Воля к смерти, или Мерзкая сказка

      Дракон приземлился у замка, когда день близился к закату. Игелас успел задремать, но сны в полёте ему снились гадкие, липкие и намекающие, что если он потеряет бдительность, то рискует улететь вниз. Но маг, вскидываясь и сонно щуря глаза, расплывался в невольной улыбке. Теперь он знал, что Керидвейн не позволит ему упасть.       Он испытал невероятное облегчение, когда впереди показалась столица. Гордость вновь кольнула сердце. Особенно после того, что он успел увидеть в Поющей Пещере и вспомнить уроки, которые бережно хранит история. Маги, бежавшие из родных краёв, где не нашлось ни понимания, ни принятия. Люди, клеймящие чудовищами тех, кто на них не похож. Древнее искусство, уничтожавшееся невеждами. Открытия, целительское дело, исследования — всё то, что зовётся ересью и обречено на забвение, ибо так повелела церковь. Нет. Игелас не допустит подобного в своём государстве. Здесь найдётся место для любого. Ну, кроме церковников. И инквизиции. То есть для того любого, кто не встанет против короля. Хорошо, бывшего короля. Ну, он же всё равно заслуживает уважения после всего, что сделал?       Дракон пошёл на посадку, и маг на всякий случай покрепче вцепился в седло. Наконец-то он дома. Дом… Улыбка вновь искривила живой уголок рта. Спустя столько лет у него появилось место, куда некромант мог вернуться, зная, что он в безопасности. Своя библиотека. Своё кладбище в его безраздельном распоряжении. Лаборатория… Хорошо, лаборатории не было. Пока. Может, он сможет обустроить новую? В любом случае, как хорошо возвратиться домой.       Верные призраки помогли некроманту спуститься, и, как только Ричард ловко спрыгнул с дракона, Керидвейн сменила облик, возвестив всем окрестностям о возвращении короля.       Эльфийка потянулась, разминая уставшие плечи с затёкшей шеей, и, буркнув что-то о ванне, направилась в замок. Она после стольких часов полёта, пока Игелас мирно сопел на её спине, была явно не в духе.       — Вот и господин вернулся, — резюмировала мисс Хейти, помогавшая Софи заплести косу.       Она сказала это за несколько мгновений до того, как столицу огласил драконий рёв, словно повинуясь призрачному чутью. Нефилимка никогда бы не подумала, что будет так счастлива, когда её уши вновь пострадают от этого оглушительного звука, но сейчас она едва не подпрыгнула на стуле и расплылась в безудержной улыбке. Впервые за последние сутки: с самого утра Софи была сама не своя, спала она плохо, с кошмарами, и продолжала думать об оскалившемся вампире, о его обезумевших глазах. О том, что она натворила. О том, что теперь она точно осталась одна.       Софи еле-еле смогла высидеть последнюю минуту, когда призрак затягивал ленту, чтобы с лучезарным «спасибо!» умчаться прочь. Как она соскучилась, боже, как она соскучилась! Как беспокоилась за них, как ждала! Нефилимка мчалась по знакомым коридорам, не разбирая дороги, и парочка призраков даже обернулась ей вслед. Словно на мгновение вспомнив о том, каково это — быть живыми. Или, может, они всего лишь пусто смотрели в ту сторону, где был сейчас их хозяин?       Софи едва не влетела в Керидвейн и протянула к ней руки, желая сцапать эльфийку в пламенные объятия… И смутилась, краснея и опуская их. Вряд ли Керидвейн оценит покушение на своё личное пространство. Но какое облегчение испытала она, увидев её! Даже интуитивно ощутив, что эльфийка была, мягко говоря, недовольна.       — Я так рада вас видеть, — заулыбалась Софи, но Керидвейн лишь равнодушно скользнула по ней взглядом и прошла мимо.       Нефилимка, не теряя времени и не особо расстроившись, бросилась дальше. Она должна была увидеть Ричарда. И даже Игеласа. Их обоих. Она соскучилась. Очень. Главное, некроманту этого не говорить — он, как и Керидвейн, вряд ли оценит душевный порыв Софи.       Нефилимка выскочила на улицу и оцепенела, в ужасе уставившись на высокую фигуру. Она разом стушевалась, забыв о своих намерениях, и теперь стояла, изумлённо приоткрыв рот. Папа?!       Нет… Нет, это явно не он. Как бы он мог здесь оказаться? Сердце кольнуло разочарование, к глазам едва не подкатили слёзы. Нет, она всё так же лишена возможности вновь увидеться со своим самым родным человеком. Тем, кто всегда поддерживал и понимал её. Тем, кого она так боялась потерять — и всё-таки потеряла по собственной глупости. Софи взгляделась в истинный облик — и… да, это был Ричард. Ричард, но зачем, зачем?..       Даже радость от долгожданной встречи притупилась горечью, расползающейся во рту. Софи так и не осознала, что продолжает стоять на месте, неотрывно смотря на левиафана.       Ричард забыл обо всём на свете, когда снова увидел её. И об очередной дурацкой ссоре, и о том, что вроде как расстался с ней в очередной раз. И, разумеется, о том, что с его обликом что-то не так.       Он подбежал к Софи и, обняв за талию, подхватил её, сделав пару кругов вокруг себя. Его глаза бешено горели, а рот расплылся в улыбке.       — Знаешь, я никогда раньше так не боялся, — едва слышно прошептал левиафан. — Испугался, что могу больше никогда тебя не увидеть.       И прильнул к её губам в поцелуе, опуская девушку на землю.       Странно, раньше она не казалось такой низкой и хрупкой. Неужели это потому, что у него поднялась самооценка?..       Софи зажмурилась так, что заболели веки, и нерешительно положила ладони на чужие плечи, не отталкивая, но словно бы и не подпуская ближе.       Непонятная смесь радости, нежности и отвращения расползалась в груди. Нефилимка ответила на поцелуй, но будто нехотя. Она ожидала от этого момента… другого.       — Облик, — прошептала Софи, всё ещё не открывая глаз, а потом, словно бы устыдившись себя, прикоснулась к его губам в лёгком, мимолётном движении.       — Что? Что не так? — Ричард слегка отстранился, недоумевающе глядя на нее. — Испачкался или кожу где-то забыл?       — Ты выглядишь как мой отец, — протянула Софи, краснея. — Это… смущает.       — Ох, — он замялся. — И правда, неловко вышло…       Левиафан попытался сменить облик на более привычный, но мысли всё ещё путались, и среди бесконечного калейдоскопа лиц никак не находилось нужного.       Он зажмурился и потёр виски. Проклятый кристалл. Его отблески продолжали кружиться в голове, не давая сосредоточиться. Подбрасывая картины, от которых хотелось взвыть и содрать с себя лицо.       Как он вообще выглядел?.. Ладно, пойдём другим путем. Более логичным. Переберём последние образы. Четыре ноги — явно не то. Может, этот?..       Софи закусила щёку изнутри, пытаясь не рассмеяться. Она смотрела на стоящего перед ней «Игеласа», который вполне реалистично насупился и поджал губы. Правда, стоило левиафану взглянуть на нефилимку, как его взгляд смягчился, и в глазах заплескалась нежность. Теперь Софи легко могла представить, как смотрелось бы на некроманте мечтательно-влюблённое выражение лица. Правда, вряд ли бы оно хоть когда-то возникло у настоящего Игеласа. Хотя бы потому, что скопированный Ричардом маг был полностью жив. Теперь он казался ещё моложе — и Софи с удивлением поняла, что ещё-не-умерший-наполовину некромант казался едва ли не её одногодкой. К тому же, он выглядел куда… чище, и от него больше не пахло разложением, грязью и гремучей смесью иных странных ароматов.       Нет. Это был Ричард. Ричард, который недоумевающе нахмурился, поняв, что вновь с чем-то ошибся. Его бледное, измученное лицо совсем не понравилось Софи. Уголки его рта дрогнули, опускаясь, и сердце больно сжалось. Для нефилимки было невыносимо видеть любимого таким разбитым.       — Сам же ревновать меня к себе будешь, — не удержавшись, шепнула она, а затем привстала на носочки и нежно поцеловала острую скулу. — Ты выглядишь совсем уставшим…       — Святые умертвия, — подавился настоящий Игелас, который всё это время был занят тем, что отдавал призракам указания. — Какого вурдалака вы творите?..       Он судорожно глотал воздух, смотря на Ричарда и Софи. Эта картина могла бы присниться ему в страшном сне. Игелас отшатнулся, и сердце ухнуло в груди. Было невыносимо смотреть на самого себя. Такого живого. Улыбающегося. С нежностью смотрящего на девушку, которая не отводила от него очарованного взгляда. Маг скрипнул зубами, ощутив вспыхнувшую зависть. Нет, на него самого никогда так не смотрели. И у него в жизни не появится на лице такого глупого и влюблённого выражения! Это было отвратительно.       Но маг, решив, что потрясений сегодня достаточно, решил ретироваться. Он не пылал желанием вновь выяснять с Ричардом отношения, пусть это и было… неприятно. Очень. Тем более, эта парочка, кажется, ссориться не собиралась и чуть ли не облизывала друг друга глазами. «Мной опять попользовались», — мрачно подумал Игелас и содрогнулся от картинок, которые ему нарисовало воображение. И от жгучей, едкой досады, непонятного сожаления, которые разъедали грудь. Бросив на Софи и Ричарда странный взгляд, некромант повернулся и заковылял в замок, стиснув зубы и решив забыть эту душераздирающую сцену.       — Я опять ошибся? — левиафан сокрушённо покачал головой, проведя ладонью по не-своему лицу. — Прости, это были паршивые два дня.       — Больше, — выдохнула Софи, внезапно почувствовав себя так, будто ей не хватало воздуха. — Больше, чем два…       Она успокаивающе вплела пальцы в рыжие кудри, нежно погладив Ричарда по голове, скользнув по скуле, обняв ладонями худое лицо…       — Думаю, тебе стоит отдохнуть. Плевать на облик. Пойдём?..       Левиафан вздохнул и, прикрыв глаза, ссутулился ещё сильней и уткнулся своим лбом в её. Обхватил Софи руками и провёл тыльной стороной согнутых пальцев по её шее, застыв на несколько мгновений.       — Ты права, — шепнул он, не торопясь отпускать нефилимку.       Хоть что-то за последние дни ощущалось правильным. Софи не хотелось ни спрашивать о чём-то, ни напоминать Ричарду обо всём расколотом и надтреснутым, что было между ними. Она понимала, что ничто не исправится из-за пары мгновений близости, и они утекут сквозь пальцы, как белоснежный песок. Её мучали дурные предчувствия.       Софи ощущала себя невероятно странно, когда отстранилась, не выпуская его руку. Она так виновата перед ним. Она понятия не имела, что творилось сейчас в его душе — или её подобии. Она… Нефилимка и сама не имела права после всего, что натворила, и ей нужно было о столь многом Ричарду сказать. Но не сейчас. Он слишком устал.       Софи мягко потянула левиафана за собой, ведя к его комнате. Интересно, захочет ли Ричард, чтобы она осталась? Ненадолго, лишь пока он не заснёт… Выглядел Ричард измученным.       Привычное рядом с левиафаном красноречие резко покинуло нефилимку, но Софи знала одно: она всем сердцем хочет позаботиться о нём. Забрать усталость и накопившуюся боль. Утешить. Чтобы он понял, что в безопасности. Она рядом. Она не оставит его.       Ричард устало заполз на кровать и уложил голову на колени Софи. Нефилимка лишь улыбнулась, вплетая пальцы в непослушные волосы, любуясь бледным, но таким красивым лицом.       Левиафан лишь измученно выдохнул, подставляясь под её касания. В голове всё гудело и звенело, а мысли путались ещё сильнее. Он уже не понимал, что происходит. Он уже ничего не понимал.       Софи ласково гладила его по волосам, что-то тихонько бормоча, и сплетала колдовскую иллюзию для чужого сна. Иллюзию спокойную и радостную, чтобы чужие мысли привести в порядок — или дать время для успокоения. Морская пена и пелена луговых трав, звучание ветра и шелест дождя. Запах соли, оседающий в свежем ветре. Закатное солнце, тонущее в океане. Мир и покой. Маленькая вечность под нежное пение моря.       Но скоро Софи и сама заклевала носом. Тревога и радость вытянули из неё все силы, и нефилимка замерла в неудобной позе, а потом сползла на кровать, так и не убирая руку из длинных волос спящего Ричарда.              Некромант был на полпути в подземелья, когда его настигла весьма своевременная мысль. И где же кристалл?       Он задумчиво взглянул на посох, а потом на свободную руку. Пусто. Так. «За кристаллом ходила Керидвейн, значит, он должен быть у неё», — разумно рассудил Игелас.       Хорошо, а где же тогда эльфийка?..       Он сосредоточился и оглядел замок, ища искры жизни. Ага, две рядом — очевидно, чудище со своей девчонкой, так ярко сиять могла лишь она. А где Керидвейн? Её размытого тусклого огонька нигде не было видно.       Ну, он всегда может подождать в её комнате. Игелас ни за что не поверит, что эльфийка променяет тёплую постель на что-то ещё после столь утомительного путешествия. Не у чудища же ей ночевать — кажется, место рядом с ним сегодня занято.       Игелас устало распахнул дверь, в этот раз даже забыв постучаться.       Странно. И куда она без своих доспехов?.. Ну, кажется, Керидвейн говорила что-то про ванну. Вряд ли такое гордое и приближенное к природе создание станет мыться в замке. Не то чтобы у него здесь вообще были ванны. Хотя… Кажется, он видел целую в какой-то из гостевых комнат. Наверное, стоит поставить их и здесь. Если Керидвейн задержится, она оценит.       Маг смерил доспехи задумчивым взглядом.       И чего она их так раскидала? По всей кровати. Неудобно. Непорядок. Они мешали ему присесть.       Игелас — из лучших побуждений! — старательно разложил их на кровати так, как они должны были бы находиться в вертикальном (вернее, анатомически правильном) положении. Довольно хмыкнув, он неохотно заметил, что даже это действие отняло у него слишком много сил.       И сколько ему ждать Керидвейн? Не случится ничего страшного, если ненадолго приляжет? Расслабится. Успокоится после этого непонятного путешествия. И всего на секунду прикроет глаза…               …Керидвейн была слишком разочарована их небольшим приключением, чтобы спокойно принять долгожданный отдых в объятьях мягкой и тёплой постели, а потому решила плюнуть на усталость и отправиться искупаться в реке.       Тащиться ногами в такую даль не оставалось ни сил, ни желания, а потому, едва зайдя в комнату, она упала на кровать и стекла чёрным туманом в тень, вынырнув из неё уже у реки. Такой способ передвижения эльфийке был крайне не по нраву хотя бы потому, что вещи отказывались растворяться, превращаясь во тьму, подобно её телу. Но в ситуациях, подобной этой, он был незаменим.       Увы, прохладная вода не принесла желаемого успокоения. Керидвейн была слишком зла на себя. Как она могла оказаться так наплевательски непредусмотрительной? Такой неосторожной? Такой самонадеянной? И вновь за её ошибки едва не заплатили другие.       Окунувшись с головой, эльфийка вынырнула уже у противоположного берега.       Нет, не время тонуть в мрачных воспоминаниях и ненависти к себе. Чутьё подсказывало, что неприятности только начинаются. Во имя какого безумства личу понадобился этот кристалл? Один вариант выглядел хуже другого.       Ладно, она с ним совладать всё-таки в состоянии. Некроманта тоже можно натаскать. Ару’лу… Не спятил, и на том спасибо.       Чем больше времени она проводила в воде, тем беспокойнее становилось на душе.       Хватит. Лучше уж тёплая постель и мягкое одеяло.       Снова скользнув в тень, она вынырнула уже в своей комнате и застыла.       Какого Ваира…       Её чёртову кровать уже бесцеремонно занял Игелас, сопевший в обнимку с её же доспехом. Будь настроение не таким скверным, Керидвейн бы рассмеялась в голос.       Вместо этого, нахмурившись, она накинула простое чёрное платье, служившее ей ночной сорочкой, и, скрестив руки на груди, принялась размышлять, как проучить этого извращенца. Устроить ему иллюзорный пожар, что ли? Нет, повторяться не так интересно.       Чего он ещё боится? Какого-то Ульрика? К сожалению, эльфийка понятия не имела, кто это. Хм… Её? Нет, уже не настолько.       Керидвейн довольно ухмыльнулась и отошла в сторону, создавая на кровати позади некроманта иллюзию его Наставника.       Лич обвил мага костлявой рукой и визгливо завопил ему в ухо: «Наконец-то, а то я уже устал ждать!».       Игелас дёрнулся, едва не снеся с постели… Керидвейн?.. и в абсолютном ужасе заметался, пытаясь скинуть с себя руку Наставника. Он всё-таки пришёл его убить?! То есть… сделать полностью неживым… то есть… прочь от Керидвейн!!!       Маг пихнул лича локтем, захлёбываясь расплавленным ужасом то ли от происходящего, то ли от собственных действий. Несколько секунд он барахтался, пытаясь сбросить с кровати учителя, и чуть не стукнулся головой о доспех.       Разумеется, настоящую Керидвейн в такой потасовке он заметил далеко не сразу.       Эльфийка тряслась от беззвучного смеха. Когда она перехватила взгляд некроманта, то отпустила иллюзию, и «Наставник» растаял в воздухе.       — Если бы я знала, что ты так неравнодушен к женщинам в чёрной коже, то носила бы стальные латы, — с презрительной усмешкой бросила Керидвейн.       — Я просто ждал тебя, — прошипел некромант, даже не отпустив никаких замечаний по поводу её издевательства. — И заснул. Мы все устали. Тебе тоже лучше бы не тратить силы на бесполезные иллюзии.       — Я и собиралась отдохнуть, но кое-кто меня опередил, растянувшись на моей кровати в обнимку с моим доспехом, — фыркнула Керидвейн.       — Могла бы разбудить нормально, — буркнул Игелас, сползая с постели и спросонья с трудом оперевшись на посох. Нужно переходить к делу, пока его не засыпали ехидными шпильками. — Я пришёл спросить тебя про кристалл. Где он вообще?       Эльфийка изогнула бровь, подавившись смешком.       — У тебя.       — Где? — мрачно осведомился Игелас, вновь переводя взгляд с посоха на пустую руку. — Это же ты его достала.       — И отдала тебе, — обезоруживающая улыбка эльфийки не предвещала ничего хорошего. — Я, конечно, не провидец, но думаю, стоит проверить сумки и карманы.       Игелас скептически нахмурился, а потом старательно ощупал мантию живой рукой. Нет, ну всё-таки, если он сейчас не найдётся…       Но кристалл нашёлся в считанные мгновения, и это было гораздо хуже. Маг озадаченно уставился на него. Живая щека залилась краской.       — Мгм. Спасибо. Я… Моя неживая половина его не чувствовала, — Игелас сконфузился. — Я опять облажался, да?..       — После того, что произошло с тобой в пещере, неудивительно, — неожиданно мягко проговорила Керидвейн. — Ещё пару дней могут возникать резкие эмоциональные вспышки, перепады настроения и провалы в памяти. Впрочем, едва ли ты это заметишь.       Она заговорщицки подмигнула ему. Странности начались сразу: Игелас не обиделся. Его взгляд мигом стал серьёзным и сосредоточенным.       — К слову о том, что было в пещере… — пробормотал некромант, поёжившись. — Ты обещала всё рассказать, когда мы выберемся.       — Даже не знаю, с чего начать, — устало вздохнув, сказала эльфийка. — Хочешь узнать разгадку Поющей Пещеры, судьбу магов Фреума, как я достала наш сувенир, от кого мы убегали или что с вами произошло?..       — О последнем я примерно догадываюсь… А вот всё остальное, если честно, меня и правда интересует, — некромант помедлил, неуверенно добавив. — Но ты, наверное, устала и хочешь отдохнуть?       — Хочу, но это может и подождать, — бросив на мага странный взгляд, Керидвейн жестом предложила ему присесть в кресло. — Ты и сам на ногах еле стоишь.       Игелас немного замешкался, но предложение принял. Устроившись поудобнее, он терпеливо замер, полуприкрыв глаза и глядя на неё почти расслабленно, пока эльфийка прибирала беспорядок на кровати. Можно было бы сказать, что почти доверчиво, если бы некромант оказался способен кому-либо доверять в полной мере. Закончив, Керидвейн устроилась поудобнее, опершись на подушку, и неторопливо начала свой рассказ о событиях Исхода и бегства магов в злополучные пещеры.       Некромант сосредоточенно слушал, кивая, и его не покидало странное ощущение, будто он разговаривает с очевидцем. Наконец, совершенно неожиданно, рассказ Керидвейн оборвался на самом интересном месте, отчего маг досадливо крякнул. Он заслушался.       — И всё? — не скрывая разочарования, спросил Игелас.       — А дальше уже совсем другая история, — ухмыльнулась она, прикрыв глаза. — Возможно, мне стоит продолжить завтра, на свежую голову?       — Я же теперь не усну, — обиженно буркнул Игелас. — Слишком интересно…       — А что мне за это будет? — лукаво спросила она.       — А что ты за это хочешь? — деловито осведомился некромант.       — Ты даже не представляешь, как у меня ноет спина, — всё ещё не открывая глаз, пропела Керидвейн.       Игелас смотрел на неё, не моргая и не сразу поняв прозвучавший намёк. И… как он должен решить эту проблему? Он же не целитель, здесь девчонку позвать нужно. Но Керидвейн не стала бы предлагать ему что-то, что он не в силах исполнить? Иногда некроманту казалось, что она знает о нём слишком много. Хотя… нет. Многие его скелеты в шкафу ей, к счастью, не известны, и измениться это не должно. Пусть рядом с этой загадочной эльфийкой порою казалось, что вовсе не было ничего невозможного…       Маг продолжал озадаченно смотреть на неё, пока к живой щеке не прилила кровь, вслед за воспоминанием, пришедшим в голову. Он сидел в библиотеке часами. Он бился над практикой, которая легко давалась всем его сокурсникам, ночами напролёт, и после этого готов был приползти и рухнуть на кровать без сил. Он пытался не шевелиться, чтобы не потревожить ноющие мышцы. Вспомнился чужой голос. Чужие ласковые прикосновения, снимающие боль. Ловкие пальцы, скользящие по его коже… Мягкий аромат мяты. Вездесущий аромат мяты, от которого ему — долгие годы спустя — до сих пор становилось дурно.       Игелас нервно сглотнул. Засушенная мята лежала в одном из мешочков, притороченных к поясу, и никак не выделялась среди прочих травяных запахов. Но сейчас, на короткое мгновение, ему показалось, будто этот аромат объял всю комнату, наполнил её горькой свежестью и затянулся удавкой на шее.       — Так ты… хочешь массаж?       — Увы, но, в отличие от тебя, я только что помылась, и не хочу, чтобы от меня снова начало вонять чёрт знает чем, — эльфийка печально вздохнула, переворачиваясь на другой бок.       — Тогда чем мне заслужить продолжение истории? — сверкнул глазами маг, ощутив странное разочарование. Его пальцы могли представить, вообразить прикосновения к мягкой женской коже. — Неужто это единственный вариант?       — Какой? — хитро прищурившись, спросила Керидвейн.       — Э… сделать тебе массаж и услышать историю? — стушевавшись, произнёс Игелас. — Честный обмен.       Она над ним смеялась?..       Маг вновь нервно сглотнул. Было так странно… находиться рядом с ней. Наедине. Так близко. Прогнать бы ещё оглушающий аромат мяты, что встал между ними призраком.       — Мы же вроде решили, что это не вариант, — Керидвейн потянулась и, подперев голову рукой, пристально уставилась на некроманта. — А других, похоже, нет.       — Ну, а что тебе ещё нравится?       Он заинтересованно смотрел на неё. Когда эльфийка потянулась, его кадык нервно дёрнулся, а пальцы сжались на подлокотнике кресла сильнее. Маг с трудом отвёл взгляд от того, как красиво изогнулась на её теле лёгкая чёрная ткань.       — Всякие безделицы, — беззаботно улыбнулась она. — Дорогие, красивые, редкие или магические. А можно и всё сразу.       — Я даже сходу не придумаю, что тебе подарить… Хотя… — Игелас прикинул что-то и, покопавшись, извлёк из внутреннего кармана склянку с левиафаньей кровью. С сожалением окинув её взглядом (жаль терять такой ценный материал), маг протянул «безделицу» Керидвейн. — Кровь твоей зверушки подойдёт?       — Кровь? — восторженно воскликнула эльфийка, и её глаза вспыхнули. От былой вальяжной лености не осталось и следа, и она проворно вспорхнула с кровати, чтобы схватить нежданный трофей. — О, ты даже не представляешь, как это кстати.       Игелас изогнул бровь, с лёгкой улыбкой наблюдая за Керидвейн. Сейчас она — как и в драконьем обличии — напомнила ему необычного котёнка, сцапавшего что-то безумно интересное. Хвале Тьме, он угадал. Кровь пригодилась. Но рассказ эльфийки показался ему столь же приятным и долгожданным, как и потенциальный эксперимент. Он вообще… удачно зашёл. Кажется, впервые за долгое время маг смог её порадовать и был этим чрезвычайно доволен.       — Владеешь магией крови?       — Откуда ты вообще про неё знаешь? — уже успевшая сесть обратно на кровать эльфийка вновь впилась в некроманта цепким взглядом.       — Я очень, очень много читал, — уклончиво отозвался Игелас, чуть усмехнувшись. — В Ордене я предпочитал библиотеку привычным студенческим развлечениям… Судя по всему, я угадал? Есть хоть что-то, чего ты не умеешь?       — Я очень, очень много не умею, — ухмыльнулась она, передразнивая, и заметно повеселела. — Например, прощать. Или жалеть.       — Я имел в виду: есть ли что-то полезное, чего ты не умеешь? — фыркнул маг, вновь расплываясь в улыбке.       — Изменять ход времени, управлять стихиями, исцелять… Но, в конце концов, я всегда могу это сделать чужими руками, — её ухмылка стала шире. — Что, ищешь мои слабые стороны?       Игелас лукаво сверкнул глазами и чуть подался вперёд, прошептав:       — Мне кажется, твоя слабость — это блестяшки. По крайней мере, когда ты в драконьей форме.       — Тогда тебе стоит радоваться, что ты не золотой, — она подмигнула ему. — И даже не блестишь.       Игелас озадаченно моргнул, и его сердце на мгновение словно бы полыхнуло огнём. Но не разрушающим, не страшным — приятным и создающим уют, словно долгие зимние вечера перед камином с интересной книгой в руках. Что она имеет в виду?.. Щека вновь предательски зарделась.       — Хочешь сказать, что я мог бы стать одним из твоих сокровищ? — усмехнулся некромант.       — Сокровище с душком? — фыркнула эльфийка, пряча склянку с кровью. — Такого у меня и впрямь ещё не было.       — Я уникален, — картинно задрал нос Игелас. Он и сам не заметил, как выпустил из рук посох и поудобнее расположился в кресле, наслаждаясь мягким сиденьем, умиротворяющей тишиной и полушутливой, полусерьёзной беседой. Живая половина едва не растеклась, подобно левиафану, и даже неживая прекратила зорко впиваться цепким взглядом в малейшее чужое движение. Приятное тепло расползлось по половине тела, словно маг выпил чарку сладкого вина. — Такого нигде не найдёшь.       — Да, — на удивление спокойно, лаконично и вполне серьёзно ответила Керидвейн.       — Знаешь, ты рассказывала про жизни магов так, будто своими глазами всё видела, — расслабившись окончательно, Игелас решился озвучить то, что уже долго крутилось на его языке. — Но я знаю, что тебя там быть не могло.       — Я и видела, — отстранённо проговорила Керидвейн, уставившись в одну точку. — Даже, скорее, прожила.       — И как такое возможно? — заинтригованно поднял брови некромант. — Что ты нашла?       — Кристалл, — вздохнула она, сгребая подушку.       Проклятье. Почему он всю встречу смотрит на то, как изгибается её платье?..       Игелас вздохнул и нащупал под мантией кристалл. Сейчас он не ощущал от него никакой угрозы. Но, к сожалению, не ему покорилась эта необузданная, дикая магия. Следовало быть осторожнее. Некромант с радостью бы поработал над такой вещицей, но она принадлежала не ему. Отдавать такой могущественный артефакт в чужие руки, не изучив его свойства и понятия не имея, на что он способен… Настолько ли Игелас доверял своему Наставнику? Хорош был мир, если бы некроманты доверяли друг другу. Нет, он… Он доверял. Он хотел. Он отчаянно жаждал этого: возможности довериться кому-то, не боясь удара в спину. И будь Наставник хоть чуточку внимательнее, чуточку снисходительней… Чуточку меньше говори он о трансформации, чуточку меньше ругай незадачливого ученика… Игелас бы доверял ему больше. Но сейчас ему было бы гораздо спокойней, если бы кристалл остался у Керидвейн.       — Я чувствовал, как он лез ко мне своими несуществующими лапами, — скривился маг. — Никто бы не подумал, что оно разумно.       Эльфийка несколько озадаченно скосилась на некроманта, оторвавшись от подушки.       — Тебе уже повсюду щупальца мерещатся?       — Это лучшая метафора для тех поползновений к моему разуму, — отпёрся некромант, решив уйти от столь скользкой темы. — Лучше расскажи, что с магами-то случилось?       — А к этой части истории у тебя будет особый интерес, я полагаю, — она вновь вздохнула, устраиваясь поудобнее. — Среди спасшихся магов был некто Алексант, хотя все звали его Алексом. Помнишь дневник? Забавная ирония.       — Маг смерти, — усмехнулся Игелас. — Один из тех магов, что стали родоначальниками, если можно так выразиться, некромантии в нашем мире.       — Пусть магия смерти тогда и не была запретной, да и от нынешней вашей некромантии существенно отличалась, он всё равно оказался изгоем, — продолжила свой рассказ Керидвейн. — Как я уже упоминала, жизнь беженцев кардинально изменилась, когда они нашли волшебные светящиеся минералы и научились черпать из них магию для поддержания собственных чар. Но второй переломной вехой стало обретение Кристалла — поистине колоссального магического источника, многократно превосходящего своими размерами и мощью все найденные прежде. Тогда в голове у Алексанта и созрел план — использовать его для своего перерождения. Полагаю, если бы всё прошло успешно — он бы стал первым личом в вашем мире.       — Сделать из Кристалла филактерий? — во взгляде Игеласа мелькнуло неподдельное восхищение. — Рискованная затея… Какая досада… Что же пошло не так?       — Чего не знали ни маги Фреума, ни Алексант в частности — Кристалл не был простым артефактом. Это была более чем разумная форма жизни, и к тому же вполне способная на магию. Она, — эльфийка поморщилась, — испытывала к магам некое подобие симпатии, насколько наши представления о чувствах вообще применимы к куску камня. А потому Кристалл решил помочь Алексанту, вторя его заклятью и многократно усилив его, к тому же, срезонировав от каждого волшебного камушка в Поющей Пещере. Эта песня стала симфонией смерти для всех, кто там был.       — Но этим ведь всё не кончилось? — нахмурился Игелас, поражённый столь неожиданной историей. Он не был уверен, что способен на жалость, но испытал к Алексанту нечто вроде профессионального сочувствия. — Почему гибли все, кто приходил туда? Я не почувствовал и следа магии смерти…       — Магия заключена в камнях, высвобождается по воле Кристалла и скрывается обратно в них же. Как морские приливы и отливы, как свет твоего посоха… — размеренно проговорила Керидвейн. — Когда он понял, что все маги гибнут, то нашёл свой способ победить смерть и заключил все их разумы внутри себя, пока их тела обратились в прах. Кристалл продолжал делать всё, чтобы оберегать их… По крайней мере в своём, весьма извращённом для простого смертного представлении. Каждый раз, когда в Пещеру приходили чужаки, он либо пополнял ими свою коллекцию, либо, если не получалось…       Она помедлила, словно задумавшись о чём-то.       — …Либо поднимал из праха свою армию, чтобы разобраться с нарушителями, — закончила эльфийка.       — Не завидую же я нашим бывшим соперникам, — присвистнул Игелас, вспоминая армию, которая осталась в пещере. Впрочем, не без доли злорадства и мрачного торжества. — Сомневаюсь, что они смогут договориться с ним так же, как ты. Ведь ты Кристалл назвала союзником?       Он смотрел на неё — с неясным, трепетным восхищением, которое росло с каждой секундой и почти опьяняло. Нет, она решительно не походила ни на кого, кого он знал прежде. И вовсе не потому, что прежде никогда не общался с эльфами и не летал на драконах. И даже не потому, что её разум оказался настоящим кладезем знаний. Это началось с того момента, когда она впервые пришла к нему в замок. С каждым месяцем, неделей и днём она всё сильнее поражала его. До этого — в основном — Игелас едва ли испытывал к кому-то восхищение. И явно не столь сильное…       — Какую же сделку вы заключили?       — Сделку… — глухо ухмыльнувшись, повторила она. — Я просто его обманула. Сказала, что не желаю с ним расставаться, и он радостно отдал мне частичку себя.       Повисла короткая тишина, и маг хмыкнул, отводя взгляд. Ответ Керидвейн нисколько его не разочаровал.       — Разве ты лгала? Ты лишь превратила умение играть словами в искусство…       — Для того, чтобы обмануть, вовсе не обязательно говорить слова лжи, — эльфийка вздохнула. — В лимбе легко ощутить неправду. Она словно пятно на белоснежной ткани, фальшивая нота песни, запах тлена среди цветущего сада… О, нет. Я никогда не лгу. Но обманываемся ведь мы сами, и порою весьма охотно. А правда… Слишком хрупка, относительна и многолика.       — Нас всегда ведут наши желания и страхи, — тихо откликнулся некромант, скользнув по ней внимательным взглядом. Казалось, он хотел сказать что-то ещё, но прикусил губу и странно улыбнулся, опуская глаза и смахивая неразумные мысли, как пыль с одежды. В это мгновение проклятый аромат мяты наконец утих. — Лимб? О чём ты?..       — Долго объяснять, — с улыбкой проговорила она, вновь прикрывая глаза. — Но я надеюсь, что после всего сказанного ты не побежишь в подвал, сломя голову?..       — Как я могу так поступить, если сейчас наслаждаюсь твоим обществом? — улыбнулся Игелас, снова окинув её тёплым внимательным взглядом. Он жадно ловил дурманящий цветочный аромат, витавший в воздухе. Но маг тут же посерьёзнел, качнув головой. — Пусть это лишь часть Кристалла, я не сомневаюсь, что она имеет огромный магический потенциал. Я в ментальной магии… сама знаешь. Не разбираюсь.       Маг вздохнул, дёрнув плечом. Неохотно, но он признавал, что идти к Наставнику сейчас — неразумно.       — Не хотелось бы, чтобы учитель воспылал желанием помочь мне трансформироваться… Или просто в пылу гнева сделал из меня невнятную жижу.       — Мне будет обидно, если после экспериментов твоего наставничка, ты будешь способен только пускать слюни, пялясь в стену, — Керидвейн невесело усмехнулась. — Учитывая твой опыт общения с Кристаллом, исход вероятнее всего окажется именно таким. Бездарно использованная грубая сила… Не думал, зачем вообще ему понадобилась такая вещица?       — В последнее время я совсем перестал понимать цели его экспериментов, — досадливо пожал плечами некромант. — Хотя не то чтобы он когда-либо меня в них посвящал.       — Паршиво, — риторически заметила эльфийка. — Ну, ему пока не обязательно знать, что ты вернулся. Сам помнишь, что он запретил своей нежити его отвлекать. Твоей тоже. А по сторонам этот лич вообще не смотрит, пока не напомнишь. Тем временем я могла бы… Дать тебе пару уроков.       — Звучит… интригующе, — Игелас мягко улыбнулся, бросив на неё лукавый взгляд из-под ресниц. — Пожалуй, это неплохая идея. Я и сам не горю желанием так скоро к нему возвращаться…       — Тогда жду тебя завтра, — загадочно прошептала Керидвейн, кутаясь в одеяло.       — Я приду, — прошелестел маг, неохотно поднимаясь и подхватывая посох.       Он застыл. На мгновение его одолело непонятное желание подойти ближе. Наклониться к ней. Вдохнуть цветочный аромат, пробежать пальцами по шёлковой ткани. Но Игелас, недоумевающе поведя бровью, взял себя в руки и неловко прокашлялся.       — Сладких снов, Керидвейн, — искренне пожелал он.       И выскользнул за дверь.              …       Казалось, что радость выпила из Софи больше сил, нежели волнения и тревоги.       Но сейчас всё было хорошо. Наверное. Нефилимка точно Ричарда не отпустит. Хотя бы сейчас.       Софи довольно потянулась и перекатилась к нему под бок, наслаждаясь чужим теплом. Было уютно. Спокойно. Как дома. Но всё-таки спал он беспокойно…       Ричард часто вздрагивал во сне, потому что всю ночь ему снилась какая-то ересь. Его сны казалось непонятной галлюциногенной мутью — левиафан знал, о чём судил, потому что однажды ему не повезло сожрать наркомана. Пытаться описать эти сны здравому человеку просто не представлялось возможным. Но ещё хуже то, что они смешались с привычными кровавыми кошмарами, обострив их до предела.       Решив, что это всё-таки перебор левиафан открыл глаза.       Софи тоже проснулась, но пользовалась тем, что Ричард не мог видеть, открыты ли у неё глаза, и следила за своим дыханием, продолжая наслаждаться тишиной и покоем.       Левиафан скинул с себя её ногу, вывернулся из объятий, в какой-то прострации сполз с кровати и подошёл к окну, невидящим взглядом уставившись куда-то вдаль.       Софи недовольно замычала, стоило ему выскользнуть из её рук, и сощурила один глаз. Хрупкая идиллия вновь разрушилась.       — Доброе утро. Опять кошмары?       — Лучше бы это были обычные кошмары, — стиснув зубы, сказал Ричард. — После таких снов у меня ощущение, что кто-то приготовил салат и набил им мой череп.       — О, для тебя салат страшнее расчленёнки и мяса, — прыснула Софи, приобнимая подушку. — Я не удивлена такой метафоре. Он тебе никогда не нравился.       — Кто сказал, что их нельзя добавлять в салат? — полуобернувшись, произнёс левиафан, загадочно прищурившись.       — Представь, как ты убиваешь всё, что тебе снится, сразу полегчает, — Софи замурлыкала, закрывая глаза. — Хороший подход.       — Даже тебя? И твоих родителей? — Ричард усмехнулся. — И всю твою семью?       — Не похоже, что ты питал к кому-либо из них симпатию, не считая Гейба, так что… — пожала плечами Софи, полностью проигнорировав своё упоминание.       Левиафан нахмурился, но промолчал. Нет. Если он откроет рот, станет ещё хуже       Софи соскользнула с кровати и, подойдя, прижалась к его плечу. Вернее, попыталась. Игелас был гораздо выше Ричарда в его обычном обличии. Она выглядела совсем крошкой рядом с таким великаном.       Что всё-таки там с Ричардом произошло?..       Он вёл себя так тихо. Так странно. Только ли усталость после долгого путешествия сказывалась на нём? Любопытство снедало Софи. Так хотелось услышать о новых приключениях! Но левиафан казался таким хмурым и потерянным, что нефилимка не была уверена, расскажет ли он что-то или нарычит на неё.       — Я люблю тебя, — тихо сказала она. — И ты всё ещё выглядишь очень уставшим…       — Любишь? — он вздрогнул, словно её прикосновение обожгло его. Память услужливо напомнила об их последнем разговоре.       Нет, нет, почему, зачем ты так со мной играешь?..       Софи замерла и медленно убрала руку, словно её поймали с поличным на чём-то нехорошем.       Будто бы он поверит. Будто… И нет, сейчас явно не время для того, чтобы объясняться. Или?..       — Люблю, — нерешительно сказала она наконец. — Ричард, я… понимаю, какое впечатление могу производить со стороны. Поверь, мне было, о чём подумать, пока вы занимались делами. Я никому не испытывала ничего похоже на то, что испытываю к тебе.       Она говорила это медленно, нерешительно. Словно знала, что совершает ошибку. Он вновь оттолкнёт её. Вновь прогонит.       Ричард аккуратно отстранился и задумчиво посмотрел в её серые глаза.       Она вновь выглядела потерянной. Куда более потерянной, чем он после… общения с этим треклятым кристаллом.       Левиафан устало вздохнул. У него не было ни желания, ни сил выяснять отношения. Казалось, они только этим и занимались последние две недели.       — Я сдаюсь, — шепнул он и, наклонившись, поцеловал её в губы.       Облик левиафан дрогнул и начал меняться, скопировав Софи.       Софи нерешительно улыбнулась, ласково вплетая пальцы в его волосы.       Неужели он и правда поверил? Так просто?..       Но что-то вновь пошло не так. Софи отстранилась и прикусила губы, чтобы не рассмеяться. Никогда прежде Ричард не пытался её копировать. Так забавно было смотреть на собственную копию, не рождённую иллюзией.       Левиафан снова пристально посмотрел на нефилимку, хмурясь. Что-то опять было не так с её ростом.       — Ты используешь иллюзии, чтобы казаться выше? — озадаченно спросил он.       — Я не выше, мы наравне, — Софи не выдержала и всё-таки мягко рассмеялась, потрепав его по веснушчатой щеке. — Ты скопировал меня.       — Я что?!       Левиафан метнулся к зеркалу, словно желая удостовериться в этом. Проклятье. Из зеркала на него смотрело весьма недовольное отражение Софи, супящей курносый нос и сердито сверкающей глазами.       — Но я этого не делал, — обиженно сказал левиафан, надув губы.       — Может, случайно вышло? Ты слишком увлёкся, когда меня целовал, вот и… — Софи пожала плечами. — Генетический материал передался через слюну. Надеюсь, правда, мои воспоминания тебе не достались…       — Нет, вроде нет, — левиафан мотнул головой. — Но я не уверена. Я сейчас ни в чем не уверена. Абсолютно.       Он всплеснул руками и плюхнулся на кровать.       Софи осторожно присела рядом, нерешительно смотря на Ричарда, который обхватив себя руками и нахохлился. Интересно, со стороны она так же выглядела, когда злилась или тревожилась?       — Хорошо, все мои страшные секреты в безопасности, — шутливо сказала она. — Как и мои страдания по тебе за последние пару лет.       — Только не говори, что я заставляла тебя страдать! Не смей! — левиафан снова надулся, скрестив руки на груди.       Софи выгнула бровь, смутившись. И правда… Скорее, это она его доводила.       — Ну… Ты был таким недоступным, холодным, и я думала, что ты никогда не обратишь на меня внимание…       — Как можно не обратить внимания на того, кто тебя преследует и буквально уничтожает твою жизнь, — левиафан сверкнул на неё глазами. — Да я из-за тебя в офисе ночевала!       — Я хотела твоего внимания и добивалась его… не самыми верными методами, — потупилась Софи. — Мне действительно не следовало приставать к тебе такими эгоистичными и детскими способами. Но разве ты посмотрел бы на меня в ином случае?       Её голос прозвучал обиженно.       — Разумеется, — левиафан вздохнул и закатил глаза.       — Тогда мне так не казалось, — несколько застенчиво заключила Софи, разводя руками. Ей стало стыдно. Она действительно… Боже, она и правда добивалась его любви, словно желаемой вещи. Пусть никогда и не воспринимала его так, но какая разница, что она думала, если все её действия кричали об обратном? — Прости.       Ричард фыркнул, задрал нос и небрежно чмокнул нефилимку в щёку.       — Да ну, пустяки, — и махнул рукой.       — Ты всегда так поведение копируешь? — весело сощурилась Софи. В груди что-то неприятно кольнуло. — Кто ты и куда дел моего Ричарда?       — Хотелось бы мне знать, — печально вздохнул левиафан и, понурившись, закачал ножками. — Может, меня и вовсе нет, а я лишь то, что когда-то у кого-то украдено?..       — Просто вонючая чёрная лужа, — чуть помедлив, добавил он.       — Мы все вдохновляемся другим, — вздохнула Софи. — Ты есть, Ричард. И у тебя щупальца красивые. Только твои.       Он выпустил одно из щупалец и обвил им нефилимку, почесав за ушком. Софи распахнула глаза, мурлыкнув, а потом осторожно погладила щупальце, и её голос дрожал от восторга:       — Боже, они восхитительны… Я так рада, что ты их наконец показываешь. Я даже не догадывалась, что они у тебя есть.       — Одним, конечно, стало меньше, но это пустяки, — он ухмыльнулся и притянул её к себе. Хитро сощурившись, добавил. — Как насчёт того, чтобы чем-нибудь заняться?       — Меньше? — встрепенулась нефилимка. — Что случилось?..       И неожиданно смутилась от его взгляда. Цепкого, пронзительного и внимательного, полного лукавства и невинности. Выдерживать такой взгляд не хотелось. Хотелось отстраниться и отвести взор.       — А что ты хочешь? — осторожно поинтересовалась она.       — Хочу совершить набег на кухню, — он рассмеялся, запрокинув блондинистую голову. — И повеселиться.       — Там как раз должна остаться клубника, — мечтательно блеснула улыбкой Софи. — Судя по всему, тебе она понравится.       — Тогда чего же мы ждём? — весело воскликнул он и вскочил с кровати, хватая её за руку и утягивая за собой.       Софи поддалась — а что ей ещё оставалось? Против её собственных капризов никто не мог устоять. Неужели она и правда так выглядела со стороны? Не давала другим шанса ни возразить, ни опомниться? Нет, Ричард никогда бы так себя не повёл ни в одном обличии.       Что-то было не так. Совсем, совсем не так. Казалось, что левиафан полностью растворился в её образе, и нефилимке это совсем не нравилось. Нет, она точно обратится к Керидвейн.              …       Игелас проснулся утром (хорошо, ближе к вечеру) с невероятным трудом. Он не пил, но его преследовало ощущение жуткого похмелья. Маг недовольно скосился на покоящийся рядом кристалл. Может, не стоило держать его так близко к себе? Или на это время отдать его Керидвейн?..       Ах, точно. Перепады настроения, непонятная муть в голове… Такая же, когда по весне оттаивают покойнички вместе со снегом, и отсыревшие внутренности перемешиваются с грязью. Некромант хотел понежиться в постели ещё пол часика, но рядом с кристаллом у него начинал трещать мозг. Недружелюбно скосившись на артефакт, Игелас сполз с кровати и начал зашнуровывать сапоги.       Керидвейн звала его. Ну… Игелас не знал, насколько хороша была идея тянуть время, но мысль о том, что он может побыть дома ещё немного, не видя при этом Наставника, несомненно радовала. Он хотя бы смог нормально поспать. Ну, как нормально…       Некромант помрачнел и пожалел, что у него богатый замок и в окнах есть стёкла. А потому они не открываются. Проклятый запах мяты продолжал его преследовать. Игелас поспешно вышел на балкон и там, вдыхая вездесущий аромат разложения и свежий воздух, смог отогнать от себя призрака прошлого. К счастью, не буквального. Проклятье…       Вернувшись и позвав слуг, чтобы они принесли ему всё необходимое, он заварил чай, чтобы успокоить нервы. Но настолько погряз в размышлениях, что едва не выплюнул травяной напиток обратно в кружку. Он случайно, задумавшись, добавил мяту в чай.       Ему стало дурно. Маг оставил кружку и теперь взирал на неё, как на своего злейшего врага.       Игелас бы вытряхнул из мешочков мяту, выбросил все её запасы, никогда больше не стал заваривать с нею чай, но он был не настолько сентиментален или глуп. Не был же? Отчего, отчего эта несчастная мята привязалась к нему бесхозным бродячим псом спустя годы?.. Некромант тоскливо смотрел в кружку. Настроение было безнадёжно испорчено. Игеласу казалось, что даже его мантия, даже волосы пропахли мятой. Он равнодушно относился к грязи, забившейся под ногти, ошмёткам мертвечины и поту, но сейчас ему хотелось залезть в речку и не вылезать, пока её воды не смоют с него этот невинный аромат. Невинный, но не для него.       Отпусти. Отпусти меня, отпусти.       Ногти царапнули живую кожу.       Отпусти.       Нет, так дело не пойдёт. Игелас скосился на посох, и его рука на мгновение дрогнула. Глупости. Глупости это всё. Нужно идти к Керидвейн.       Даже не удосужившись ничего сделать со своим внешним видом (хотя мята была близка к тому, чтобы заставить его умыться), маг не спеша направился к эльфийке. Он искренне наслаждался маленькой прогулкой по своему (почти) замку. Каким уютным здесь всё было! Ну, уютным по меркам некромантов.       Правда, Игелас едва не вздрогнул, когда из-за угла вылетели целых две Софи, причём одна тащила за руку вторую, и последняя выглядела весьма подавленной. Вторая Ричард, что ли?.. Маг весьма удивился бы, узнав, что он ошибся. Настоящая нефилимка выглядела очень, очень погрустневшей рядом с весело щебечущим левиафаном.       Впрочем, Игеласа это мало его волновало. Пусть занимаются своими делами и его не трогают, хорошо, что зверушка переключилась на свою девочку.       Некромант вежливо постучался в дверь Керидвейн.       — Да, — ответил мрачный голос эльфийки, неохотно отлипающей от подушки. Голова всё ещё ныла и гудела — общение с Кристаллом не прошло бесследно и для неё.       Игелас счёл это за приглашение зайти и сунул в комнату нос.       — Я принял твоё предложение вчера, и потому я здесь.       — Мда, — Керидвейн тряхнула головой, скептично его оглядев. Ладно, это не должно отнять много сил, его всё равно как ветром сдует после первого же практического занятия. — Вижу.       — Что-то не так? — нахмурился некромант.       — Твои слова прозвучали весьма паршиво, — хмыкнула Керидвейн. Не говорить же ему, что она всё ещё не в форме? Да и не выспалась, к тому же. — Можно подумать, нам уже под венец пора.       Игелас пожал плечами, пропустив шутку мимо ушей, и как-то неловко взглянул на неё. Платье было на месте. Хоть что-то подняло ему настроение — эльфийка, хотя и выглядела привычно недовольной, всё же радовала его живой глаз. Неживой, договорившись с разумом, невозмутимо резюмировал, что Игелас плохо кончит, если продолжит так на неё пялиться.       — Как тебе спалось?       — Лёжа, — неопределённо фыркнув, она взяла со стола таз с водой и вручила его некроманту.       — И что мне с ним делать? — заторможено поинтересовался маг, рефлекторно ухватив таз живой рукой. — Это что, часть какого-то упражнения?       — Грязь хотя бы с рожи сотри уже наконец, — прошипела эльфийка. — Не хочу опять марать об тебя свои руки. Тебя что, в хлеву нашли?       Живая щека запылала. Игелас невольно вздрогнул от последней её фразы и опустил глаза.       — А. Хорошо, — пробормотал некромант и неловко поставил посох у стены.       Пожалуй… ему и самому стало приятнее, когда он умылся. Забытое ощущение. Обычно ему было не до водных процедур. Он забывал о них, как о сущей мелочи. Когда тебе приходится ночами (а иногда и днями) напролёт заниматься государственными делами, вгрызаться в книги и искать способы удержать на плаву своё королевство, незачем думать о таких вещах. Есть вещи и важнее. Время было слишком ценно. Игеласу ничего не доставалось на блюдечке с голубой каёмочкой. Всё равно умывание не спасало от вездесущего трупного запаха. У некромантов была грязная работа. Он привык не замечать ни прилипшие внутренности, ни землю на своей одежде. В конце концов, нужно создавать репутацию. Чтобы все уважали страшного полумёртвого короля-некроманта.       Да и ради кого ему стараться и прихорашиваться? Не ради себя же.       Дождавшись, когда он закончит, Керидвейн сунула ему под нос полотенце.       Игелас уставился на него несколько озадаченно, будто забыл, что это вообще такое, а затем смущённо принял его.       — Спасибо.       — Тебе бы служанку, — скептично заметила эльфийка.       — Действительно, зачем мне жениться на Софи, если можно взять её в служанки, — задумчиво протянул он. — Хотя тогда придётся терпеть её чудище… Кажется, они помирились.       — Зачем тебе эта бестолочь? Она же замок по камушку разнесёт, едва попытавшись в нём прибраться.       Игелас хмыкнул, решив ничего не говорить — его Софи вполне устраивала. Что же, ему почти понравилось, как выглядел замок перед пиром. Но речь не о ней. Пусть возится с той наглой зверушкой дальше, а желательно и как можно дальше от его скромной полумёртвой персоны.       — Ладно, — Керидвейн устало вздохнула. — Начнём с теории.       Она подошла и привычным движением обвила ладонями лицо некроманта.              Комната растаяла, и они оказались в небольшой пещере, окутанной мраком. Керидвейн, кажущаяся совсем юной, стоит перед сотканной из струящейся тьмы тенью, чей неясный силуэт сливается с окружением. И лишь пара странных лиловых глаз с чуть подрагивающими раздвоенными зрачками, что слишком пристально смотрят на эльфийку, ярко выделяется в темноте.       — Первое, что ты должна освоить — то, как скрывать свой разум от других, — голос, лишённый интонаций, словно раздаётся со всех сторон.       Он затухает во мраке пещеры и вновь рождается из него же, путаясь и переплетаясь с собственными мыслями. При этом невозможно сказать, кому он принадлежит — мужчине или женщине, старику или ребёнку.       Продолжая свой рассказ, существо кажется совершенно неподвижным, словно вырванным из привычного течения времени, застыв в тёмном воздухе и не касаясь земли. Оно медленно и скрупулёзно объясняет азы ментального воздействия, подробно описывает способы выстраивания блоков, большое внимание уделяя их уязвимым местам.       Игелас, хотя и старается внимательно слушать, с каким-то ужасом ловит себя на осознании того, что сам начинает растворяться в этом неестественном, непривычном голосе, заполняющем каждую клеточку его тела. Да и есть ли его тело или он сам в этом чужом воспоминании?..       Нет.       Знакомый спокойный голос эльфийки звучит словно над самым ухом, немного отрезвляя его, и волнение отступает. Он вновь концентрирует своё внимание на уроке, тщательно стараясь запомнить каждую деталь.       Ход времени преломляется, и ему кажется, будто проходят долгие часы. Когда урок оканчивается, пещера вновь сменяется хорошо знакомой ему комнатой.              Разумеется, они не слышали никакого стука, и Софи, устав барабанить в дверь, наконец её распахнула. И от открывшегося зрелища невольно приоткрыла рот, забыв все слова приветствия.       — Ну, теорию ты, я надеюсь, всё-таки усвоил, — усмехается Керидвейн, не выпуская лицо некроманта из своих ладоней. — Наверное, уже не можешь дождаться момента, когда мы перейдём к практике?       — Ой, — вытаращила глаза Софи, смутившись. — Простите, что мешаю.       — Чего тебе, пернатая? — холодно спросила взглянувшая на неё свысока Керидвейн, неторопливо убирая свои руки от Игеласа.       Тот мало обращал внимание на происходящее, всё ещё приходя в себя.       — Ричард, — мрачно изрекла Софи, и тут кто-то сцапал её за плечи со спины, прильнув всем телом.       — Вот ты где, моя сладкая, — радостно промурчали ей на ухо.       — Он скопировал меня и, похоже, не в себе, — вздохнула нефилимка. — Я его не узнаю.       — Ну, он скорее в тебе, — хохотнула эльфийка.       — И не так, как мне хотелось бы, — ещё мрачнее сказала Софи.       — Ну, щупальца всё ещё при нём, — загадочно протянула Керидвейн.       Некромант стоял и озадаченно потирал виски, даже не пытаясь вмешиваться в разговор. Такое обучение… Бр-р-р. Но это был… интересный опыт. Даже его неживая половина проявила большой интерес к происходящему. Живая продолжала мечтательно пялиться на эльфийку, изо всех сил пытаясь забыть тот жуткий голос.       — Он их не использует, — грустно пробормотала Софи, и одурманенный Ричард потёрся носом об её плечо, как балдеющий мартовский кот. — Перестань. Боже, Керидвейн, сделай с ним что-нибудь, пожалуйста. Я самой себе невыносима.       — Какое откровение, — залилась смехом эльфийка, подходя к ним. — И что же ты предлагаешь, девочка?       — Кажется, у него проблема с обличиями, а моё на него дурно влияет, — нахмурилась Софи, пытаясь перехватить руки Ричарда. — Не знаю, что случилось в вашем путешествии, но у него переклинило крышу. Может, он тебя скопирует? Вы… вы чем-то похожи…       — О, какое лестное предложение, — усмехнулась Керидвейн. — Как тебе затея, Ару’лу?       Она подцепила когтём его подбородок и расплылась в улыбке.       — Ты прекрасна, — заулыбался Ричард, сверкая счастливыми глазами. — Почему бы и нет?       — Тогда копируй, — продолжая улыбаться, шепнула Керидвейн.       Ричард накрыл её руку своею и зажмурился. Ничего не выходило. Он нахмурился и капризно поджал губу, сморщив изящный носик.       — Угум, — эльфийка качнула головой. — А тебя он как скопировал?       — Поцеловал…       Софи взглянула на Керидвейн и тихо, обречённо выдохнула. Она догадывалась, что сейчас произойдёт.       — Ару’лу, целоваться хочешь? — игриво и явно издеваясь над приунывшей Софи, спросила эльфийка.       Ричард прислушался к себе и ответил — удивлённо и невинно:       — Хочу. Даже сильнее, чем обычно, — на его губах вновь заиграла улыбка, а в глазах вспыхнули игривые огоньки. — Поцелуй меня.       Софи прикусила губу от досады. Ситуация напоминала ей комнату в парке развлечений с кривыми зеркалами. Вот только отражение гротескно изменяло не внешность, а то, что находилось за ней.       Тем временем, эльфийка наклонилась и поцеловала хихикающего левиафана в губы.       Когда Ричард открыл глаза, все вновь были более привычного роста. И бушующий хаос внутри улёгся.       Софи обхватила себя руками, и её взгляд потускнел, когда она смотрела на двух Керидвейн. Майтени её тоже поцеловал — наверное, это достойная карма от вселенной. Хотя… поцелуем дело не обошлось. К сожалению. Нефилимка целый день старательно пыталась об этом не думать. Забыть, словно страшный сон. Представить, что этого не было: ни луны, ни пустых глаз Майтени, ни его поцелуев.       — Ну что, как настроение? — криво усмехнувшись, спросила эльфийка.       Ричард оглядел комнату и собравшихся в ней странно потухшим взглядом.       — Здесь так уродливо. И воняет. Вообще ничего не хочу теперь. Пойду куда-нибудь.       Левиафан обречённо вздохнул.       — Сработало, — удовлетворённо кивнула Керидвейн, а затем смерила нефилимку насмешливым взглядом. — Наслаждайся. И лучше оставь меня в покое.       Ричард молча развернулся и ушёл в неизвестном направлении.       Софи дёрнулась было за ним, но остановилась посреди коридора, смотря ему в спину и не в силах вымолвить ни звука.       — У тебя отвратительно шумное дыхание, — бросил ей обернувшийся Ричард. — У меня от него в ушах звенит.       Софи вспыхнула от досады и обиды, бросив хмурый взгляд в сторону Керидвейн и некроманта, но промолчала. И… всё?       Кажется, их отношения с Ричардом зашли в абсолютный тупик. Сейчас Софи просто не знала, что ей делать. О чём говорить. Как помочь ему.       И ей никогда не было так гадко от себя.       — Спасибо, — пробормотала нефилимка и, не глядя больше на эту парочку, закрыла дверь. Поборов желание ею хлопнуть.       — Ну что, готов продолжать? — эльфийка мрачно уставилась на некроманта.       — Готов, — так же мрачно отозвался Игелас, решив не думать, что сейчас вообще происходило в целом и о том, как Керидвейн поцеловала свою зверушку, в частности. — Не будем терять время.       — Вопросы по теории есть? — запоздало спросила она.       — Да вроде нет, — заторможено откликнулся маг, потирая голову. — Приступим, что ли?       — Ты уверен? — эльфийка бросила на него странный взгляд. — Ты точно понимаешь, что будет дальше?       Игелас ответил ей мрачным взглядом. После отвратительного путешествия, кристалла, который почти физически давил ему на мозг, двусмысленных шуток и проклятой мяты, хуже не могло быть. Не могло. Правда. Ну, что она там увидит? Как он в могилах копается? В последнее время, не считая восстания демонов и долгих бесед с ней, вся его полу-жизнь состояла лишь из обычных некромантских будней. Ну, и государственных дел, к которым он всё же приноровился. Ничего страшного произойти не могло. Не могло? Левиафан был прав. Здесь жутко воняло. Проклятая мята… От неё перед глазами всё плыло. Она кружила голову и мешала даже сделать вдох.       — Тогда ставь блок и пробуй удержать его. Я постараюсь быть понежнее, — она заговорщицки подмигнула. — Всё-таки, как-никак, твой первый раз.       За дверью послышался странный кашель, а затем — удаляющиеся шаги.       Некромант попытался сосредоточиться на блоке, но у него с трудом получилось даже сфокусировать взгляд. Что же, раз эльфийка так сказала, значит, ничего страшного точно не произойдёт. Он ей… верил.       Лицо Керидвейн исказила хищная улыбка, а глаза вспыхнули аметистовым огнём.       — Тогда сейчас ты познакомишь меня с Ульриком, — сладко прошептала она.       Что?       Что?..       Нет!!!       Откуда она знает о нём?..       Он правда попытался удержать блок.       Но всё рассыпалось.       Керидвейн целенаправленно ударила в его самое слабое место, разбив защиту к чертям. Она разлетелась, как тончайшее стекло под ударом клинка. Дрогнула, как нежная кожа под укусом смертоносной змеи.              Укусом…       Тьма. Она душит его. Она смыкается над ним чёрными сводами, голодной бездной. Острой иглой страх прошивает сердце.       Промозглый, затхлый запах склепа.       Здесь нет ни свечей, ни открытых окон.       Ему девять — и он знает, что никогда не увидит рассвета, как бы о нём ни молился. Как бы ни рвал зубами изнутри щёки, как бы ни сжималось горло в сухих спазмах, пока он шепчет молитвы всем известным богам. Они молчат.       «Помогите…»       Они молчат.       Они не видят тощего, рыжего мальчика, чья шея испещрена жуткими шрамами. Не слышат ребёнка, в сердце которого отчаянной, стылой веры больше, чем в любом церковнике. Не хотят помогать тому, кто уже обречён и продан.       Тьма на измазанных дрожащих руках. В хрипящих простуженных лёгких. Значит, должно быть легче. Он нужен ему живым — его ненаглядная, любимая игрушка…       Значит, он не перестарается.       Или — пусть… Немного сильнее. Немного глубже, и всё. всё закончится, правда? Лишь чуточку больнее, не страшно, не страшно, он потерпит, как терпит всё, и всё закончится! Пусть боги заберут его, пусть заберут к себе, спасут, мама ведь рассказывала, что боги слышат их!       Тишина. Сырость разъедает мокрый нос.       Веки жжёт. Шея горит от застарелой боли, стоит ему пошевелиться на холодном каменном полу. Свернуться клубочком, дрожа и кутаясь в принесённую им одежду и пытаясь согреться. Пытаясь найти в самом себе хоть немного тепла, хоть немного надежды, хоть немного…       Он давно не плачет.       Плакал лишь в самом начале, но это было… давно? Давно.       Месяц? Год? Сколько… сколько прошло дней? Он не знает. Он даже не умеет считать дальше десяти… Ему девять. Ему всего девять. Он знает, что, наверное, ему девять. Было восемь. Совсем недавно. Давно?..       Проще не плакать. Проще… Лучше бы его съели крысы.       Он сжимается в комок, когда слышит шорох и знакомые размеренные шаги. Будто это поможет, и он не найдёт его, не разглядит. Будто милосердная тьма спасёт его, защитит, укроет. Пожалуйста. Пожалуйста, помоги.       Ему девять, и он чувствует себя стариком. Его гости скрипят. Его горло саднит от боли. Он видел, как молодые парни порою седеют. Мама говорила — от горя. А у него не поседели. У него красивые волосы.       Очень, очень красивые. Длинные. Его любят сажать на колени, заплетать косу с девчачьими ленточками, шепча, какой он красивый, сахарный, сердце не нарадуется. И потом — накручивать их на кулак, грубо дёргая, пока у него на глазах выступают слёзы.       Красивый.       Он знает, что красивый — «чудо, чудо ты моё», — ему шепчут. Глаза, словно реки, губы — зацеловать хочется, и весь он — как прекрасная, изнеженная кукла в чужих руках. Он и есть кукла. Он ему принадлежит. Он красивей любого юноши и любой девицы, горячее, желаннее…       Ему девять.       — Подойди ко мне, — мягко, вкрадчиво зовёт ласковый голос. — Ты же знаешь, что время пришло.       Он встаёт, словно зачарованный. Послушная игрушка. Его собственность.       Горло сжимается в спазме. Это давно прошло. Это тоже стало легче. Проще. Привычней.       Липкий мрак, обжигающий льдом, прикасается к подбородку. Проводит холодным большим пальцем по щеке, словно оглаживая.       — Почему ты такой чумазый? — строго спрашивает голос. В нём — недовольство и печаль. Лёгкий, гневный укор. Кажется, сегодня он не в духе. — Ты же знаешь, что я это не люблю? Мараться ещё об тебя…       Он молчит.       Он не чувствует себя грязным, когда пачкается. Нет. Он и вовсе не чувствует, когда пачкается.       Трудно чувствовать, когда из грязи состоит всё твоё тело.       Когда на чуждом его сантиметре — следы чужих жадных касаний.       Когда ты — грязь.       — Посмотри на меня.       Он смотрит, задирая голову. Ему девять. Ему не хватает роста.       Даже не издаёт ни звука, когда шею пронзают чужие зубы. Он молится, чтобы это не заканчивалось. Пусть лучше… пьёт кровь. Пусть крови будет так много, что вампир лопнет, или он сам наконец не выдержит, сломается, почему он такой сильный, почему, почему он не ломается. Он хочет сломаться. Почему он не ломается. Пусть это всё…       Он не вздрагивает от укуса, но всхлипывает от небрежной пощёчины, которая заставляет его упасть. Почему он не может бить сильнее?..       — Ты же помнишь, что хорошие мальчики ведут себя иначе, — мурлычет вампир, приближаясь к нему и приподнимая голову за длинные рыжие волосы, которые так любит. — Совсем, совсем иначе. Покажешь мне, как, м-м, мой мальчик?       Он пытается слизнуть кровь с разбитой губы, но вампир успевает это сделать прежде. Он высасывает кровь с довольным урчанием, но и после не отрывается от губ своей любимой игрушки. Он доволен. Ох, как он доволен. Прекрасные глаза зажигаются алым.       Он жмурится. Его даже почти не мутит. Он сильный, храбрый мальчик. Он не хочет быть сильным. Он не хочет быть смелым. Он не хочет быть…       «Почти».       Кажется, это слово будет преследовать его всю жизнь. Всю ту, что ему осталась.       — Прости, прости, — шепчет Ульрик, сверкая алыми глазами, и его пальцы с силой впиваются в плечи, притягивая к себе ближе, теснее, и мальчик чувствует, как колотится мёртвое сердце, ожившее после глотка крови. — Ну-ну, не плачь… Сейчас будет лучше, сейчас всё будет хорошо… Мой мальчик…       Он и не плачет.       Чужие губы проходятся по шее поцелуями и укусами — зло и нежно.       Он тонет в липком мраке, что покрывает его ещё одним слоем. Кажется, будто он весь теперь из этого мрака, из этой мерзости и состоит, и под ним не остаётся хрупких мальчишеских костей.       Ничего не остаётся.       Он пуст внутри — совершенная, равнодушная кукла в руках вампира, которая безнадёжно сломалась.       Он пытается не срываться на кашель. Не пытается обморок изобразить. Уже пробовал. Будет хуже. Гораздо, гораздо хуже. У него сел голос из-за болезни, поэтому он даже не мог бы закричать, даже если бы хотел.       Но грудь сотрясается в глухих спазмах.       Грудь сотрясается от немого: «Помогите».       Помогите мне.       Помогите.       Где те, кто от нежити должен людей спасать?       Где боги?       Помогите. Помогите мне. Его губы дрожат. Мама, мама… Мама, зачем, зачем ты сделала это? Помогите мне. Помогите. Я не могу больше терпеть, я хочу домой, когда он вернёт меня домой, он никогда меня не вернёт, заберите меня отсюда, заберите, я не хочу, чтобы он меня любил, он убьёт меня, почему он не убивает меня, помогите, лучик рассвета, один лучик рассвета, я хочу увидеть солнце, я хочу домой, помогите…       Меня кто-нибудь…       Слышит?..       Его опрокидывают на смятую постель, наматывают на кулак волосы и заглядывают, заглядывают прямо в глаза, улыбаясь, так опьянённо, так сумасшедше, так нежно, что он с трудом подавляет вопль.       Нет.       Он не кричит.       Он не кричит уже очень давно…       Господи, он никогда отсюда не выберется, никогда…       — Теперь ты мой, — шепчет вампир торжествующе. — Ты всегда, всегда будешь моим, слышишь?              ТЫ МОЙ.              Он всё-таки кричит, но не узнаёт свой голос.       Может, потому что кричит не этот потерянный, обречённый мальчик в холодном склепе, а другой он.       Взрослый.       Разбитый.       Вылепленный из того же мрака. С клеймом «почти» на судьбе.       Так и не научившийся плакать.