под окнами

"я не выйду, можешь даже не мечтать" тэтте и не мечтал, а поэтому, убрав звенящий от сообщений дзено телефон в карман, одевшись потеплее и бросив матери невнятное "скоро вернусь", выбежал из дома. зимы тэтте любил. любил снег, любил легкое покалывание в носу от холода, любил короткие дни и тёмные-тëмные вечера, любил чувство сонливости и постоянно замёрзшего дзëно. вообще, дзëно он любил всегда — хоть летом, хоть осенью, хоть весной — дзëно был им любим в любое время года. — мне достаточно будет увидеть тебя, — прошептал тэтте в маленький микрофон на наушниках. он не был особо уверен, хорошо ли слышал его дзëно, но раз тот не ругался на плохой звук — проблем не было. ну, наверное. хлопья снега аккуратно оседали на землю, и тэтте, не думая, высунул язык, пытаясь словить хоть немного снежинок. хорошо, что дзëно его не видит — точно бы сказал прекратить ребячиться и дураком назвал. или собакой. из собачьего, правда, у тэтте только какая-то нездоровая преданность и привязанность. и шерсть на свитере. к дому дзëно тэтте подходит уставшим и замëрзшим, но о своей затее и не думает жалеть, даже наоборот — только сильнее воодушевляется, стоит ему заметить знакомое окно. — не выйду я, сказал же. — и не выходи, мороз на улице. ты только в окно выгляни, — прошептал тэтте. дым из его рта выходил громоздким, но лёгким. в детстве он любил представлять, что дым на морозе и сигаретный дым — ничем особенным не различаются (кроме запаха, конечно же), а потому он вполне может сойти за взрослого, вроде своего отца. — что за звук? — стоять тяжело, я на снег лёг. — домой вали, сляжешь ещё потом с воспалением лёгких. — пока тебя не увижу — не пойду. — не буду я окно открывать, дома и так холодно! — прикрикнул дзëно. телевизор на фоне стал заметно тише, зато громко хлопнула дверь, которая, видимо, ограждала комнату дзëно от других комнат в квартире. — видишь меня? — неа. — о, и кто ещё из нас крот слепой, а?! — точно не я, — тэтте ухмыляется. — да и тебе до крота пока далеко. дзёно что-то бурчит в динамик и сбрасывает вызов, оставляя тэтте в гнетущей тишине зимнего вечера. свет в окне комнаты дзёно тухнет. тэтте улыбается. в соседских окнах мелькают гирлянды, о чём-то переговариваются люди-тени, танцующие за занавесками. тэтте протягивает ладонь, будто сможет дотянуться до очертаний чужих лампочек-звëзд. — ты дурак, — говорит дзëно. смешная шапка с помпоном криво натянута на его голову, а слизеринский шарф, который они вместе покупали, заметно выбивается из под куртки. — увидел меня? иди домой, мне тэруко иначе всю плешь проест из-за тебя. тэтте приподнимается (снег под ним громко хрустит, и тэтте сравнивает его с ломающимися костями. видимо, общение с дзëно всё таки начало сказываться на нём) и с тихим смехом хватает дзëно за рукав куртки, роняя за собой обратно в сугроб. — тэтте, имей же совесть! — дзëно чертыхается. шапка с макушки сползает к капюшону. — прекрати пялиться, в самом деле! — ты на зайца похож. — чего? — ну знаешь, они же зимой тоже белыми становятся, — усмешка. — в снегу от хищников можно прятаться. дзëно вздыхает. вздыхает и ложится рядом. интересно, считает ли он дым тёплого воздуха, выходящего из его рта, таким же завораживающе-чарующим, каким его считает и тэтте? представляет ли он себя на толику взрослее? — а говорил, что не выйдешь. — кто же знал, что ты у меня под окнами подыхать соберёшься? — не собираюсь я умирать, — тэтте хмурится. — по крайне мере не так. дзëно сжимает его околевшую от мороза ладонь. — видимо, с неба должны начать падать лягушки, чтобы ты наконец-то начал носить перчатки, — он фыркает. слипшиеся от снега красные пряди становятся совсем блеклыми, и вот, дзëно теперь походит не на зайца, а на очень-очень уставшую лисицу. — лягушки с неба — предвестие к апокалипсису. а я просто забывчивый. — конечно-конечно, ты забывчивый настолько, что забываешь даже принять таблетки для улучшения памяти, ну не чудо ли? — не смешно, — бурчит тэтте. снег больно рябит перед глазами. — я нажалуюсь на тебя тэруко. — какой ужас! — нарочито театрально вскрикивает дзëно. с ближайшей сосны с громким визгом улетают вороны. — я должен поплакать из-за этого? — ну тебя. дзëно хихикает и вытирает с щеки тэтте растаявшие снежинки. — что я должен сделать, чтобы ты не подвергал меня таким страданиям? — поцелуй меня. — и ты пойдёшь домой? — дзëно приподнимается на локтях и, по-лисьи улыбаясь, загораживает тэтте фонарный свет. — мы ни на что такое не договаривались, — тэтте хмурится, но поднимается, чтобы получить заветный поцелуй. — тогда ты ничего не получишь, — и даëт тэтте лёгкий щелбан, но, слушая тихие возмущения тэтте, аккуратно целует его покрасневший лоб. — доволен? из соседских окон орёт музыка, вороны возвращаются обратно к соснам, снег оседает на белоснежные волосы дзëно, и тэтте чувствует себя до обречённого влюблённым. — доволен. — и у окон моих умирать не будешь? — не буду. ну, по крайней мере, в этот раз. — вот и молодец, — дзëно треплет тэтте по шапке — по волосам просто нет возможности — и ещё раз целует тэтте в лоб. — иди домой. тэтте кивает и помогает дзëно подняться. в окне дзëно на мгновение мелькает свет. — надеюсь, не отец, — шепчет дзëно и непроизвольно сжимает ладонь тэтте. — да у тебя ещё и губы синие! руки в карманы и шуруй домой, пока не замёрз насмерть, в самом же деле. — пойду я, пойду, — улыбается тэтте и выдыхает тёплый воздух на их с дзëно ладони. кажется, покрасневшие от мороза щеки дзëно становятся ещё краснее. тэтте невесомо касается губами разодранной кожи на ладонях дзëно и тихо хихикает. — если будешь прыгать — пиши, я тебя поймаю. — ещё чего, — дзëно фыркает. — мы же тогда оба помрëм. ещё и у меня под окнами. — ну и хорошо, — тэтте целует его огрубевшие пальцы. — я буду только рад умереть рядом с тобой. пусть и под твоими окнами.