Легенда о Старейшине Илин

Если быть честными, то от роду Ванцзи думал о том, чтобы у него не будет свадьбы. Он мечтал, что всю свою жизнь посвятит совершенствованию тела и духа, проживет тихо и спокойно, и умрет в гордом одиночестве. Последнее его, к слову, никак не волновало, потому как времени о том, чтобы подумать о собственной смерти у него просто не было. Да и задумываться о том, кем по вторичному полу он будет…у него тоже не было ни сил, ни времени. У него в клане никогда не было особого ограничения по половому признаку, а положение определялось заслугами, а пол к этому никакого отношения не имел. А на предвзятое отношение отдельных личностей ему было глубоко все равно. Так если все так обстояло, смысл было как-то переживать по этому поводу? Ну родился он омегой в потомственном роде альф. Ну что он может с этим сделать? Поменять пол он не сможет, так к чему все эти слова о том, что он какой-то неправильный? Да и сам Ванцзи против не был. У него матушка тоже была омегой. Чуткой, ласковой, доброй омегой. Что же в этом плохого? Его брат, Лань Сичень, был альфой. Очень красивым и сильным альфой, как и должно изначально быть. И их силы различались лишь во врожденном плане. Будь Ванцзи альфой – возможно был бы даже сильнее. Так зачем вообще волноваться о силе и статусе, если он и так родился достаточно талантливым, так еще и наследником великого клана в придачу? В общем, Ванцзи никогда не был образцовым омегой. Он не мечтал о свадьбе, не мечтал о детях и в общем и целом не заботился своим особым внешним видом. Он от рождения был красив, прекрасен и дальше по списку. Ему было просто незачем наводить себе макияж по часу перед выходом в свет – его и так боготворили, и были готовы молиться на его портрет. Проблема состояла в том, что некоторые ученики его ордена в серьез думают, что у него есть какая-то серьезная детская травма. А все дело в том, что Лань Чжань никому не позволяет себя касаться, а книги по психологии как на зло твердят, что «повышенная тактильная чувствительность — это следствие какой-то травмы детства». Сам Ванцзи на этот счет даже не знает, что отвечать, ведь травма была, но открывать ее не спешит. В общем и целом, пойти на контакт с Лань Ванцзи - задача крайне сложная, и за это никто не берется. Почти никто. Ванцзи помнит несколько случаев, когда кто-то все-таки пытался с ним подружиться. И продержались эти дружеские отношения не больше месяца, ведь его «друзьям» становилось крайне скучно, и они красиво уходили. В общем, жизнь его проходила скучно, размеренно и спокойно. Ванцзи не жаловался, а остальные не знали, как ему сказать, что надо бы завести друзей. А потом и забыли об этом, ведь было видно, что Второму Нефриту было и без них хорошо. Однако, его прекрасная спокойная жизнь оборвалась крайне резко. Закатное солнце лениво освещало пустеющие Облачные Глубины, посылая согревающие прощальные лучи уставшим после тяжелого дня адептам. На землю, игриво кружась, опускались пожелтевшие листья раскидистых кленов, а по клану разносился знакомый, мягкий запах остывавших после жаркого дня трав и легкий аромат чая, который пару часов назад принесли вернувшиеся после Ночной Охоты адепты. Ванцзи уже собирался спать, когда в его домик постучались. Это уже само по себе должно было вызвать настороженность, так как ближайшие несколько часов никого на улице быть не должно. Он убрал со стола все лишнее, спрятал ценные книги, которые по воле случая исхитрился найти в библиотеке и забрать себе на изучение, пока это не сделал кто-то вместо него, и прихватив с собой меч, медленно направился к входной двери. И почти сразу застыл на месте в удивлении. На пороге стоял молодой глава ордена, Лань Сичень, облаченный в голубые одежды с традиционной вышивкой клана, где сверкающими нитями выслеживались защитные заклинания. - Брат? Что привело вас ко мне в столь поздний час? Час, по меркам Гусу Лань, и правда был поздний. По расположению солнца можно было точно сказать, что время приближалось к 9 и скоро должен был прозвучать колокол на отбой. В это время на улице обычно никого не было, лишь те, кто в этот день собирался на Ночную Охоту, а глава ордена тем более должен был уже сидеть в своем цзинши и готовиться ко сну. Подавать остальным правильный пример поведения, особенно ученикам из других орденов, которые в этот раз попались очень уж активные. - Ванцзи, у меня важное дело. Голос брата был тихий, спокойный, но Второй Нефрит хорошо слышал в нем нотки беспокойства и напряжения. Его брат никогда так себя не вел. Обычно он всем видом подавал свое беспокойство, потому что так ему было легче, скрывать все за маской спокойствия – ежедневная практика самого Ванцзи, но не как его открытого, доброго брата. Что- то явно случилось. Ванцзи быстро отходит в сторону, пропуская молодого главу внутрь теплого помещения и сразу же достает из недалеко стоящего шкафчика две чаши и чайник с водой, прихватив вместе с ним пиалу с листками ароматного чая. Старший устраивается за столом и терпеливо ждет, пока младший брат сядет, принимает из рук того чашу с уже заваренным чаем и опускает глаза в пол, словно провинившийся ребенок. Разговор не клеился, Ванцзи успел выпить две чаши чая и почти заснуть сидя, когда брат все-таки заговорил. - А-Чжань, дядя хочет выдать тебя замуж. Второй Нефрит мигом просыпается и застывает памятником самому себе. Выдать замуж? Но ведь в правилах ясно сказано, что адепты должны выходить замуж по любви и никто не имеет права заставлять их это делать! Почему же дядя не посмотрел на правила и хочет его сосватать? - За кого? – его голос, что было понятно в данной ситуации, хрипел, а внутри разливалось жуткая смесь из обиды, непонимания и смирения. Если дядя что-то решил, значит так и будет – это знали все в клане и, что таить, далеко за его пределами. - Я не знаю. – качает головой Сичень, как-то по странному нервно смотря на брата. – Ванцзи, если ты это не желаешь, я могу попробовать поговорить с дядей и… - Нет. На памяти он в первый раз в жизни перебил брата. Как невежливо, ему стоит переписать правила клана пару раз, что бы такого больше не повторялось. Но и не каждый день Лань Ванцзи ошарашивали новостью о свадьбе. Мысль о том, что он свяжет себя с кем-то узами брака, с трудом укладывалась в его голове. Кому бы захотелось связывать себя браком с таким, как Второй Нефрит клана Лань? Он же...Он же совсем не умел разговаривать с другими людьми и не знал, как правильно выражать эмоции и чувства. Да за его спиной постоянно твердили, что рядом с ним воздух замерзал и не отмерзал обратно, пока Ванцзи не пройдет! Так что за человек был готов взять его в мужья? Его, который и замуж не хотел в априори! - Брат, вы же знаете - если дядя что-то решил, то это произойдет даже если случится конец света. – шок от новости оказался настолько огромен, что это даже помогло Ванцзи говорить больше, чем 2 слова в предложении. Удивительно. Нет, правда удивительно, ведь Нефрит всегда считался самым неразговорчивым человеком в клане. А это было то еще достижение в месте, где способность говорить ограничена несколькими сотнями правил. Но не успел пройти один шок, как старший брат ошарашил его новой новостью: - Кстати, дядя просил тебя зайти сегодня к нему. Возможно, хочет переговорить с тобой по этому поводу. Что ж, дядя превосходит самого себя. За сегодня он уже нарушил 2 правила клана, в одном из которых говорилось, что перед сном нельзя заходить к другим людям потому что это может им помешать. Но Ванцзи ничего не оставалось, как послушно отправиться в чужую цзинши, ведь нарушать приказ старший неприемлемо. Там как обычно пахло травами, зеленым чаем и лекарствами. А еще хвойным лесом. Нефрит понятия не имеет откуда здесь такой яркий запах, с учетом того, что сам лес находился не ближе, чем возле Пристани Лотоса, но особого внимания решил не обращать. Слова брата, произнесённые, когда они расходились до сих пор стояли в ушах. - А-Чжань, когда дядя заговорит о твоем замужестве, не убегай оттуда. Для твоего же блага. - Мгм, - ответил он тогда, при этом очень сомневаясь в том, что он убежит от неприятного разговора, ведь правила запрещали бег на территории Облачных Глубин, но слова старшего брата на усмотрение принял. Его дядя сидел за столом, тяжелым взглядом следя за племянником, с которым предстоят явно непростой разговор. Сам Ванцзи не знал куда деться, приковывающий к полу взгляд бывшего главы ордена если не пугал, то очень напрягал, а ему только этого ночью не хватало для полного счастья. По взгляду дяди можно было прочесть много чего и в тоже время ничего, он был начитаем даже для тех, кто провел с ним все осознанную жизнь. Вероятно, именно в него пошел характером омега. На самом деле, Лань Цижень тоже был «исключением из правил» в клане, прямо как Ванцзи. Возможно, именно из-за этого он сблизился с родственником намного сильнее, чем это сделал его брат. Его дядя был бетой. Это некто средний между альфой и омегой. Он был силен, как альфа, но при этом мог вынашивать наследников, как омега. У бет было много плюсов, начиная тем, что никаким правилам и стандартам им следовать не нужно и заканчивая тем, что беты всегда были на одном уровне сразу с двумя вторичными полами. Ведь считается, что альфа всегда стоит перед омегой, так как он сильнее. С бетами такого разделения нету. Однако, сколько у бет плюсов, столько же у них и минусов. Самым главным, из которых является проблема в нахождении истинного. У бет нету запаха, а именно по запаху все пары друг друга и находят. Естественно, бетам в этом плане будет очень сложно. Именно из-за половой принадлежности его дядя все еще был холост, хотя давно переступил тот возраст, когда принято не то что свадьбу играть, а иметь своих наследников. Ему скоро будет 50 и рожать детей в таком возрасте уже довольно поздно, именно по этой причине дядя давно уже забыл про пару и наследников, и воспитывает их с братом как собственных детей. Из размышлений его выводил хриплый, низкий голос родственника. - Присаживайся. – показывая аккуратной ладонью на стульчак напротив, говорит старший Лань и не дожидаясь пока его поручения исполнят, продолжает. – Ванцзи, твой брат уже поведал тебе, что мы хотим тебя сосватать. Не пойми неправильно, я прекрасно помню о наших правилах и о твоем желании прожить всю свою жизнь в, грубо говоря, одиночестве. Однако, появилась некоторая проблема, решить которую поможет твой брак. Сегодня очень странный вечер. Сначала брат, являясь главой ордена, появился на его пороге почти в 9 вечера, когда уже давно должен готовиться ко сну и быть на улице того не должно в априори, теперь не очень разговорчивый дядя сказал ему предложений больше, чем за месяц. И ему бы удивляться и удивляться ближайшее время, но последнее предложение его заинтересовало. - Проблема? - Верно. – довольный тем, что его все-таки слушают, дядя кивнул, погладил бородку и достал из стола какой-то сверток. – Видишь ли, клан Вэнь планирует войну. Сами по себе мы ему не противники и было решено объединиться с кланом Цзян. Для большей уверенности было решено сыграть свадьбу между наследниками. Я не могу заставить это сделать Сиченя, так как он уже нашел истинного, поэтому мне ничего не оставалось, как предложить твою кандидатуру. Что ж, теперь было хотя бы ясно, что выбора у дяди не было. И пусть обида на родственника все же никуда не ушла, но она немного уменьшилась, ведь и того можно было понять. Омега глубоко вздохнул. - Кто станет моим…? - Твоим будущим супругом станет Вэй Усянь. – неуверенно подсказал мужчина, словно боялся спугнуть начавшего идти на контакт племянника. - Полагаю, ты о нем уже слышал. Конечно он о нем слышал. Кто о нем в данное время не слышал? Вэй Усянь - талантливый воин, ученик знаменитой Пурпурной Паучихи и, на удивление, ее самая главная гордость. Сын Цансэ-саньжэнь, ученицы великой Бессмертной, и Вэй Чанцзэ, которого без зазрения совести можно назвать одним из величайших войнов того поколения. Первый в истории темный заклинатель, которого приняли все кланы. И очень сильный альфа. В узких кругах о нем даже слагают красочные легенды. Вэй Усяня знают, как нарушителя правил, с пеленок. То, почему Пристань Лотоса еще в щепки не рассыпалась от одного его присутствия, — загадка для многих. Он, очень красив, статен и хитер, но при этом достаточно легкомыслен и доверчив, поэтому часто попадает в неприятности, прихватив вместе с ним своего брата, будущего главу ордена Цзян, Цзян Чэна и лучшего друга, младшего брата известного на весь мир Чифен-Цзюна, Не Хуайсана. У самого Ванцзи на его счет очень спутанные ощущения. Лично он его никогда не видел и о его проделках знал только из слухов, в которые верить не спешил из-за правил клана, где черным по белому написано, что «слухи не отражают действительность». Поэтому он не мог точно сказать положительный ли для него этот персонаж или же скорее из рядя отрицательных, с которыми не хотелось бы ведется ни при каких обстоятельствах. Он так сильно углубился в раздумья, что не заметил, как его дядя успел взволноваться резко застывшему и не падающему признаков жизни племяннику. Мелькавшая перед глазами рука была стойко проигнорирована отключившимся сознанием, а после Ванцзи неожиданно прошибло. «Вэй Усянь» это имя казалось ему гораздо ближе и роднее, чем имя того же брата. Оно отдавалось приятным ознобом и колющим ощущением на пальцах. А в глазах пробежали картинки прошлого. /Flashback/ Снег тихонько хрустел под ногами двух молодых людей, шагающих в сторону гор. Белые хлопья лениво кружились в воздухе, водили причудливые хороводы и изящно оседали на черных волосах мальчишек. Лань Ванцзи занятно прятал кончик покрасневшего носа в меховом воротнике и высматривал что-то спереди. Он крепко сжимал в одной руке небольшую корзинку, а другой цеплялся за сползающую варежку Сиченя. Тот улыбался ему неширокой, но ласковой улыбкой и тихонько радовался, что в этот раз дядя позволил им провести с матушкой почти все праздники. Они оба сильно соскучились по ней за время учебы и уже предвкушали теплые вечера, полные ее чарующего голоса и нежных объятий. Они спустились в долину, осторожно обогнули скользкий ледяной настил у реки и наконец заметили небольшой деревянный домик. Он вырос среди сугробов с широкой крышей и вычищенным порогом. В окнах робко теплился свет от бумажных фонариков, ручку входной двери оплетала яркая гирлянда; сразу видно - матушка тщательно готовилась к их приходу. Лань Ванцзи против воли затаил дыхание и с трудом поборол порыв нарушить правила и сорваться на бег. Он робко покосился на довольного брата и порадовался, что тот воодушевлен ничуть не меньше и совершенно не обращает на него внимание. В тишине тонко скрипнули дверные петли, и невысокая хрупкая фигурка, закутанная в теплую накидку, вышла на порог. Внезапный порыв ветра растрепал голубую ткань с традиционной вышивкой белых облаков, шаловливо бросил небольшую порцию снега в лица всем троим и быстро скрылся, не желая быть пойманным. Женщина заправила выбившуюся из прически прядь за ухо, а затем присела на колени, когда Лань Сичень распахнул руки для объятий. Матушка легко поймала сначала старшего сына, а затем настойчиво притянула к себе младшего. — А-Хуань, А-Чжань, как я рада вас видеть, - Лань Сичень счастливо замялся, когда матушка принялась с нежностью расцеловывать замерзшие щечки детей, а Ванцзи мило вспыхнул румянцем и поспешил спрятать пылающее лицо в большеватых варежках. — Мы тоже, мама, — кивнул Сичень и позволил ей мягко затянуть их обоих внутрь. В домике приятно пахло персиками, совсем как весной. Если на мгновение закрыть глаза, то можно было с легкостью перенестись приятно пахнущие сады фруктов, находящиеся недалеко от домика матушки, куда братья часто ходили во время учебы; не хватало лишь задорного гудения пчел и тихого шелеста ветра. Возле окон раскинулись пушистые веера из еловых веток, туго связанные шелковыми лентами; у цветастой ширмы притаился стеклянный столик, полный глубоких пиал с рисом, тушеными овощами и рыбой, а также сладкие шарики с кунжутом. От еды тонкими струйками поднимался белесый дымок. Братья сняли накидки и, под мягкий смех матушки, прилежно сложили их ровными стопками, поправили клановые ленты, которые успели немного сползти со лбов, и дружно ухватились за плетеную ручку корзины. Лань Ванцзи взволнованно взглянул на невозмутимого Сиченя, дождался, пока тот торжественно ему кивнет и ловко откинул тонкую тряпицу, скрывающее содержимое. Матушка восторженно заохала, руки прижала к груди, должно быть, не зная, как по-другому справиться с чувствами, а затем заулыбалась восхищенно. - Какая красота! — матушка осторожно вынула из корзины резной гребень ручной работы, выточенный из горного хрусталя и украшенный тремя крупными жемчужинами по центру. Острые зубья плотно прилегали друг к другу и, если приглядеться, на них можно было различить умелую вязь защитных знаков. Подобную вещь мог сотворить лишь великий мастер, и стоить она должна явно не один мешочек с серебром. — Спасибо вам! Гребень чудесный! Такой изысканной и тонкой работы я не видела уже очень давно… Ставьте корзину и идите сюда, скорее, — матушка снова притянула детей в объятия и сжала так крепко, что у них ненадолго перехватило дыхание. — Я нарисовал его, а Ванцзи выбирал материал для изготовки, — с важным видом сказал Сичень, казалось бы, совершенно не замечая, что Ванцзи несколько неуютно из-за похвалы. — Вы у меня такие молодцы, что даже нет слов, — матушка наградила каждого по очереди коротким поцелуем в лоб, а затем плавно поднялась на ноги. — Я распущу волосы, а вы пока выложите сладости вон в ту пиалу, — женщина указала на крайнюю тарелочку на стеклянном столике, а сама прошла в соседнюю комнату. Вечер проходил в уютной неторопливой беседе. Матушка пошла в спальню, чтобы распустить сложную прическу. Уже совсем скоро матушка расположится поближе к свету на мягкой подушке. Лань Сичень возьмет новый гребень и, тщательно разбирая тяжелые, густые пряди мягких волос маленькими пальчиками, начнет их расчесывать, а Ванцзи скромно умостится головой на матушкиных коленях и затихнет, когда ее голос начнет связывать нити новой истории. Скорее всего, в эту ночь Лань Ванцзи попросит, перебарывая смущение, свою любимую легенду. Сказание о темном заклинателе, Старейшине Илин, короле нечисти или попросту о несчастном юноше, которому не посчастливилось потерять всех родных, а затем умереть в Могильных курганах. /End flashback/ У Ванцзи словно пелена спала с глаз. А ведь Старейшину Илин тоже звали Вэй Усянь. У Старейшины Илин, жившего почти 500 лет назад и наводящего ужас на всех живых обитателей священных земель 4 великих орденов Поднебесной, и его будущего супруга одно и тоже имя. Ужасающее совпадение, которое, возможно, отразилось на будущем нового Вэй Усяня, ведь тот тоже стал повелителем мертвых, темным заклинателем, перед силой которого преклоняется весь мир. Недолго подумав, Ванцзи вспоминал все больше фактов, которые до этого были запрятаны далеко в памяти, незабытые, но хранящиеся глубоко-глубоко, куда даже сам Ванцзи смог дотянуться лишь спустя долгие 10 лет Многие говорили, что призрак того Старейшины Илин до сих пор скитался по горе Луанцзан, не упокоенный и полный затаенной злобы. Что, став повелителем тьмы, он потерял все человеческое и уничтожил первые великие кланы, которые существовали в Поднебесной. Однако Лань Ванцзи в эту версию легенды верил слабо. Он мог допустить, что толки о великой силе Старейшины Илин правдивы, но не все те мерзости, которые разносили людские языки. Его брата всегда забавлял тот пыл, с которым его обычно отстраненный младший брат защищал юношу из легенды, как твердо отстаивал чужую невиновность, словно от этого зависела его собственная жизнь. Словно они было знакомы и он в точности знал, что все это неправда. Матушка же тихонечко смеялась в кулак каждый раз, как на глазах Ванцзи невольно наворачивались слезы, которые он упорно пытался скрыть. И неизменно на моменте, где несчастный юноша, потерявший себя от горя и утраты, лишался жизни. Ванцзи никогда историю Старейшины Илин не забывал, и всякий раз пересказывал ее сам себе в новогоднюю ночь с тех пор, как матушки не стало. Было в этом юноше нечто притягательное и загадочное. Фигура его была окружена мраком и соткана из тысячи дымчатых теней, но в его воображении на усталом лице всегда горели не злые, уставшие красные глаза, постепенно становящиеся серыми. И, что самое главное, Ванцзи всегда казалось, что этот человек был с ним связан. Будто они были знакомы когда-то тогда, очень давно. Еще когда этих всех правил в Облачных Глубинах было горазда меньше, а ненавистный всеми в настоящем времени клан Вэнь был таким же мирным, как все остальные кланом целителей. Голоса гудела от информации. Ванцзи надо было все обдумать. Ему необходимо сесть в одиночестве и обдумать все то, что сейчас вспомнил, потому что у него в голове ничего не складывалось и вроде даже не собиралось складываться в общую картину, а пристальный взгляд дяди ему в этом ничем не помогал. Ванцзи быстро проговаривает «я согласен» и, не обращая внимания на ошалелый взгляд напротив, почти что вылетает из чужого жилища, в рекордное время оказываясь за своим столом в окружении множества книг, где описывалась легенда в самых ярких красках. Старейшина Илин в каждой из версий описывался как высокий мужчина, лет двадцати пяти, облаченный в роскошное черно-красное одеяние, его наполовину распущенные черные волосы мягко огибали плечи и терялись в складках одежд. Только передние пряди были аккуратно собраны на затылке яркой красной летной. Еще одной отдельной чертой Старейшины Илин была гладкая блестящая флейта с мягкой красной кисточкой на одном из концов, имени которой так никто и не дал. Ванцзи задушено вздохнул, роняя голову на гладкую поверхность его письменного стола. Легенды будто в будущее смотрели и явственно описывали нынешнего Старейшину Илин, который, если верить доносящимся до Облачных Глубин толкам, выглядел в точности, как Старейшина Илин из легенд. - Да что же это такое? – вырывается из груди прежде, чем он успевает задуматься. Голова раскалывалась и Ванцзи не мог полностью обдумать все, что прочел. Хотя…во всех книгах говорилось одно и тоже, и при этом он не нашел ни одной зацепки на разгадывание загадки, которую он сам себе и придумал. Надежда таяла не по часам, а по секундам, в то время как книги исчезали со стола еще быстрее. Когда Ванцзи, уже полностью подавленный, был уверен, что ничего так и не найдет, его рука наткнулась на последнюю книгу. Она была в очень плохом состоянии. Ее обложка еле держалась на нитях, которые не мешало бы поменять при желании. Титульного листа не было, листы пожелтевшие и пахли какими-то травами, возможно ее держали у кого-то из целителей, который в результате отнес ее в библиотеку. Открывая данное издание он, тяжело вздохнув, принялся пробегать глазами по выцветшим чернилам. Не прошло и 10 минут, как Ванцзи в удивлении застывает, роняя книгу на пол. На открытой станице серыми от времени буквами ровно написано: “Старейшина Илин мало что ценил, а все то, что ему было дорого исчезло сразу как началась неожиданная война с тем, против кого он идти не собирался. Прямо напротив него стоял молодой мужчина, облачённый в традиционные одежды единственного уцелевшего после нашествия армии Старейшины Илин ордена – Гусу Лань. Мужчина смотрел на противника слезящимися глазами, в которых искрами разного цвета робко выглядывали сожаление, боль и неизбежность. - Вэй Усянь, остановись! – прокричал, хотя скорее прорычал, рядом стоящий мужчина, намного старше Старейшины. Он был ранен и вроде бы, истощён до такой степени, что вряд ли бы смог дать отпор Темному Заклинателю. Темный Заклинатель ничего не отвечает, лишь неровно ухмыляется и поднимает руку, в которой сверкая алым сияла главное оружие – Стигийская Тигриная Печать. На него направляют несколько десятков мечей. Они сияют одинаковым голубым светом и уже готовы проткнуть плоть врага, как тот поворачивается на какой-то звук сзади и не замечает, как в него летит все оружия, будто тому было и вовсе все равно на это. Однако, когда Вэй Усянь оборачивается на сдавленное хрипение и лязг металла о кости, у него останавливается сердце. Сразу три меча вонзены не в его тело — в загородившего его Лань Ванцзи. Тот был его возлюбленным, единственным, кто остался у него в этом мире, тем, ради кого Усянь до сих пор жил и сражался. Заклинатели в ужасе выдирают оружие, роняют на землю, лепечут оправдания, убеждают, что хотели убить Старейшину, а на глазах Вэй Усяня рушится мир. Он едва успевает подхватить падающее тело. Ему хотелось бы верить, что все не плохо, что у Лань Чжаня сильное золотое ядро, но раны просто ужасные, и Вэй Усянь в панике пытается их пережать чем угодно и глазами, уже не красными, огромными от страха, смотрит на чужое бледнеющее лицо. - Вэй Ин…прости меня. – тихим голосом проговаривает раненный, а мужчина в панике просит его ничего не говорить. Остаться с ним хотя бы ещё немного. – Я люблю тебя. Это было последнее, что сказал Лань Ванцзи. Его сердце остановилось, дыхание прекратилось, а в глазах Старейшины Илин весь мир потерял краски. Он не слышит собственный крик, он не понимает, что вышедшая из-под контроля темная энергия убивает всех, кто был в радиусе 100 метров. В живых остались лишь Лань Сичень, Лань Цижень и сам Старейшина Илин, что в полубреде прижимал ближе остывающее легкое тело погибшего возлюбленного.” Лань Ванцзи почти в такой же панике, как Старейшина Илин в легенде, пытается осмыслить что только что прочитал. Ничего не выходило и он в словно в бреду, пишет брату письмо с просьбой устроить ему с женихом встречу в самое ближайшее время.