Раздражение

Ничто так не раздражает, как везение других(с) Я поклялся держать себя в руках и уже всем с гордостью рассказал, как я счастлив за них. Я прятал свои дрожащие руки за спиной и улыбался до боли в скулах, когда стоял на этой чертовой церемонии. Я даже одел белый костюм, ( ведь мы же никого не хороним), только черная бабочка была туго затянута и давила горло, так же как и ты давишь меня своей красотой: пышным белым платьем, темно-голубыми глазами, слишком счастливыми, и тонкими бледными пальцами, где на безыменном уже красуется аккуратное кольцо. Летние ночи в Лондоне редко бывают теплыми, но сегодня одна из таких. Ветер слабый и теплый, небо настолько чистое, что без труда можно разглядеть созвездие Большой Медведицы. Немного задрав голову, я смотрю вверх. В конце августа обычно бывают звездопады. Ты прекрасно знаешь об этом, поэтому и настояла сыграть свадьбу в этом месяце. Да, это в твоем духе, Лис. Твой романтизм, не убитый последствиями ужасной войны, сегодня развернулся в полную силу. Я не осуждаю, нет. Я держу себя в руках, так же как он держит твою руку. За моей спиной многочисленный народ танцует, пьет и веселится. Каждый подходит к тебе, обнимает и поздравляется, говорят, какая ты красивая и прочую штамповую чушь. Ему жмут руки, говорят, что ему чертовски повезло отхватить себе такую прекрасную девушку. Вот именно, отхватить. Этого Вуда, который, между прочим, смотрится нелепо в своем костюме, ничего кроме квиддича и не интересуется. До семнадцати лет ходил высокомерным эгоистом, заботясь только о своей метле, а потом.. То ли бладжер прилетел в голову, то ли после очередной драки с Флинтом что-то щёлкнуло, но он начал все чаще и чаще задерживать на тебе свой взгляд. Мило беседовать с тобой в общей гостиной до глубокой ночи, звать прогуляться по зимнему лесу и прочая, прочая дребедень. Я то видел. Я все, дементор тебя засоси, видел. Впрочем, о чем это я? Я спокоен. - Эй, Джордж, - в дверях показывается уже захмелевший Ли, - хорош болтаться тут! Сейчас Лис и Оливер будут резать торт! Пропустишь все, пошли. - Сейчас, - буркнул я. Конечно, я буду там. Сейчас только до конца найду Большую Медведицу. Я помню, как однажды ты мне показывала ее. Тыкала пальцем в небо и проводила невидимые линии, соединяя звезды. Я еще нарочно просил тебя несколько раз показать, как будто с первого раза не увидел. Я же говорю, я все видел. Потом, конечно, ты ушла к Вуду. Завтра же финальная игра. И мы ее выиграли. Помнишь, как мы были счастливы? Хотя, ты и сейчас счастлива, а мне вот остается только помнить. А еще я помню, как гулял с Фредом ночью по школе, и мы случайно наткнулись на приоткрытую дверь кладовки, откуда доносились шорохи и вздохи. Фред, не сдерживая смеха, отпускает пару громких шуточек про то, что следовало бы хоть до конца двери закрывать, вошел внутрь. И я тоже. Вопрос «нахрена?» потом долго бился в стенках моего мозга. Вспоминать противно твои ноги на его плечах, разброшенную одежду на полу и ваши сцепленные руки. Громко ругаясь матом в пустых коридорах, забыв о Филче и его гребанной кошке, шел, лишь бы идти. В последующие дни я молил Мерлина о том, что бы ни столкнуться с вами двумя. По пути на урок по защите от темных искусств, который почему то тогда был на улице, я смотрел впереди себя. От запаха дождя уже начинало тошнить, и я думал: пожалуйста, хоть бы нет. Нет, нет, нет, нет! Но я у вселенной не в милости. Не помню, сколько я тогда выпивал огневиски, сколько раз просыпался среди ночи ( а я каждый раз считаю, где у нее середина) и думал: « Ох блять, это кажется сон.» Через минуту – ну да, конечно. Я был уверен, что больше больно не будет. Не будет больно от чего? Не от какой-то, как там это слово, есть еще такое имя.. Любовь! Ну, конечно! Любовь не виновен. Не виновно? Не виновата? Как ее просклонять? Я поднимаю глаза и вижу Большую Медведицу. Ярость охватывает меня с такой силой, что в моей руке лопается хрустальный бокал. Одни за что-то платят, у других бессрочный лимит на везение. Из шоколада сделана черная полоса – под счастливой звездой родился, а кто-то в жопе Большой Медведицы. Досада и злоба бьется в груди, как подстреленная птица. С губ слетает злая усмешка, когда Джордж слышит веселое « Горько»! Действительно, думает Джордж, горько. По пальцам течет кровь, а белые манжеты уже впитали в себе шампанское, так же как и Джордж впитал в себя всю злобу. Наконец-то он ее признает и вывод, совпадает с мыслями, которые приходили к нему и раньше: просто тот, кто в жопе Большой Медведиц нечета тем.. Тем самым. Джордж заходит в зал, пряча руку в кармане. Обводит взглядом огромную залу и находит самое удобное место. Как потом будут говорить многие, его глаза горели нездоровым блеском. - Эй, Алисия, - громко зовет Джордж, взобравшись на крышку рояля, - Поздравляю! Тело Джорджа упало ничком назад, а пистолет на клавиши рояля, издав при этом мрачный и минорный звук. После выстрела Джордж больше никогда не увидел ни счастливую Алисию, ни раздражавшего Вуда. Но все равно, даже после выстрела, она продолжала его душить.