Having left me, I left myself

      Небольшой бар в Сеуле работает круглосуточно: днем тут обедают пожилые, рабочие со стройки, иногда школьники забегают сюда за сэндвичами, а вечером играет порой грустная музыка, лаская слух и создавая приятную атмосферу ночи. Ночью немногие здесь сидят и распивают соджу, наоборот, все стремятся куда-то в клубы или бары побольше да популярнее. Сегодня здесь в два часа ночи всего пять человек: две аджуммы с терпкими запахами, бармен, который мешает алкоголь в стаканы двум сидящим за барной стойкой омегам. Негромко звучит мелодия из маленькой колонки у стены и казалось бы, именно сейчас чья-то жизнь находится на грани.       Люди вообще странные на самом деле: могут думать, говорить и, живя в цивилизованном мире, способны разрушать свой дом. Себя, своих близких. Человек способен уничтожить другого человека одним словом или поступком, просто взять и на части разломать.       Говорят, что человек рождается с мечом в руке и красной розой, что человек любит лишь раз, а после — ищет подобных своей любви. Говорят, что человек способен воткнуть нож в близкого и рядом положить цветок прекрасной розы.       Любовь — это ничто иное, как монета, которая имеет одно название и две стороны, от которых в жизни имеет значение: проиграешь или победишь. У любви — также, и стороны ее зовутся именами: любовь и смерть. Любовь способна быть путеводителем в светлое, при этом вакуумом закрывая двух влюбленных от гадюк. Вторая сторона — смерть. Любовь ядом разливается по телу, липким слоем покрывает кожу и кандалами запирает шею, сжимает и не дает легким двигаться.       Многие говорят, что любовь — это сказка, имея ввиду райское наслаждение. Эти люди правы насчет сказок, ведь это мир в розовых очках, который всегда имеет хороший конец, но забывают все о главном…. О конце, о смерти, а уж она обязательно придет в свое время за всеми нами. Все это забывают, горя желанием побыть одной из диснеевских принцесс, чья жизнь менялась после поцелуя.       Сказка — это обман. Пыль в глаза для тех, кто готов на мгновение ощутить любовь, а после мучиться до последнего вздоха.       Слышите, как бьется его сердце? Оно пытается цепляться за жизнь, которую отняли… Чувствуете это? Его боль. Она острыми когтями изранила в клочья то, что находится за самим телом… изранила чистую душу, ядовитым клинком шепчет: «Боль наш друг. Боль — твой друг. Я — это ты». Слышите, как по кусочкам она разбирает его, мучая? А Он так существует долгое время. Два месяца дышит порохом и закрыв глаза, боится проснуться…       — Он женат. — Тэхен стеклянным взглядом смотрит на янтарную жидкость в стакане и боится дышать. Там внутри ошметки сердца.       — Вот сука. Сука! — Чимин вспыхивает, как спичка. Злиться и готов убивать. — А тебе говорили, предупреждали. Тэхен, это не любовь. Любовь — это когда взаимно и касаться хочется. — Чимин кусает щеку изнутри и чувствует боль друга.       Тэхен два месяца назад закрылся и ни разу не вышел на связь. Чимин живет сейчас в Норвегии и помогает отцу в ресторанном бизнесе, но когда лучший друг буквально исчез, то Чимин забил тревогу: позвонил его альфе, а после месяца звонков узнал о расставании, и когда оба скрылись, то Чимин почувствовал неладное и взял отпуск за свой счет. Прилетел, нашел Тэхена и с сотой попытки вытащил омегу в бар около дома.       — Значит, все… Хватит с меня этой хуйни, — Тэхен пьет и пьет. Он в первый раз вышел в общество и ему хочется кричать, разбить стеклянную стойку со стопками их алкоголя.       Два месяца горел один. Солнце поднималось, обжигало кожу, и Тэхену хотелось, чтобы оно забрало остатки сил.       — Всему свое время. Просто это не твое… — кусает губу и дышит прерывисто: собственные ночные кошмары и боль воспоминаниями проходят фильмом.       — Ты не понимаешь! — кричит надрывно Тэхен. — Все кричат о том, какие омеги шлюхи и только одно у них на уме… Но блять! Чимин, мы с тобой не такие и таких много. В нас есть тепло и любовь. Только кому она нужна… — Тэхен поворачивает голову вправо и видит сквозь слезы, как на другом лице текут такие же холодные дорожки слез.       — Похуй, станем шлюхами. Поедем вместе ко мне в Норвегию и будем жить для себя. Пей водку, а я щас приду. Выпей все, что на столе, — Чимин встает со стула и пошатывается. Слезы обжигают, и омега их руками затирает. Тоже больно, Чимин тоже горел, но догорает в попытке забыть чужие губы и холодный взгляд.       — Ты куда? — Тэхен встает следом, но чужая рука его останавливает.       — За сигаретами и травкой. Пора грешить, жизнь нас уже трахнула. Терять нечего, — Чимин смахивает слезы и уходит.       На улице осенняя прохлада колет кожу щек, и Чимин медленно идет за угол бара к небольшой лавочке. Дышит и поднимает взгляд к ночному небу. Боль яростно сжимает тело и кажется всегда, что хуже быть не может. Может.       Больно за себя, за Тэхена. Чимин не сдерживает слез, привык к такому состоянию. Крутит в голове прошлое и останавливается на одной сцене из жизни.       Одно имя сломало внутренний стержень омеги, один альфа изуродовал Чимина, и терзая на прощание губы, клялся проклятие оставить до последнего вздоха. Чтобы любил, страдал и мучился в попытках вылечить себя.       Чимин улыбается и видит, как звезды начинают вращаться, и останавливая свое движение, показывают лицо человека, который проклятием пометил сердце.       Чимин четыре года любит, два страдает и мучается в попытках забыть холодные глаза Мин Юнги.       — Чи… Чимин… — подходит тихо Тэхен и содрогается то ли от рыданий и мертвого сердца, то ли от грустной музыки, что тихо играет в баре.       — Иди сюда, кнопочка. Садись, — сжимает плотно пухлые губы, тянет к своей груди Тэхена, который сел рядом. — Больно? — Чимин шмыгает носом и несколько раз быстро моргает, чтобы слезы не застилали взгляд.       — Смертельно, — истерично дрожит и чувствует снова его. Альфа забился в каждый уголок сознания.       Каждый день Тэхен на полу лежал и сжимал футболку своего чужого альфы. Маленький омега, который в жизни ни один тюльпан не сорвал, животных бездомных кормил, помогал всем и благодарил бога за жизнь. Видел в мелочах великую красоту и оберегал ее. Жизнь Тэхена изменилась на до и после в его восемнадцатилетия: сначала жил с папой и отцом в Тэгу, был хорошим омегой. Закончился садик, потом школа началась. Окончил ее с отличием и уехал в Сеул поступать на учителя литературы. Безумно любил книги. Чтение являлось для Тэхена самолечением. Поэтому Тэхен был безумно счастлив, когда поступил в Сеульский Национальный университет. Казалось бы, хороший год и воспоминания о нем, но тот год все изменил. Там началось его то самое, после…       Тэхен нашел общий язык с однокурсниками быстро, в самый первый месяц учебы уже все сдружились, и омега был счастлив, что теперь может видеться со своим лучшим другом чаще: Тэхен с детства дружил с Чимином, хоть тот и старше его на 4 года. Чимин уже учился в СНУ на последнем курсе факультета бизнеса и экономики, как и его отец когда-то, который владеет несколькими ресторанами сейчас, но большая их часть находится в Норвегии, потому что папа Чимина вырос там. Родители Чимина живут там уже три года, а Чимин перебрался к ним после окончания университета и является владельцем двух ресторанов. Но в то время, пока Чимин еще учился последний год, он помогал Тэхену адаптироваться и просто был рядом всегда, когда только мог. И зимой в день рождения младшего омеги Чимин тоже был рядом. Тогда они пошли в уютное кафе недалеко от их корпуса, поели рамена, съели практически половину пирожных с ванильной начинкой. Сидели около трех часов, а потом Чимин ушел на тренировку по танцам. Хороший день, прекрасный вечер, и Тэхен решил остаться в кафе еще ненадолго. Читал новую книгу французского писателя о любви к человеку и пил горячий шоколад.       — Здравствуйте. Прошу прощения за беспокойство, я могу присесть и составить вам компанию? — Тэхен поднимает, глаза ставя напиток на стол и зависает. Очень красивый мужчина нежно улыбается и придерживается левой рукой за спинку второго стула, держа в правой руке кофе. — Мне жаль, что я вас отвлек от чтения, но вы настолько прекрасны, что я даже забыл изначально зачем здесь, — негромко смеется, и после заторможенного кивка омеги, садиться за стул.       — Ам… Мы знакомы? — залип, забыл слова и разум включить. Тэхен знает, что вопрос глупый, ведь и так понятно, что нет. У Тэхена нет таких знакомых.       — К сожалению, нет. Но если вы не против, то я бы очень этого хотел, — альфа выглядит расслабленным, уверенным в себе, но до безумия привлекательным. — Чон Чонгук. Можно просто Чонгук. — Улыбка такая красивая. Тэхен бы даже сказал, что кроличья. — А как вас зовут, прекрасный омега?       — Ким… Тэ… Ким Тэхен, — громко сглатывает и видит протянутую руку. Гипнотизирует правую ладонь с татуировками и несмело тянет свою маленькую.       Первое касание пулей застревает.       — Тэ-Хен… — Чонгук говорит негромко. Пробует это имя словно на вкус. Сладко. — Нежное имя для нежного омеги, — улыбаются оба, и это второй шаг друг к другу. — Мы можем перейти на неформальное общение? — Снова кивает омега со смущенной улыбкой на лице, а Чонгук пропадает сам. Уже хочет быть ближе. — Почему ты один? Или ты часто приходишь в такие места почитать? — Кидает взгляд на книгу.       — Это не так. Мы с другом отмечали мой день рождения, он уже ушел, а я решил еще посидеть. Здесь мне очень комфортно, — светится от счастья и эйфории в груди. — А ты…       — Подожди, Тэ. У тебя сегодня день рождения? — удивляется так, словно забыл о дне рождения друга.       — Ага, — Тэхен берет свой стаканчик двумя руками и делает несколько глотков.       — Могу ли я тебя чем нибудь угостить? Хочешь сладкого? — щурится и корпусом ближе к столу наклоняется. Хочет быть ближе.       — О, нет, что ты. Мы с моим другом очень хорошо поели и съели практически все пирожные вкусные! Поэтому я не голоден вовсе. Ой, извини, — телефон на столе вибрирует, и Тэхен, извинившись, берет трубку, улыбаясь еще шире, потому что тот, кто звонит, сейчас является дорогим и близким человеком сердцу омеги. — Хосок, привет. Ты дома? Уже? Но у тебя же командировка! Да, я понял. Я скоро буду дома, пожалуйста, не уходи никуда! — Сбрасывает вызов и начинает слегка паниковать, поднимая свой кожаный рюкзак чёрного цвета. — Чонгук, извини, но мне нужно идти.       — Кто такой… Хосок? — Чонгук хмурится и грубо сплевывает чужое имя, что заставило Тэхена сиять. — Кхм, я имею ввиду, что-то случилось? — Слегка трясёт головой и выжимает из себя полуулыбку, внутри чувствуя, как злость начинает пробуждаться, а зверь восставать.       — Все хорошо. Просто мой брат приехал с командировки, в которой был год, и завтра утром снова уезжает и я … — щиплет в глазах. Тэхен складывает свои вещи и видит, как Чонгук встает со стула, поправляет свое черное пальто и выжидающе смотрит.       — Я понял, Тэ. Ты хочешь его увидеть и попрощаться. Поехали, я отвезу тебя. Даже не думай отказываться, уже темновато на улице, да и холодно. Поэтому просто довезу тебя, — улыбается и достаёт из правого кармана ключи от машины.       — Мне как-то неловко. У тебя, наверное, дела есть, а я … Эй! Чонгук, отпусти! — Тэхен, собравшись и одевшись в куртку с шапкой, стоит и мнется с рюкзачком у груди. Но Чонгук, не желая слушать отказы, поступает по своему: выхватывает правой рукой из чужих пальцев рюкзак, а левой подхватывает омегу. Тот висит у него на левом плече, как ребёнок, и с красными щеками стучит кулачками альфе по спине.       — Отпущу конечно, но когда дойдем до машины, — прижимает к себе Тэхена. И хочет быть ближе…        — У меня есть сигареты, — правой обнимает и к себе прижимает Тэхена, а левой тянется к карману узких джинс за пачкой и зажигалкой. — Клубничные. — Чимин достаёт две и одну губами обхватывает, щелкая колесиком зажигалки. Затягивается никотином и спустя секунды выдыхает. — На, кнопочка. — Чимин усаживает Тэхена прямо и отдает ему подожженную сигарету. — Я сейчас принесу нашу водку. Никуда не уходи! — Целует в лоб и уходит, оставляя Тэхена кашлять и задыхаться… первый раз дышит за два месяца и увы, это не кислород, а никотиновый яд.       Тэхен затягивается и сильно жмурится, чтобы слезы упали с ресничек, разбившись. Поднимает голову к небу, упираясь макушкой в стену и видит, как звезды начинают вращаться, и останавливая свое движение, показывают лицо человека, который выжег внутри Тэхена все. Своим запахом под каждую частицу кожи залез, разум омеги себе подчинил и молил, величал, призывал отдать себя полностью во все владения альфы.       Одно имя вызывает дрожь и пламя у омеги, один альфа взглядом и силой приковал к себе навечно, терзая на прощание губы, обжигал ладонями тело и клеймил для себя. Проклятие ставил, делая последние глотки, упиваясь омегой. Чтобы любил, страдал и мучился в попытках вылечить себя.       Тэхен два года и два месяца любит, страдает и мучается в попытках не забыть не утонуть в жарком пламени любви к Чон Чонгуку.       — Ты тоже видишь сплошную тьму? — обращается к пришедшему Чимину с двумя бутылками водки в руках. — Это то, что называется Адом? Думаю, да, но я не вижу ничего, кроме черноты и белого пятна, коим я являюсь. Он собственноручно разбил мои розовые стекла очков и показал мне реальность. Неужели я все свои восемнадцать лет жил так, не знал о ранах, и как они могут кровоточить. Не знал горечи, и она заставляет сейчас меня кровью захлебываться. Какова эта реальность? Где правда? В себе ли я… — Все тело потряхивает. Ребра невыносимо горят в попытках раскрошиться.       Хочется закрыть глаза и почувствовать его ладонь на своей щеке, как тогда в первый их поцелуй…       … Тэхен быстрым шагом идет к двери, и открыв ее, бросается к Чонгуку на шею, обнимая.       — Тэ, сладость моя, — сильные руки прижимают ближе к себе, гладят спину, и альфа утыкается носом, вдыхая запах акалифа. — У меня для тебя есть подарок. Хочешь посмотреть?       Хочу, — незамедлительный ответ. Тэхен счастлив, что Чонгук приехал в гости, и он ему покажет свою маленькую однокомнатную квартиру, которую родители подарили после поступления в университет. Омега носом касается шеи и рефлекторно дышит Чонгуком. Запах у альфы очень нравится омеге, надышаться не может, когда вдыхает и ощущает на кончике языка запах кадупула.       — На минуту отпусти меня, Тэ, — улыбается, и когда омега отходит немного, то достаёт из кармана коробочку красного цвета. — Мы с тобой три месяца общаемся, и я думаю, нет смысла отрицать, что у нас есть чувства к друг другу, поэтому я предлагаю тебе стать моим омегой, Тэхен. В коробочке то, что будет всегда тебе напоминать обо мне и моих чувствах. — Чонгук открывает крышечку и достаёт серебряную цепочку с кулоном, где висят, держась за руки зайчик и медвежонок. — Я очень рассчитываю на твое согласие. — Сдерживает ухмылку и слегка голодно рассматривает в пижаме омегу. Красив и невинен.       — Чонгук, я … — смотрит в глаза и старается успокоить сердце кричащее, оно словно хочет предупредить и сказать, что дальше только боль счастье. Тэхен облизывает губы и думает, а будет ли жалеть о подобном или нужно самому так поступать, но смотря в эти глаза и вспоминая их общение, Тэхен очень сильно влюблен в Чонгука. Поэтому он подходит к альфе вплотную, целует. Невинно и нежно. — Я так сильно влюблен, поэтому я согласен. Ты… ты тоже ведь будешь только моим? — Чуть отстраняется и смотрит в черные галактики. Верит ему. Чонгук никогда не врет и не сделает больно, кинжалом раздробив омежье сердце.       — Я уже твой, мой милый акалиф, — ухмыляется и не скрывает искры опасного в зрачках. Ладонями накрывает щеки и целует с напором. Лижет сладкие губы и вбирает нижнюю, кусает и посасывает. Упивается дрожью и удовольствием омеги, и сам начинает потихоньку срывать цепи. Не нехватка кислорода кружит голову, а сочные запахи. Тэхен цепляется руками за плечи альфы и слегка приоткрывает рот, чувствуя язык Чонгука. Языки в жарком танце сплелись, омега постанывает и ощущает, как Чонгук правой рукой по телу блуждает. Бедра оглаживает, касается ягодиц и сжимает, вырывая громкий стон. Чонгук языком вылизывает чужой рот и начинает тяжело дышать. Желание зверя пробуждается, как и сам зверь, давно восставший, хочет быть ближе.       — Чонгук… — пламя стекает в низ живота, и Тэхен умирает от желания свести ноги вместе. С этим альфой не только рассудок потерять можно, но и себя при этом, подписав себе смертный приговор.       — Не бойся. Мы просто целуемся, дальше я не зайду. Ты мне веришь? Доверишься? Отдашь мне свое сердце? — не все цепи Чонгук сбросил, но уже рад, что языком коснулся чужого. До одурения жаждет вкусить запретный плод.       — Я навсегда твой, — не лжет. Уже давно теряет себя, купаясь в кисельном озере, где на дне пираньи ждут, омывая кровью дно. Всего себя готов отдать.       Готов себя потерять, чтобы быть еще ближе с ним. Чонгук жаждет быть ближе…        — Реальность не бывает белой и черной. Реальность это и есть гамма всех цветов одновременно, — Чимин вытаскивает из волос сигарету, и отыскав зажигалку на лавочке, закуривает. Затягивается клубничной сигаретой и не стесняется, когда слезы продолжают литься, а прохожие кидают странные взгляды.       — Я влюбился в человека, не зная его имени, а когда узнал — полюбил. Да, я влюбился в первую встречу. Мне хочется выть… Почему мне так не везет, не повезло? Я же не прошу отношений, привык к одиночеству и не бегаю за членами. Мне не нужны отношения для галочки. Зачем он так поступил? — Тэхен всхлипывает, и рукой нащупав горлышко одной бутылки, берет, и открыв крышку, пробует. Дрянь обжигает горло, но это не слишком больно, как-то, что внутри.       — Мне жаль, кнопа. Это не невезение… Возможно мы попали в ту категорию омег — одиночек? — смех такой отчаянный. Горький. Здесь нет места для веселья и счастья. — Знаешь, я, когда четыре года назад познакомился с Юнги и встречался два года, думал только о нем. Моя первая и последняя любовь. Он мне дарил такие нежные касания, словно я хрусталь… Но это я сейчас понимаю, что он сам не хотел привязываться сильно и касаться глубины души, поэтому не уделял огромное значение кожи к коже. Только тело или мясо, плоть. Не знаю, кем он меня считал. Моя оболочка была для него всем, но ни мои чувства, ни моя драгоценная любовь ему не нужны были… Он хотел мою девственность, а я целовал ему руки и плакал, говорил о любви. Благодарил при нем судьбу, что связала наши пути… — практически зажившие раны взорвались и горячей кровью вытекали наружу. О таком молчать больно, не то, что вслух произносить. Чимин полтора года ходит по психологам, но лучшего для себя так и не нашел.       — Вот ублюдки… А я Чонгуку говорил о будущем. Каждую ночь молился за него. Знаешь, да, когда любишь, то начинаешь переживать о другом человеке. Научился готовить ему блинчики, потому что он говорил, что любит их. Чонгук говорил, что любит тишину, поэтому я не беспокоил его. Ждал звонков, сообщения… весточки о нем, — Тэхен выкидывает окурок на асфальт и выхватывает из чужой руки тлеющую сигарету, раздражено втягивает в легкие дым. — Когда узнал, что он женат, что-то треснуло во мне. Рассыпалось, сломалось. Я думал, что сплю, и эта адская боль вместе с кандалами на шее исчезнут. Представляешь, а я ведь после пошел готовить блинчики ему. Ждал и верил, что его поцелуи не были ножами, а являлись чувствами… — Воспоминания солью падают на разрушенный внутренний мир. Ребра болят от сжимания сердца, а губы ранами покрыты от частых покусываний. — Я ненавижу блинчики, Чимин, и никогда их не любил, но Чонгук их всегда мог есть на завтрак… Я каждую субботу утром их готовлю теперь, сам видел на столе сегодня. Только на это у меня хватает сил, а потом я все выбрасываю. — Кричит, зажимая левой рукой рот. Желает, чтобы немного лучше стало. Но становится только хуже. — Я не могу перестать любить Чонгука. — Оглушительный вопль глотку дерет. Слез нет, только кровь омывает тело…                         ~~~       …. — Жди, как обычно. В восемь утра я приеду. Целую, Тэ, — последнее его сообщение покоится у самого сердца… разбитого сердца.                         ~~~       — Моя любовь не игрушка! Пожалуйста, мне так больно. Я умираю. Ты убиваешь меня, — Тэхен кричит в динамик телефона, а ответом служит тишина…       …. Номера не существует…