Самый последний круг ада, девятый, полностью покрыт льдом. Там страдают предатели, навеки вмёрзшие в озеро мучений.
«Божественная комедия» Данте Алигьери.
***
Говорят, что когда-то люди получали озарения прямиком от самих небес. В те времена посланники богов ходили меж тёмных смертных. Люди наслаждались процветанием, внимая всем откровениям, что были ниспосланы с небес. Посланники утверждали, что скоро настанет новая, ещё более славная эпоха. Так было предначертано, и отклониться от такой судьбы было нельзя. Однако всякому процветанию должен наступить конец. Оно породило гордыню и мечты, а также разум, способный задавать вопросы: мог ли золотым временам когда-нибудь настать конец и что будет потом, через сто или тысячу лет? Власть небес была подставлена под сомнение, и это было главной ошибкой человечества.***
Не все земли находились в процветании и не все люди могли отыскать место, в котором могли остаться, однако беженцам из земель снегов и раздоров, покинувшие свою родину, наткнулись на священную цветущую гору. Далеко от снегов и раздоров в этом цветущем краю блаженства возгвидгли город, имя которому — Сал Виндагнир. — Отец снова спустился туда? — Спросила девушка с шёлковыми светлыми волосами, струящимися, словно ручейки, до поясницы, и зелёными, как самая молодая трава на вершине горы, глазами. То была дочь Фарруха, принцесса Сал Виндагнира. — Да, Ваше Высочество, Его Святейшество упорно хочет знать ответы на свои вопросы. — Ах, разве стоит это того? Если боги даровали нам процветание, нам не стоит упрекать их в том, как долго это продлиться и сомневаться в их власти. Как бы отец не навлёк на себя беду… — Ну что вы, принцесса, ваш отец мудр, он бы не стал ставить под сомнение власть Небес, однако его опасения понятны и продиктованы лишь заботой о своём народе и о вас. — Мягко отвечал летописец, сидя за сосновым столом с пергаментом и пером в руках. На его плечах была возложена миссия по охране и увековечиванию истории столь славного и процветающего королевства. — Я понимаю отца, однако… Милосердие и терпение богов не вечно… — Вот именно, Ваше Высочество.***
Выйдя из дома писаря, принцесса неспеша спускалась с горы под пение птиц и дуновение ветра, мягко колышущего траву и листья на деревьях. Солнце протягивало свои лучи, обнимая гору, как родное дитя, и казалось, что ничто не сможет поколебать это спокойствие. Вот только вопросы и сомнения отца… — Однако принцесса не позволяла себе продолжать мрачные мысли, стараясь наслаждаться покоем и теплом. Раз уж боги не нагнали на них стужу до сих пор, то они будут милосердны и впредь, ведь так?***
— Отец, с возвращением. — Обрадованно произнесла девушка, встречая отца на пороге замка. — Благодарю, доченька. — Нежно обняв и поцеловав в светлую макушку, он с любовью взглянул на её аккуратное личико, маленький вздёрнутый носик и маленькие веснушки на носу. Она была самым дорогим, что у него было и осталось, и он не мог позволить этому исчезнуть. — Вы… Нашли что-то? — Аккуратно поинтересовалась Её Высочество, немного отступая в объятиях отца. — Не совсем. — Уклончиво ответил тот, отворачиваясь, дабы не смотреть в проницательные зелёные глаза. — Не совсем? Что это значит? — Послышался тихий старческий вздох. — Я планирую спуститься туда ещё раз. Я чувствую, что почти у цели. — Но вы обещали мне, отец, что это последний раз, что больше не стоит испытывать судьбу и терпение богов… — Продолжить она не успела. Мужчина стремительно развернулся, в нетерпении и волнении глядя на дочь. — Я помню, моя девочка, однако сколько продлиться наше процветание? Сколько ещё лет и зим пролетит, пока боги не надумают забрать у нас то, что они же и даровали? Разве можем мы быть уверены в их «вечности»? — Отец… — Поражённым шёпотом произнесла принцесса. — Как вы можете так говорить… Да с чего вы вообще решили, что боги намерены что-то отнимать? — Тогда почему они не ответили мне в тот раз? Почему промолчали, а затем и разозлились лишь на простое любопытство? Ведь если наше процветание «вечно», то и скрывать тут нечего, не так ли? Неужели нам не дозволено это знать? Но почему? Ведь это наше будущее, наши жизнь и счастье. Неужели боги, что всегда так любили нас, позволят своим детям однажды погрузиться в страдания? Тогда… Любили ли они нас вообще? Или это просто ещё один незначительный век в их «вечности»? — Разразился гневной тирадой мужчина. Карие глаза опасно блестели, как и тогда, в детстве, когда она изрекласвоё первое пророчество, означавшее гибель урожая, или тогда, когда он вспоминал покойную матушку. — А что, если все же ваши сомнения напрасны? Не боитесь ли вы, что наше будущее окажется в опасности из-за вас и вашего любопытства? — Твёрдо и тихо упрекнула она, смотря прямо в его глаза, не отрываясь. Верховный священник молчал, глядя на дочь, а потом всё же отвернулся, отвечая: — У нас есть Серебряное древо. Серебряное древо… Будто это абсолютная гарантия того, что их гнев нас не коснётся… — Но вслух произносить не стала, зная и понимая, почему опасения отца растут с каждым днём. Это началось ещё с её рождения под сенью Священного Ирминсуля. Её мать, до этого всегда добрая, мягкая и улыбчивая, тяжело переносила роды. Улыбка её чахла, силы покидали тело, медленно высушая и забирая жизнь. Врачи были уверены, что она не вынесет плода и умрёт сама, однако упорно старались сделать всё возможное для их королевы и короля, души не чаявшего в жене. Для него она была воздухом и центром мира, любовь их, казалось, была настолько сильна и безгранична, что могла сравнить с самим Древом, и лишиться её… Означало лишиться самой жизни. Было ли это благословение богов или насмешкой, но под ветвями Ирминсуля королева всё же смогла родить дочь — маленькую, хрупкую, с ещё жиденькими светлыми волосами, милым носиком и её собственными глазами. Она благодарила Небеса за то, что смогла дать ей жизнь и увидеть её, хотя бы перед смертью. Когда глаза её закрылись, она услышала лишь отдалённый плач, погружаясь в темноту… Своё первое пророчество принцесса изрекла, едва той исполнилось восемь. Во сне она увидела, как колосья пшеницы опадают, темнеют, плоды скукоживаются, а земля становится зыбкой и рыхлой, словно природа угасает, как оказалось, через месяц урожай действительно угас. Отец, нашедший в дочери утешение и ту же безграничную любовь, что и к жене, тут же забеспокоился, и, как оказалось, не зря… Древо даровало девочке силу видеть будущее, заглядывать туда, куда могли лишь боги, и сила эта отнюдь не была даром, скорее, он посчитал её проклятьем, отобравшим его жену, и теперь посягнувшим не только на дочь, но и на королевство. И с возрастом оно лишь усиливалось, становясь всё сильнее и мрачнее, а вместе с ним зарождались и укреплялись сомнения в божьем процветании. Всё ещё утопая в мыслях, она развернулась к дверям, оставляя лишь шорох лёгкого белого платья. Поднимаясь по лестнице, она раздумывала над словами отца, отчаянием, плескавшимся в его глазах и своих видениях.***
Было холодно. Ветер, такой колючий и сильный, что мог запросто смести её в одно мгновение, гулял по заснеженным просторам одинокой ледяной горы. Отчего-то она казалась родной, но словно мёртвой, безжизненной, навеки закованной во льдах. Небо окрасилось в красный, словно кровь, на котором то и дело мелькали взрывы, слышались крики, нечеловеческий рёв и звон стали, где-то далеко… А потом раздался гром… Нет, не гром, рёв. Подняв голову, она увидела чёрного как смоль дракона, который заслонил собой солнце. Одним взмахом крыльев он мог создать порыв ветра, сносящего деревья, рёвом мог оглушить всех зверей, птиц и людей, а когтями мог исполосовать землю. Он буйствовал в вышине, уничтожая и сжигая всё, что попадалось на глаза, однако принцессе казалось словно… Словно дракон был отравлен… Но эта мысль, быстрая, сумасшедшая, была забыта под приливом отчаяния и страха. Она упала на талый снег, не заботясь о дрожащем теле, закоченевших ногах и замёрзших пальцах, всё что имело значение — это дракон. Она не знала, сколько пребывала в тихом, стылом ужасе, не могла сделать и вдоха. Она просто смотрела, и смотрела, и смотрела…***
— Нет! — Вскрикнула принцесса, резко просыпаясь в липком поту. Капельки медленно стекало со лба, а в памяти всё ещё всплывал образ дракона, уже не такого близкого, но всё такого же ужасного. Она старалась привести дыхание в порядок, надышаться тёплым и таким родным воздухом. Медленно оглядевшись, она немного успокоилась, отпуская одеяло, до этого сжимавшее в пальцах до побеления костяшек. Свесив ноги, медленно ступила босыми ступнями на чуть прохладный пол, и, чуть пошатываясь и цепляясь за комоды и шкафы, добрела до столика с графином. Сделав пару отчаянных глотков, она наконец начала медленно приходить в себя, осознавая то, что увидела в своём видении, в будущем. Насколько это далёкое будущее? И эта гора… Это ведь был не Сал Виндагнир, ведь так? Откуда здесь взяться таким сильным метелям и белому снегу, но тогда… Где это? И когда произойдёт? И что это был за ужасающий дракон? И красное небо… — Мысли, точно осы, роились и жужжали, сменяя друг друга, не давая передышки. Она прокручивала и прокручивала этот сон, стараясь заметить какие-нибудь новые детали, но всё, что вставало перед глазами, это лютый холод, ветер, рёв и дракон. Бросив бесплодные попытки, принцесса добрела до кровати и легла, стараясь заснуть, вот только возможно ли это после такого кошмара? Кошмара, который обязательно сбудется…***
— Как тебя зовут? — Спросила девушка, с любопытством разглядывая юношу перед собой. Его несколько непослушные растрёпанные после странствий волосы, стройное телосложение с крепкими плечами, странные необычные одеяния… Он был… Таким непохожим на людей из её страны и её саму, а ещё довольно светлокожим. Так как в их королевстве большую часть времени грело солнце, кожа у людей была довольно смуглая, как и у принцессы, а вот парень перед ней совсем отличался от неё. Она встретила его почти у подножия горы. Сюда редко кто спускается из жителей, слишком уж далеко, но именно поэтому принцесса так любила это место: тишина, спокойствие и умиротворение. Звуки природы, поющей о зелёных лугах и голубом небе. В последнее время из-за своего сна она приходила сюда всё чаще, спасаясь от тревожных мыслей и изматывающим дум. — Имунлаукр. — Коротко ответил тот. Ей показалось, будто в его голосе послышались незнакомые нотки… Чего? Тоски? Грусти? Он вызывал в неё всё большее любопытство, настолько, что она даже не замечала как откровенно разглядывает незнакомца, в то время как тот старался на неё не смотреть, смущённый таким открытым любопытством. — И что же ты здесь делаешь, Имунлаукр? — Спросила девушка, подходя на шаг ближе. Отчего-то парень занервничал ещё больше. — Я… Я странствовал, и… Наткнулся на эту цветущую гору. Должен признать, был очень впечатлён. Вот уж не думал, что в мире есть гора с полями цветов и таким огромным деревом. - Поражался он. — Почему? — Э, ну, в основном я путешествовал по холодным пустошам, поэтому… Дальнейшую фразу она пропустила. В голове лишь набатом звучали слова: холодные пустоши. — А где они? — Вдруг спросила принцесса, перебивая парня. — Кто? — Холодные пустоши. - Впервые кто-то интересуется настолько ужасным и безжизненным местом, что он даже не особо задумывая указал в сторону запада позади себя. Ему было интересно, почему столь красивая и юная девушка интересуется подобным, однако он видел беспокойство и даже страх в её глазах. Неужели она настолько перепугалась от одного упоминания? Но пока случайный собеседник раздумывал над причиной интереса девушки, та думала лишь о своём сне: Запад… Тот дракон тоже летел на запад. — А там кто-то живёт? — Вновь задала странный вопрос девица. — Нет, то место… Оно слишком суровое для жизни. — Каким-то безжизненным голосом отозвался Имунлаукр. Слишком суровое для жизни… Прямо как та гора… Значит, это произойдёт где-то там, верно? — Одновременно с этой мыслью она испытала облегчение и чувство стыда и вины за то, что, возможно, какое-то другое королевство подвергнется нападению этого чудовища, только помочь им она ничем не могла… — А… Вас как зовут? — Вырвав из мыслей, обратился к принцессе странник. — Моё имя Персия*.***
— Ваше Высочество, Вы должны рассказать Вашему отцу... - Начал было старец, но принцесса резко и категорично перебила его: – Чтобы он ещё больше уверился в своей правоте, начал требовать ответа от богов и спускаться все ниже!? Ни за что! Вы и сами должны понимать, писарь, что мой отец заходит слишком далеко. Из-за меня и матери... Он слишком отчаялся после её смерти, а когда я начала видеть эти сны... Это было слишком для него. Я не могу рисковать ни им, ни своим народом. – И всё же мне это не нравится. Ещё и этот чужестранец как раз через пару дней после Вашего сна, разве не подозрительно? Он не вызывает у меня доверия, Ваше Высочество. – Скептично ответил летописец, грузно усаживаясь в кресло. – Бросьте, причем здесь Имунлаукр? Он пришёл с дальних земель, где вечная зима, надеясь хоть немного отдохнуть, а в итоге получает только подозрения и враждебность. Разве боги не учили нас делиться и быть гостеприимными? – Что-то эти самые боги не следуют своим заповедям... – Проскрежетал тот. – Писарь! – Да-да, прошу прощения, Ваше Высочество, но Вам стоит прислушаться ко мне. Чую я, с его приходом пришли и новые беды. – На этом принцесса вышла из кельи летописца, спускаясь за Имунлаукром, чтобы пригласить его пожить во дворце. Кто бы что ни говорил, однако он ей симпатизировал, вызывал любопытство и девушка не привыкла верить слухам, особенно с её-то даром.***
— Вы можете простудиться, если будете ходить по земле без обуви. — Хоть и прозвучали эти слова с небольшим укором, в глазах его принцесса видела смешинки. В последнее время она всё чаще сбегает по горным тропам, бродя по полям и радуясь обыденным вещам, вроде пению птиц, хорошей погоды или смеху детворы. Лишь недавно осознание ценности этих вещей пришло к ней, в то время как дворец начал давить своей атмосферой. Шутка ли, ощущать дискомфорт там, где ещё месяц назад чувствовала себя спокойно и безопасно, но теперь... Теперь эти чувства вызывал в ней парень, стоящий рядом, и девушка даже не поняла, с какого момента и когда это началось. Он довольно симпатичный. И заботливый. И с юмором. А ещё то, как он рассказывает или какие идеи приходят ему в голову... Он весь необычный и... - Девушка тут же тряхнула головой, стараясь прогнать непрошеные мысли. И чего это она думает о таких глупостях? — Вряд ли в нашем королевстве можно заболеть из-за такой ерунды. — Снисходительно ответила та, приподнимая края платья и ступая в ручей. - И всё же, Персия... - А ещё он был единственным, кто звал её по имени, и, странным образом, но это приносило ей... Облегчение? - Иди сюда, вода тёплая и дно очень красивое. А ещё тут есть рыбки... - Улыбнулась она, заправляя прядь волос за ухо. Немного поколебавшись, он всё же снял ботинки и вошёл в воду. Вода и правда была тёплой, хоть это был и ручей с вершины горы. - Идём, смелее. - Подзывала его принцесса, мягко ступая к середине ручья, где вода была уже по середину лодыжек. - Персия, и всё же... - Она вдруг прижала палец к его губам и опустила глаза вниз. Последовав за её взглядом, он увидел стаю красных и белых мальков, мягко щекочущих ноги и отбрасывающих причудливые тени на камни дна. Солнце, словно незатейливый художник, рисовало блики и тени, создавая впечатления сказочной реки. Это действительно завораживало. - Это мальки щетинозубов, они вырастают очень красивыми с синим окрасом, а ещё... - Тут она резко запнулась, осознав, насколько смущающими будут последующие слова. - Ещё? - Повторил Имунлаукр, едва задевая губами подушечку пальца, всё ещё прижатого к его губам. - Ах! П-п-прости! - Девушка тут же убрала кисть, чувствуя дикий прилив стыда и крови к щекам. - А, н-нет, всё хорошо... - Тоже смутившись, немного неуклюже ответил юноша. - Но что ещё ты хотела сказать? - Ах, ну... Они образуют пары на всю оставшуюся жизнь. - Тихо произнесла принцесса. - Прямо как мама с папой... - Она робко подняла голову, встречаясь с глазами парня. Сколько они так простояли, смотря друг другу в глаза? Она не помнила, но в памяти отчётливо застыл его поцелуй. Нежный, немного неуклюжий и даже... Жадный. Ей стало так уютно, жарко и щемяще, что она не знала, куда себя деть, и как смотреть ему в глаза после? Однако когда он прервался, уже она сама потянулась к его губам, наплевав на смущение и робость. С ним было так хорошо и спокойно, как в детстве...***
Это моя вина. Я решила сбежать от своего кошмара к Имунлаукру и в итоге... Он всё же настиг нас, и я даже не знаю, что было бы лучше: дракон или.. Холод?***
Горькое вино из этого кубка холодно, как клинок, и обжигает внутренности. Вкусом, которого избегают простые люди, этот молчаливый воин наслаждается до самозабвения. — Если страх или отчаяние, которые есть неотъемлемая часть нашей природы, возьмут верх над тобой или не позволят тебе вернуться… То, пожалуйста, живи. Прошу тебя, не иди с нами навстречу погибели, навстречу холодному забвению… — Тихо произнесла принцесса эти слова, роняя слёзы на холодный пол дворца. Мороз распространился так быстро и так стремительно, а шип, расколовший дерево, всё так же стоит непоколебимым приговором... Во всё ещё горевших живостью глазах таились слёзы и надежда, граничащая с отчаянием. Он хотел было возразить, но она перебила его: — Молю… Если хотя бы ты выживешь, для меня это будет лучшим благословением. — Закрыв глаза, вновь прошептала она. Её пальцы подрагивали то ли от холода, от которого не могли спасти ни каменные стены, ни тонкая шубка;, то ли от страха, что он действительно не вернётся. А может и всё вместе… Положив ладонь на всё ещё тёплую щёку, он стёр маленькую влажную дорожку, расчертившую её. Она открыла глаза и, как и тогда, во время их первого поцелуя, утонула в нём. Она хотела запомнить каждую частичку его лица, любые проявления эмоций, запечатлеть всё, что только можно, даже ощущения от прикосновения к его одежде. Лишь бы эти воспоминания не покрылись коркой льда, как вся их земля. Глотнув холодного и горького вина, он отвернулся, чтобы не смотреть в полные слёз глаза девушки.***
— Эту четвёртую фреску я подготовила для тебя. Твой образ будет навсегда запечатлён здесь. Ради этой фрески, ради всех нас я буду ждать тебя здесь и молиться о том, чтобы ты вернулся… — Девушка стояла перед пустой стеной. С улыбкой на устах она прикрепила к груди героя цветок. То была изящная и свободная натура, которую не изменили бы ни отчаяние, ни смерть. — Я верю, что радостные птицы будут следовать за тобой и вернутся во вновь зазеленевшие сады летнего дворца. Эти живые существа, изгнанные холодом, их несчастные дети, потерявшие Родину, вернутся с тобой в дом из их грёз. — С этими словами она передала ему меч, выкованный из Звёздного серебра. — Этот меч может разогнать метель и разрушить вечный лёд. Используй его, чтобы найти надежду для Сал Виндагнира… - Тут голос всё же подвёл её, немного надрываясь и глотая комок в горле. — Я обязательно вернусь. — Твёрдо произнёс он, сжимая рукоять меча. И она поверила. Всегда верила, что он вернётся.***
Воин отправился на поиски спасения, на поиски хотя бы крохотной надежды для столицы, что погребена под снегом. Прекрасные зелёные горные пейзажи и прошлые благословения, что никогда больше не спустятся с небес — вот что всегда давало воину силы идти вперёд.***
Пройдя в заледеневшие врата, Шагнув в глубины тёмных галерей, Он переломит ветку цвета серебра И принесёт надежду королевству вьюг и льда.
Тихое пение раздалось в комнате, стены которой были разрисованы эпизодами из жизни когда-то цветущего королевства. Девушка с бледной кожей, похожей на снег, с глазами, хранившими последний огонёк надежды, впалыми щеками и тонкими руками напевала себе под нос колыбель. Когда то эту песню девушка пела своим близким, чтобы успокоить их и сохранить свои воспоминания о нём. Но всех их давно уже нет… По холодной стене раздался скрежет ногтей, оставляя едва заметный след. Это почти отчаявшаяся девушка упёрлась лбом в стену, сжимая руки в кулаки. — Боюсь, я не смогу закончить фреску. Прошло много времени с тех пор, как я в последний раз видела голубое небо и зеленую траву. Я не знаю, какие оттенки использовать, чтобы передать пейзаж тающего льда и снега, о котором так мечтал мой отец. Но я больше не могу терпеть этот холод. Прости меня, отец. Укко, мне жаль, что тебе пришлось видеть нас такими. Имунлаукр, я бы хотела увидеть тебя снова… — Перечитав строки из коротенькой потёртой записки, она вновь положила её в шкатулку. Она написала их, желая хоть как-то отвлечься от мрачных мыслей и не забыть, зачем она здесь, а ещё на случай, если когда он вернётся… Её уже не будет. - Кто бы мог подумать, что беззаботная принцесса, верящая в вечно зелёное королевство, забудет, как выглядит трава и листва на деревьях… — Маленькие капли, превращающиеся в льдинки, падали на пол, разбиваясь, как и надежды давно умершего народа. Сколько времени прошло? Она не знала… Наверное, годы… А может, всего лишь пара месяцев… Но как же быстротечна милость Богов, как скоротечен век людей и как быстро они ломаются под натиском судьбы…***
— Дерево… Имунлаукр… Ирминсуль… — Принцесса вскочила на ноги и помчалась вверх, к когда-то невероятно огромному древу, укрывающему павшее королевство от всех бед. Лишь хруст снега и завывания ветра подгоняли её к вершине, не давая упасть, напоминая, ради чего она выжила, ради чего рисовала эти фрески и кого ждёт до сих пор. Отломив единственную выжившую ветку древа, она вновь помчалась, но теперь уже вниз, туда, где холода были чуть меньше, чем на вершине. Вдруг оступившись, принцесса упала и кубарем покатилась вниз. Камни обдирали кожу, оставляя царапины, а мороз кусал, заставляя кожу холодеть и покрываться мурашками. Когда наконец падение прекратилось, она просто лежала, не вставая из-за потери сил, смотря, как снежинки крутятся в метели, танцуя… Красиво... Интересно, снежинки всегда разные? Есть ли среди них хотя бы две похожие? Если нет... Это действительно красиво... Хочу снова лето, тепло… Имунлаукр…Я люблю тебя… И я верю… Верю, что ты сможешь… Спасти Сал Виндагнир… Но… Даже если у тебя не получится… Даже если ты не вернёшься… Если ты будешь жив, этого достаточно… Я счастлива лишь от одной мысли о том, что ты будешь жить и… Когда-то найдёшь своё счастье… — Тишину нарушил всхлип. Девушка сжалась в комочек, обнимая ветку древа, единственное, что осталось живо в вечной стуже, и разревелась. Она кричала и в этом крике было всё. И счастье, и боль, и отчаяние, и надежда, и тоска, и любовь… Уставшая от всего, разбитая, но всё ещё верящая, единственное, что она могла — посадить ветку, в надежде, что когда-нибудь она прорастет и укроет своими ветвями, как было когда-то раньше... Ведь было же? Окоченевшими пальцами она рыла землю, остервенело, стараясь не зацикливаться на холоде. Под ногтями, теми, что не сломались и не вырвались от твёрдости почвы, скопилась грязь, царапины всё ещё кровоточили, а холод сковывал тело. Когда она уже лежала рядом с закопанной веткой, смотря вдаль, туда, где, возможно, всё ещё живёт лето, туда, где вечная стужа вскоре уйдёт, гонимая лёгким бризом свободы, туда, где Имунлаукр будет бороться против стужи с богами, всё закончилось. Писарь... Укко... Имунлаукр... Простите — Принцесса лета была навсегда погребена под снегом.***
— Я так давно не видела чистого неба и зелёных лугов. Не знаю, какие синие и зелёные краски мне взять, чтобы запечатлеть таяние снегов, о котором так мечтает отец. Я лишь надеюсь, что смогу увидеть тебя вновь… — Это был ответ, который он нашёл. Воин из чужих земель наконец закончил свой бесплодный путь. Осквернённая чёрная кровь капала с кончика меча, пока он тяжело ступал по ставшим чужим снежным тропам. Вернувшегося в залы горного королевства чужеземца встретило лишь глухое эхо смерти. — Даже здесь не осталось ничего, что бы я мог защитить… А вы, те, кто на Небесах, вы лишь хотите наблюдать, как страдают и гибнут люди? В таком случае, позвольте разогнать вашу скуку песней стали и крови. Чужеземец оставил меж фресок меч из звёздного серебра, который был дан ему, чтобы разогнать метель. И после он спустился с гор в поисках распрей и войн, в поисках места, где он мог бы пролить кровь. - Этим местом стала бывшая столица города ветров, где обосновался клан с гордым именем Имунлаукр. Единственное выжившее напоминание о погребённом вечно-зелёном королевстве.