Тебя здесь нет

Он любил зиму. Точнее полюбил зиму больше всего. Хотя с неприязнью к ученикам ему бы лето любить, когда в Хогвартсе никого нет; однако летом обыкновенно его занимали другие дела, а эти несколько дней зимних праздников, когда большинство учеников покидают школу на каникулы, и остается такая маленькая кучка людей, что даже несерьезно. Порой встретишь кого-то в коридоре и думаешь: призрак? Обыкновенно он думал так потому, что чаще всего при встрече с ним дети бледнели и вытягивались как струны, а то и замирали будто под воздействием заклятий, отчего-то питая глупые надежды, что Северус Снейп не заметит их. А Северус и сам был бы рад пройти мимо. Он еще в своем детстве понял, что ненавидит не только детей, а людей в целом. И только один человек на всем свете, может исключая матери в какие-то минуты, был важен ему, был ценен, дорог. И потерян. По вине Северуса. Для кого-то и меньшего времени достаточно, чтобы начать жить заново. Северус не знал, что так можно. Как можно кого-то любить, а потом, случись что, выбросить его из головы? Вероятно,он тот самый – редкий тип людей однолюбов… Жалел ли он когда-нибудь, что полюбил именно ее? Когда-то. Совсем давно. В ту ночь. А больше никогда. Если вся твоя жизнь проходит во тьме, даже крошечный лучик света уже радость. Лили стала не лучиком, она ворвалась к нему словно солнечное утро врывается в комнату давно болеющего человека, который годы не открывал своих плотных, тяжелых штор. А она дерзко отвела их в стороны, открыла пыльное окно и на него подул свежий ветер перемен. Он хотел с ней пройти весь свой путь. И какого же было его разочарование, что дурацкая шляпа распределила их на разные факультеты и как Лили будто совсем не горевала. И тут только Северус понял, что Лили светит всем, не только ему. Как сложно стало удерживать в себе ревность к тому, что она улыбается другим, что так легко, в отличие от него, говорит с каждым. У нее нет преград и барьеров, ей помогает милая внешность – эти медные густые волосы и зеленые как весенняя листва глаза. Северус утонул в них первый. А Лили, даже повзрослев, не замечала, как в них уже собралось куда больше утопленников, чем нужно для создания пары. Пары… Северус ведь не то чтобы задумывался, что будет встречаться с ней. Для него стало все ясно в тот день, когда он увидел ее и Петунью, как та позавидовала волшебству младшей сестры, как обозвала ее… Северусу хватило одного взгляда, чтобы понять: Лили Эванс всегда будет в его сердце особенным человеком. Даже если бы их пути тогда разошлись, даже если бы ничего не вышло – ни дружбы, ни летних дней и прогулок вдвоем, когда между ними не было ни факультета Гриффиндора, ни Слизерина. Были только дети, которые умели колдовать, была она и он, Лили и Северус. Без сомнений, его покорил и ее добрый нрав – она не смеялась над ним как другие дети. В ее личике таилось любопытство, но такое, когда встречаешь новое – не осуждаешь, а пытаешься понять, и увидеть не покров тела, а внутренность души. Маленькая Лили была способна на это. А может Северус так себя утешал, что ведь окажись рядом с ней какой-нибудь Поттер еще тогда, до школы, может она и видеть не захотела Северуса? Нет, Лили не терпела несправедливости. Даже долго еще не подпускала к себе зазнайку Поттера, пока он, по ее мнению, не изменился. Тогда и изменился Северус – он вырос, его гордость уже не могла проглотить обиды как раньше, а унижение, которым стала она свидетель – последняя капля расстроенных нервов… Порой Северус не знал о чем жалел больше: о том, что на пятом курсе сказал Лили те страшные слова, или о том, что стал причиной ее гибели? Ему казалось, что если бы они еще были друзья, то не было бы никакого Поттера, не было бы сына, который мог повергнуть Темного Лорда, не было бы никого между ними. Северус ступал по гулким ступеням холодного замка. Все же зимние каникулы его любимые. Замок соответствовал его настроению: холод, серость и какой-то беспросветный мрак. Пусть везде эти рождественские украшения, пьяные портреты то и дело окликали, чтобы поздравить или на что-то пожаловаться, и порой какой-нибудь несчастный ребенок также как и он бродит по полупустому зимнему замку. Все обитатели в зимние каникулы становились такими полу-приведениями, будто призраки бродя по лестницам, коридорам, подземельям. Иногда он думал: а если бы Лили не приняла свою смерть и выбрала бы путь вечного изгнанника, став приведением? Порой он думал, что если бы она стала призраком – он купил бы этот дом или любое место, где бы она поселилась. И одновременно понимая, что ее душа бы страдала, он бы просто был рад ее видеть. Уже только по памяти окрашивая ее бледные щеки в персиковые тона, волосы в красную медь, а глаза кристаллами изумрудов. Видеть ее… даже слышать ее… Хотя бы так. И Северус был бы счастлив. Найти тот мифический воскрешающий камень из сказки про трех братьев и смерть… Мечта… На миг увидеть ее - и умереть не жаль. Только она не будет улыбаться, а разве ему хочется ее боли? Лили не выберет такой путь: она сильна, она пойдет дальше. Северус про себя вовсе не уверен. Он боялся умереть, но по какой-то странной причине, что больше не увидит ее, не вспомнит, не сделает, что хотел, не начнет и закончит, что хотел. Его жизнь так и останется бессмысленной. Северус не хотел умирать. Но куда больше он не хотел жить без нее… Снейп вышел на скользкую брусчатку дворовой территории замка. Вчера прошел снег и Филч еще не добрался сюда. Не проблема растопить все самому. Но эта белизна привлекала его: как нечто чистое, что-то светлое, как ее имя – Лили – лилия, белый цветок, непорочный, добрый и ласковый. К сожалению для Северуса она такая была со всеми. Тогда как он готов всего себя отдать лишь ей. Хотя и ему в свое время стало лестно, что его таланты отметили старшие однокурсники со Слизерина. Позвали в свою команду. Как не согласиться вечному изгою? А еще и видеть, что его знания восхищают других. Он и одет как все, а не в обноски материнской одежды. У любого голова бы закружилась, любой отверженный бы поддался таким сладким речам. А тут еще и Лили всем улыбается. Она легко завела себе друзей в Гриффиндоре. Северус хотел доказать, что и он может… В команде слизеринцев у него появились свои обязанности, от которых уже так просто не откажешься, даже когда она хмурилась, слушая его рассказы. Он ведь видел – ей не нравится. Но вечно угнетаемый, попался в ту самую ловушку власти: угнетаемый всегда становится угнетателем еще хуже, стоит только ему ощутить свою власть. Снейп не избежал этого, заигрался, не смог остановиться… А когда понял, что становится чужим для самого главного человека – испугался… А там эта издевка Поттера и компании… Если бы не это… Лили бы увидела в нем не только друга, но и того, кому отдала бы сердце? Он, впрочем, знал, что она видела в нем друга… Однако сколько бы у него времени осталось доказать ей обратное, будь она жива, не выйди она за Поттера, не роди Гарри… Морозный воздух остужал легкие, черная мрачная фигура профессора зельеварения так резко контрастировала с белым снегом и серыми стенами замка, что он был как то самое бельмо на глазу – только черного цвета - неприятен и слишком бросался взгляду… Он повернул обратно в замок, ступая привычно твердым шагом, а мантия развивалась позади, словно он летел куда-то, хотя шел и не так уж быстро. Минерва говорила, что в этом году один из учеников пользуется маховиком времени, чтобы успевать посещать все уроки. Ему не составило труда в первые дни вычислить кто это. Порой хотелось прижать к стене эту зазнайку, выхватить ее маховик времени и использовать там, где он действительно что-то может поменять. И если у него будет выбор: что он выберет – ее счастье, ее муж, сын, ее улыбка им, когда никакой Темный Лорд и не будет знать о их существовании? Или все же даст себе призрачный шанс, хотя бы на вечную дружбу, не сказав то обидное слово? Если бы маховик у него был тогда – не подумал бы, и использовал. Сейчас срок слишком велик, да и… он никак не мог решить что ему дороже: ее улыбка или его надежда. Северус неторопливо спускался в подземелье и вдруг замер на лестнице: эти зеленые глаза… Гарри поднимался наверх ему навстречу и они встретились взглядом. Лестница в подземелье винтовая – разойтись подальше не получалось. Теперь бы только удержаться и ничего не сказать. - Как всегда занимаетесь бездельем, Поттер? – все же вырвалось из Северуса. – Лучше бы подтянули свои знания по зельям. - …Как раз этим и занимался… Гарри смотрел сурово, но эти глаза… - Опять дерзите? - скривил тонкие бледные губы Снейп. - Нет. - О! – из стены выплыл призрак Почти Безголового Ника. – Гарри, слышал ты меня искал? - Вероятно, мистер Поттер искал вас, чтобы поупражняться в приготовлении зелий, - усмехнулся Северус. - Оооо… Правда? Но я как-то… Мне сказали, что вы спрашивали про какой-то секретный проход. Щеки Гарри загорелись алым цветом, а губы плотно сжались: конечно его поймали на лжи, но в первый раз что ли? Как могла Лили родить этого несуразного ребенка? Впрочем, дав ему свои глаза, она лишь добавила боли Северусу. Как стало бы проще ненавидеть мальчишку, будь он абсолютной копией своего отца… - Что и требовалось доказать: гены бахвальства и высокомерия передаются детям особенно по отцовской линии. Гарри стиснул зубы: понял ли? Северус усмехнулся и стал спускаться дальше вниз. Он знал, что Гарри там проклинает его, думает, что его папочка был само благородие и честность… Впрочем, что Гарри никогда не узнает ни отца ни матери - виноват Снейп. Этого не отнять. Порой Северус думал: если бы Поттеры выжили, он бы наблюдал как медленно и красиво стареет любимая женщина. Может он видел Лили раз в год, а то и два, а может она с Поттером приезжала бы на соревнование сына; тогда бы один взгляд, в меру холодный, но не безразличный – был бы для Северуса… В знак былой дружбы... В мире без Темного Лорда, кем бы сейчас была его Лили? И он сам – кем бы стал, будь она жива? Хотя бы другом был бы? Чем ближе к основанию лестницы, тем больше мрачной серости и мглы, и горящие факелы хоть чуть-чуть добавляли тепла в вечно промозглое сердце. Его устраивало – без того все в нем застыло и замерзло – нечего и не отчего растаивать, ведь его единственная мертва… А пока его гулкие одинокие шаги из года в год проходили по бесконечным коридорам зимнего Хогвартса, давно уже безучастно глядя на все, кроме вероятности, кроме желания, кроме крошечной надежды, что он все еще не зря жив. Для чего – не понимал. Отчего-то Дамблдор так часто заступался за Поттера и его бесконечные проступки – лишь злость разбирала, сколько он всего простил ему и его дружкам. И сердце тревожно замирало от подступающей тьмы: что-то шепталось по углам, много предвестников, что Темный Лорд скоро вернется… Северус предчувствовал, что Дамблдор играет им, Снейп его фигура на шахматной доске. Осталось лишь понять – значимая, или пешка, которой Директор готов пожертвовать. Профессор Зельеварения прошел до своего кабинета, тоскливо обернувшись, будучи один, честным перед собой, сев за кресло и опустив голову на руки. Он достал из ящика одного из столов заколдованное фото, на котором запечатлен класс пятикурсников, где в центре сияла его Лили. А позади всех, у самого края, неприметный, опустив голову, стоял он - темноволосый парнишка, худощавый, сутулый, неуверенный в обществе людей и куда более счастливый в обществе книг; его черные волосы грязными длинными прядями закрывали лицо и этим лишь добавляли мрачности и нелюдимости. Впрочем, когда ты не красавчик, сложно стоять задрав нос… Пальцы прошлись по плотной бумаге. Фигуры на волшебном фото двигались. Кто-то махал, кто-то показывал свой табель, а Лили просто освещала все улыбкой. Рядом и Поттер со своей компанией обормотов и выскочек. Предатель Петтигрю тут… Снейп снова не видел никого, кроме рыжеволосой красавицы и лишь иногда смотрел на себя, жалея – будь он ярче, смелее, живее… А пока… - Тебя здесь нет… Холодный зимний Хогвартс уносил его едва уловимый шепот по каменным коридорам замка, по ступеням лестниц с самых подземелий до вершины астрономической башни, унося ввысь тонну сожалений одного несчастного и вечно преданного влюбленного.