…Тот, кто однажды расстался с честью, тот расстался с ней навсегда (конец древней притчи)
Среди ночи кто-то легонько пнул его носком ноги. — Вставай, Дейдара! Хватит дрыхнуть — тренировки не ждут, — громко шепнули ему в ухо, и мальчик открыл глаза, а потом осторожно встал, чтобы не разбудить многочисленных названных братьев и сестер, спавших в ряд на одном большом футоне, и начал быстро собираться. Сюрикены, кунаи, сумка с взрывными печатями — все уже с вечера лежало наготове у облезлого края футона, где он обычно спал, потому что поднимался на каждодневную тренировку с Тсучикаге еще до рассвета. — Поторопись, Дейдара, — старик Ооноки терпеть не мог, когда мальчик долго одевался. Мягкие сапоги и накидка из меха горной козы — вот и вся экипировка, однако ранней весной в Великих горах Страны Земли по утрам было еще холодно, как и зимой. Нахлобучив на себя овечьи шапки, две маленькие фигурки выдвинулись прочь из огромного каменного дома, в сторону выхода из деревни. Ивагакуре еще спала, однако по улицам и у четырех ее главных входов несли дозор пешие и конные патрули, одетые так же в шапки и меховые накидки с символом Скрытой деревни Скалы. Тсучикаге и его юный спутник миновали несколько таких постов и вышли из деревни. Дальше перед ними громоздились только горы. Ооноки тут же взмыл вверх, используя свою чакру, и полетел вперед. Дейдаре же пришлось достаточно резво бежать, чтобы не отстать. Однако даже с его темпом они достаточно быстро достигли тренировочных полигонов. — Разозлись, разозлись, Дейдара! Сегодня ты как сонная муха! — Ооноки уже целый час гонял мальчика на небольшой поляне, на краю которой было разбросаны палки да стояло несколько плохо стесанных чурбанов для отработки метания кунаев и сюрикенов. Десятилетний мальчик уже тридцать минут отбивался от подлетавшего к нему с разных сторон и наносившего удары старика. Меховая накидка и овечья шапка были отброшены, и хвост светлых волос мерцал при движениях в свете вороха фосфорецирующего мха на деревьях — огня не зажигали из соображений безопасности. Внезапно Дейдара остановился — он неудачно отбился от сильного пинка Тсучикаге, и в вытянутом кулаке хрустнуло. Стало больно. Дейдара едва слышно всхлипнул, потому что от резкой боли на глазах выступили слезы, которые он быстрее сглотнул. Никто не должен видеть слез мужчины Камня. — Что ты там заснул? — закричали на него сверху и, видимо осознав, что Дейдара не может больше нормально сражаться, приказали: — Давай теперь без рук! Воин Скалы должен оставаться в строю, даже если у него не будет обеих рук! Дождь из десятка сюрикенов обрушился на Дейдару, вслед за ними с разных сторон полетело несколько кунаев. Мальчик смог отбить все из них ножом, зажатым в зубах, беспрестанно двигаясь и уклоняясь от услышанного им тихого свиста летящего в него оружия. Это было одно из секретных элементов тайдзюцу Скрытого Камня, и Ооноки тренировал Дейдару этому трюку больше года, пока у того наконец-то не начало получаться… — Воин Ивагакуре должен и сам быть как скала, — приговаривал Ооноки, сидя в воздухе и медленно раскуривая трубку, а также наблюдая, как раздетый до пояса и лежащий на потухших, но еще горячих углях, Дейдара силился согнуть своим прессом достаточно толстый, но гибкий ивовый прут. — Девяносто восемь, девяносто девять… — считал мальчик, качая пресс. Спину жгло, мышцы живота болели от дополнительного перенапряжения, которое создавал постоянно норовивший разогнуться и соскользнуть пруток, — Сто… — Сто один, сто два, сто три… — продолжал считать за него Ооноки, внимательно наблюдая, — До ста ты уже хорошо можешь достичь, теперь самое время увеличить результат еще на десять. Воин Камня должен быть вынослив и стойко переносить физические нагрузки, а также жару и холод! Дейдаре оставалось лишь крепче стиснуть зубы и подчиниться. Утренний холод леденил его грудь и руки, а жар углей обжигал спину, однако совместно они поддерживали оптимальную температуру жизнедеятельности организма и позволяли мальчику не свалиться с простудой после такой тренировки. Наконец, Дейдара с трудом сделал последнее упражнение и с наслаждением перевернулся на живот, вытягиваясь и разминая мышцы. — Давай теперь укреплять руки, — с сенсеем нельзя было спорить, даже если ты устал и чисто физически уже не можешь подняться, но… Дейдара принял упор лежа, потому что предстояло еще отжаться. Ооноки же внимательно наблюдал за учеником, поправляя его планку и иногда нажимая ногой на спину и заставляя полностью опускаться вниз, чтобы «Дейдара не филонил». Потом Дейдара еще растягивался, садился на шпагат и вставал на «мостик», а старик Тсучикаге ходил вокруг и распекал его, заставляя делать все идеально, так что к концу тренировки у Дейдары гудело все тело. — Надо тебе есть больше мяса и пить жирное молоко. А то вон какой худой, так и не набираешь вес! Я скажу твоей бабушке Айко, чтобы она давала тебе молоко самого первого удоя, то, которое со сливками, — сказал напоследок Ооноки после проверки ответов Дейдары на несколько заданных ему задач по планированию обороны и ориентированию на местности. — А то мозги есть, а ростом не вышел. После тренировки Дейдара бегом поднимался на склон по подтаивающему с первыми лучами солнца снегу, а Тсучикаге летел впереди. В деревню они вошли уже пешком. Дейдара шел чуть поотдаль, стараясь, однако, не отставать от своего сенсея. Боковым зрением он заметил, что за ним наблюдают с тех пор, как он зашел в Ивагакуре. Один из преследователей вскоре вышел из тени переулка и, поравнявшись с Дейдарой и Ооноки, учтиво поклонился обоим и попросил присоединиться к ним и проводить почтенного Тсучикаге до дома. Это был товарищ Дейдары по Корпусу подрывников. Именно он, а также еще несколько мальчишек уже давно следили за ними. Теперь все они осторожно начали присоединяться к процессии под благовидным предлогом проводить старейшину до дома. Но на самом деле… Дейдара прекрасно понял, для чего они здесь. Он покрепче стиснул зубы и приготовился к худшему. Но, к его крайнему удивлению, первым проверку начал сам Ооноки: — Дейдара, кого и как ты должен слушаться? — Тсучикаге, затем старейшин, затем джоунинов, чунинов и наконец, своих товарищей генинов, если назначат лидером одного из них. — Что ты должен почитать в человеке? — Опыт, мудрость, честь и достоинство. — За кого ты несешь ответственность? — Я должен быть наставникам моим младшим братьям и опекать моих младших сестер. — Что для тебя должно быть на первом месте?.. И тут Дейдара услышал похабный шепоток у себя за спиной, а затем обидное: — Дейдара, будешь моей невестой?.. «Началось. Они сейчас до самой калитки перед домом не отстанут! Будут до самых ворот меня преследовать и издеваться! В лоскуты бы порвал, но тут дедушка» Однако внешне Дейдара даже бровью не повел, а вперил глаза в еще подмерзлую землю и почтительно ответил на заданный вопрос: — Благополучие моей деревни, господин Ооноки. За спиной и рядом хихикнули и возбужденно зашептались, видимо, обдумывая, какую еще выкинуть шутку. А через некоторое время кто-то попытался сбить его шапку и развязать повязку на голове с протектором деревни Скрытого Камня, видимо, предвкушая, как металлическая пластинка со звоном брякнется оземь прямо под ноги Тсучикаге. Дейдаре тогда точно здорово достанется — надо же, сам говорил о своей деревне да сам и выбросил потом ее протектор! Неслыханная же дерзость! Этого не в меру гордого Дейдару потом наверняка выгонят из деревни. А то ишь какая важная птица, что просто тьфу! Даже не участвует в забавах всех нормальных мужиков Скрытого Камня, отбрехиваясь, что вечно занят то в Бакуха Бутай, то на подворье Тсучикаге. И похож он на Ледяную красавицу из древних легенд. А ну как притворяется только мальчишкой, а на деле заморозит! Это предположение высказал один из первых хулиганов на деревне, когда Дейдара еще только был привезен самим Тсучикаге с какого-то отдаленного селения. И вскоре ватага местных пацанов попыталась лично проверить, является ли Дейдара сказочной снегурочкой или нет. И тот угостил их такими кулаками, что место драки едва вычистили от крови. Но хуже всего пришлось главному заводиле — Дейдара до неузнаваемости разбил ему лицо. В Камне же после случившегося одобрительно покачали головами и, довольно цокнув языками, высказали единогласное мнение, что Ооноки привез маленького злобного орленка, а не мальчишку. С тех пор забавы над Дейдарой стали любимым способом пощекотать себе нервы у местных генинов мужского пола. Однако девчонки от них тоже не отставали, соревнуясь между собой, кто незаметнее всего приколет к длинным светлым волосам, спускающимся шелковым водопадом на плечи, колючку или репейник, а то и привяжет ленту, но это уже было мастерство уровня чуунина. На девчонок Дейдара не обижался, даже наоборот, ему в чем-то льстило их такое внимание к собственной персоне. А вот мальчишки… — Дейдара, — снова зашептали за его спиной, — за меня замуж пойдешь? Не бойся, не обижу. В шелках будешь ходить… — Дейдара-чан, давай лучше за меня. Я тебе бусы подарю! Дейдара едва сдерживался, чтобы не развернуться и раскрасить лицо говорившего ярко-алой кровью. Он четко представлял себе, как сейчас выбьет своим кулаком передние зубы обидчика. «Я тебе эти бусы в глотку засуну вместе со взрывной печатью и подорву! — негодовала внутренность Дейдары, — Или лучше наживую порежу кунаем на мелкие полоски твой поганый язык, сделаю из него колбасу и скормлю ее твоим же товарищам!» — Что ты там застыл?! — в этот момент Ооноки развернулся в воздухе в сторону Дейдары. — Ты что забыл, что сегодня в мой гостевой дом съедутся старейшины со всех селений Великих гор. Нужно будет обсудить недавно заключенный договор с Конохой, так что прием должен быть подготовлен идеально. А ну как угощу тебя плеткой, если не поторопишься! — Я иду, Ооноки-сама, — почтительно ответил Дейдара, быстро обернувшись назад и мгновенно запомнив, на воротах чьих домов завтра будут активированы взрывные печати. У ворот, ведущих на огромное подворье Тсучикаге, их уже встречала его жена Айко и десять мальчиков и девочек в одинаковых одеждах, повторяющих бордовую униформу деревни Скрытого камня — внуки Ооноки. Сегодня их должны были официально представить знати Великих гор. Рядом с огромной как сумоист Айко стояли ее любимчики — полный неуклюжий мальчишка Акацучи, который внешне был абсолютной копией своей величественной бабушки, и тонкая и прекрасная девочка Куроцучи с огромной черной косой за плечами. — Дедушка и нии-сан вернулись, — с восторгом оповестила остальных она. — Ооноки-сама, — Айко выдвинулась вперед и учтиво поклонилась ему. — Айко-сама, моя дорогая жена, — поклонился в ответ сам Тсучикаге, несмотря на больную спину. Посторонним, наверное, показалось бы, что эти двое живут под одной крыше только в политическом браке и во имя приличий, но Дейдара прекрасно знал, как сильно бабушка и дедушка любят друг друга. Достаточно было вспомнить только тот случай, когда Тсучикаге, нимало не боясь окрестных шепотков, донес прямо до ворот кувшин с водой, помогая жене с ее домашними заботами, что в Скрытом Камне считалась совершенно не мужским делом. Эти двое до сих пор делили одну комнату и одну кровать, хотя в обычае было иметь отдельную комнату каждому. Дейдара даже сейчас чувствовал, как его щеки затапливает румянец, потому что бывало в выходные дни, когда даже Тсучикаге не отправлялся в свою резиденцию, мальчишка выходил распорядиться об обеде и сталкивался с Ооноки, вылезавшем в коридор в одном лишь легком кимоно. Каге Скрытого Камня довольно потягивался, потом почесывал свои грудь и брюшко, довольно крякал и, приглаживая свою бородку, приговаривал: — Мужчина Камня он и в шестьдесят лет мужчина! — Каков бесстыдник! — слышался издалека голос его жены. — Уже скоро внуков женить, а он все туда же! А потом благородный Каге с его супругой начинали играть друг с другом в догонялки, а Дейдара смущенно отводил глаза и старался как можно скорее юркнуть на кухню… — Все готово для встречи высоких гостей, — прикрыв глаза, произнесла Айко. — Это хорошо, — согласился Ооноки. — Распорядителем стола будет Дейдара, а ты с внуками встретишь дорогих гостей у ворот деревни.***
— Ты только посмотри, какой ты красавец!.. — восхищенно прошептала бабушка Айко, подводя обескураженного такими словами Дейдару к серебряному зеркалу в половину человеческого роста. Дейдара взглянул на себя и не поверил: на него смотрел молодой парнишка в парадной форме генина Скрытого Камня, сшитой из ярко-красного атласа. Новые бархатные черные перчатки, а также парадная обувь, только протектор Скрытого Камня остался прежним. На нос Дейдары брызнули капельку благовоний, и он чихнул и смутился. — Какой красавец! — снова восхищенно прошептала госпожа Айко, аккуратно собирая волосы Дейдары в тугую косу. — Да что ты все заладила — красавец, красавец! Мужчина должен быть красив своей доблестью и мужеством. Ну, и конечно, не следует забывать о манерах, куда ж без них! — в зеркале возникло покрасневшее от уличного ветра лицо Ооноки, который буквально ввалился в прихожую и, повернув к себе Дейдару, надел ему на пояс что-то на железной цепи. Дейдара ощупал себя и ощутил на боку холод металла. — Быть не может, — восхищенно прошептал он, вытаскивая кинжал из кованых ножен. — Это тот самый танто, которым Первый Тсучикаге смог ранить одного из биджу, да?! Ооноки рассмеялся такой наивности. Но потом, взглянув на паренька, сурово произнес: — Надеюсь, что ты никогда не отступишь от понятий о чести Камня, Дейдара. Что ты никогда не покажешь спину врагу. Что для тебя смерть будет предпочтительней позора трусости и поражения, как того требует кодекс чести Скрытой Скалы. — Я обещаю Вам, да, — Дейдара низко поклонился своему Каге и прижался лбом к холодной рукояти танто. — Я никогда не предам идеалы шиноби Ивагакуре. Я клянусь в этом своей кровью, да. И мальчик сделал легкий надрез на своем большом пальце, но алая капля все-таки скатилась по лезвию танто, окрашивая серую сталь в нежно-розовый цвет. Ооноки одобрительно кивнул и добавил: — Поступай по справедливости. Пошли, посмотрим гостевой дом. Старейшины должны прибыть в деревню уже скоро.***
Дейдара встречал дорогих гостей у ворот гостевого дома, украшенного по такому случаю лентами и бумажными фонариками. Несколько раз рядом проходили и так называемые «друзья», ехидно хихикая и называя его невестой на смотринах, однако на лице Дейдары было такое глубокое безразличие, что вскоре им это надоело. А еще через некоторое время показался и сам Тсучикаге с гостями. Дейдара поклонился процессии, потом проводил их в прихожую, где полил каждому гостю на руки из кувшина и подал отдельное полотенце. При входе всех также ждали тазик, полотенце для ног и мягкая домашняя обувь, потому как никто не мог знать, какими тропами гости добирались сюда. Каждого гостя Дейдара провел к большому низкому столу и усадил на место в соответствии с иерархией и этикетом. Тсучикаге он проводил под руку до центрального места стола. Ооноки довольно окинул взглядом стол: все было сервировано, как полагается. Дейдара нигде ничего не перепутал, правильно положил столовые приборы и тарелки, в доступности каждого гостя были соусы и закуски, стояли крошечные наперсточки для сакэ. Гости тоже не волновались и не шушукались — значит, все шло хорошо. Потом слуги начали приносить основные блюда. Дейдара лично разрезал мясо красивыми ровными кусками и аккуратно ставил перед каждым гостем опять же по иерархии. Баранина, конина, мясо яка, различные виды съедобной птицы… Стол Тсучикаге буквально ломился от мясных деликатесов, хотя закуски и не отставали от них. К мясу был подан рис, и Дейдара снова поднес каждому по чашке, учтиво поклонившись. Честь же налить первую стопку выпивки принадлежала Ооноки, и Тсучикаге с неменьшим изяществом, мол, «учись, как надо, Дейдара», налил каждому гостю по капелюшечке своей фирменной настойки на ядовитой горной змее. Выпили. А далее Ооноки уже не замечал и не контролировал действия Дейдары, потому что начались обычные разговоры о делах. Дейдара же только и делал, что подходил от одного гостя к другому: подливал сакэ, помогал положить закуски, убирал тарелки. Наконец, после третьей рюмашки, Ооноки воспарил над столом, попросив внимания и, хлопнув в ладоши, попросил внести особенное блюдо. Дейдара поклонился и вышел, чтобы через пару минут войти с огромной тарелищей дымящихся кусков мяса и нежнейшего воздушного теста, сваренного в его бульоне. Аромат стоял такой, что гости просто подбирали слюни. Дейдара улыбнулся про себя, потому как Ооноки рассказал, что счел честью доверить приготовление теста именно ему. — Ну, давайте есть, — дал отмашку Тсучикаге и уже занес было руку над блюдом, которое с поклоном подал ему Дейдара, как вдруг кто-то из гостей, смачно рыгнув, спросил: — А что, разве не предусмотрено никаких развлечений? И тут все ожидаемо воззрились на Дейдару. Мальчик учтиво поклонился и спросил, что угодно высокородным господам. И тут один из старейшин вытянул из своего рукава две длинные нити и бросил их Дейдаре. — А давайте лично убедимся в достоинствах воспитанника Тсучикаге! Если он хоть раз собьется в танце, то ты будешь вынужден признать, что ошибся в своем выборе, Ооноки, приблизив к себе выродка нукенина! После этого высказывания повисла гробовая тишина. Дейдара стоял, не смея шелохнуться. Старик Ооноки же медленно вытирал свое лицо как после плевка. Все гости также замолчали и с напряжением смотрели на Тсучикаге. Ооноки же, опустив руки, медленно, но верно начал формировать куб из частиц. Его взгляд встретился с взглядом Дейдары, и мальчик прочитал в нем огромное, ничем не сдерживаемое желание уничтожить его прямо сейчас, чтобы стереть пятно со своей репутации Каге. Но Дейдара не опустил глаза, хотя и присел на корточки. Только для того, чтобы подобрать с пола обе тонкие нити и, учтиво поклонившись, сказать: — Я это сделаю, да. — Куроцучи! — вдруг не своим голосом заорал все еще не остывший Ооноки. — Иди сюда! Испуганная девочка осторожно вошла в комнату и поклонилась. Она была без протектора деревни, наверное, сняла, когда помогала на кухне, чем вызвала волну шепота среди присутствующих. — Где твой знак Камня? — спросил ее Ооноки, и в его голосе послышалось близкое землетрясение. Куроцучи обмерла и машинально потрогала свой лоб. Она едва не заплакала, увидев куб из антиматерии в руках у деда, но тут же собралась, выпрямилась и гордо расправила плечи. Жадные до драмы присутствующие напрягли свои заплывшие зенки. Но тут Дейдара медленно и с огромным чувством собственного достоинства подошел к ней, снял с себя налобный протектор (хотя Ооноки и некогда говорил ему, что настоящий воин должен умереть со своим протектором на голове) и повязал его ей, аккуратно заправив волосы, а потом сделал шаг вперед и… закрыл собой Куроцучи. — Мы готовы, — учтиво кивнул он. Целую минуту Ооноки смотрел на Дейдару, а тот, хотя и стоял прямо, не смел поднять глаза. Он лишился своего протектора и теперь не мог рассчитывать на защиту деревни. Тсучикаге оставалось всего лишь принять решение: убить его и на этом бы все закончилось или дать ему шанс. Дейдаре было ясно: старик не мог оставить такое оскорбление просто так. Он должен был принять хотя бы какое-то решение. — Танцуйте, — загробным голосом проскрежетал Ооноки и, отменив технику, грузно опустился за стол. Дейдара аккуратно расстелил обе нити на расстоянии пяти шагов каждая и встал на одну из нитей. Куроцучи, всхлипнув, встала на другую нить. Ооноки хлопнул в ладоши еще раз. Акацучи, ссутулившись и коротко кивнув сидящим, вкатил в комнату подобие шарманки. У Дейдары упало сердце, ведь механизм давно не проверяли и не смазывали. Ему даже страшно было представить, какая из нее польется музыка! Дейдара посмотрел на Акацучи и увидел, что с бедного крепыша пот валил градом, а взгляд говорил о том, что бедняга отдал бы все, чтобы сейчас как можно скорее убраться отсюда. Дейдара и Куроцучи смотрели в пол, ожидая музыки. Каждый думал о своем. «Ну… все-таки оскорбили не меня, а деда. Так что можно быть совершенно спокойным. Да и мешку морщин поделом досталось — нечего было везде болтать о том, кого он взял в свой дом! Сам же говорил, что болтливый язык обычно укорачивают с помощью куная! — Дейдара едва не расхохотался над своими собственными мыслями, когда шарманка вдруг противно скрипнула, но через мгновение из нее полилась более или менее сносная мелодия» Дейдара и Куроцучи аккуратно двинулись вперед. Куроцучи было еще просто следить за нитью, потому что она по логике танца могла опустить глаза в пол. Дейдара же должен был смотреть только вперед, а еще следить за правильностью своих движений, следить за тем, чтобы не задеть Куроцучи и чтобы не сойти в нити. Чувствовал он себя отвратительно, потому что был загнан в такие жесткие рамки, что любой другой на его месте бы просто не выдержал и грохнулся в ноги Тсучикаге. Но Дейдара продолжать идти по нити, не сбиваясь, и повторять твердые, уверенные танцевальные движения. Краем глаза он заметил, что Куроцучи тоже перестала трястись и плыла, словно лебедь, рядом с ним. «Пусть старые пердуны смотрят и давяться сакэ! — мысленно Дейдара закрыл глаза и представил себе то, о чем всегда грезил» Да, он хотел летать. Летать так же, как Тсучикаге и его родные внуки, обладающие способностью управлять частицами материи. Иметь свои уникальные техники, а не просто кидать кунаи и сюрикены и составлять карты минирования в Корпусе подрывников. Дейдара хотел и делал все, чтобы его уважали. Ему не нужно было ничего, кроме уважения к собственной персоне. Уважения и… свободы. Если бы была его воля, то Дейдара бы не бегал по поручениям Ооноки да и вообще бы не стремился стать шиноби. На самом деле он каждый день ждал тех благословенных часов, когда придет домой, закончив работу в Корпусе, а дома дед приляжет всхрапнуть. Тогда Дейдара отпускал подопечных ему внуков Тсучикаге играть во внутреннем дворе, а сам садился в углу их общей комнаты и доставал накопанную загодя глину. И его желание полета выражалось в форме. Тонкие пальцы, не раз и не два вывихнутые во время тренировок и бывшие предметов насмешек всех деревенских генинов, легко скользили по мокрому комку глины, придавая ему нужную форму. Дейдаре нравились ощущения, возникающие при лепке и то, что из-под его рук выходили, как он думал, произведения высокого искусства. Лепка успокаивала и умиротворяла его, но не превращала мозги в желе и не убивала живой ум, за что он терпеть не мог медитации. Дейдаре нравилось, что бесформенный комок глины спустя полчаса превращается в изящный сосуд или свиристелку. Но больше всего мальчику нравилось лепить живых существ: от маленьких жучков до сказочных драконов, а иногда и просто странных человечков. Дейдара обжигал их в очаге и в детстве играл с ними. Теперь же он просто рассматривал готовые изделия, но в каждом в итоге находился изъян… Все свои творения Дейдара неизменно уничтожал, и ему доставлял ни с чем несравнимое удовольствие тот момент, когда игрушки хлопались о каменный пол и разбивались на тысячу осколков. Возможно, он бы и сохранял их, если бы каждый, кто находил его игрушки, не считал своим долгом сделать то же самое… Дейдара едва не сбился с ритма танца, когда у него перед глазами снова встали те моменты, которые он до сих пор видел в своих ночных кошмарах. То, как единственный близкий человек, самый уважаемый для него, почти что настоящий дед Ооноки разбивает все его подарки. Сначала Дейдара плакал, потом умолял хотя бы отдать ему назад то, во что он вложил всю душу, но Тсучикаге упорно стоял на своем: «Никакое это не искусство, а дурь! И я из тебя эту дурь выбью!» Дейдара уже пятый раз по счету проходил по нити, стараясь не торопиться, чтобы Куроцучи поспевала за ним. Надо было отдать должное девочке — она тоже сумела ни разу не сбиться. Но чтобы прекратить, необходима была отмашка от старших. «У бедного Акацучи, наверное, пальцы опухли крутить чертову шарманку. Так и не успокоются ведь, старые мешки дерьма, пока кто-то из нас не собьется. Хоть бы дед уже отмер и прекратил этот ненужный балаган!» И тут, к счастью, для уставших Куроцучи и Акацучи, у которого действительно уже были стерты в кровь пальцы, Тсучикаге соизволил хлопнуть в ладоши, мол, достаточно. — Пошли вон отсюда, — кивнул Ооноки своим внукам. Он был все еще зол, хотя уже и начал отходить понемногу. — А ты куда пошел, Дейдара?! Не видишь, пир в самом разгаре! — Я принесу еще сакэ, — догадливо ответил тот. Но на самом деле Дейдаре просто хотелось выйти во двор, чтобы немного побить кулаками стену загона для овец и сбить свою злость. Но, ожидаемо, все равно пришлось идти за баклажкой. Снова зайдя в гостевую, Дейдара попал в самую гущу спора. Но, к его великому облегчению, сейчас обсуждали не его честь. — Поговаривают также, будто Каге страны Огня не очень-то верит в мирный договор со Скрытым Камнем, — рассуждал один грузный старик в измятой и грязной, но дорогой одежде, видимо, прибывший издалека. — Хирузен Сарутоби не дурак. Он прекрасно понимает, откуда надо ждать подвоха. — И, наклонившись к самому волосатому уху Тсучикаге, достаточно громко прошептал, — Нам бы умиротворить его. — А что такое? Хирузен что-то говорил конкретно обо мне? — в голосе Ооноки послышался неподдельный испуг. — Он не доверяет моему слову?! — Камень уже столько раз нарушал все мирные договоры, что нашему слову не верит ни одна Скрытая Деревня. Скрытый Песок недавно отправил в Коноху золото и редкие лекарственные травы. Кроме того, Казекаге сделал пожертвования из своего кармана в пользу сирот Конохи. Бедняга надеется, что добрые дела хоть немного помогут облегчить состояние его младшего сына. Дейдара, убиравший рядом тарелки со стола, прекрасно слышал этот тихий разговор. Он готов был поклясться, что седая косичка Тсучикаге поднялась вверх на пару сантиметров, когда он услышал о щедрости нищей Сунагакуре. — Раса совсем дурак, если сорит золотом своей деревни на чужих сирот! Как будто у него своих нет! — разозлился он, хотя причина была куда более прозаичной. Тсучикаге просто не хотел отставать от других, но известное животное под названием «жаба» все-таки крепко сидела на стариковской шее. — Ах, Тсучикаге-сама, — продолжил рассказчик. — Если б Вы только знали, какие ужасы творит младший сын Казекаге! Если бы такое творили Ваши внуки, то Вы бы отдали все золото Камня и свои глаза впридачу, чтобы только прекратить эти зверства. А к Вам проявлена неслыханная щедрость небесная: пусть даже и потеряв всех своих детей, у Вас остались внуки, да еще какие! — Да, у меня десять внуков. Есть, чем гордиться, — смущенно пробурчал Ооноки. — Я бы еще родил детей, но моя дорогая Айко просто не может их выносить. За столом пошло хихикнули, и многие удивленно воззрились на Тсучикаге, а Дейдаре захотелось запихнуть в глотку деду выставленный для уничтожения запахов стручок красного перца, как вдруг Ооноки, все еще соображающий, но уже достаточно пьяненький для хорошего расположения духа, повернулся к Дейдаре и, схватив его за руку, встал рядом с ним. — Вот моя опора, — он похлопал по мальчика по спине, — Дейдара еще и мой ученик. Он почти что мой внук. Он ответственен за всех моих внуков. И пусть у него нет никаких особенных способностей, но я верю в то, что в будущем он станет опорой Скрытого Камня. И поэтому… — тут Ооноки прищурился и посмотрел на него. — Дейдара, разогрей главное церемониальное блюдо — мы все равно к нему не притронулись, и отнеси в Коноху прямиком к Хокаге. Блюдо положи в глубокую глиняную миску с крышкой, чтобы сохранить свежесть кушания, а между тарелкой и миской положи тридцать золотых монет, — и тут Ооноки, поковырявшись в складках робы Каге, вытащил кошелек и, вытряхнув его и оставив в нем лишь медяки, протянул необходимое количество золотых монет и почти пустой мешочек Дейдаре. — Остальное из кошелька раздай сиротам Конохи. Пусть никто даже и не сомневается в щедрости Тсучикаге! Дейдара взял блюда, сунул монеты в карман и вышел. Сегодня ему предстоял нелегкий путь прямиком во враждебную Коноху.***
Изумо и Котетсу откровенно скучали на посту у главных ворот деревни. Путников в этот день не было, поэтому генины рассудили, что можно спокойно посидеть и поиграть в шоги. Но уже на втором ходу кто-то с огромным глиняным горшком на голове окликнул их. — Я — посланец доброй воли Каге Скрытого Камня, да. Тсучикаге передает Хокаге лучшие блюда со своего стола и золото Камня. Генины переглянулись и громко рассмеялись, показывая пальцами на Дейдару. — Ну уж нет! Ты нас не обманешь — наверняка там бомба или еще чего! Так что возвращайся-ка ты обратно и не морочь нам голову. –Парни были настроены серьезно, а Дейдара просто не имел права драться, но и вернуться обратно, не передав дары, он тоже не мог. Дейдара открыл крышку горшка, и дурманящий запах еды сразу уяснил сторожам как они не правы. — Иди уж! — буркнули они, досконально проверив Дейдару и отхватив несколько кусков мяса с блюда. — Один из нас даже может проводить тебя до резиденции Хокаге. — Эй, а где у вас живут сироты в Конохе? — спросил Дейдара. — Мне приказано передать им гостинец от Тсучикаге, ага. — И он потряс мешочком, в котором зазвенела мелочь. — Да нет у нас сирот без попечения, — развели руками два балбеса. — Хотя не, погоди. На окраине Конохи стоит старая покосившаяся двухэтажная общага. Там живет местная достопримечательность — Наруто Узумаки. С ним никто не общается и его никто не посещает, потому что поговаривают, что в нем запечатан Девятихвостый Лис. — И тут парни хихикнули, честно ожидая, что незнакомец из Скрытого Камня испугается и повернет назад. — Да хоть черт об девяти рогах, да! — презрительно бросил им Дейдара. — Если я не раздам эти деньги, то опозорю и себя, и деда. — Ну, иди-иди, — махнули рукой подростки. — Надеемся, что с тобой ничего не случится. — За себя переживайте, трусливые зайцы, да! — бросил им вслед Дейдара и направился в сторону, куда вел придорожный указатель. Нужный дом он нашел быстро и спросил у встретившейся ему на первом этаже старухи, где тут живет сирота. Та посмотрела на него, как на умалишенного, и указала на облупленную дверь наверху. Поднявшись на второй этаж, Дейдара легонько постучал в нужную дверь, но никто ему не открыл. Он постучал громче, потому что явственно чувствовал чью-то сильную чакру, но вломиться в чужой дом было в высшей степени неприлично. Наконец, не выдержав, Дейдара с силой толкнул дверь, и она, к его крайнему удивлению, сразу же поддалась… В итоге Дейдара возвратился в деревню за полночь и доложил Ооноки, что все, что ему было вверено — роздано по справедливости. Однако через пару дней Тсучикаге получил от Хокаге письмо, которое принес черный ястреб. Это не предвещало ничего хорошего, так как такого ястреба обычно отправляли с дурными вестями. Прочитав это письмо, Тсучикаге рассвирепел так, что даже дорогая Айко, принесшая ему бенто прямо в резиденцию, едва успела отскочить от бешеного мужа, вылетевшего в окно с гневным вскриком: «Где этот горный козел Дейдара?!» Вечером, когда внуки Тсучикаге вернулись с тренировок на своих полигонах, то, к большому удивлению детей, Дейдара не встретил их, по своему обыкновению у ворот, хотя сегодня в Бакуха Бутай был неполевой день, потому что утренний дождь помешал постановке зарядов. Все немного попереживали и разошлись, разумея, что дед Ооноки мог отправить Дейдару по каким-то одному ему известным делам. Куроцучи начала по-настоящему сильно беспокоится, когда Дейдара не явился к ужину. Спать они ложились тоже без него. «Наверное, дед отправил нии-сана на какую-нибудь секретную миссию, — с завистью подумала она, укладываясь поудобнее» Однако только она закрыла глаза, как дверь в комнату открылась, и на пол грохнулось чье-то тело. Все вскочили с футонов и зажгли огонь, а потом завизжали от ужаса, увидев иссеченного кнутом Дейдару. Форменная одежда деревни на нем была стала лохмотьями, спина превратилась в кровавую кашу, даже волосы были в крови. — Давайте быстро лечить нии-сана, — попыталась организовать всех Куроцучи, у которой по щекам потоком текли слезы. Но тут дверь снова открылась, и в комнату влетел дед Ооноки. Он схватил Дейдару за волосы и грубо потряс его. — Больше ничего не хочешь мне сказать, ублюдок?! Да как ты мог! Как ты мог так поступить со мной, плюнув в ту руку, которая тебя отогрела?! Как ты мог отдать медяки самому Хокаге и не уберечь благородный обед с моего стола?! Куда ты его дел?! — Я уже все сказал, Тсучикаге-сама. Я поступил справедливо, да! — к великому удивлению всех, даже Ооноки, Дейдара встал, выпрямился и горделиво вскинул голову, а потом закричал: — Я никогда не предавал и не предам идеалы воина Камня, никогда, да! Просто у нас с Вами разные понятия о них, Ооноки-сама!***
Боруто не очень понимал, о чем говорить с отцом, когда они проводили время вместе. И хотя после памятной битвы вместе с пятью каге против клана Ооцуцуки они и сблизились, но все равно Наруто казался ему таким далеким, таким недостижимым. Еще бы! Ведь отец — самый крутой герой мира шиноби! И вот сегодня Боруто не выдержал и снова сказал бате примерно так: о чем нам говорить, ведь я все же не так крут как ты! Отец же вдруг сказал ему странное: — Ох, и я не всегда был таким крутым, даттебайо! Ты знаешь, Боруто, а ведь в детстве я мог даже умереть с голода! Боруто насупил свои светлые брови и, пододвинувшись поближе, попросил рассказать подробнее о том, что он имеет в виду. — Я тогда не ел почти целую неделю. Сначала побирался по улицам, но никто не хотел кормить джинчуурики. Потом выбился из сил и лег на кровать в своей комнатушке в надежде, что хотя бы кто-нибудь придет меня проведать. Но никто так и не пришел ко мне. И когда я уже ничего не соображал от слабости, какой-то добрый человек все-таки нашел меня, напоил и накормил, а также оставил еду и денег. К сожалению, я был настолько слаб, что совершенно не помню ни его лица, ни тем более имени. Боруто задумался и спросил: — А ты никогда не пытался вспомнить, кто это был, чтобы найти и поблагодарить этого человека? Наруто обескуражено усмехнулся, почесал в голове и добавил: — Думаю, нам достаточно знать то, что он поступил благородно.