Я целую твой труп, думала, ты мне друг Обжигает холод губ, обжигает холод губ Я целую твой труп, думала, ты мне друг Ни одной души вокруг, ни одной души вокруг
Особенно доверяет вечности, что живёт наслаждением здесь и сейчас Приходит словно домой в священный храм, тихо, без предупреждения, как будто так и должно быть. Помогает жрицам, смотря на знакомые лица девушек и тех кто приступил к службе сюда лишь недавно, думая о том как быстро сменяются поколения. Как уходят одни и из нового поколения приходят другие. А после сидит в тени священного древа и ждёт, смотря золотым и чистым взглядом на Сакуру, попутно разговаривая с Сайгу. Кицунэ Сайгу для Люмин приятный собеседник, та кому она бы доверила рассказать свои маленькие секретики. Но лишь не большие, словно гнева Селестии за распространение запретных знаний опасается. О том какие большие секреты звёздная путница скрывает, она предпочитает никому не рассказывать и даже никак о них не намекать. И судя по хтони́ческой лисице напротив нее, звезде это весьма хорошо удается. Люмин ярко и счастливо улыбается, попутно рассказывая о нации, которую недавно посетила, пусть и многое скрывает, но проведённым вместе временем она дорожит. Словно почитает и разделяет интересы одного из электро архонтов, одной из электро богинь. Наслаждаться временем «здесь и сейчас» А все потому что знает, что однажды уйдет, покинет мир, оставив после себя только хилое воспоминание и остаток ауры звёзд, который со временем поглотит эрозия или же местное подобие деменции. Люмин этого уже не боится, привыкла, будто всю жизнь только это и случалось. Привыкла, что некоторые архонты ее понемногу забывают, а после словно по заученной шарманке кто она рассказывает. От других архонтов печальный и полный сожаления взгляд ловит, те тоже понимают, рано или поздно забудут. Ну уйдет она. Подумают о ней неделю, а после встречи со звёздной путницей словно и не было. Есть и другие немаловажные, божественные воспоминания, что рано или поздно вытеснят приторно-сладкий аромат звёзд из головы своих носителей.Я могу прожить всего одну жизнь Каждый день пытаюсь изо всех сил За меня не бойся, но не теряй Держи меня зубами, но не кусай
— Люмин, ты наконец решила посетить Инадзуму? И почему меня не предупредила, решила как всегда в тихую посетить храм Наруками и уйти, а ты, Сайгу, как всегда её приезд на несколько дней скрывать вздумала? Люмин сразу голову в сторону нежного женского голоса, источавшего уют и комфорт, который так долго в своих вселенских странствиях ищет, поворачивает, а в глазах что-то пляшет, что-то заставляющее сердце бабочкой трепетать. Интересно, будь Итер здесь, они бы с грозой подружились? Улыбка на лице меж мировой странницы шире стать и так не могла, слишком сильно уже от нее — от яркой, изнурительной улыбки — скулы болят. Но улыбается. Словно такая же заученная программа, как и рассказ о себе. Пусть внутренне и правда знакомые лица видеть рада, привычки ярой вынужденной доброжелательности в себе отравить самым сильнодействующим ядом не может. Это стало частью её жизни, как искусное, мастерское владение мечом, как отточенные, годами до мозолей, элементы реверанса, который, благо, делать на потеху аристократии, нужды больше нет, но если придется, сделает без единой ошибки. Как никак въелось в физические воспоминания тела и теперь медленно — но верно — пожирает изнутри Проводит внимательным звёздным взглядом, подходящую с зонтом, девушку и прикрывает глаза в экстазе, словно райском удовольствии под непонятным дурманом. — Что ты, Макото. Просто я не хотела отвлекать тебя от важных политических обязанностей, вот Сайгу не рассказывать попросила. Ты архонт и тем более тебе есть кому столько времени уделять. В конце концов я не надолго тут. Люмин мягко и гармонично жестикулирует руками, будто сирена своими действиями жертву к себе завлекает и медленно-медленно по кусочкам поглощает. Изящно прикладывает руку к груди, будто обещание даёт, вечное, словно выполнит, хоть придется небесный порядок десять раз свергнуть и разрушить парящий в небе островок, которому звание пристанища богов нарекли, которому имя отдельное дали — Селестия. — Да и пришла она сегодня с утра, несколько дней о которых ты говоришь, её тут точно не было. Знаю, что скрываю ее приезд, но меня попросили со всей суровостью в глазах. Весело оправдывается кицунэ Сайгу, улыбается во время своих речей, как свойственно ей, по лисьи с прищуром. А на последнем предложении и вообще смеётся, не понимает, что звёздная путница не шутит, слишком мило для женщины выглядит суровая мордашка златоглазки. А Люмин просто смотреть с холодным и ледяным, словно погода в Снежной, взглядом, смотреть на нее не хотела, не могла, да и не смогла бы Макото недоверчиво смотрит на парочку, с одной на другую взгляд переводит, но тяжёлый выдох делает. Будто с детьми общается честное слово. Люмин веки поднимает, тем самым даёт окружающим вид на прикрытое, блестящее золото, что всё сокрытое в душе у странницы за семью печатями прячет, которое вниз, на ноги смотрит, а после медленно и плавно вместе с головой поднимает, чтобы пронзительно в аметистовые глаза, что порой звезде драгоценный таффеит напоминают, посмотреть. Люмин старается говорить не громко, но чётко, чтобы другие об разговоре с архонтом не услышали, а собеседницы около нее прекрасно её понимали. А Макото ее внимательно слушает, порою странно поглядывая, будто что-то странное перед собой видит. Не живое существо, как все, а что-то непонятное, сброшенное с самой Селестии за грехи людские.Я могу прожить всего одну жизнь Каждый день пытаюсь изо всех сил Ты же меня знаешь: я прыгну вниз Если ты со мной, то просто держись
Макото слушает рассказы о ее путешествиях, со всей внимательностью, пробуя на вкус каждое сказанное слово, будто родитель, который пытается вникнуть во все истории и игры его дитя. Внимательно смотрит как Сайгу раскладывает карточки "Кёги Каруты", а после как Кицунэ берет в руки Ёмифуду, мысленно зачитывая первую часть стихотворения и по готовности игроков прочитать вслух. Внимательно осматривает Люмин когда та, словно взъерошившийся зяблик и сидит смотря на карточки, уже готовая прислушиваться к Кицунэ, и такая же готовая искать на поле карточку со второй частью стихотворения. Осматривает и... Улыбается Макото чувствует себя хорошо и комфортно, надеется в будущем познакомить Люмин и Эи. Что-то внутри говорит богине гроз, что девушки нашли бы общий язык и подружились. Вот только никак нужный момент не подвернётся. Эи не та кто идёт на новые знакомства, предпочитая оставаться в вечной и осознанной зоне своего комфорта, а Люмин постоянно путешествует, возможно, уже завтра вновь зайдя в храм, Макото увидит лишь Сайгу, что скажет заевшую фразу: — Её остановка в Инадзуме закончилась, она начала свое путешествие вновь И эта фраза словно олицетворения неудобства и грусти. Баал слишком поздно понимает. Привязалась. Привязалась к весёлому смеху, прикрываемому рукой в черных перчатках, к мягкому, чарующему голосу, который словно выдыхает разные истории, к разным рассказам звёздной путницы, что заставляют богиню задуматься о многих вещах. К блестящему золоту, провожающее её уход, всем чувством прося не покидать, что таким образом прожигает спину похуже пиро элемента, отравляя голову желанием остаться подольше. Хотя не должна была этого делать, не должна была находить что-то родное в звёздной путнице. Но на месте где должно быть сердце от присутствия звёзды приятно щекотало, заставляя тянуться к ней, словно люди, увидевшие в богах последнюю надежду, стараются тянуться ко всему божественному. Сайгу спокойным, размеренным голосом зачитывает две половинки Йока, после, через секунду, как и положено, начинает читать первую половину поэмы. Райден по памяти дотрагивается до нужной карты, затем выбивая вместе с соседними картами, и вновь смотрит на девушку. Она сидит нахохлившись и дожидается зачитывания следующей карты, так как нужная на территории отсутствует. Райден берёт карточку и кладет рубашкой вниз около себя. Молния поднимает руку, говоря Сайгу, выполняет в их игре роль чтеца, подождать, другой же все сместившиеся с территории карты на место возвращает. Как только последняя карта на место возвращена, руку Макото опускает, показывая, что готова. А взгляд тем временем к Люмин возвращается, и пересекается с искрящимся золотом, которое на нее с изучительным любопытством смотрит. Сайгу зачитывает вторую половину поэмы, Райден же убеждается, что нужную карточку взяла. Не прошли даром столетия игр с Эи. От воспоминаний о своей сестре, в груди у Макото приятное чувство расцветает и девушка убеждается, времяпровождение с путешественницей пробуждает разного рода эмоции в душе молнии. Через временную паузу, Сайгу берёт новую Ёмифуду и зачитывает начало другой поэмы. А гром наслаждается моментом здесь и сейчас, как и положено по ее идеалам.Там, где есть смерть — там нас больше нет
После приездов в Инадзуму, по вечерам Люмин сидит за столом сжавшись, стараясь укрыться от взгляда Кицунэ и с взглядом полным отчаяния смотрит на тарелки с едой перед собой, попутно барахтается сидя на коленях у этого самого стола, руки в замок сжимает. А Сайгу смотрит, словно всем своим взглядом говорит: — "Если ты не съешь хотя бы те же тройные шашлычки, вместо ингредиентов будешь на деревянный шампур нанизана ты." — Сайгу, я думаю уже весьма поздно, пожалуй я пойду спать... Пытается уйти звезда, произнеся свое оправдание неловко улыбается, да так же неловко жестикулирует, потихоньку встаёт и ощущает тяжесть в коленях, но всё же по этикету, в знак уважения, кланяется. Но когда уйти пытается, ей рука Кицунэ пройти не даёт и этой же рукой путницу за предплечье хватает. — Сядь и ешь. Ты ничего не ела со вчерашнего дня, и если вчера ты могла оправдаться, тем что с утра поела до того как в храм пошла, то сегодня ты ни капли, ни кусочка в рот. Как ты ещё ходить можешь если ничего не ешь? Гудзи тянет путницу ко столу, да насильно ее перед ним на коленки сажает, а та и не сильно сопротивляется. Будто как маленький ребенок родительского гнева боится, поэтому смиренно принимает судьбу, но Люмин просто грубить не хочет, не хочет сделать девушке больно. И лишь после того как нерадивую путешественницу посадила, убирает руку от чужого предплечья, окончательно убеждается, девушку перед собой нужно хоть как-то накормить. На ладони неприятный осадок, у лисице едкое ощущение на коже, будто она труп умерший от долгого голодания потрогала. Девушка начинает думать, что странница неделями голодает и любые движения через силу совершает. С грустью и жалостью в глазах её осматривает, а взгляд переодически на выпирающих костях останавливается. Люмин это всегда родословной объясняла, говорила, что все у них в роду такие, нету ничего сверхъестественного, однако сейчас хранительница Наруками в этом сомневается и задумывается о вранье со стороны звёздной путницы, что боль неприятную в глубине души оставляет. Ведь ее слова тогда она приняла, не стала лезть, вдруг действительно правда на стороне путешественницы Всегда ей верила, хоть и другое видом могла показывать И в голове резко кое-что щёлкает Сайгу все понять пыталась, почему звезда после недолгой ходьбы сразу куда-то присесть пытается, спотыкается и да падает часто, а чтобы ходить о стены и другие предметы порой руками упирается. В голове резко из всех, казалось бы, маленьких и незначительных деталей пазл сложился Прикрывает рот дрожащей рукой и смотрит не с грустью, а с испугом и некой яростью в глубинах глаз. Девушка перед ней все так же сидит смотря на еду, что от себя чудесный запах оставляет, заставляя любого слюнки пускать. Ну, почти любого — Люмин, я прошу тебя, попробуй хотя бы Кацу-сандо. Все же убирает руку от рта и, тихонько, словно беспокоясь напугать, пододвигает этой же дрожащей рукой меж мировой странице сбалансированное блюдо. Надеется на хоть какое-нибудь содействие от звезды, а голос предательски дрожит. Янтарные глаза лисицы встречаются с золотыми глазами путешественницы. И в обоих парах глаз мольба, но у одной со злостью и грустью в глубине, а в другой паре - отчаяние. Сайгу садится рядом с девушкой и бережно, но крепко переплетает пальцы с одной из рук странницы. Через чёрные перчатки она и не видела в каком состоянии руки путницы, зато сейчас, тесно переплетая пальцы, чувствует каждую косточку и вену, которые чувствовать не должна, на, казалось бы, молодых девечьих руках. Гудзи слышала её рассказы и прекрасно видела как Люмин окружающим помогает, ко всему живому у нее сердце лежит, добро творить желает, но саму себя отталкивает, будто сама по себе, не живое существо она, будто сама счастливо жить не заслуживает. Люмин будто смирившись с ситуацией, берёт с тарелки одну порцию Кацу-сандо и тихонько приближает к лицу. Недолго смотрит на хрустящую котлету Кацу, зажатую между мягкими и ароматными тостами, на которых образовались небольшие вмятины от пальцев путницы. И все же откусывает небольшой кусочек, сочный ошмёток котлеты Кацу попадает на язык, фактически тая, а мягкие тосты легко жуются. Путница и не скрывает. Вкусно, а прожёванный кусочек доставляет вкусовым рецепторам огромное удовольствие вгоняя в экстаз, что не скажешь о желудке. Такое ощущение будто съела уже слона, а Люмин из-за этого ощущения чуть ли не плачет, но всё же в знак старой дружбы с Гудзи, пытается доесть Кацу-сандо полностью. А Сайгу смотрит на лёгкую отдышку путешественницы и в груди трещит что-то по швам, заставляя сжиматься, чтобы содержимое не распалось. Все будет хорошо, все обязательно будет хорошоЯ-я-я, бросаю тебя в дрожь Ты-ты-ты кидаешь в меня нож Э-э-это фокус или ложь? Ты-ты-ты мне веришь или врёшь?
Девушка вновь собирается возобновлять свое путешествие. Сайгу не против, в конце концов Люмин путешественница, естественно, что она рано или поздно уйдет из Инадзумы, однако некоторые сомнения насчёт путницы в груди трутся, выбраться желают. — Даже не предупредишь Макото, снова уйдешь в тихую, как крыса? Кицунэ скрещивает неодобрительно руки на груди и смотрит вопросительно, поднимая попутно бровь, да всем своим видом показывает, что тайные и чуть ли не секретные действия путницы ее не устраивают. А путешественница сжимает руки и поджимает губы, словно и сама многие сомнения высказать хочет, но не может. Будто на неё за эти сомнения все проклятия мира нашлют. — Сайгу, ты же знаешь, я не хочу ее отвлекать от важных дел. Она архонт, богиня, а также прекрасный политический тактик и стратег. Инадзума придет с ней и Эи к прекрасному, светлому и великому будущему. Золотыми глазами на Кицунэ смотрит и немного уголки губ поднимаются. Руки расслабляются и раскрываются, прося на прощение сделать одну вещь. Обнять И Сайгу подходит, обнимает, хоть и усмехается, посмеивается, но крепко руками к себе прижимает, на что Люмин ее также обнимает. Люмин всегда теплая, будто с холодом вообще не знакома Гудзи даже отпускать не хочет, как будто все тепло навсегда исчезнет. Сайгу клянётся, путница напоминает солнце, такая же теплая, такая же яркая и видная. Понимает почему окружающие так к ней как к свету тянутся. — Ты хотя бы почаще в Инадзуме бывай, не пропадай снова на сто с лишним лет. Кицунэ чуть ли не нашёптывает в ухо, а странница и сама ухмыляется, руки медленно отпускаются, говоря что пора её отпустить. — Я попробую, но не обещаю. Зато обещаю тут все равно появляться. Сайгу будто наперекор звезду за предплечья крепко хватает и смотрит сурово своими глазами-корляписами на странницу. — И ешь хорошо, а то одна кожа да кости. Скоро ходить вообще не сможешь. Странница смеётся весело и звонко, но из хватки Сайгу выбирается. — Обязательно. И уходит. На том месте где была Люмин теперь пусто, а рукам стало до неприличия холодно, можно подумать, что все тепло действительно исчезло. А через пол дня приходит Макото. Весело, но с некой сдержанностью, приветствует Кицунэ, сама же глазами кого-то выискивает. Кого-то с золотыми глазами и блекло блондинистыми волосами. Таффеитовые глаза грустью наполняются, а сами отражают немой вопрос. Где? — Сайгу, а Люмин в город видимо пошла, за какими-то необходимыми вещами для себя? Глаза беспощадно цепляются за действия и внешний вид Кицунэ, вцепляясь мёртвой хваткой за любую надежду. Но как назло богине, Сайгу отрицательно качает головой, жёлтые глаза на нее с сочувствием смотрят, а Макото все за надежду цепляется. — Тогда... Она отдыхает где-то, правда же? Сайгу глаза уводит, уходя от ответа, отворачивается к Сакуре и тяжело дышит, а гром понимает. Опоздала. Снова. — Её остановка в Инадзуме закончилась, она начала свое путешествие вновь. А две девушки лишь убеждаются. И правда заевшая и разом надоевшая фраза. Слова вьедаются в голову, заставляя гром схватиться за голову и начать массировать горящие изнурительной болью вески. В груди щемит, болит и что-то сильно ноет в пустоту, очередной раз принимая за факт свою привязанность. — Как давно она ушла? Макото спрашивает с неким отчаянием и с такой же невнятной надеждой в голосе, а глаза вновь этой же надеждой загораются, чтобы потом она погасла. — Пол дня назад. Гром опирается о стенку, а надежда в глазах действительно погасла. Клянётся в следующей раз взять Люмин с собой в резеденцию Сёгуна, хотя бы познакомит с Эи, да не пропустит её отъезд, как во все прошлые разы, когда приезжала путница.Я-я-я бросаю тебя в дрожь Ты-ты-ты кидаешь в меня нож Э-э-это фокус или ложь? Ты-ты-ты мне веришь или врёшь?
Макото свое обещание запоминает, но в следующей приезд путницы, который к её счастью оказался быстрее, чем в прошлые разы, не выполняет. — Пойми я очень рада тебя видеть, но меня интересует как ты прошла сквозь охрану. Баал смотрит задумчивым лицом на девушку перед собой, что пьет спокойно, небольшими глотками пьёт чай, и подпирает голову рукой, пока в аметистовых глазах, словно в зеркале, отражается немой вопрос. Люмин отодвигает от лица довольно горячий чай, даже немного потерю приятного запаха оплакивает. Хотя можно ли так назвать пар, что бьёт прямо в лицо, оставляя на коже чуть покрасневшие следы? — Не пойми меня привратно, у вас с сестрой очень хорошая охрана, но я бы советовала взять кого-то кто хоть немного почувствует элементарные способности. Желательно обученных людей, которые хорошо владеют глазом бога. Путешественница ставит чашку на стол и смотрит, будто в душу, в глаза богини. Макото не удивляется факту того что Люмин умеет использовать элементарные силы, в конечном счёте простой человек не прожил бы и сотню лет. Девушка перед ней не меняется, у неё не меняется длина волос, не изменяются какие-либо черты лица, не меняется взгляд, хотя видя как умирают те кто не может дожить до её возраста, хоть что-то в глубине глаз и душе должно было поменяется. Как будто перед ней кукла, вылепленная целой мастерской, полной мастеров своего дела, живая и красивая Вечная Однако Макото сколько не смотрела, глаза бога на путнице не видела. Хотя предположения, что именно за элементарные способности у Баал были. Анемо, пиро, гидро или электро Если у нее анемо или электро, это объясняло каким образом она незаметно прошла сквозь охраны. Как молния или ветер, развивая невероятную скорость. Однако это не совсем состыкуется с образом путницы, к которому Макото привыкла. Да она странница и имеет тягу к свободе, ведь ограничения в путешествиях ей бы сильно мешали, однако сколько бы она не видела людей с анемо глазом бога, Люмин на них не похожа. Будто не испытывала такой великолепно-сильной тяги к свободе в прошлом. Электро... Почему-то наличие именно этого глаза бога заставляет душу плавать в наслаждение. Сколько бы она не слушала рассказы путешественницы, взгляд Люмин на вещи сильно отличался от взгляда Макото или Эи, даже Сайгу, чей взгляд на мир сильно разнился со взглядом близняшек, не казался Баал настолько иным, как видение мира путницей. Но что-то в действиях девушки говорило Макото о том, что электро — не стихия Люмин Пиро бы подошло. Путница явно любит странствовать по Тейвату, что собственно она и делает, но тогда у Баал нет объяснения как Люмин обошла охрану. Да и должна же быть ещё какая-то цель, которая заставляет сердце странницы гореть, пылать самым ярким пожаром. Вот только она об этой цели никогда не слышала С гидро Макото было не сильно знакома, но некоторые догадки были. Либо двуличность, либо же преданности своим идеалам, видя в них справедливость. Если сплетать это с раздумьями насчёт электро, то путница действительно может видеть справедливость там где не видит Баал. Люмин часто проявляет понятие справедливости в своих действиях. Старается делить всем поровну, привозит одинаковые по значимости подарки с собой, будто её всегда учили относится ко всем по равному. Про двуличность Макото даже не думает Слишком красивый и образцово-идеальный образ в глазах таффеитовых путница изображает И Баал решает не гадать. Да и зачем сейчас гадать когда та, к которой обращён вопрос сидит прямо перед ней, сверкая золотыми глазами. — А какой у тебя глаз бога, Люмин? Если это не секрет конечно. Золото глаз не дрожит, все так же смотрит внимательно, будто глаза не настоящие, искусственные. Люмин протягивает руку к чашке с чаем и вновь подносит к лицу, делая небольшой глоток, после от лица отодвигает и задумчиво смотрит в чашку. — Нет, его нет. У меня нет глаза бога, он мне не нужен. Макото поглаживает розовую кицунэ у себя на коленях и осмысляет слова путешественницы. Почему-то Богиню гроз это не удивило, ожидала в душе что-то подобное. Однако не задаться одним вопросом Макото не могла. — Но владеть элементов без глаза бога могут только Архонты, некоторые адепты, искусственно-созданные люди, вроде кукол и исключительно элементарные создания... Макото и договорить не успевает, шарик данго ложится на язык, заставляя закрыть рот и приступить к еде. — А я не отношусь ни к кому из них. Люмин держит деревянную, маленькую шпашку во рту Макото, одна из рук лежит около кицунэ, имя которой, Люмин к сожалению не знает. Люмин облокачивается на вышеупомянутую руку, туловище слегка приподнимает и оказывается к лицу близко, внимательно смотря на то как двигается нижнечелюстная кость Баал в попытках разжевать данго, и девушка вскользь упоминает: Все возможные правила этикета, которые учила всю свою жизнь, успела нарушить Этот мир творит с ней невообразимые чудеса Фиолетовые глаза смотрят на лицо путницы, которое находилось ниже Макото на целую голову. К счастью Макото, Люмин ростом не вышла, поэтому даже приподнимаясь, достать до роста Баал ей не удаётся. Глаза Макото резко наткнулись на два цветка в волосах странницы. Странно, но она уверена, что этих цветов раньше в блекло-жёлтых волосах не было Одна из рук покинула розовую шёрстку и направилась к руке Люмин, которая все ещё держала деревянную шпашку во рту Макото, и оттянула ее подальше от своего рта. Другая рука направилась к цветам, немного поглаживая волосы. — Я уверена, что раньше не видела этих цветов, ни к тебя, ни у кого-либо ещё в Тейвате. Она внимательным взглядом смотрит на четыре белых лебестка, большим пальцем обводит пятый, блекло-голубой лебесток. Приходит к мысле о том что Люмин сама похожа на этот цветок, мягкий на вид, как и внешний характер путницы, жёлтая тычинка, словно напоминает глаза путницы, даже расцветка платья будто под него сделана. Однако есть небольшой нюанс. Листья жёсткие на ощупь и особо движениям не поддаются, будто бы они затвердели раз и навсегда Люмин отстраняется, садится на место где прибывала ранее, удобно устраиваясь на подушке, а после берёт в руки чашку чаем будто сцены минутой раньше и не было. Отпивает глоток уже слегка остывшего чая и вдыхает аромат. Мало кто из архонтов запоминает ее имя, не говоря уже о ее одежде и в целом внешнем виде. Как-то раз ей пришло голову даже таким образом разыграть одного архонта, чья эрозия переходила многие границы, полноценно наврав о том кто она такая и как к нему относится, но вовремя подоспевшая Царица помешала небольшой шутке странницы. Но девушка перед ней будто внесла воспоминания, связанные с Люмин, в категорию важных и дорогих для себя. Или же будто вообще не поддаётся эрозии. И эти две мысли приятно распускаются цветами с приторно-мягкими лебестками в груди, заставляя наполниться желанием быть ближе и откровенней с Макото. — Интейват. Национальный цветок Каенри'ах. Люмин с неким отвращением смотрит на свое отражение, немного исказившееся, ставшее другой расцветкой, в напитке и осмысляет собственно сказанные слова.Я целую твой труп, думала, ты мне друг Обжигает холод губ, обжигает холод губ Я целую твой труп, думала, ты мне друг Ни одной души вокруг, ни одной души вокруг
Теперь когда Люмин покидает и возвращается в Инадзуму, то предупреждает Макото, забывая о своих ранее сказанных словах о занятости богини. Спокойно приходит в резеденцию и садится напротив Макото. И не важно работает она или принимает пищу. Но когда возвращается в Инадзуму в следующий раз, старается сделать это тайно. Тихо приходит в храм Наруками и смотрит на Сайгу и Макото, что вместе что-то обсуждают. Снимает обувь, чтобы, на цыпочках, идти как можно тише. Босые ноги приятно соприкасаются с грунтом, подходит к двум, ничего не подозревающим, девушкам и поочередно прикасается к женским спинам. А после ловит поначалу неодобрительный и вопросительный взгляд, который вскоре превращается в восклицательно-радостный. — Люмин, зачем так пугать? Люмин смеётся, весело и звонко, по-детски. Хватается рукой за грудь пытаясь прекратить смеяться, другой же рукой пытается удержать коробочки от падения. Медленно возвращается к обычному состоянию, а на губах всё такая же детская, весёлая улыбка. Ей пришлось вырасти слишком рано, поэтому вести себя как ребенок сейчас, получая сейчас то что не могла тогда, девушке нравится. Ходить босиком по земле, песку и другому, использующимся в строительстве грунту, пугать окружающих своими действиями, а после ловить взгляд, которым смотрят на не самых послушных детей, весело и заливисто смеяться, не беспокоясь о том что тебе скажут о заевших правилах этикета, очень приятно. — Я просто хотела сделать вам сюрприз. Не думала, что вы так сильно испугаетесь. Её голос – счастливый, как будто ребенок получил заветную игрушку и теперь радуется своему триумфу. — В любом случае, я рада тебя видеть. Макото подходит к страннице и обнимает, ну или старается это сделать. Рука все ещё придерживает три коробочки около живота, заставляя Макото изгибаться в попытке обнять девушку. Где-то в округе слышны голоса жриц, даже некие вопросы к происходящему. Но разве кто-то сейчас пойдёт к архонту, нарушив его спокойствие Уютный для двух девушек момент прерывает лиса, решившая укусить Люмин за ногу. Люмин вздрагивает и резко падает на пятую точку, все так же придерживая коробки, а после осматривает укушенную область ноги. Говорил Итэр, не ходи босиком, плохо будет — И тебе привет, Мико. Золотые искрящиеся глаза уставились на розовый комочек шерсти, мирно сидящий около Макото, а слова приветствия, которые всегда ранее были произнесены приветливым тоном, сейчас были насыщены негодованием к маленькой кицунэ. Яэ сидит и улыбается, явно довольная своим действием. Но к ухмыляющейся Яэ Мико, подходит Сайгу и берёт на руки. Руки нарочито тянутся к месту где должны быть щёчки и немного тянут за шёрстку, уши ловят тихий скулёж кицунэ. — Что тебе говорили про укусы окружающих людей? Мико что-то пробурчала, зарываясь головой в локоть Гудзи, пытаясь спрятаться от рук и получить благосклонность Сайгу, не желая чтобы больше трогали её шёрстку. Макото протянула руку в качестве помощи путнице, Люмин не думая схватилась и стала подниматься на ноги. — Благодарю. Старается одной рукой смахнуть все остатки грунта с почти белого платья, после отчаянно вздыхает понимая. Платье придется стирать. Ещё недавно белоснежное платье, теперь заляпано местным видом грунта и рукой это не стряхнуть. Но сейчас есть дела по важнее В руки Макото тихо вкладываются две коробочки, после так же аккуратно одну коробочку получает Сайгу. — Это подарки для вас. Изначально я планировала принести подарок из Мондштадта, но Барбатос... Даже вспоминать не хочу. Поэтому пришлось идти в другое место за подарком. Пальцы сцепляются, а в глазах небольшие искры надежды. Пожалуй страннице даже слишком интересна их реакция. — Ну теперь определённо ясно кого ты любишь больше. В качестве шутки говорит Сайгу и получает вопросительный взгляд от девушки. Золотые глаза направляются к подарочным коробочкам, а после осознания смеётся. — Ох, точно. Макото твой подарок сверху, коробочка снизу была подготовлена Эи, к сожалению я не знаю её предпочтений, да и вообще лично не знакома с ней, поэтому попыталась выбрать что-то самостоятельно. Когда в руках больше ничего не приходилось держать, Люмин чувствовала себя свободнее. Таффеитовые глаза уставились на коробочку снизу, радость наполнила место в груди. Люмин достаточно верный своим принципам и памяти человек... Или бог? Макото до сих пор не уверена кем является путница. Все что она знает, это то что Люмин прекрасный, понимающий друг, никогда не изменяющий собственным идеалам, преданный и порядочный. И богине этого вполне хватаетТам, где есть смерть — там нас больше нет
В тот же день, вечером Макото сидит на маленьких ступеньках, что ведут к священной Сакуре, фиолетовые пряди обрамляют лицо, а таффеитовые глаза направлены вниз. Туда где лежит голова злотоглазки. Блондинистые немного волнистые пряди валяются на тонких бёдрах Баал, что скрыты под тканью кимоно. Рука непроизвольно тянется к съехавшей со лба челки, тихонько поправляя. Райден уже не может сказать сколько часов сидит здесь. Все началось с того что путница положила голову на колени и просто напросто заснула, попутно поглаживая Яэ Мико, уютно пристроившуюся на животе на Люмин. Будить Люмин не хотелось, да и спешить некуда. Вдруг прежде умиротворённое лицо девушки перекосило, будто кошмары во сне видит. Девичье тельце изворачивается, шепчет что-то, смутно напоминающее молитвы людские в отчаянии. — Люмин, все хорошо, тш. Фиолетовые глаза по лицу Люмин бегают, понять, что делать пытаются. Рука нежно к щеке прикасается, поглаживает, а сама Макото что-то непонятное для людских ушей над блекло-блондинистой макушкой странницы шепчет. Золотые глаза в панике открываются, а сама девушка тяжело дышит, пытаясь прийти в себя. Быстро, дрожаще тараторит шёпотом, почти про себя: Всё хорошо Хватается за горло, показывая, что дышать тяжело, даже расцарапать пытается. Практически задыхается. Макото все также по щеке поглаживает, шепчет что-то хорошее, про то что все прекрасно, успокоить пытается. И Люмин успокаивается, дыхание нормализуется, голос почти дрожать перестаёт, а золотые глаза больше в невероятно сильном беспокойстве почти не бьются. Только красная зона вокруг глаз, будто ещё чуть-чуть и странница расплачется, выдаёт её недавний кошмар. Голова полностью прижалась к чужим ногам, словно божественной защиты ищет. Прикрытое золото глаз спокойно, хотя в самом золоте видна не большая дрожь, направленно на лицо девушки напротив, всматриваются в все ещё обеспокоенные фиолетовые глаза, в которых явно вопрос отражается. — Мне приснился сон, а в нем лишь ужас. Ужасная катастрофа, в воздухе витает запах раскалённой стали и железа, разрушенные здания, множество смертей знакомых мне людей. А я стою и ничего не могу сделать. Ничего, абсолютно ничего. Ничего. Ничего... До этого момента практически спокойный голос вновь приобретал взволнованый тон, прежняя истерика возвращалась. Из золотых глаз полились, оставляя влажные дорожки, слёзы. Если сны это послания богов, то её сны это самая большая их насмешка. До войны архонтов она видела во снах тоже самое, до каждой, черт его дери, войны Люмин видит подобные сны. Она просто устала от этого, она хочет плакать, биться в истерике, но она держится, как каменная статуя, пытается держаться так же гордо и ровно. Но даже самый крепкий камень рано или поздно разобьётся, сначала края начнут обтираться, краска на нём истирается, какие-либо детали начинают от негодности падать, а после вода камень точит. Каждая вновь сдерживаемая слеза изнутри душу разрушает. И статуя в конечном счёте падает, разбиваясь, осколки опадают на землю, починить её больше невозможно. Можно вылепить новую, но старую уже не починишь. В горечи вспоминает как в первый раз такой сон увидела. Как встала посреди ночи, вся в поту, сжимая белую ночнушку. Поджимала коленки, утыкаясь в них лицом, сжимала блондинистые, на тот момент длинные волосы. И плакала, как будто только что похоронила одно из самых важных. Даже не плакала – впала в сильную истерику, на которую прибежал брат пытаясь успокоить. Видеть сны про разрушение собственного дома неприятно и ужасно страшно Сейчас странница плачет, тихо хныкая, решаясь прижаться к Макото. Путешественница сейчас похожа на бродячего котенка в мороз, что старается прижаться к источнику тепла. И не важно, принесёт ли ему этот источник тепла добро или зло, заставив утонуть и так почти несуществующую веру в людей. Макото странницу обнимает и к себе крепко прижимает, поглаживая нежной кожей ладони волосы Люмин. Макото раньше никогда слез девушки не видела, всегда видела радость, веселье, порой редкую серьезность, но никогда не видела путницу в печали, а уж тем более в слезах. Даже когда Макото увидела Люмин в первый раз, больше двух тысяч лет назад, девушка не плакала, сидела за сакурой, скрываясь от чужих глаз, держала себя за ногу, явно пытаясь восстановиться, но как назло девушке видимо её исцеляющие способности не работали. А Райден даже от воспоминаний о виде путницы в дрожь бросает. Окровавленное, снизу порванное платье, рана на половину руки, и, словно исцарапанная кем-то огромным, нога. Когда Макото заглядывала за Священную Сакуру она надеялась увидеть кого угодно, но только не сильно израненную девушку. Хотя Люмин и тогда вела себя не как все при ранах. Шептала какие-угрозы неизвестному оппоненту, пытаясь белым платком вытереть кровь. Что же. Она могла просто использовать ошмётки одежды для этого, назвать это одеждой в тот момент было как минимум сложно.Страх ласкает моё тело Страх съедает моё тело
Когда сны Люмин начинают сбываться, она не произносит стоящую на повторе у некоторых людей фразу: А я говорила, что так будет Нет. Она винит себя, что знала, но молчала, практически никому ничего не сказала. Обычно глаза горем наливаются и она оседает резко на колени, хватаясь за грудь, начиная тяжело дышать. Сидит и смотрит с ужасом в глазах, какой же кошмар происходит. Но не сейчас Сейчас она бежит как можно быстрее вверх по ступенькам, падает, царапая уже уставшие, от сегодняшней беготни, ноги, хватается руками за ступеньки, но поднимается и вновь бежит, до того момента, как в небе не становятся видны розовые лепестки Сакуры. В груди теплится надежда, что хотя бы тут – в Инадзуме – никаких смертей близких ей людей и богов не случилось. После пребывания в Сумеру, ещё чуть-чуть и у девушки случится паническая атака на фоне всех этих смертей, хоть самой все похороны устраивать. Люмин забегает в храм и видит перед собой столпотворение Жриц и стражи с эмблемой Сёгуната на экипировке. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Рука за предплечье вытягивает знакомую жрицу из толпы и разлитое золото пронзительно смотрит вопросительным взглядом. Жрица по началу из-за неожиданности напугано смотрит в лицо Люмин, после понемногу успокаивается и лицо пытается возвратиться к выражению невозмутимости и серьёзности. — Хибики, почему тут войско Сёгуната, почему тут так много людей? Рука до боли чужое предплечье сжимает, на что Асасэ старательно пытается освободиться. Барахтается словно рыба выброшенная на сушу. Люмин чужую часть руки все же отпускает, но возвратиться к толпе не даёт. Сильно давит на девушку, выжигая на ее месте дыру. После золотые глаза смотрит все, идёт за домики и осматривает все. Паника окончательно берёт вверх, когда Люмин не находит знакомую белую макушку Гудзи. Видит лишь неподалеку от священной Сакуры меч Макото, но сразу глаза отводит, отчаянно надеясь, что ее прискорбный мысли не оправдались. Чувствует себя словно только, что в мир попала — Итэр, ты где? Когда одна осталась здесь, в мире созданным творцом, шлялась по полю, на тот момент неизвестных для себя цветов. Как в первый раз в этом мире вышла на поверхность, раскалённые лучи били в глаза, заставляя подставить руку перед лицом, дабы защититься от света фальшивого солнца. — Сайгу, Сайгу, Сайгу! Люмин кричит в пустоту, чуть ли не кружится заглядывая в дома. А следом за ней бежит Хибики, хватает за руку и смотрит настолько наполненным сожалением взглядом, где от прежнего выражения не осталось и следа, да так что Люмин сразу все понимает. — Леди Сайгу, она... Её больше нет. Руки Асасэ разжимаются, болтаясь около туловища. Люмин оседает на ступеньки, розовые лепестки Сакуры опадают на землю, а один из лепестков и вовсе опадает на белое платье, привлекая внимание девушки. Рука непроизвольно тянется к листку, приятного, ничем не омраченного розового цвета. На светлой коже ладони черные перчатки сильно выделяются, а лепесток на хорошо обтягиваюшейся ткани выделяется в разы сильнее. Ладонь медленно сжимается в кулак, этот же кулак второй рукой обхватывает и подобные замок в виде молитвенного жеста к губам прикладывает, шепчет какую-то молитву на инородном для этого мира языке, понятном только ей и её брату. Словно после перезагрузки смотрит на меч, говоря что про кое-кого забыла. Смотрит встревоженно минуту, а после сразу железной хваткой берёт ручку меча, благодарит себя за возможность пристегнуть к себе меч благодаря корсету. Быстрым шагом направляется к перилам, одной ногой уже на красном дереве стоит, отталкивается другой и так же уверенно залезает. Прыгать собирается, но ей мешает Асасэ, что снова решила схватить ее за руку, на что Люмин быстро разворачивает голову в ее сторону. — Ты то что творишь? Не смей умирать, Леди Сайгу бы не одобрила. Последние слова прозвучали тише, не желая окончательно давить на нервную систему путницы, в глазах жрицы сами по себе скапливаются слёзы, вытекая по щекам. Люмин полностью разворачивается, немного приседает на корточки, все также находясь на деревянных перилах. Кисть руки в перчатке гладит жрицу по гладким волосам, опускаясь к ушам и заводя пряди за уши. После тянется к щекам, также аккуратно поглаживает, большим пальцем слезы растирает. И улыбается, словно родители своим детям, теряя свой детский образ, а Хибики из-за этого только сильнее плачет. — Я иду в пекло событий, сейчас мне нужно быть там. Глаза жрицы распахиваются и только сильнее сжимать руку девушки начинают. — А если ты умрёшь? Голос взволнованный, дрожащий, а Люмин себя в ней вспоминает, когда также плакала около Макото, когда плакала не найдя брата в этом чёртовом мире. Все же руку Хибики от себя отцепляет, встаёт и разворачивается, смотря в даль – в горизонт. — Я не умру. Я не смогу умеретьЯ-я-я бросаю тебя в дрожь Ты-ты-ты кидаешь в меня нож Э-э-э это фокус или ложь? Ты-ты-ты мне веришь или врёшь?
Люмин бежит бо каменным обломкам, некогда бывшим дорожкам. Перепрыгивает через разломы в земле и в один из таких моментов – падает, неизвестно который раз за день. И как же невезуче, падает именно на сторону с мечом. Железо создаёт практически ровную линию, словно по линейке, вбиваясь в нежную кожу бедра, заставляя обратить на себя внимание. Однако девушке сейчас все равно Ей не до распахнутой кожи бедер, практически не больно, есть лишь небольшие неудобства. Но благо их легко игнорировать, подавляя любыми эмоциями. Как учили девушку, эмоциональная боль, намного сильнее физической. Вытаскивает быстро наконечник меча из ноги и бежит дальше. Бежит до момента пока не почувствует частицы электро, пока не увидит свет молнии. Люмин знает, Макото не воин, в бою не сильна. Но всё же Макото демоническое божество, архонт, а с божественными силами мало, что может сравниться. Люмин прыгает, приземляется сначала на левую ногу, используя свои способности для уничтожения врагов около Макото, а после уверенно наступает другой ногой, что очищает часть насланного проклятья под собой. Райден же убеждается, девушка перед ней не архонт, а чуть ли не божество с Селестии, в груди бы поселился страх, однако Макото достаточно сильно доверяет девушке, чтобы проигнорировать её возможную принадлежность к парящему островку а небе, зато недостаточно сильно доверяет для того чтобы рассказать о своих планах. Путница подбегает, хватает за руку своей ладонью. У Макото коленки подкашиваются, медленно задыхается, хотя электро способности окружающих бьют. Нет. Не просто медленно задыхается, она медленно умирает. Опирается руками о плечи Люмин, а после опадает на землю, дыхание хоть и нормализуется, однако путница понимает: Макото уже не помочь Люмин быстро кладет голову Баал к себе на колени, как до этого делала сама Макото, и тихонько поглаживает по фиолетовым волосам, что ближе к концам становились сиреневыми. — Прости меня. Фиолетовые глаза направлены на золотые, в которых плескается ярыми волнами сожаление. Люмин приобнимает Макото за голову и продолжает шептать извинения. Голос похож на озеро при дожде, изничтожает водную гладь, каждой каплей, все покрывается рябью. — За что? Ты ни в чем не виновата. Голос Макото же хриплый, она поворачивает в сторону земли голову, дабы не загрязнять обычно белое платье, что после всех переключений на сегодня имеет разного рода пятна, и откашливает кровь поступившую в ротовую полость. — Я должна была прийти раньше, тогда бы этого, тогда... Я бы могла... А Макото тон, впадающей в истерию, путницы узнаёт, пускай и слышала его всего один раз. Как только откашливается, прижимается ближе к телу Люмин, чувствует падающие на одежду капли и уводит взгляд на лицо девушки. Люмин действительно плачет, прижимая сильнее Райден к себе, утыкается в чужую макушку. Путница задумывается о том что слишком много думает о себе. Всегда думала, так ей однажды сказал Моракс. Сказал о том что она последняя эгоистка, которая никогда не сможет понять чужие чувства или эмоции, инородную боль других людей и богов. — Тебе больно? — Это неважно, все равно умру. Хотя, знаешь, можешь сделать для меня одну вещь? Люмин тихо шепчет согласием на улыбку Макото, но кое-что дабы умирать было не так больно делает. Кладёт руку на грудь и читает молитву. Баал видит яркий бело-жёлтый свет, дышит почти полной грудью. И чувствует: боль практически ушла, ощущение было лишь будто кто-то тихонько на части тела нажимает. — Все что ты захочешь. Она улыбается, так как раньше не видела Макото, по-настоящему, искренне, такой улыбкой одаривают только самых близких. У Макото в глазах всегда был образ прекрасной путешественница, хорошего друга и просто прекрасного человека. Ну или по крайней мере Люмин такой вид показывала. Когда в первый раз встретила. Когда увидела ее мягко сказано в не лучшем состоянии. Когда сразу позвала Сайгу за помощью, поняла, её жизнь поменялась, в ней появился маленький, светло-жёлтый огонёчек, приносящий безумие и разлад. Она с разрешения Сайгу поселила её в одном из домиков и позвала врачей, дабы обработать раны и не дать инфекции попасть внутрь ран. Макото излишне беспокоилась о, как ей показалось, шестнадцатилетней девочке. Сразу же вечером пришедшая домой Макото, рассказала Эи о своей "весёлой" находке, на что получила полный скепцизма взгляд и слова о том, что это ничем хорошим не закончится. Макото приходила к ней, пускай не каждый день, но старалась как можно чаще. Смотрела как день за днём количество бинтов на теле уменьшалось, а места где были раны вновь зарастали светлой кожей. Как Сайгу увеличив свое любопытство пыталась накормить, практически всегда отказывающуюся от еды, Люмин, а также пропустить пару своих шуточек. А как медленно, но верно Люмин шла на контакт Поначалу она наводила пустой взгляд на богиню гроз или же отворачивалась к стенке, всем своим видом показывая нежелание общаться с окружающими. По-видимому то что Люмин забрали на лечение и чуть ли не насильно, против воли, заставили находится под чьим то присмотром, не очень понравилось девушке. — Я понимаю, что находится взаперти не очень приятно, но потерпи ещё чуть-чуть, скоро ты выздоровеешь и пойдешь домой. Знаю я та кто тебя заметила, и ты оказалась в такой ситуации частично из-за меня, но я не хочу тебе зла. Взгляд таффеитовых глаз был направлен на девушку, что вновь отвернулась к стене и накрылась одеялом, оставляя открытым лишь лицо, чтобы дышать, не желая видеть кого-либо. Но она может поклясться, при словах о доме блондинка вдрогнула и сильно напряглась. — Если хочешь я сама провожу тебя до дома и объясню твоим родителям где ты пропадала. Я не хочу, чтобы тебя ругали за то что тебя так долго не было. У тебя ведь будут сильные проблемы с родителями после этого, да? Макото аккуратно ложит руку на покрытую одеялом девушку и старается так же тихонько погладить. Со стороны кровати около стены слышен звук скрипа. — У меня нет ни дома, ни родителей. Вы правы, из-за вас я оказалась взаперти, по этому благодарю, но мне больше не нужна ваша помощь. Девушка в одеяле отшатывается и рука Макото падает. Последние слова запертой в пределах комнаты девушки, зацепили во всех смыслах этого слова. С одной стороны Макото было обидно за то что ее никак не воспринимают, пусть она и стала той из-за кого блондинка заперта здесь, но она все ещё та, благодаря кому светловолосая девушка может нежится в тёплой пастели и быть под присмотром одного из лучших врачей Инадзумы. С другой стороны слова о том, что у непонятной девушки нет места куда вернуться и нет тех к кому вернуться, заставили почувствовать себя виноватой. Возможно для потеряшки это больная тема, на которую не следовало давить. Но Райден излишне хорошо помнит изящную, явно дорогую одежду девушки и ее чистый внешний вид, если, конечно, не считать пятна крови на ней. В голове всплывают возможности как блондинка получила подобную одежду. Есть вероятность что украла, но где и у кого? Или же девушка работает... Кхм, девушкой не самого лучшего поведения. В голове так же задаётся вопросом, где же девушка пряталась и жила все это время Понимает, говорить с ней сейчас бесполезно, поэтому лишь на выходе из комнаты оборачивается вновь посмотреть на комочек свернувшийся в одеяло, после сразу выходит. Останавливаясь около священной Сакуры. Тут же кто-то хлопает Райден по плечу, она оборачивается и замечает Сайгу. Макото мотает головой и вновь оборачивается на Сакуру. Со стороны слышен отчаянный вздох. — Ты опять пыталась наладить с ней контакт? Макото отрицательно качает головой и складывает руки на груди. — Я хотела узнать кто она, откуда, где ее семья и дом. В конечном счёте после выздоровления она уйдет отсюда, мы не можем ее тут держать. — Ну и что она сказала тебе в ответ? Или промолчала как всегда? — Сказала, что у нее нет семьи и дома, но ты прекрасно видела в какой одежде она была. Она похожа на аристократку, хотя характером конечно не вышла. — А вот это уже проблема. Можно подать обращение в приюты, не пропадал ли какой-нибудь ребенок, а также в комиссию на жалобы о краже товаров. Хотя, если девочка не отсюда, то и толку не будет. Макото сейчас как никогда понимает,она ошибалась на счёт девушки. Её движения и характер практически показывают её принадлежность к знатному роду. То как Люмин орудует способностями над мечом Макото, выполняя то что девушка попросила – переместить часть своего сознания в клинок, олицетворяет то что богиня не должна была судить по обложке. Странница что-то читает на мечом, а после протягивает Макото, говоря прикоснуться. И Баал касается чувствуя будто внутри что-то отделяется, почти упала бы спиной на землю если бы не Люмин, вовремя успевшая подхватить и уложить на коленки. Фиолетовый взгляд натыкается на меч, воткнутый в землю, что теперь является её второй частью. — Неа, сколько бы я не искала, ничего нет, видимо наша потеряшка действительно родом не из Инадзумы. Однако всех приезжих на Рито записывают, а о ней ни слова нет. Никого с похожей внешностью не видели, никаких побоищ рядом с храмом не было, поэтому я понятия не имею откуда она взялась в таком состоянии. Сайгу смотрит на бумаги, а после переводит взгляд на Макото, что в отчаянии прикрыла руками лицо и взвыла прямо в них. — Ну не хочешь же ты мне сказать, что она приехала, в островное государство за секунду после боя, допустим в том же Ли Юэ? У неё раны свежие были, хоть врача спроси. Или она по твоему мнению с Селестии упала? Макото негодовала, дела с потеряшкой, взявшейся не пойми как и не пойми откуда, все не решались. — Ну если брать во внимание вторую твою теорию, то возможно упала с Селестии она недавно, а уже после подралась с кем-то в том же Ли Юэ и потом уже мгновенно переместилась в Инадзуму. Звучит интересно скажи же. — Ещё упавших божеств Селестии нам для счастья не хватает. Сайгу заканчивай с шутками. — Ну тогда я никак не могу объяснить её нахождение в Инадзуме. Не саму себя она же ранила. Макото опадает на пол и потирает лоб. У нее ужасно болит голова от всего этого. Поэтому в поисках ответа она идёт к источнику её головных болей Блондинка сидит на кровати осматривая бинты на руках, как только замечает в дверях Макото, то полностью сосредотачивается на ней. Сверлит пустым взглядом Райден, а последняя в свою очередь еле-еле подавляет желание захлопнуть дверь и уйти. — Привет, мы с тобой недели две не виделись. Как ты тут? Девушка не отвечает, все так же сверлит взглядом Макото, которая пробирается к подушке и садится на нее. Макото смотрит фиолетовыми глазами выразительно смотрит на, как нравится Сайгу называть ее, потеряшку. Нищенкой или простой сиротой она быть даже чисто теоретически не может. Слишком красивая для этого. Золотые, пустые глаза, блекло-блондинистые волосы, довольно светлая кожа. Девушка напоминает святую, такой бы только в храмах, да святынях работать. После тяжёлых минут молчания, Макото тяжело выдыхает и опускает голову. Вся эта ситуация слишком сложная, непонятно откуда взявшаяся пострадавшая, никто ее не видел и никто о ней не слышал. Голова раскалывается, болит до невозможности сильно и Райден за болящую часть тела хватается. — Я знаю, что у тебя нет ко мне доверия. Да, согласна, для тебя я сущее зло, но и ты попытайся меня понять, я просто напросто не могла смотреть на то как ты в крови, с кучей ран на теле, сидишь за Сакурой. Просто, выздоравливай скорее и ты можешь идти куда захочешь, я больше не полезу к тебе. А золотые глаза с непонятными эмоциями смотрят на страдания богини, которые ей кого то напоминают, и что-то внутри их ломается. Блондинка пододвигается к краю, облокачивается все своим небольшим весом, а после кладет руку на фиолетовые волосы и тихонько приглаживает. — Люмин. Макото на сказанные слова внимание по началу не обратила на имя вылетевшее из уст блондинки, слишком была занята тем, как хорошо становилось от прикосновений. Головная боль действительно сходила на нет, а неприятных ощущений попросту не осталось, даже чувство надвигающейся эрозии будто бы пропало. Лишь когда руку на голове пропала, оставив после себя пустоту, Макото поняла, что потеряшка ей что-то говорила. — Люмин? Это твое имя? В ответ на свой вопрос, Райден положила кивок и взгляд лежащей на кровати девушки. Люмин Очень красивое имя Тогда золотой огонек и загорелся, принося в Инадзуму и жизнь одной из богинь данной нации, веселье и аромат звёзд. — Люмин, расскажи о себе. Макото ловит на себе неопределенный взгляд золотых, слышит невнятный вздох и чувствует как ее прижимают к себе сильнее. — Все что ты захочешь, я расскажу все, я отвечу на все вопросы. И странница рассказывает. Плачет и рассказывает, приостанавливая свой рассказ чтобы ответить на вопросы Макото, а после заново продолжая. Рассказывает кто она, откуда, рассказывает о том что где-то в мире ее брат, единственная родная частичка здесь. Рассказывает за чем она здесь, говорит любые секреты, за которые её вполне прибить Селестия бы могла. И лишь когда заканчивает, замечает: Тело, которое она держит уже давно холодное Люмин любила архонтов, людей и всех живых существ, видела в них то что не видел ни один престол верховных богов. Пусть жизнь людей и была коротка, за свою жизнь они могли раскрыть себя по лучше некоторых богов. Людям не нужны боги, зато богам нужны люди Она видела как большинство погибает, пытаясь понять эту простую истину, как погибло большинство знакомых ей архонтов, пытаясь воссоздать как раз такой мир. Мир без богов, где цари и правда цари, где не будет неожиданного подарочка с неба в виде проклятия. Архонты казались ей существами долгожительными. Они проживут в разы больше людей и она мёртвой хваткой хваталась за надежду в их словах, о том что они не оставят никого, будут рядом. Как Люмин вцепилась в Инадзумы по причине идеала их архонта. Вечность. Люмин хотелось бы провести вечность с чужим жизнями, но не может. Все всегда умирают Такими образом предавая доверие А Люмин всегда говорили предали один раз, предадут другой Теперь Люмин архонтам не доверяетЯ-я-я бросаю тебя в дрожь Ты-ты-ты кидаешь в меня нож Э-э-э это фокус или ложь? Ты-ты-ты мне веришь или врёшь?