Акт первый.
Действие первое.
Начало конца.
* * *
Эта история не о любви. Возможно, через какие-то несчастные десятки лет барды и романисты преподнесут её как великую, преисполненную любовной лирикой трагедию в своих жестоких романсах и печальных балладах. И все с превеликим рвением поверят в эту прекрасную, неумолимо трогательную и душещипательную сказку. Поверят красивым словам и лёгким рифмам. Поверят в эту ложь. Потому что... кому нужна правда? Подлинная и по-настоящему бездушная в своей истине. А, возможно, когда-нибудь свет увидит и эту запись, оставленную неизвестным миру рассказчиком, пожелавшим сохранить своё бесславное имя в тайне. Ну что ж, не стану загадывать и пора бы уже прекращать томить вас долгим введением.Отныне перед вами истина.
Перед вами история не о любви.
* * *
– Я не собираюсь потакать тебе, – сердито процедила Линетт, но, уловив краем глаза пробегающих мимо солдат, она поспешила язвительно улыбнуться. – Ваше высочество. Субординация, как-никак. – Да ладно тебе! – Николай в который раз закатил глаза, отбрасывая гладкоствольный штуцер на стол. – Будет весело! Подумай только: холодное шампанское, музыка, танцы... Танцы со мной, между прочим, это уже чего стоит. – он прикусил губу в очередном самовосхвалённом жесте, но девушка смирила его холодным, как всегда бесстрастным взглядом. – Представь выражение лица моего брата, когда я заявлюсь на бал с тобой... Вот гад. С козырей пошёл. Линетт никогда не испытывала к старшему сыну короля особой симпатии. И, честно признаться, эта девушка вообще редко испытывала к кому-то подобные чувства – либо ей все не нравились, либо.. не нравились чуточку меньше. Но сути это меняет. А вот Василий Ланцов всегда питал особый интерес к Линетт. Возможно, он никогда не искал лёгких путей или ему приносили изощрённое удовольствие собственные унижения, но девушка никогда не была к нему хотя бы малость снисходительна. Целясь в слабые места, стремясь задеть за живое, она была остра на язык, жестка в поступках и холодна в словах. Скорее всего, причиной для столь продолжительной настойчивости Василия послужила так же их негласная вражда с Николаем. Ведь никто и представить не мог, что новоприбывшая красавица – дочь посла Эйнара Корвере – предпочтет общество наследника престола «Щенку». Но это случилось. И продолжает случаться вот уже семь лет.* * *
Дружба с Николаем – ничто иное, как результат гнетущей скуки, вызванной работой отца. По стечению предсказуемых обстоятельств, Эйнар редко проводил время с дочерью. Выступая перед его Величеством от лица Фьерды, он занимался политическими вопросами и предложениями, пока Линетт бродила в королевских садах в поисках незабываемых приключений. И вот однажды, не изменяя собственным традициям, девочка исследовала просторы живого лабиринта, когда в одном из тупиков она неожиданно наткнулась на мальчика лет девяти. Он забрался на дерево, прячась от кого-то в изумрудной листве, и сжимал в ладони мешок с яблоками. Тогда Линетт стало любопытно. Покрепче ухватившись за гибкие ветви ещё молодого дуба, она принялась карабкаться по ним прямо в своих белоснежных черевичках и небесно-голубом платьице. Преодолев половину пути, Линетт уже могла разглядеть, что скрывалось за живой изгородью, как вдруг каблучок черевиков неожиданно соскользнул. И если бы не крепкая хватка на тонком девичьем запястье, её наверняка бы ждала участь куда более стыдливая, чем быть пойманной за подглядыванием. – Тише ты. – недовольно зашипел мальчишка с ореховыми глазами. – Всю конспирацию мне сорвёшь. Иди сюда. – кивнул он в сторону, где листва создавала более уплотнённый «барьер». – Конс... Кого? – Метод для сохранения какой-либо деятельности в тайне. – объяснил мальчик. – У тебя же отец – посол, важная шишка в политике. Как ты можешь не знать элементарных определений? Линетт возмущённо нахмурилась. – Может я и не знаю элементарных определений, мистер «всезнайка», – она отпустила его руку, послушно усевшись на толстую ветку молодого дерева. – Но я точно могу элементарно надрать тебе задницу. Мальчик тихо рассмеялась от подобного заявления: – А посол Эйнар знает, что его дочка грязно сквернословит? – А твой отец знает, что его сын напыщенный павлин? – Думаю, он догадывается. – хмыкнул незнакомец, на мгновение задумываясь о чём-то своём. – Я – Николай. – протянул он девочке ладонь, но на сей раз для рукопожатия. – Линетт. А что, к слову, мы здесь делаем? Наглая, до невообразимости нахальная улыбка растянулась на мальчишеских губах, когда он запустил руку в мешок. Уже в следующую секунду на его ладони показались два небольших яблока. – Я ищу приключений. Ты, подозреваю, тоже. Мальчик протянул Линетт один из фруктов, замечая краем глаза подходящую к ним парочку. – Может и так, но я не собираюсь бросаться яблоками в королевских советников! Николай закатил глаза, состроив смешную гримасу. – Да ладно тебе, будет весело! – подбадривал он задорным тоном. – Только не заставляй тебя упрашивать! – О, Святые. – взмолилась Линетт, выхватывая чёртово яблоко из его ладони. – Ну и влетит же нам... Переглянувшись друг с другом в последний раз, двоица внезапно залилась тихим смехом, едва ли громче шелеста изумрудной листвы. Тогда девочка впервые улыбнулась ему, зарядив яблоком точно в лысую макушку гадливого советника. И, вот так просто, наш юный принц влюбился. С тех пор они были неразлучны. Николай, ведомый исключительной жаждой внимания и желанием проявить себя, никогда не отличался особым послушанием. И весь королевский двор пытался воспротивиться этому. Чего только стоила армия нянь, от которых принц устраивал регулярные побеги в свой шалаш на дереве, где его уже ожидала новая знакомая с нескончаемой партией безумных идей? Многого. Стоило это очень многого. Вопреки всему, Линетт была для него не просто знакомой, доброй приятельницей или подругой. Она стала ему верным союзником. И пусть Николай никогда не понимал, почему девушка выбрала именно его, он наслаждался каждой минутой, каждым мгновением, проведенным в её обществе. Шли годы. И на протяжении всех этих лет Линетт неустанно поддерживала каждую из его сумасбродных афер, дополняла великие планы фантастическими идеями, была ему мудрым советчиком и верным другом, купая принца в столь желанном внимании. Давала понять, что Николай не просто бастард, глупый «щенок», как ему всячески пыталась внушить высшая знать. А что он по-настоящему значим. В шестнадцать лет Николай понял, что их связывала не просто дружба и скверные характеры, а нечто большее, но, к сожалению, необъяснимое. Это случилось летом, когда они оба записались в Первую армию пехотинцами, и оказались в двадцать втором полку, где Николай получил свою первую пулю. Линетт тогда совсем не спала. Рвала и метала, лишь бы её пропустили к нему в лазарет. На удивление, одного скандала с её стороны было достаточно. Эта девушка в гневе жутко страшна, уж поверьте. Николая мучила лихорадка. В рану от пули попала инфекция, поднялась температура. По ночам он метался из стороны в сторону, бредил, зовя Линетт во сне. А на утро, когда недуг стихал, снова облачался в роль шута, последними силами выбивая из себя улыбку и глупые шуточки, лишь бы слышать её смех. – Пока ты меня держишь за руку – у меня ничего не болит. – говорил он, явно бредя, но Линетт не выпускала его ладони из заледеневших пальцев. Она была рядом. Чтобы не случилось, безоговорочно, всегда. И Николаю вздумалось, что это значило нечто, чего бы он страстно желал всем своим сердцем. Что его чувства взаимны. Но Линетт была холодна по отношению к нему в этом вопросе. Она могла предложить ему всё. Всё, что угодно, кроме того, чего он жаждал больше всего. Девушка не могла предложить ему свою любовь. Но это не значит, что она не пыталась. После окончания их службы, когда они оба получили звания майоров, произошло нечто, что Николай по праву мог назвать удивительным, даже, судьбоносным. Уже тогда они бороздили воды морей и океанов под чужими именами, с гордо поднятым парусом «Волка волн». И в одну из бессонных ночей, привычно проведённых в капитанской каюте, они рассматривали карты, внося многочисленные правки в чертежи. Сидя на дощатом, продуваемом всеми ветрами полу, Николай чувствовал собственный жар, смотря на Линетт из под опущенных ресниц: Белые, точно первый снег локоны, забранные в свободный пучок обыкновенным карандашом, норовили вот-вот «рассыпаться» по её острым плечами густыми волнами, инстинктивно подпитывая желание Николая зарыться в них пальцами. Свободная пиратская рубаха съехала на бок, открывая вид на рельефные ключицы и завидный вырез чуть ниже. Корсар томно сглотнул вязкую слюну, вставшую поперёк горла. Скользнув взглядом по свободным брюкам и отметив отсутствующие на поясе клинки, Николай мысленно зацепился за тонкие щиколотки, вновь возвращаясь к томящейся фантазии – провести по ним кончиками пальцев чуть выше, приподнимая кромку верхней одежды и... Он снова вернулся к её глазам. Благо, всё это время Линетт пристально изучала карты, слегка прикусив нижнюю губу. Она всегда так делала, когда сосредотачивалась на чём-то. Но Николай до истомой дрожи хотел посмотреть, как бы девушка выглядела, сосредоточившись на нём... По правде говоря, парень уже и не мог вспомнить ночи, когда Линетт не являлась к нему во снах. Она определённо была его лучшей пыткой, самым мучительным наказанием из всех возможных, но столь желанным и неподвластным контролю... Николай думал, что не переживёт этот миг. Поймав его вожделенный взгляд, Линетт недоуменно нахмурилась: – Николай..? – позвала она непонимающим тоном. – Ты вообще меня слушаешь? И тут он сорвался. Смахнув в сторону разделяющие их чертежи, он припал к её пунцовым губам, растворяясь в наслаждении робкого поцелуя. Пальцы мгновенно зарылись в волосы – такие же мягкие и шелковистые, как он себе и представлял. Карандаш глухо ударил о дощатые половицы, закатившись под кушетку. Линетт опешила. Замерла, врезавшись ладонями в его грудь, ненавязчиво стараясь держать нарушенную дистанцию. Больше всего Николай боялся, что она оттолкнёт его. Отстранится, взглянет на парня своим прекрасным «бессердечным» взглядом, и в её глазах он не увидит ничего, кроме разочарования. Но она не оттолкнула. Тогда Николай углубил поцелуй, стараясь быть нежным, чтобы не отпугнуть Линетт своей несдержанной пылкостью. И она ответила. Несмело, крайне неуверенно, позволяя ему взять контроль, параллельно чувствуя под собственными пальцами сумасшедшее напряжение мужского тела. Медленно скользнув ладонями по его груди, девушка дотронулась до открытой шеи, тут же почувствовав волну мурашек, вызванную её касанием. Ей послышалось, как Николай с трудом сдержал стон сквозь долгий поцелуй. Он так долго этого ждал... Это запредельное блаженство её тепла, ощущаемое под слоями одежды... Но даже сейчас Линетт была невыносимо далёко. С непосильным трудом Николай отстранился, внимательно всматриваясь в холодные глаза напротив. Он не увидел в них разочарования. Лишь томящееся на дне желание... И тогда ему сорвало крышу. Жадно овладев её губами, чувствуя, как между ними сокрушаются сотни и тысячи возведённых стен, он в полной мере осознал, как был готов утонуть, раствориться в этой девушке. И когда ему послышался первый рваный вздох Линетт, вызванный случайным скольжением ладони ей под рубаху, Николай, чуть ли не рыча в поцелуй, подхватил девушку на руки и направился в сторону кушетки. Опрокинув её на простыни, парень тут же навис сверху, неспешно зарываясь носом в белые волосы и с упоением вдыхая аромат жасмина и крепкого кофе. Его прерывистое дыхание мягко щекотало девичью шею, разгоняя горячую кровь и россыпь блаженных мурашек по телу. Николай почувствовал дрожь, разрядившую тело Линетт, и тихо, едва слышно рассмеялся, проводя губами в невесомом касании за мочкой уха, направляясь к шее. Он так боялся, что происходящее окажется сном... Но если и так – молодой корсар не желал просыпаться. Резкий вздох вырвался из груди Линетт, когда она почувствовала горячее скольжение языка на своей шее. В груди что-то перевернулось, когда Николай втянул нежную кожу губами и оттянул, слегка прикусывая, дразня. Линетт была неподвластна рассудку. Только неистовому желанию, нестерпимой жажде его прикосновений. Спустившись к открытым ключицам, парень провёл губами вниз по рельефу, иногда задерживаясь, чтобы расстегнуть пуговицы на рубахе, и вновь возвращался к шее и приоткрытым устам. Настала его очередь томно вздыхать, когда Линетт запустила пальчики в золотистые, слегла рыжеватые после перевоплощения в Штурмхонда волосы, несильно оттягивая длинноватые пряди назад. Другой рукой она лениво провела по крепкой спине, собирая его рубаху из брюк в районе поясницы. Затем девушка запустила холодные ладони под лёгкую ткань и скользнула пальчиками по разгорячённому торсу, играясь и неосознанно заводя Николая до предела. Сквозь шипение стиснутых челюстей, он резким движением распахнул полы рубахи, слыша треск материи и звон разлетевшихся по полу пуговиц. Он льнул к ней так отчаянно, так желанно, нуждаясь прикосновениях, будто бы обделённый вниманием щенок, уставший от её холода и отчуждённости. Сорвав с покрасневших и чуть припухлых губ ещё один поцелуй, Николай решительно спускался ниже, пристально следя за реакцией Линетт. Подобравшись к поясу на брюках, где обычно крепились небольшие ножи, парень медленно принялся его расшнуровывать, играясь с собственным терпением и предвещая поражение. Линетт приподнялась, позволяя корсару неспешно стянуть с неё одежду, не отрывая глаз от её «бездушного», но невыносимо родного взгляда. И вот она – прямо перед ним, в одном нижнем белье и спустившейся на локти расстёгнутой рубахе. Сколько лет он мечтал об этом? Сколько лет грезил надеждами? Терпение лопнуло. Врезавшись в её губы, вновь сминая их в страстном порыве, Николай попутно стянул с себя оставшуюся одежду и переместил свои руки девушке за спину. Но едва ли его пальцы успели расправиться с застёжкой её бюстгальтера, Линетт вздрогнула, прижавшись к разгорячённой груди юноши и пряча взгляд у него в ключицах. Он тут же оставил махинации, осторожно возвращая ладонь к девичьей скуле. – Николай, я.. – осмелилась прошептать девушка, отчаянно борясь со сбивчивым дыханием. – Я никогда... Глаза парня мгновенно расширились, по телу прошла очередная волна неуёмной дрожи. «У неё никого не было до меня.» Принц знал, что Линетт никогда не была приветственницей романтики и продолжительных отношений. Она никогда не доверяла людям настолько, чтобы подпустить их так близко к себе. – Всё хорошо. – тихо уверял Николай, страшась разрушить момент хрупкого доверия. Его ладони успокаивающе оглаживали полученные в бою шрамы на девичьей коже, а голос срывался от жажды прикосновений, пока он сдерживал свой пыл.– Ты хочешь этого? Если нет, мы не станем... Я готов ждать, столько, сколько потребуется, Лин. Я... – Я хочу этого. – перебила Линетт его скоротечный поток слов, отчётливо слыша, как Николай втянул воздух со свистом. Прикрыв глаза, он пару раз прокрутил в голове сказанные девушкой слова, будто не веря услышанному, а потом горячо выдохнул, скользя руками по изгибам её талии. Снова поцелуй. Но на сей раз нежный, трепещущий, в котором они оба приняли решение тонуть. Потом, спустив лямку бюстгальтера сначала с одного плеча, затем с другого, парень осторожными касаниями губ спустился к упругой груди. Линетт, сидя на коленях принца, запрокинула голову назад в блаженной неге, пропуская сквозь пальцы пшеничные пряди его мягких волос. И вдруг она почти что задохнулась собственным стоном, почувствовав, как он нарочито затяжно обвёл горячим языком горошину её соска. – Святые... – выдохнул Линетт шёпотом, заставляя Николая искренне улыбнуться сквозь поцелуи. – Не думал, что я способен вынудить тебя удариться в веру... – в тон девушке съехидничал корсар, как вдруг она прижалась к его бёдрам ещё ближе, хотя, казалось, куда уж тут? Но Николай тут же заткнулся, втянув воздух сквозь зубы. Чуть выше послышался раскат тихого смеха его мстительницы, и парень поспешил раствориться в этом звучании, поддевая резинку нижнего белья одними пальцами. Уложив Линетт на подушки, он стянул последнюю разделяющую их деталь, когда они предстали друг перед другом открытыми, совершенно обнажёнными без своих доспехов из колких шуточек и пустых взглядов. Николай неотрывно смотрел ей в глаза, плавно ведя ладонь по плоскому животу и ниже. Намного ниже... пока девушка не вцепилась ноготками в крепкие мужские плечи и не пролепетала его имя, невольно выгибаясь в пояснице. Он готов был кончить от одного только вида раскинувшейся на его простынях Линетт: с этим пунцовым румянцем на щеках, искусанными в попытке сдержать столь сладостные стоны губами... Тонувшей в ворохе собственных белоснежных локонов, сокрушающейся от его движений и рассыпающейся в его объятиях. Николай знал, что запомнит эту ночь навсегда – она просто врежется в его памяти, отпечатается глубоко в сердце и будет являться каждую ночь, когда Линетт не будет рядом, чтобы создать множество новых воспоминаний... Утопая пальцы в её собственном соку и сипло дыша в тонкую шею, парень мысленно вторил одну и ту же просьбу, читал её, словно молитву: Лишь бы эта ночь не кончалась. Не выдержав, Николай запечатал очередной поцелуй в покрасневшую кожу шеи и стремительно опустился ниже, заменяя свои пальцы губами. Линетт подумала, что мир поглотили звёзды. Перед глазами заплясали чёрные круги, белые полосы, когда она вцепилась кулачками в простыни, сжимая их, не в силах больше сдерживать стоны. Это была ещё одна картина, оставившая особый трепетный след в сердце корсара. То, как ей было хорошо рядом с ним... То, как он заставлял её чувствовать себя под умелыми движениями его языка. То, как она беспорядочно шептала, выстанывала, порой, выкрикивала его имя. Он отдал бы всё, что у него есть и ещё будет, лишь бы продлить этот миг ещё хотя бы на секунды. Содрогнувшись всем телом, Линетт внезапно расслабилась, в полной мере ощущая растекающееся по венам сладкое блаженство. Расцепив кулачки со скомканными простынями, она, не размыкая глаз, зарылась одной рукой в волосы Николая, чуть сжимая их, когда он пропустил едва слышный стон. Мягко отрывая парня от себя, она нежно притянула его к своим губам, заметив блеск, стекающий по округлому подбородку. Перемешанные вкусы, эйфория, истома множества ощущений... Линетт думала, что в эту самую ночь она оставит с Николаем и свою душу. Оторвавшись друг от друга, принц с душещипательной чуткостью осмотрел девушку, устраиваясь между её ног, лаская пальцами шею. – Уверена? – он замер в нерешительности, гадая, сколько ещё способен продержаться, искушая судьбу на предмет собственной выдержки. На деле же молодой корсар уже чувствовал, что готов взорваться, распадаясь на кусочки. Девушка кивнула, потеряв дар речи на мгновение, когда почувствовала его напряжённую плоть, проводимую меж её влажных складок. Медленно, с мучительно тягучей осторожностью, Николай вошёл в неё. Боль, пронзившая тело Линетт, казалась разрывающей, не смотря на то, что девушка была к этому готова. Всхлипнув, она сжала Николая в кольце ног и вновь запрокинула голову, желая унять неприятные ощущения. И пока корсар старался отвлечь Линетт поцелуями и бережными касаниями, она чувствовала себя лучше. Не спеша, юноша начал совершать первые медленные толчки, внимательно следя, как хмурая складочка меж её бровей постепенно разглаживалась. И, чувствуя, как хватка рук на его плечах слабеет, Николай начал совершать более уверенные действия. И вдруг у Линетт затряслись руки, грудная клетка заныла, сжалась, когда девушка услышала этот удивительный, совершенно неповторимый звук, поразивший её до глубины души... Мужской стон. Громче всех предыдущих, такой несдержанный и искренний, что у неё закружилась голова. И вот она не успела опомниться, как это повторилось. – Лин... – бормотал Николай в каком-то забвении. – Лин, Лин... Моя Лин... «Моя Лин.» – отозвалось в сознании гулким эхом, когда девушке стало казаться, что её сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Боль уже давно отошла на второй план, оставив место сумасбродному, всепоглощающему чувству обладать. Линетт хотелось больше, дольше, резче, пока в голове беспрерывно звучало: «Моя Лин». Она хотела его всего. Здесь. Сейчас. И спустя некоторое время каюта заполнилась жаркими звуками необузданной страсти: шлепки обнажённых тел, стоны и всхлипы, шёпот имён друг друга и протяжный скрип кушетки, глухо ударяющей изголовьем о стену корабля. Закончили они вместе, рухнув на подушки и переводя сбившиеся к чертям дыхание. Николай притянул девушку в свои объятия, так и не расставшись с жаждой чувствовать её прикосновения, спустя столько лет выжигающего желания. – Лин, – сказал он, тяжело дыша. – Я давно хотел сказать... Я лю... Линетт заткнула Николая требовательным поцелуем, страшась услышать искренность его подлинных чувств. Они заснули, так друг другу ничего и не сказав... На утро Николай проснулся один. Желая выяснить, что происходит, принцу вновь пришлось пробиваться сквозь заново возведённые стены её отчуждённости и безразличия. На протяжении почти что двух ужасно долгих дней Николай искал встречи с Линетт. Но эта девушка умудрилась исчезнуть, просто испариться с корабля! Немыслимо! Когда Штурмхонда оповестили, что его напарница уже прибывает у себя в каюте, сердце в тот же миг пронзила стрела молящей надежды: «Ей просто нужно было время всё обдумать. У нас всё хорошо.» Но ворвавшись в каюту Линетт, Николая снова встречали «бездушные» холодные глаза. Кто же знал, что стрела ядовита? – Поясни. – ни один мускул на её безмятежном лице не дрогнул, когда Линетт машинально направила на стоящего в дверях Николая дуло револьвера. – Может, ты пояснишь? – корсар сделал шаг вперёд, наблюдая, как оружие опускается. – Я что-то сделал не так? Той ночью… Договорить он не успевает. – Я сделала это по той же причине, что и ты. Чтобы выбросить из головы. – И как? – спрашивает он. – Выбросила? – Да. Если бы юноша коснулся её, если бы сделал ещё один шаг – этот жалкий обман с лёгкостью бы раскрылся. Линетт не была уверена, что на её лице не написано страстного желания, но, к облегчению, Николай лишь сухо кивает, сжимая губы, и исчезает в тени коридора, громко хлопнув дверью. Линетт выдохнула. «Он поймёт.» – думала она, окидывая чертежи ленивым взглядом, когда в соседней каюте кто-то окликнул Николая. Линетт слышит, как он смеется. От чего-то в груди неприятно кольнуло. И тут ей приходит в голову, что желание – это то, чем не следует злоупотреблять. Может, это как в случае с митридатизмом? Возможно, она приняла смертельную дозу вместо того, чтобы отравлять себя медленно, не больше поцелуя за один раз... И, возможно, некоторые из стен в тут ночь и правда рухнули. Хотя она никогда в этом не признается. Казалось, с тех пор мало, что изменилось: Линетт была и оставалась лучшим другом Николая, самым верным союзником и единственной, кому он безоговорочно доверял. Не изменились их колкие шуточки, старые привычки, общие интересы. Неизменным оставался и бессердечный в своей отрешённости взгляд холодных глаз. Но с другой стороны – изменилось слишком многое: недосказанность уничтожала их постепенно, протяжно смакуя предвкушение долгожданного поражения. Они ведь больше не затрагивали ту тему. Никогда. И пусть Николай пытался заслужить её расположение, пусть из кожи вон лез, чтобы она, наконец, обратила на него внимание – не то, обычное, которое девушка уделяла ему, как старому приятелю и верному другу, а иное, неподвластное разуму... Пусть он всеми силами старался добиться от неё долгожданных чувств – Линетт была неприступна в своей безучастности. Николай знал, что у девушки кто-то был после. Знал, что она не придавала этим связям никакого значения, что это служило чем-то вроде разрядки, и после – Линетт всегда уходила первой. Он знал, что она не могла любить. Знал и тогда, в ту ночь, но всё равно продолжал надеяться. Николай всё не мог понять, почему Линетт отвергла его? Неужели дело было в том, что она его не любила? Только в этом? Даже если и так, то... что с того? Он был уверен, что его любви должно было хватить на двоих. Но девушка продолжала отталкивать принца своим непроницаемым холодом каждый раз, когда дело касалось противоречивости их отношений. А Николай... А что Николай? Он продолжал смеяться, строить из себя шута, лишь бы никто не видел его мучений, его слабости. А самое главное – он продолжал бороться, не унимая наглой улыбки на устах, назло Лин и своему сердцу, бьющемуся в предсмертной агонии от её слов. Да, Николай умел притворяться. И Линетта Корвере никогда не узнает, какую боль причиняет ему своим безразличием.* * *
Вот мы и вернулись туда, откуда начали. На два года спустя, в дворцовые сады. Среди солдат, стражи и невидимого одиночества, окутывающего их безмолвным проклятием. – Ну, что скажешь? – из задумчивости Линетт вырвал нахальный тон. На секунду ей показалось, что за ширмой уверенности скрывалась дрожь от предвкушения ответа. – Только не заставляй тебя упрашивать. В его ореховых глазах блеснула искра, невольно перенося девушку в живые лабиринты дворца, но на одиннадцать лет назад. В день их первой встречи. Когда всё было иначе. Когда всё было хорошо. На пунцовых губах растянулась улыбка и Николай почувствовал трепет в груди: «Помнит.» –мысленно ликовал он. – Интересное было бы зрелище. – хмыкнула Линетт, отгоняя призрачное наваждение из прошлого. – Принц Равки стоит на коленях возле дочери фьерданского посла, по совместительству – своего генерала, и умоляет её пойти с ним на бал. Только представь, с какой скоростью бы разлетелись слухи... Николай недолго всматривался в её строгое лицо. И лишь когда взгляд неосознанно скользнул к пунцовым губам, он отвернулся, не планируя быть пойманным на собственном желании. И вот, когда девушка уже было подумала, что тема исчерпана, Николай внезапно встал перед ней на одно колено, моментально приковывая к парочке любопытные взгляды. – Дочь фьерданского посла, одна из верховных генералов первой армии, моя союзница, верная напарница – Линетта Корвере... – начал он, растягиваясь в самодовольной лисьей ухмылке. – Лин... Милая Лин, – Николай слегка запрокинул голову, чтобы во всех оттенках разглядеть столь родное безразличие голубых глаз. – Простираюсь и умоляю о дозволении сопроводить Вас, о, прекраснейшая из дам, сокровище моего сердца, на торжественный балл! Окажите ли Вы подобную честь такому как я? Необыкновенному смертному, походившему, разве что, ну на полубога... Уголки девичьих губ чуть дрогнули, слегка изогнувшись в подобии мягкой улыбки, слушая его самодовольные воспевания. – Очень забавно, Ваше Высочество. – натянуто рассмеялась Линетт, пытаясь выйти из затруднительного положения. – Вы не утратили чувства юмора. – льстиво оскалилась она, убеждаясь, что следующую фразу никто не услышит. – А вот мозги, похоже, все растерял. Что скажет король, когда узнает о твоей выходке? – Что у меня прекрасный вкус. – он обворожительно улыбнулся, наблюдая, как девушка закатывает глаза. – Ну, пойдёшь со мной? Внезапно Линетт застыла в нерешительности. Казалось бы, сказать «нет» ведь так просто, верно? От чего же тогда язык не поворачивается? – Я... – девушка сглотнула. Неужели она и впрямь собиралась согласиться? – Я... –Ваше Высочество! – донёсся из-за угла спасительный голос слуги. – Его Королевское Величество желает Вас видеть. Незамедлительно. – Ну разумеется. – недовольно ворчал Николай, расстроенный предположительным отказом Лин. А на что он надеялся? Его жизни не грозит опасность, они не заключают судьбоносных сделок и впринципе не отправляются на поиски приключений. Линетт не видела смысла своего присутствия на этом необъяснимо торжественном празднике. Просто развлекать мнимую знать своим обществом она точно не собиралась. К слову, эта принципиальность нередко служила причиной для конфликтов между Эйнаром Корвере и Линетт, ещё до того, как она заняла пост генерала. Отец, понимая деликатность их положения при дворе, всегда настаивал, чтобы его дочь осваивалась в высшем свете, выставляя напоказ исключительно свои «лучшие» качества – молчание и красоту. Он планировал подыскать для Линетт достойную партию и поскорее выдать девушку замуж. И не подумайте – претендентов на руку дочери фьерданского посла было предостаточно. (Не смотря на происхождение девушки, они предпочитали цепляться за её материнскую линию равкианской княжны.) Да вот только ни один из них не добился желаемого. Вскоре Эйнар догадался, что Линетт каждый раз намеренно отпугивала кандидатов. И тогда ему ничего не оставалось, кроме как самолично отбирать дочери женихов. Но и этот план не увенчался успехом. По какой-то необъяснимой причине все возможные претенденты в последний момент отказывались, или, хуже того, неожиданно исчезали по совершенно глупым оправданиям. Николай тоже удивлялся: как же так получалось? А потом, когда Линетт начинала расспрашивать, откуда он вообще знает подробности всех событий, парень лишь заговорчески отводил взгляд. В общем – не задалось у Линетт с торжествами. Они навевали ей... плохие воспоминания, от которых девушке хотелось сбежать под белоснежные паруса «Волка волн», падая в объятья солёного бриза, завывающих ветров* * *
Николай был в ярости от предложения отца, от всей окружающей его абсурдности. Крепко сжимая кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в грубоватую кожу ладоней, принц желал лишь одного – найти Линетт. Окунуться в ледяные воды её редких объятий, обжигаясь холодом её жестоких глаз; безвременно тонуть в собственном отчаянье, слыша её бесстрастный, но до невозможного родной голос; вдыхать аромат жасмина и терпкого кофе, слушая её стратегические предложения; смеяться, превозмогая внутренние переживания, лишь бы уловить мимолётную улыбку на пунцовых губах. Просто быть рядом с ней. Просто жить ею. И плевать, что Линетт его не любит! К Тени всё это! К трижды проклятым Святым! Она нужна ему. Здесь. Сейчас. Срываясь на бег по безлюдным коридорам Большого дворца, Николай рвётся к ней, к своей Лин. И останавливается лишь для того, чтобы проводить растерянным взглядом небольшой отряд солдат, выдвигающийся за пределы королевских владений. И вела этот отряд генерал Корвере. Выловив одного из часовых, Николай засыпал беднягу сотнями вопросов, но не один из ответов принца не удовлетворил. Караульный передал, что на границе с Фьердой произошёл очередной конфликт и генерал Корвере была послана туда распоряжением Его Величества, дабы всё уладить. Николай пришёл в ярость от того, как отец всё спланировал. Разумеется, король Александр всегда выступал против тесной дружбы сына с дочерью фьерданского посла, не смотря на то, что её мать была представительницей одной из самых влиятельных семей Равки. Их общение порождало слухи куда более унизительные, чем то, что сын короля – бастард. Последние хотя бы можно опровергнуть, ссылаясь на отсутствие доказательств. А вот первое... С этим Александр боролся хитростью, ему не присущей. Он знал, как оборвать разговоры и одновременно получить от названного сына хоть какую-то пользу. И, конечно же, вмешательство коварного ума генерала Второй армии тут не причём... Ведь он всего лишь дал совет... Всего лишь поделился мыслью, разрушившей в итоге не одну жизнь, а сразу две.***
На четвёртый день столь несвоевременного отлучения Линетт, принцу доставили письмо с её отличительным знаком. Она сообщила, что отряд добрался до границ в целости, а также, что переговоры уже ведутся. Пару раз упоминала не́кого генерала Воорхиса, ведущего за собой небольшую группу фьерданских солдат. Линетт не доверяла ему и его напускной обходительности, но впечатление он произвёл, на удивление, хорошее. Николаю это сразу не понравилось. Хоть Равка и сохраняла некий нейтралитет по отношения к Фьерде – все знали, что эти страны никогда не смогут сосуществовать в мире. Виной тому служила как и религия, так и противоположные взгляды на ведение политического строя. Иными словами: «Равка – была и остаётся главным врагом Фьерды.» А то, что генерал Воорхис вёл себя не как дикарь – ещё ничего не значило. Несколько дней спустя Николаю доставили ещё одно письмо. Со слов Линетт, переговоры проходили успешно и в ближайшее время они уже вернутся домой. У Николая непроизвольно сжимались кулаки каждый раз, когда он замечал мелькающее меж строк имя фьерданского генерала. Воорхис вёл себя достаточно аполитично, что не могло не оставить за собой вопросов. Линетт писала, что этот человек отличался от всех знакомых ей фьерданцев удивительной для их нации непредвзятостью по отношению к религии двух народов. Она была... заинтригована. А Николай чувствовал, что вот-вот нагрянет буря. Следующей весточки он ждал около трёх дней, неспешно растянувшихся в гнетущую вечность. Николай чувствовал себя ужасно. Одиночество поглощало принца столь стремительно, что он и не замечал, как погрязает в ледяной пучине навязчивых воспоминаний. Он и не знал, что способен так зависеть от человека, неподвластного чувствам, неподвластного ему. Это было как... горький поцелуй. Как топить израненную душу в солёных водах безразличия. Но Николаю нравилась эта боль. Особенно, если её причиняла Линетт. Получив долгожданное послание, воодушевление принца неожиданно сменилось уколом разочарования. Оно было не от Линетт. Без труда определив почерк Тамары, взгляд ореховых глаз торопливо заскользил по неровным строчкам в поисках близкого сердцу имени. И вдруг тот лёгкий укол разочарования вонзился в грудь раскалённым лезвием двуручного меча – это была ревность. Необузданное чувство, впервые взыгравшее с Николаем подобной силой. Да, он и раньше мог позволить себе тихо-мирно приревновать Линетт к каким-то из её партнёров на одну ночь. Но если тогда парень предпочитал убиваться мыслями, то сейчас он буквально планировал убийство... Тамара засы́пала принца своими мыслями по поводу генерала Воорхиса. Сказать, что девушка была им очарована – значит не сказать ничего. Да... прирождённое равнодушие Линетт сыграло с Николаем злую шутку. Благодаря её безразличному настроению и скудному описанию – он и представить не мог, насколько этот Воорхис хорош. Следом Тамара поведала об удачном завершении переговоров и что со дня на день они вернутся за стены Большого дворца. А потом и произошло то, что заставило Николая сжимать кулаки до побелевших костяшек. Солдаты из обоих отрядов достаточно сблизились. Отложив орудия в сторону, они проводили время у костра с занимательными историями, не переходивших границ искреннего интереса. И несмотря на то, что Линетт относилась к этому с большой настороженностью и исключительной предвзятостью, генерал Воорхис сумел произвести на неё впечатление: Решив продемонстрировать собственное мастерство, он вызвал Линетт на тренировочный спарринг. И победил. Николай перечитывал эту строку несколько раз, предполагая, что погрязшее в самопожирании сознание решило подбросить ему ещё больше причин для паники. Но ему не показалось. Теперь принц с точностью мог заявить, что Линетт была заинтересована фьерданским генералом. Как минимум, он ей любопытен. Обхитрить Линетт являлось редкостью неповторимой удачи. И когда находились люди, способные её одолеть – девушка невольно обращала на них своё пристальное внимание. Увлекалась ими. Пару-тройку раз у Николая выходило уложить своего генерала на лопатки. Но она никогда не проявляла к нему подобных чувств. Пробегаясь по украшенным подробными описаниями строкам, парню на мгновение почудилось, что Линетт в какой-то степени прониклась уважением к этому человеку. И пусть он искренне не желал, чтобы это являлось правдой, данный исход нельзя было считать невозможным. Особенно больно это осознавать, зная, что Николай девушку нисколько не волновал. Что ей было всё равно с кем он, как он, и что он думал. Что ей, должно быть, намного приятнее проводить время с этим фьерданским генералом, столь схожим с ней во многих чертах... А вспоминая недавний разговор с отцом, парень и вовсе увяз в чувстве собственной обречённости. Ну что ж, выбора нет. Придётся сыграть на поле без правил.* * *
Лишь грубый росчерк пера разрезал томительную тишину просторного кабинета – Николай погряз в бумажной волоките с самого утра до поздней ночи. И потонул в алкоголе. Так он пытался забыться. В общей сложности Линетт не было уже около двух недель. Она перестала писать ему письма. Николай не хотел думать о возможных причинах, запивая неутешительные доводы очередным глотком терпкого виски... Наверняка его генерал просто чем-то занята. Чем-то серьёзным, не терпящим отлагательств. Или кем-то. Чёрт. Очин пера громко треснул под яростным напором изнывающих от мозолей пальцев. Какое-то время Николай просто смотрел на обломки, сжатые в ладони, а потом не выдержал. Словно настигнув точки невозврата, парень резко вскочил с кресла, плотно обтянутого шагреневой кожей, и одним махом смёл с гладкой поверхности стола всё, до чего смог дотянуться. Терпение иссякло. Сил больше нет. Свалившись обратно в кресло, Николай попытался выровнять учащённое дыхание, привести разгневанное сознание в норму. Но всё было тщетно. Спрятав лицо в ладонях, принц вдруг по-настоящему осознал, насколько сильна́ была его усталость. Его тоска. На секунду он даже представил тепло её касания на своей коже. Ощутил, как Линетт зарывается пальцами в его волосы, как перегибается через высокую спинку этого громадного кресла и оставляет жар своего дыхание возле его уха. Блаженные мурашки рассыпались по телу Николая, когда ушедшие в ненасытные фантазии мысли подбросили парню ещё одну томящуюся пытку: – Соскучился? – игралось с тихим голосом Линетт сознание принца. – Если мой отъезд представлял для тебя подобную му́ку, мог бы меня и навестить... – Не мог. – Сплошные отговорки. – Николаю не составило труда представить, как девушка цокнула, закатив глаза. Ухмылка, растянувшаяся на её винных губах, ощущалась на каком-то физическом уровне. – Ну же, взгляни на меня. Не заставляй тебя упрашивать. Николай вздрогнул от неверия. На секунду ему показалось, будто Линнет и правда здесь. – Лин? – Николай. – в тон ему, но слегка играючи прошептала девушка, недоуменно приподнимая бровь. – Если ты ожидал увидеть кого-то другого... Резко обернувшись, юноша обеими руками ухватился за предплечье Линетт и удивился, когда призрак девушки не исчез под давлением его ладоней. – Это ты. – ошеломлённо протянул он, оглядывая своего генерала уставшими глазами. Девушка слегка опешила, прежде чем запрокинуть голову в раскате тихого смеха. – Тебя можно хоть ненадолго оставить одного, м? – открыто издевалась Линетт. Ехидный голос звучал удивительно мягко. – Только погляди – и двух недель не прошло, а ты и впрямь умудрился сойти с ума. Николай ничего не ответил на предъявленную ему колкость. Но уже через мгновение парень резко дёрнул Линетт за предплечье и она, не успев опомниться, упала в его объятия, перемахнув прямо через высокую спинку кожаного кресла. У принца перехватило дыхание, когда он поднял затуманенный взгляд на девушку и медленно, не отдавая отчёта своим действиям, заправил выбившийся из низкого хвоста локон ей за ухо. Николай не знал, связано ли это с тёплым отсветом догорающей свечи, причудливой игрой теней или он внушил себе желаемое, но обычно безразличные голубые глаза сейчас таковыми не казались. Принц хватался за этот образ, стремился запечатлеть его, запомнить, сохранить в глубине своего сознания, будь то ложь или минутное виде́ние – неважно. Лишь бы помнить... Когда холодные пальцы её рук коснулись мужской шеи, поднимаясь выше, зарываясь в пшеничный волосах и переходя на скулы, Николай осторожно сократил расстояние между их лицами. – Я подумал, что это очередное видение в моей голове... Или сон. – прошептал юноша, явно потеряв рассудок. – Ты любишь приходить в мои сны без спроса... «И уходить под утро, так ничего и не объяснив.» – пронеслось в его мыслях невысказанное обвинение. – Осторожно. Это прозвучало почти как признание. – Лин... Стараясь унять сладостную дрожь, Николай прикрыл веки и привычно обхватил шею Линнет грубоватой ладонью, притянув девушку к себе. Ему казалось, что ещё мгновение – и те несчастные миллиметры, оставшиеся между ними – точно исчезнут. Что хватит одного неосторожного движения – и он вновь почувствует это всепоглощающее чувство, эту усладу её невыносимо прекрасных поцелуев. Но Николай ошибался. Между ними оставались далеко не миллиметры. Расстояния в миллиарды громоздких стен отчуждённости и недосказанности. Нерушимые границы, переломанные судьбы, слепая гордыня... Нет. Они могли находиться за секунду до касания, могли находиться на расстоянии одного шага, могли быть рядом. Но это не изменит того, как несоизмеримо далеко они были друг от друга на самом деле... Как высоки были возведённые стены. В последний момент забытья Линетт отвернулась, мягко уперевшись лбом в мужское плечо. Николай поджал губы, чувствуя себя поверженным в несуществующем сражении. Теперь с уверенностью можно заявить, что происходящее здесь – не сон. Когда Линетт отстранилась, она поняла, как невыносимо трудно было сдержать самообладание. Как тяжело, практически невозможно было вернуть взгляду былое безразличие. И это чувство напугало её. Как пугало всегда. – Ты устал. Иди спать, Николай. – с натянутым спокойствием пробормотала девушка, слезая с его колен. Генерал резко выдохнула, когда почувствовала ленивое скольжение грубоватых ладоней вдоль своего бедра и предплечья, в неосознанной попытке удержать Линетт на месте. – Поможешь мне? – прохрипел Николай, поймав непонимающий взгляд голубых глаз. – Я сам не доберусь. Вид у него был томный, замученный, и говорил он еле-еле, чуть дыша. Девушка молча кивнула, не желая «устранять» свидетелей, лицезревших ползущего по коридорам Большого дворца принца. Хотя зрелище, должно быть, забавное. Линетт помогла Николаю встать на ноги, едва ли придерживая парня за локоть. Но стоило ему сделать шаг, колени дрогнули и он упал прямо в холодные девичьи руки. Разумеется, юный принц не поскупился на бесстыдное притворство. Но кто его осудит? Перебросив его руку через собственное плечо, Линетт вцепилась пальцами в плотную ткань золотистого камзола и поспешно оглядела стол в поисках ответа на свою догадку. Полупустая бутылка крепкого виски сказала ей куда больше, чем мог бы объяснить принц. – Ты безбожный пьяница, Николай Ланцов. – процедила Линетт, понимая, что дело не в этом. – Тебе ведь не так плохо, как кажется, верно? – Я всегда любил драматизировать. Кое-как доковыляв вдвоём до покоев принца, Линетт попыталась отпустить руку Николая, чтобы открыть дверь, но тот снова покачнулся. – Ты же специально это делаешь, не так ли? – негодующие бормотала девушка, прижав юношу к стене. О, как же она ненавидела эту ухмылочку, растянувшуюся на его губах... – Я готов пойти на многое, чтобы лицезреть тебя в подобном виде. – Николай оглядел девушку бесстыжим взглядом, когда она поняла, что принца окончательно развезло. – Ты удивительно прекрасна, когда злишься, дорогая... Нащупав гладкое древко рукоятки, Линетт не без усилий толкнула дверь его спален вперёд, ступая в просторы роскошной комнаты. Николай старался несильно виснуть на плечах своего генерала, но вот сдержать улыбку ему удавалось куда сложнее. Наконец, настигнув громадной двухспальной кровати с расшитым атласным балдахином, Линетт победно вздохнула, отлепив ладонь Николая от своего плеча. – Ты хоть представляешь, как невыносимо спать в этой необъятной кровати одному, Лин? Как холодно? Как одиноко? – Не знаю. – хмыкнула девушка со всей возможной невозмутимостью, небрежно сбросив принца на мягкие простыни. – Завтра расскажешь. – Ли-и-ин... – Доброй ночи, Николай. – Ли-и-ин... – Ну что ещё? – Я запутался. Когда Линетт обернулась, перед ней тут же предстала поистине удивительная картина: принц Равки, неуловимый Штурмхонд, Хитрый лис и Мистер Превосходство – и впрямь запутался в рукавах своего камзола. Обречённо выдохнув, девушка опустилась на мягкие простыни и подобралась к Николаю ближе, стягивая с него верхнюю одежду. Веселье тут же стёрлось с лица юноши, когда он осознал происходящее. Когда он захлебнулся воспоминаниями о ночи, проведённой в капитанской каюте на борту «Волка волн». – Интересно, думаешь ли ты о том же, о чём и я? – хрипло прошептал Николай, стараясь сфокусировать затуманенный взгляд на чём-то, кроме пунцовых губ Линетт. – Извини, я не читаю мысли. – Не страшно. Я могу рассказать. – Николай облокотился спиной о изголовье кровати, оказавшись на одном уровне с холодным взглядом девушки. – Или показать... Поддавшись вперёд, он стремится смять её губы в долгожданном поцелуе, в нелепом порыве бьющей по телу пульсации... Но ощутил лишь трение плотной ткани – Линетт вовремя отгородила себя от возможной ошибки, накрыв губы парня его же камзолом. – Ты пьян. Ты очень пьян. – Лин... – И я не буду твоей красоткой на одну ночь. – в лелейно шепчущем голосе не слышалось потаённой злобы или скрытой обиды. Лишь безграничная усталость. – Я не твоя шлюха, Николай. – произнесла она ещё тише, целуя принца в висок. – Доброй ночи. Линнет снова исчезла, растворилась в предрассветных лучах розового солнца, оставив за собой лишь тонкий шлейф жасминового аромата и будоражащих воспоминаний. А Николай чувствовал, как безнадёжно тонул в леденящих водах северного моря.