Научный интерес

      «Человеческая жизнь столь скоротечна, это дар, которым вы можете насладиться лишь один раз, путь в один конец. Цените ли вы это? Ценят ли это те люди, которые сидят во главе всего? Что для системы вы — простые винтики?       Вам даже не хотят дать время задуматься, для чего вы живете и зачем существуете. Нелюбимая учеба, потом в большинстве случаев будет такая же нелюбимая работа. Они продают вам мультфильмы и фильмы, сериалы, книги — одним словом — истории, где нельзя забывать про мечту, где все сбывается, как по волшебству, потому что главный герой себя преодолел, но что же делать в реальной жизни тем, у кого есть обстоятельства, есть трудности, если эту самую мечту выполнить невозможно как раз из-за множества факторов? Ответа нет. Жизнеутверждающие рассказы про попадание в другой мир, в другую эпоху, в другую вселенную — человек готов поверить и прочитать что угодно, лишь бы не находиться в этой.       Слабость ли — проявлять собственные эмоции?       Ответ взрослого человека такой: эмоциями себя не прокормишь.       Итог один — вы либо прозябаете на нелюбимой работе, каждый день внушая себе, что этот мир — отстойная помойка, каких ещё нужно поискать, либо сидите на кассе в магазине — та же самая нелюбимая работа, но там еще и денег меньше, …» — Бран, что пишешь?       Заботливые руки обвили напряженные плечи, а затем зарылись в шелковистые волосы, немного взлохматив их. — Да так, поток мыслей.       «Либо плюете на тех, кто так говорит, и на меня. И правильно сделаете! Вся система построена на запретах, и если слушать еще и советы, как жить, от окружающих, то свихнуться можно. Лучше иметь свое мнение по любому вопросу. В качестве примера могу привести…» — Кого, — Саймон слегка наклонил голову. — Тебя, гений, — закатил глаза Бран.       Теперь детектив облокотился на край стола, сложив руки на груди и приподняв одну бровь. — Сколько раз просил не называть меня гением, м? — Хорошо, согласен, мой косяк — отложив ручку в сторону, существо медленно поднялось и мягко погладило Саймона по короткой шевелюре. — Ты не гений, просто особенный. — Звучит еще хуже. — Правда? А по-моему, неплохо.       По-свойски улыбнувшись, Бран приобнял еще немного оскорбленного мистера Смита, чутка раскачиваясь из стороны в сторону. За окном блестело озеро, его блики отражались от стекол, слегка слепили. Создание спрятало голову в объятиях Саймона. — До сих пор не могу поверить, что ты тогда согласился.       Детектив лишь рассмеялся. — Сначала я подумал, что этот стих — шутка. Но потом, когда выяснил, что ты действительно так дорожишь мной, прыгал по квартире, помнишь? — Соседи снизу пожаловались ещё. — Да-а-а, — протянули они одновременно и оба оглушительно расхохотались.       На самом деле, Смита глубоко внутри ещё гложили сомнения: правильно ли он всё понял и как теперь следует себя вести? А если Бран имел в виду что-то другое?       Детектива, по правде сказать, волновал и ещё один момент… что насчет интима? Как это будет происходить? И будет ли вообще?       За всё их времяпрепровождение они ни разу об этом и словом не обмолвились. Но часть-то отношений, как ни крути, важная. Значит, надо обсудить. — Хм, у меня тут есть кое-какой разговор, — начал издалека Саймон, посматривая мельком в окошко и считая, сколько на ближайшей ветке листочков. — Интригуешь, — заинтересовался Бран, беря с полки печенье и надкусывая его. — Как у нас будут происходить ночи любви?       В тот же миг существо подавилось печеньем так, что пришлось хлопать его по спине. Самое ужасное — Бран не мог прекратить смеяться, то и дело трясясь от хохота. От этого злосчастное печенье только сильнее давило в горле, и когда, наконец, Бран смог свободно вдохнуть, у него был совершенно осипший голос. — Солнышко ты моё хорошее… нет, я, конечно, подозревал, что ты девственник, но «ночи любви»…. Я сейчас прям на месте упаду опять. — А как это назвать тогда? — насупился детектив, — И чтобы не похабно звучало?       Сначала он испугался, что Брану сильно поплохело, а потом, когда понял, что тот просто люто угарает, захотелось вдарить ему хорошенько прям по промежности. — Как угодно. Хоть секс, хоть сексуальные отношения, у тебя было столько вариантов, но ты выбрал именно этот, — он снова подавил приступ смеха, — ладно, суть вопроса от этого не меняется.       Теперь Бран серьезно посмотрел на Саймона, слегка нахмурившись. — Мне не сильно важно, будут ли они у нас или нет. Так уж получилось, что подобное мне ни к чему — я вряд ли испытаю удовольствие, это обусловлено чисто физически, не психологически. Но для тебя, если ты захочешь, готов стараться в любое время в любом месте, — на последнем предложении он растянулся в довольной улыбке, напоминая чеширского кота.       Войд несколько секунд стоял, что-то обдумывая, а затем лукаво окинул взглядом существо. Бран знал этот взгляд — он либо не сулил ничего хорошего, либо наоборот, идея была слишком гениальна. Тем не менее, он уже морально приготовился ко всему, кроме последующей фразы: — Тогда давай попробуем. — Что, прямо сейчас? — вскинул брови тот, силясь понять, шутит Саймон или нет.       Но Саймон не шутил. — Вдруг ты всё-таки почувствуешь что-нибудь. Мы же не узнаем, пока не проверим. — А, то есть чисто научный интерес, да? — Коне-е-ечно, — протянул детектив.       Следующее мгновение для них стало решающим. Сорвав мешающую рубашку с парня, Бран прильнул к его губам своими, проверяя границы дозволенного. Саймон не сопротивлялся, позволяя ласкать себя везде, куда только взбредет в эту нечеловеческую голову. Аккуратно исследуя тела друг друга, они потихоньку наклонялись. Одним размашистым движением существо скинуло со стола все мешающие предметы, и вот перед ним лежит он — его любимый, единственный такой во всем мире человек, прекрасный, словно сошел с древнегреческой картины, как будто он один — это целая вселенная, в которой можно раствориться, поделиться своими переживаниями, быть единым целым.       Такой далекий, но такой родной, непостижимый, ласковый и чуткий. Тот, кто принял его таким, каков есть Бран со своим невыносимым характером, любовью поразмышлять о смысле бытия и мышлением, которое любому другому осточертело бы за один, максимум два часа.       Саймон тот, кто дал ему повод продолжить существовать. Бран этого никогда не забудет и отплатит вечной благодарностью.       Аккуратно водя ладонью от груди детектива до паха, Бран облизнулся. Он впервые испытал нечто… странное, действительно. Пока не понимая, как именно это описать, существо продолжило свои ласки, постепенно сводя Саймона с ума медленными поглаживаниями. — Да боже, Бран, — шепотом процедил парень. — Что? — вкрадчиво проговорило создание. — Ты сам знаешь! — залился краской детектив, пряча лицо в ладонях и отворачиваясь. — Э, нет, — Бран убрал руки с лица Саймона и покрыл линию скул влажными поцелуями, — мне нужно, чтобы ты сказал это вслух. — Не дождешься, — гордо возвестил Войд, скептично прищуриваясь. — Тогда я пойду в ванную и доделаю всё сам, — хрипло сказало существо.       Конечно, Бран бы ни за что никуда не пошел, но, видимо, манипуляция подействовала. — Ах ты… ладно, хорошо.       Пауза. — Я жду. — Пожалуйста, сними с меня джинсы.       Создание торжествующе улыбнулось левым уголком губ. Эта маленькая победа так сильно воодушевила его, но останавливаться на достигнутом Бран явно был не намерен. — А что сделать потом? — Мне что, учить тебя, что ли? — возвёл руки к небу детектив, несчастно глядя на любимого. — Просто скажи вслух.       Саймона аж немножко затрясло. Покраснело не только лицо — теперь кровь прильнула еще и к плечам и рукам. Бран было подумал, что ничего лучше он за всю свою бесконечную жизнь не видывал, как тут Войд выдал: — Растяни меня и вставь.       Будто спусковой механизм, эти слова подействовали на него, словно афродизиак высшего класса. Не тот, который «выпей всего три ложки этого средства, и будет стоять всю ночь», а реально годный. Потому что дальше он даже не особо помнил, что делал.       А вот Саймон, напротив, запомнил эту ночь на всю жизнь. Его гладили сразу будто везде, одновременно принося удовольствие и томительное ожидание разливалось по его телу, отдаваясь приятной негой в каждой клеточке и в каждом нерве. Было совсем не больно и даже не страшно. Он ощущал, что любит всем сердцем и любим также.       Первый палец вошел с трудом, но спустя время парень сам начал двигаться вперед, требуя большего. Второй не заставил себя ждать, и тогда Саймон, прикусив губу, издал тихий вздох, отдаленно напоминающий стон. В ответ на это Бран лишь облизнул его мочку уха, а затем нежно прикусил, вырывая из уст парня еще более раскрепощенные звуки. Спустя две минуты уже свободно входило три пальца. — Я чувствую, что готов, — прошептал детектив беззвучно, но существо услышало, и ему не нужно было повторять дважды.       Конечно же, они оба чувствовали дикое возбуждение и желание, и им обоим происходящее приносило невероятное наслаждение. Человек и демон, такие противоположные, но теперь ставшие одним целым, нашли друг в друге то, чего им самим не хватало в собственных индивидуальностях.       Комната полнилась тяжелым дыханием и звуками поцелуев, изредка прерываемых мимолетными словами Брана, которые заставляли сердце Саймона биться еще быстрее. — Я люблю тебя… как же я тебя люблю, — шептало существо, — ты один такой, мой, только мой…       Детектив прикрыл веки, и долгожданная развязка пришла для них обоих одновременно.       Несколько секунд не прерывали зрительный контакт, и Саймон первый растянулся во всезнающей улыбке. — Значит, удовольствие не доставит? — Ой, да ну тебя, — теперь уже смутился Бран, — ты первый в душ, я следом. — Как скажешь, сол-ныш-ко, — будто пробуя на вкус это слово, детектив снисходительно приподнял правый кончик губ и отправился умываться.       Бран еще несколько секунд смотрел на его удаляющуюся обнаженную фигуру, испытывая эстетическое наслаждение, затем хмыкнул каким-то своим мыслям, нашел влажные салфетки в верхнем выдвижном ящике комода, обтерся и наскоро надел нижнее белье. Подняв с пола ранее скинутые вещи, а именно — пару книг, документов, ручку и свое эссе, он вновь уселся за стол, внимательно вглядываясь в написанное, а затем медленно вывел последнее предложение:       «В качестве примера могу привести кое-кого. Такого непостоянного, искреннего, свободного. Моего единственного.»