Часть команды – часть корабля

Седрик просыпается во тьме. Здесь царят холод, мрак и отчаяние. Так правильно, спокойно. Пусто. Ниже он видит – чует – страх, ярость, боль, тоску. Он знает, это люди. Пленники. Их можно будет… съесть? Седрик не понимает аналогии, но знает, что, если не высасывать души, то другие люди, с палочками и шипящими, жгущими Патронусами, разрешат спуститься вниз. Знания – не его. И его самого тоже больше нет. Есть лишь они, дементоры. Часть Азкабана, часть их самих. Нечто единое. Вечное. Нерушимое. Авада вырывает душу из тела. Убитые маги становятся дементорами, а более слабые маглы – боггартами. А он всё гадал, почему такое «безвредное», в сравнении с другими Убивающими, заклинание определили в Непростительные. Ещё и с Трумэном в гостиной обсуждали. Старые дементоры впитываются, врастают в замок, навечно становясь частью Азкабана. «Потому тут так невыносимо!» – хочется заорать Седрику, ведь это жутко, но удивительно, и ему бы поделиться… Не с кем. Они, дементоры, это и так знают. Уничтожить замок – исчезнут и они. Экриздис привязал их к Азкабану, это само появляется в голове. Седрик будто видит того мага, о котором читал в учебниках, и его смерть – души-дементоры отомстили пленителю, сожрав его здесь же. Значит, профессор Люпин для урока ЗОТИ поймал какого-то несчастного, убитого магла и… Он думал… Он? Седрик пытается уцепиться за что-то важное в этой мешанине не жизней – фактов – и не находит ничего. Странно, он думал, ничто не может быть важнее семьи. Но вот он представляет лицо отца, и – пустота. Амосу Диггори наверняка больно, но это лишь факт. Как и слёзы Чжоу, за чью улыбку Седрик был готов сделать очень многое. Седрик чувствует, как его личность утекает, растворяется и бьется. Лицо Поттера, перекошенное ужасом, странный свёрток – всё стирается, оставляя факты. Ненужные, бесполезные, бессмысленные. Дементорам не важно возрождение Воландеморта, им не важны будущие смерти или ужас в глазах Гарри. Они есть, они существуют, здесь и вовек, вместе. Седрик сопротивляется. Это неправильное, ненормальное чувство долга и единства давит, затягивает, поглощает. Нет. Неправильно. Он знает, как должно быть в команде. Общий единый организм, где все разные, но одно целое. Не подавляют друг друга, а делают сильнее. Кто бы что ни думал, квиддичем он болел не меньше Вуда или Флинта. И с удовольствием променял бы Турнир на обычный школьной чемпионат по квиддичу. Седрик вспоминает свою команду. Маленькую, юркую и смешливую Хейди, что неожиданно била его сильным кулаком под рёбра: «Отвлёкся, капитан! Бладжер!» Упрямого нелюдимого Берти – Герберта Флита – ростом под два метра, в руках которого метла смотрелась ужасно нелепо. Стеббинса, счастливого после выстраданного – не без помощи Седрика! – свидания с Фоссет с Рэйвенкло. «Нас Снейп нашёл, ублюдок носатый! А мы почти уже, ну это, сам понял». Холод Азкабана отступает, дементоры отлетают. Да, вот так. У него другая команда, и Седрик будет играть с ними до последнего. Он представляет, будто его ребята здесь, во плоти. Говорят с ним, хлопают по плечу. И подсказывают, что делать, раз уж их капитан более не в состоянии сам принимать решения. Седрик Диггори мёртв. И за свой разум он будет бороться до последнего. *** В голове что-то крутится, но мысли ускользают раньше, чем Седрик успевает их осознать. «Здесь сидят самые подонки, – приходит на помощь Стеббинс. – Мы читали о них в Пророке. Лестрейнджи, Кэрроу, Долохов». Седрик летает по коридору вдоль камер. Убивать заключённых – нельзя. Но сделать их жизнь ещё невыносимее он в состоянии. Одна из стен Азкабана взрывается и рушится. Дементоры кричат и шипят от боли, и Седрик кричит вместе с ними. Они единое целое, они Азкабан, они… «Не они, а мы! – кричит Стеббинс, и дементоры в голове затихают. – Ну же, капитан, ты играешь за другую команду». В коридор врываются люди, полные эмоций и сил, с жгущими Патронусами, и начинают разрушать решётки камер. «Не дай им сбежать! – орёт обычно спокойный Берти. – Ну же, Седрик!» Пространство наполняет безумная, неправильная радость, чья-то ярость и ещё много эмоций, которым не место в Азкабане. К заключённым не подобраться, их охраняют люди с Патронусами. Седрик представляет, будто это – квиддичный матч. Ему нужно обойти двух охотников и загонщика... Он ловит ближайшего к нему человека, только выбравшегося на свободу, и впервые высасывает чью-то душу. Раздаются хлопки аппарации, чужаки исчезают, а коридор заполняют дементоры. «Хорошо поработали, капитан, – Стеббинс сползает у стены и утыкается лицом в колени. – Так было правильно». *** «Знакомая рожа», – Стеббинс наклоняется, глядя на заключённого почти в упор. Сам Седрик не видит людей, лишь их эмоции. И помощь команды как раз кстати. «Это ж Малфой! – восклицает Стеббинс. – Не тот зазнайка на Нимбусе, а его богатенький папаша». «Пусть зазнайка, а в предпоследнем матче почти увёл у меня снитч, – заступается за Драко Малфоя Берти. – Ему б тренировок побольше». «Началось, – Хейди демонстративно закатывает глаза. – Эй, капитан, у тебя очень странный гость. Что делать будем?» Седрик не знает, не помнит даже, как принимал решения за команду и отдавал приказы. Он висит над полом, наблюдая. Боль, тоска, отчаяние. В человеке перед ним будто совсем нет счастья и хоть чего-нибудь вкусного. Зато в том, кто к ним приближается… «Не тюрьма, а проходной двор!» – возмущается Стеббинс. «Эй-эй! Его ж сейчас убьют!» – кричит Хейди. Человек в клетке – «Да Малфой это, Малфой!» – резко подаётся назад. Седрик разворачивается к неизвестному. Рука впивается в чужую шею. Человек перед ним будто вовсе ничего не весит, его легко поднять над полом и… «Охрана, ну наконец-то!» – облегчённо вздыхает Хейди, а Седрик шипит от жалящего Патронуса. «Настоящая охрана, – педантично поправляет Берти. – Поздравляю, ты только что спас самого богатого человека Магической Англии». *** Дементоры не покидают Азкабан по своей воле. Они и есть замок, они единое целое. Но приходится подчиняться амулету, магии, что контролирует всех их. Другие тоже злы, Седрик чувствует их – своё – глухое раздражение, но сопротивляться не может. Они в Министерстве, сквозь мучительно долгое время понимает Седрик. Он знает эти коридоры, бывал здесь с отцом? Всё утекает, путается. Он снова страж, но теперь перед ним не преступники, а люди. В них много светлых чувств, счастья, тех вкусных и сладких эмоций, что хочется забрать, уничтожить, высосать. Чтобы тьма вокруг стала абсолютной. Седрик неосознанно тянется вперёд, где чувствует – видит – светлые воспоминания. Такие родные. И оболочка души кажется знакомой. Человек, что должен следить за ними, не возражает. Можно выпить эту душу. Эту светлую, яркую, метающуюся… знакомую. «Придурок ненормальный», – орёт Хейди в его голове, и Седрик наконец-то видит. Реальная и воображаемая Хейди сливаются в одну. В её глазах чистейший ужас и отчаяние. Так не должно быть. Где очередной внезапный удар и звонкий смех следом? Рука кровит, глаза заплаканы, волосы – один большой колтун. Где короткая стильная стрижка, доводящая их префекта до истерики? Хейди смотрит на него – своего капитана – и не узнаёт. Молча плачет, дрожа всем телом. Боится. Седрик отшатывается, отлетает дальше, чуть не сбивая собрата… не брата. Дементора. Что он?.. И почему Хейди здесь!? Седрик смутно помнит, что Хейди полукровка. Возможно, поэтому?.. Думать получается с трудом. Нет-нет, он не должен думать. Есть люди, которые могут сделать это за него. «Ты должен ей помочь. Спасти», – припечатывает Берти. Седрик подаётся вперёд, присасываясь к человеку-что-за-ними-следит. Палочка откатывается к пленникам. Хейди не шевелится. «Ей страшно, – поясняет Стеббинс. – Ты уродливая хрень высотой под три метра. Поверь, твоя помощь её не обрадовала. Поясни». Седрик тянет руку, мерзкую, высохшую и покрытую струпьями, в сторону двери. И хрипит: «Беги». Его сильная, юркая охотница срывается с места, таща за собой ещё кого-то: комок боли с отчаянием не собирается в цельного человека. Берти в его голове улыбается, а Стеббинс показывает знак победы. Хейди приходит гораздо позже и шепчет: «Спасибо». *** «Это суд, – сообщает Берти. – Грёбанный суд за «кражу магии». «Они бы и меня судили, – голос Хейди самую малость дрожит. Ей можно, она же такое пережила. – Не за это, так за другое. Но так же». Седрик кружит под потолком с другими дементорами в зале… «Это Визенгамот, – бурчит Стеббинс. – Неужели забыл, капитан?» Между Седриком и жертвой, едой («Подсудимой», – подсказывает Берти) висит Патронус, вызывая раздражение. Он слишком светлый, яркий, громкий. Мешает их тьме, жжёт. Гадкая магия, лишняя… «Молчи уж, – фыркает Берти. – Ты даже нашу Хейди поцеловать пытался. Тоже мне, герой-любовник!» «А я о чём, – подхватывает Стеббинс. – А то всё скромный да скромный. А как дошло до охмурения Чанг, справился в два счёта». Эти подробности Седрик уже не помнит. Он летает кругами, пытаясь слушать, смотреть, понимать. Это сложно, так сложно. «Вон то розовое пятно – Амбридж, – говорит Хейди. – А рядом Яксли. Ненавижу». Седрик подлетает ближе, зависая рядом с комком мерзких, противных эмоций. Гадко. А вот рядом... Совсем рядом... – Остолбеней! – кричит кто-то очень знакомый. Чары Патронуса исчезают, и на Яксли Седрик летит вполне осознанно. *** «Ну пиздец», – подводит итог Хейди. Седрик парит в толпе своих родичей, дементоров. Под ним щитовая магия, а там, внизу, нечто любимое, родное… «Хогвартс, – со светлой ностальгией говорит Стеббинс. – А вон наше поле. Помнишь первую тренировку? Ты навернулся с метлы, я кинулся тебя ловить, и мы оба ещё неделю валялись у мадам Помфри. Тогда и подружились». Седрик не помнит. Он больше ничего не может сделать сам. Только слушать свою команду. И слушаться их. Делать, что ему скажут. Лететь куда покажут. И нападать на тех, кого они выберут. Спустя минуты, часы, вечность ощущение контроля и чужой воли исчезает. Дементоры медленно отступают от замка и, повисев над лесом, решают вернуться домой. Седрик вместе со всеми летит в Азкабан. И находит прекрасную нишу, в которой уснёт навек.