наворачивать круги вокруг спокойно лежащего Ли. Тот приоткрыл один глаз и взглянул на него. — Ты чего тут прыгаешь? — От щекотки убегаю, — с улыбкой сказал Джисон и плюхнулся рядом с Минхо. Ли достал две сигареты из коробки, передал одну Джисону и закурил. Спокойный, умиротворённый, расслабленный, красивый. Он медленно выдыхал клубы горького дыма и смотрел на звёзды. Джисон тоже смотрел на звёзды. На звёзды в глазах Минхо. Он залип. — Пялишься? — спросил Минхо, переводя взгляд на Хана. — Ты просто очень красивый, Минхо, — бесстыдно улыбнулся он. Улыбнулся широко, сверкнув отколотым зубом. — Смотри, не влюбись, — пошутил парень. — Постараюсь, — улыбнулся Джисон и зажёг сигарету. Он начал смотреть на неё, пытаясь понять, что же с ней делать. — Просто затянись. Представь, что пьёшь сок через трубочку. Хан так и сделал. Закашлялся, широко улыбнулся, опять затянулся, закашлялся снова, улыбнулся. Минхо посмеялся. — Пропробуй сделать короткую затяжку и подольше подержать дым во рту. Джисон кивнул и сделал так, как говорил Ли. Сделал так ещё и ещё. Сигарета дотлела до фильтра, Джисон затушил бычок о землю и спрятал в бездонный карман. Его тело расслабилось и он упал на спину. — Вау, — протянул он, — Мне нравится. Минхо ухмыльнулся, лёг рядом и повернул голову в сторону Джисона. Тот улыбался и смотрел в небо. Считал звёзды. В один момент смешно нахмурился и надул щёки. Сбился. Начал заново. Трава щекотала шею, по ногам ползли муравьи. Хотелось остаться здесь навсегда. Хотелось просто растянуться звёздочкой, лежать на холодной, немного мокрой из-за утреннего дождя земле, смотреть в ночное июльское небо, считать звёзды, искать Кассиопею, наблюдать, как за горизонт заходит день, как над деревушкой располагается ночь, ждать, когда же добежит до конца время земное, когда через мокрую почву и сквозь него самого прорастёт трава. Хотелось слиться с природой, хотелось стать теплолюбивым растением. Хотелось, чтобы в его глазницах росли ромашки, чтобы его руки и ноги обвил противный ползучий плющ, а его внутренние органы стали домом для насекомых. — О чём думаешь? — спросил Минхо. Джисон оторвал глаза от звёздного неба и повернулся лицом к Минхо. В глазах Хана застыли блестящие в лунном свете слёзы, горячая капля скатилась по щеке и упала на траву. — Я хочу стать клумбой, — тихо, дрожащим голосом сказал Джисон, — Хочу, чтобы росли цветы на моих шрамах. Минхо смотрел в его чистые, полные слёз глаза. Смотрел в самое сердце прекрасного, смотрел в наземное и одновременно неземное, и… Впервые не мог подобрать слов. — Это… прекрасно. Твои мысли прекрасны. Ты прекрасен.***
«Ты любовался закатом,
а я любовался тобой.
Для нас в полночь
Вселенная веет
запахом звёзд.»
Следующим утром кто-то кинул ранетку в окно Джисона. Хан выглянул из окна и увидел Минхо с большим рюкзаком и карманами доверху набитыми яблоками. Он широко улыбнулся, энергично помахал ему рукой и побежал вниз. Бабушка что-то кричала ему вслед, но он её вовсе не слушал. — Минхо, — выкрикнул Джисон и налетел на того с объятиями. Яблоки посыпались в разные стороны, — Куда мы пойдём сегодня? — На речку. Пошли быстрее, — Минхо по привычке схватил его за руку и повёл в сторону старого велика, на который они снова уселись вдвоём. По дороге они менялись, когда предыдущий уставал крутить педали. Вскоре приехали. Неглубокая речка с глинистым дном была окружена деревьями. Она пряталась от чужих глаз, ведь была создана только для сегодняшнего дня, только для Минхо и Джисона. Там росли камыши, плавали водомерки, на самом дне сплетались друг с другом водоросли. Хан уже предвкушает, как они протиснутся через его пальцы, обовьют его ноги и утянут на дно. Идеально. Джисон не мог ждать. Он быстро стянул с себя футболку с шортами и с разбегу прыгнул в мутную прохладную воду. Водомерки разбежались, водоросли потянулись к ногам Хана. Минхо стоял на берегу и смотрел на плескающегося Джисона, который растянулся звёздочкой на поверхности воды, став похожим на одну из сотен водомерок. — Минхо, — протянул Хан, — Давай ко мне. Вода чудесная, будто из микроволновки! Ли посмеялся. — Чуть позже, Джи. Минхо достал из рюкзака дырявую простынь с мишками, расстелил на траве, вытащил мешок с ирисками, пачку сосисок, буханку хлеба, вытряхнул из карманов ранетки. Джисон вылез из воды и упал на простынь с медведями, положил ириску себе за щеку и взлохматил рукой мокрые волосы. — Нам нужно развести костёр! — вдруг воскликнул Хан, подрываясь с места. — Зачем? Солнце и так печёт. — Как зачем? Я хочу пожарить сосиски на костре, а вечером попеть песни возле него. Ты что фильмов не смотрел? — удивился Джисон, а после потянул его за руку к деревьям, — Пошли, нужно собрать дрова. Хан с энтузиазмом бегал между деревьев и собирал сухие ветки, пока Минхо, прислонившись плечом к стволу, молча наблюдал за ним, не понимая, как у этого ребёнка с такой добротой и очаровательной простотой в сердце, может быть всё плохо в жизни. «Кто же на самом деле такой этот ваш Хан Джисон?» Собрав дрова, они сложили их в кучу возле воды. Джисон начал уговаривать Минхо поплавать с ним, но тот отказывался, говоря: «потом». Хан не отчаивался, продолжая надоедать, после перешёл на угрозы. — Если ты сейчас же не снимешь с себя одежду и не зайдёшь в воду, я кину тебя в реку через прогиб. Я серьёзно. Я сам тебя раздену, а лучше прямо в одежде кину! — Если из-за тебя намокнет моя одежда, я надену твою, а ты пойдёшь домой в плавках. Его взгляд был серьёзен, поэтому Джисон поверил, чуть замялся, после всё же продолжил, но уже не с такой уверенностью. — Ладно, тогда я тебя раздену. Джисон потянулся к футболке Минхо, а тот начал отступать назад. Побежал. Хан за ним. Бегали около реки они на протяжении получаса. Волосы Джисона успели высохнуть, камни изрезали пятки, но он продолжал смеяться и бегать за Ли, пытаясь его догнать. Минхо выдохся, отдавая победу Джисону. Тот с ухмылкой стянул с него чёрную футболку, стараясь не смотреть на подтянутое рельефное тело, но всё же одним глазком удалось взглянуть. И, поверьте, там есть на что посмотреть. Минхо признал своё поражение и сам снял с себя серые шорты. — Только давай без шуточек, — предупредил Ли. Джисон лишь посмеялся. Минхо не знал, что значит этот смех и, если честно, знать не особо хотел. Бегая вдоль берега, они и не заметили, как добежали до более глубокого района реки. Переглянувшись, они оба кивнули, делая для себя какие-то выводы. Прыгнули в воду они вместе, держась за руки. Резкий контраст температур отдавался лёгким головокружением. Было достаточно глубоко, ведь пальцы ног еле доставали до дна. Воздух в лёгких заканчивался, Минхо открыл один глаз, взглянул на Джисона, что сильно зажмурился и надул щёки, обвил руками его талию, оттолкнулся от вязкого дна и вспыл на поверхность. Хан держался за его плечи, словно тебе были для него спасением. Видимо он немного испугался. Минхо продолжал держать Джисона за тонкую талию, тот до сих пор держал глаза закрытыми. — Всё нормально? Джисон приоткрыл глаза, отмечая, что так близко к кому-то он не был никогда. Это немного… Смущало? — Может… пойдём к мелководью? — попытался улыбнуться он. — Да, я тоже так думаю. Купались они дальше в более мелком районе, там, где они могли доставать ногами до дна. Джисону было весело, он в шутку иногда накидывался на Минхо, стараясь того утопить и плескался в него водой, кажется, уже давно позабыв о своём страхе. Они вышли из воды, натянули на себя шорты и цветные сланцы, пошли за ягодами. Они говорили обо всём и не о чём, рассказывали несуществующие истории. Клали малину прямо в карманы, ткань светлых шорт окрашивалась в блекло-красный из-за сока, зато теперь карманы вкусно пахли. Они не торопясь шли по тропинке, продолжая разговаривать, их разделяла только полоска травы. — Как думаешь, зомби-апокалипсис возможен? — Вполне. Технологии и науки с каждым днём разиваются всё больше и больше. Уверен, в будущем, когда они достигнут своего пика, какой-нибудь сумасшедший учёный создаст вирус, способный убить всё население планеты. Джисон стушевался. Сказанные Минхо слова пробирали до мурашек. — Я не хочу такое будущее, — с надутыми щеками говорил он. — Не волнуйся, нас в нём уже не будет. Никто из них не обращал внимание на время. Они гуляли по ощущением совсем недолго, но вот солнце, уже приближающееся к горизонту, говорило об обратном. Они вернулись к реке, уселись на простынь с медведями, начали смотреть на розовое небо и медленно исчезающее солнце. В карих глазах Джисона бликом отражалось небесное светило, взгляд был заворожённым, в этих глазах было не столько боли, сколько надежды. — Я всегда очень любил закаты, — неожиданно начал Хан, — В них есть что-то до боли родное, и это «что-то» приятной болью давит на все мои внутренности. Для меня закат — это доказательство того, что конец тоже бывает красивым. Джисон грустно улыбнулся и посмотрел на Минхо. Этот взгляд… Эти глаза видели много страданий, это сердце вытерпело много боли, но всё же этот человек продолжает безоговорочно верить в любовь и безнадёжно тянуться к ней. Джисон вовсе не глупый, как может показаться, он просто ещё слишком маленький и наивный. Он пытается быть веселым, пытается внушить себе, что быть одному не так уж и плохо, он отчаянно пытается влюбиться в своё одиночество, но. Он устал. Очень устал от всего этого. Ему просто хочется, чтобы его любили. Ему не нужна романтика, не нужны цветы и милые слова. Ему просто хочется, чтобы кто-то был рядом. Минхо застыл. Он смотрел в эти стеклянные глаза не в силах оторваться. Они были прекрасны. Хоть и повидали много боли, но это ничуть не уродовало их, а совсем наоборот. Минхо не мог ни с чем сравнить этот взгляд. Нет таких слов, чтобы описать его. Такие глаза он видел впервые, и он знает, что ни у кого другого подобных он больше не увидит. А Минхо это и не нужно. Ему слишком нравятся эти глаза, чтобы смотреть в другие. Хан отвернулся, снова направляя взор на небо. Минхо очнулся. — Для меня закат — это вовсе не конец. Наоборот, для меня закат — это начало. — Начало чего? — Начало ночи. Ночь — это время приятной тоски, время мыслей и чувств, время долгих разговоров по душам. Только подумай, сколько литров слёз проливается по ночам во всём мире? А сколько счастливых улыбок видят звёзды каждую ночь? Сколько сердец разбиваются в это время? А сколько признаний в любви? Люди ночью совсем другие, не такие, как днём, они честные, открытые и уязвимые. Мне нравится ночь. Нравится запах звёзд. — Наверное, ты прав. Но я не разделяю твою любовь к ночи. Ночью я особенно чувствую своё одиночество, давящее на меня со всех сторон. И… это больно. Как ты и говорил, ночь — время мыслей. Но мои мысли слишком ужасны, они не дают мне покоя. Я… — Джисону было трудно говорить об этом. Он никогда ни с кем не делиося подобными откровениями. Но с Минхо можно. Он знал это, — Я постоянно вспоминаю разные лица, вспоминаю улыбки, смех одноклассников и прохожих и. понимание того, что я совсем один, что я никому не нужен это… пытка для меня. Я.., — он сглотнул ком в горле, — Я раньше часто думал над тем, чтобы всё закончить. А в один день я всё же решился. В тот день я... признался ему в любви, он посмеялся, далее меня избили, сломали мне руку. Но вся решимось пропала, как только я взял в руку баночку с лекарствами. Не знаю, почему я вываливаю это на тебя. Прости, — он опустил голову вниз. — Господи, Джи, — ласково протянул Минхо, присаживаясь ближе и обнимая его талию. Он нежно, почти невесомо провёл рукой по рёбрам, утешая. Джисон уткнулся носом в изгиб шеи Минхо. — Ты не должен извиняться. Некоторые люди — мерзкие существа. И мне жаль их. Жаль, что они не видят тебя таким, каким вижу тебя я. Но, как говорится: «люди видят только ту красоту, до которой доросли.» Я благодарен тебе за то, что ты поделился этим со мной. Знай, я рядом. Я всегда буду рядом. — Хо, — жалобно протянул Джисон и посмотрел красными от накатывающих слёз глазами на Минхо, — Почему? Почему ты такой? — Какой? — Не такой, как другие. Почему ты говоришь это? Почему ты говоришь, чтобы будешь рядом? Я же ужасный и мерзкий. Минхо улыбнулся и заправил непослушную прядь за ушко Хана. — Ты вовсе не мерзкий и не ужасный. Ты великолепен, Хан Джисон. Со всеми своими достоинствами и недостатками. Любой ты — прекрасен. Этот диалог положил начало настоящей дружбе, простроенной на доверии и понимании. В тот день они ещё долго сидели на берегу реки и любовались звёздами. Волшебными звёздами. Слишком прекрасные для них и для той ночи. Они ушли оттуда где-то в одиннадцатом часу вечера, когда все песни были спеты возле костра, все ранетки были съедены, пятки изрезаны камнями. На перекрёстке им пришлось попрощаться. Джисон на прощание крепко обнял Минхо и прошептал тихое «спасибо» куда-то ему в шею. Минхо нежно погладил его по спине, сказал «до завтра» и ушёл.***
«И целовать…»
Следующий день они снова проводили вместе. И последующий тоже, и ещё, и ещё. Они катались на старых велосипедах, ходили в поле за цветами для своих бабушек, качались на качелях, разделив наушники Джисона между собой. Ночью сбегали из домов, чтобы встретиться возле магазинчика, покурить и побегать босиком по траве, пытаясь убежать от щекотки. Однажды Джисону пришла идея научить Минхо кататься на скейте. Было весело, особенно смешно было, когда Минхо упал прямо на Джисона и оба проехались подбородками по дороге. Было больно, но они смеялись. Бабушка Минхо долго ругалась на них, когда обрабатовала боевые раны, но после она напоила их чаем и отправила гулять дальше. После началась неделя дождей. На улицах вместо дорог были реки, а с крыш текли водопады. Минхо и Джисон не виделись два дня, ведь бабушки не отпускали их на улицу. Джисону было невероятно грустно. Когда он был рядом с Минхо, он не успевал думать, но сейчас мысли прогрызли его мозг, словно черви, четыре стены маленькой комнаты давили на него и у Джисона складывалось такое впечатление, будто они двигаются, и с каждой минутой комната становиться всё меньше и меньше, желая как можно быстрее раздавить Джисона в своих каменных объятиях. Джисон подошёл к окну и открыл его на распашку, вдыхая запах ночи. Где-то в далеке послышался гром, но почему-то сейчас его это не пугало. В голове был апрель. Ветер в волосах, следы от ботинок на сердце, запутавшийся в волосах колокольчик, стихи на листочке, запах мёда и сырой земли, сезон ливней и сильных гроз. В кармане булавочки, секреты, тихие вздохи и пустые обещания. Билеты с поездок на дизеле, сухоцветы в конверте и там же его скомканные чувства, его тихие неозвученные всхлипы, все его обмороки и падения. Каждое расстройство и каждая мелочь, которую он в нём когда-то смог разглядеть. «Пожалуйста, не нужно. Не делай так больно, не молчи, не молчи, прошу!» Джисон потряс головой, выгоняя оттуда ненужные мысли. Он закрыл окно и уткнулся лбом в холодное запотевшее стекло. Он устал. Устал, хоть никогда никому этого не скажет. Молчание всегда было его самым громким криком. Джисон устал от себя, от своих постоянных сомнений. Он хочет выйти из своей больной головы. Он надоел сам себе. И ему катастрофически надоело своё общество. Он хочет отдохнуть от всего этого. Отдохнуть от своих мыслей и страхов. Ему же нравится Минхо. Очень нравится. Он понял это ещё тогда, возле реки и понимает сейчас, прижимаясь щекой к холодной, немного мокрой поверхности стекла. Хан очень доверчивый и наивный, он быстро привязывается к людям, из-за чего позже сам страдает, когда ему разбивают сердце. Минхо сказал ему когда-то: «смотри не влюбись», и Джисон пообещал себе, что так и будет. Он не собирался его любить, но когда они были вместе, они очень сильно смеялись, и Хан знал, что поддался. Но Минхо никогда не посмотрит в его сторону. Он по девочкам, Джисон уверен в этом. Именно поэтому Хану нужно перестать его любить. И от этого осознания ещё больнее. Больнее всего заставлять себя терять чувства к человеку, без которого ты жить не сможешь. Каждая мелочь, которую он смог разглялеть в Минхо, звенела в кармане, напоминая о себе. Но на эти монеты не купишь коробочку с сигаретами, слишком уж бесценна эта мелочь. В стекло прилетела ранетка. Под окном стоял Минхо, смешно размахивая руками. Джисон поспешно открыл его и попытался услышать слова Ли сквозь непрекращающийся звук дождя. Минхо крикнул «щас, подожди!» и куда-то убежал. Пришёл уже с небольшой лестницей и забрался на подоконник джисоновой комнаты. С него литрами стекала вода, образовав под ним большую лужу, а сам он дрожал от холода. Джисон встрепенулся и достал из ящика все полотенца. — Ты чего это? — спросил Хан, вытирая его волосы полотенцем, — Ты хочешь заболеть? Как тебя вообще из дому отпустили в такой-то ливень? — Я сбежал. Услышал гром и вспомнил, что ты боишься грозы. Захотелось тебя увидеть, — честно ответил Минхо. Джисон вздохнул. Смущение подкатило к лицу, придавая щекам розоватый оттенок, а ещё больше лицо залилось краской, когда он выдавил из себя следующие слова: — Раздевайся, — сказал Хан и отвернулся к шкафу, надеясь скрыть свой стыд. — Что? — озадачего переспросил Минхо. — Снимай майку, говорю, — проговорил Джисон, роясь в шкафу, — Ты же весь мокрый, я тебе своё дам. — А, — заторможено сказал Минхо и стянул с себя футболку, оставив её тухнуть на подоконнике и взяв в руки протянутую Ханом одежду. Футболка пахла кожей, травой, едким отбеливателем, булочками и сахаром. Она пахла Джисоном. От этого на сердце Ли стало тепло. Пока Минхо одевался, Джисон выжимал влагу с одежды Ли прямо в окно. — А чего ты через дверь не зашёл? Бабулю мою боишься? — посмеялся Джисон. — Не правда! Просто везде был выключен свет, поэтому я понял, что она спит, а если бы я её разбудил, она бы сразу позвонила моей бабушке, а та бы меня домой отправила. А домой я не хочу. Там одиноко. Я хочу с тобой. Джисон улыбнулся. Мило, широко и искренне. — Я тоже хочу с тобой. Вытерев лужу, они оба присели на односпальную скрипучую кровать на пружинах, и Минхо вспомнил про свой рюкзак. — Смотри, что у меня есть! Он вывалил на пол фантики, а после достал какие-то пакетики со цветным порошком. — Это мел для волос. Мне мама из города привезла. Ей бабуля растрепала, что у меня друг появился, вот она приехала с подарками для тебя и меня. Ещё сладости привезла, — он вывалил содержимое рюкзака на кровать. Городские сладости отличались от здешних. В ларьке такого не продают. Вот вам и рулон жвачки «huba buba», и сухарики «бомбастер», и съедобные браслеты из леденцов, и «кислинка», и чипсы «читос» с жетонами внутри. — Хорошая у тебя мама, — улыбнулся Джисон и шумно открыл пачку чипсов. — Давай волосы покрасим! — воодушевлённо сказал Минхо и смахнул со лба мокрую прядь. — Давай, а какие цвета есть? В общем Джисон выбрал синий, а Минхо рыжий. Они бегло прочитали инструкцию, подготовили всё нужное, постелили старые газеты на пол и на «камень-ножницы-бумага» решили, что Джисон будет первым. Минхо аккуратно перебирал пряди волос Хана, распределяя синий мел по всей голове. Они разделили наушники, Минхо молчал и как-то глупо улыбался, слушая тихое пение Джисона. I want to break free I want to break free I want to break free from your lies You're so self satisfied I don't need you I've got to break free God knows, God knows I want to break fre I've fallen in love I've fallen in love for the first timе And this time I know it's for real Вскоре на место Джисона сел Минхо, и Хан начал красить его волосы в оранжевый. Краска красила ладони и Джисон знал, что она долго не будет отмываться, но им было как-то всё равно. После этого они сидели на кровати и болтали, грызли браслеты, запивали виноградной фантой острые сухарики. Джисон не мог оторвать от Минхо глаз. Он был безумно красив. А тот взгляд, которым каждый раз одаривал его Минхо был невероятно манящим, блуждающим, восхитительным. Хан никогда прежде не видел таких глаз. Ни у кого другого. И Джисон с тоской на душе понимал, что вряд-ли чей-то взгляд его вот также тронет. Вскоре, когда все сладости были съедены, а фантики поспешно спрятаны в рюкзак, парни почувствовали неимоверную усталость. Время близилось к четырём, скоро рассвет. В такое время обычно не спят люди, которые либо влюблены, либо одиноки. К какому типу относятся они? Джисон наплевал на бедную подушку, что окрасится в синий от мела на его волосах и рухнул на неё, довольно промычав. Минхо нерешительно лёг рядом. Места было мало, но если прижаться друг к другу вполне хватает. Хан повернулся на бок и обнял себя руками, Минхо лежал неподвижно, вглядывась в умиротворённое лицо Джисона в лунном свете. В этот момент Ли вспомнил, как Хан смеётся над его глупыми шутками и пытается обижаться, когда тот несёт ерунду. Хан Джисон принадлежал Ли Минхо. Нет. Они принадлежали друг другу. И это было чертовски приятно осознавать. Рука Минхо непроизвольно потянулась к талии Джисона и некрепко обняла, притягивая чуть ближе к себе. Джисон открыл глаза и несильно закусил губу, но взгляда не поднял. — Не нужно, Хо, — жалобно прошептал Хан и надавил ладонью на грудь Минхо. Ли поспешно убрал руку. — Что случилось? — тихо спросил Минхо. — Я… — он запнулся, — Я не хочу, чтобы ты разбивал мне сердце. Я чувствую, оно уже не выдерживает. Минхо молчал, обрабатывая информацию в голове, а после поднял руку и повернул на себя лицо Джисона, нежно касаясь подбородка. Большие глаза Хана устремились на Минхо, а рука Ли аккуратно легла на щеку, почти невесомо поглаживая бархатную кожу. — Я тоже не хочу разбивать тебе сердце, Джи, — прошептал Минхо, — Ведь моё сердце этого тоже не выдержит. — Хо, — жалобно протянул он и заплакал. По его щекам катились горячие слёзы. — Эй, Джи, ты чего? — грустно улыбался Минхо, вытирая солёные дорожки с щёк, — Не плачь, малыш, всё же хорошо, — второй рукой он гладил его по волосам. — Минхо, но это же не правильно… — Правильно, не правильно… Всё равно. Но мои чувства к тебе очень сильны, и я считаю, что это более чем правильно. Джисон шмыгнул носом. — Поцелуешь меня? — решился спросить Минхо. Хан на секунду отвёл взгляд, а после всё равно вернулся к любимым глазам. — Я… никогда прежде ни с кем не целовался… — Тогда я тебя поцелую. Минхо притянул к себе Джисона и мягко, трепетно коснулся столь манящих, давно желанных губ. Лёгкое волнение пробежалось по позвоночнику, когда язык скользнул по нижней губе, но глубже не проник. Внизу живота приятно затрепетало, нежность и любовь забегали по комнате. Джисон несмело проникнул языком в рот Минхо, а тот, поняв, что Джисон таким образом лишь просит, ведь сам не умеет, перехватил инициативу на себя. Горячие языки сплетались, смешивались, сливались друг с другом. Минхо и Джисон сливались друг с другом. Ли пытался ещё ближе притянуть к себе Джисона, но ближе уже было некуда. Руки Хана легли Минхо на плечи. Хотелось целовать-целовать-целовать-целовать-целовать.***
Темно. Поляна среди берёз, освещённая лунным светом, трава, шекочущая босые ноги, тонкие сигареты, дым, ромашка в крашенных волосах, ветер в голове, цветы на шрамах, тихие вздохи и чувства. Они курили, смеялись, целовались, иногда позволяя проникнуть рукам под растянутые футболки. Лежали, держались за руки, смотрели в глаза, касались щёк. Молчали. Минхо раньше часто задумывался о том, кто же такой этот Хан Джисон. Но сейчас, смотря в тёмные глаза, касаясь рукой его мягкой щеки, чувствуя, как длинные пальцы блуждают под его футболкой, он наконец понял. Хан Джисон — это широкая улыбка, оголяющая ряд неровных белых зубов. Хан Джисон — это надутые щёчки и красные от смущения уши. Хан Джисон — это цветные пластыри с Симпсонами на израненом сердце. Это мятые цветастые футболки с яркими принтами и дырявые сланцы. Джисон — это ярко-жёлтый mp3 плеер, рок музыка из девяностых годов и потрёпанный скейтборд с розовыми пластмасовыми колёсиками. Хан Джисон — ветер, сквозь непослушные пряди раскрашенных в синий цвет волос. Это нескончаемый запас энергии и света. Это странные привычки, которые Минхо неосознанно начинает перенимать. Хан Джисон — это радужные фенечки, блестящие обёртки от конфет и карандашные рисунки. Он пирожки с малиной и разноцветные фишки, которые кладут в упаковки из-под чипсов. Джисон — это человек, сквозь которого проросла трава, человек, ставший домом для растений и насекомых. Это зелёные от травы коленки на старых светлых джинсах с заплатками. Хан Джисон — это цветы, растущие на его многочисленных шрамах. Хан Джисон — это юность. Это беззаботное детство, чистое и светлое, почти забытое, но всё же вечное. Джисон — это яркое солнце, которое слепит глаза, но всё же отвести от него заворажённый взгляд невозможно. Он россыпь звёзд на небе, Кассиопея и полная луна. Джисон — это розовый закат, обозначающий красивый конец и не менее потрясающее начало. Хан Джисон — это лето. Бесконечное лето. Иногда с апельсиновыми нотками и запахом лаванды. Иногда дожливое и грозовое. Хан Джисон — это вечность длиною в одну секунду. — Джи, — позвал Минхо. — М? — лениво промычал он и приоткрыл глаза. — Я люблю тебя. — И я люблю тебя… Вскоре в дневнике появится рисунок небольшого поля среди берёзовый рощи недалеко от магазинчика, где всем продают сигареты. Будут нарисованы силуэты двух парней, а снизу будет мелко выведено: «эти улицы навсегда запомнят наши встречи. 31 августа 2007»***
Влюбляются не в лица, не в фигуры И дело, как ни странно, не в ногах. Влюбляются в тончайшие натуры И трещинки на розовых губах. Влюбляются в шероховатость кожи, В изгибы плеч и лёгкий холод рук, В глаза, что на другие не похожи, И в пулемётно-быстрый сердца стук. Влюбляются во взмах ресниц недлинных И родинки на худеньких плечах, В созвездие веснушек чьих-то дивных И ямочки на бархатных щеках. Влюбляются не в лица, не в фигуры — Они всего лишь маски, миражи. Влюбляются надолго лишь в натуры, Влюбляются в мелодии души.