Сердце Лазаря

      Они смогли. Они вдвоём, восставший из мёртвых мститель Спайк Шпигель и слишком правильный полицейский Джет Блэк, уничтожили преступный синдикат Красный Дракон, утопивший этот город в крови. Спайк отомстил за себя и свою возлюбленную Джулию, наказал зло. Его миссия была окончена. Теперь он мог вернуться в загробный мир и обрести вечный покой. Но… что тогда будет с ними и их невозможными чувствами? Как живой и мёртвый могли любить друг друга?       Все эти мысли кружили в голове Джета чёрными воронами, сонно шелестели крыльями в глубине черепной коробки. Этот звук был похож на шёпот мертвецов откуда-то с той стороны. Джет даже не удивился бы, если бы вдруг начал их слышать — сил на удивление не осталось. Свистопляска погони за синдикатом, не поддающееся никакому разумному объяснению воскрешение Спайка Шпигеля, их внезапные безумные чувства, вспыхнувшие костром в ночь Кануна всех святых, всё это выпило из Джета все душевные силы. Усталость разливалась по телу, пока он стоял на балконе и потягивал сигарету, расслабляясь впервые за последние дни. Полыхало узорчатым звёздным ковром ночное небо. Город внизу дышал тишиной и спокойствием, впервые за много лет не скрывая за завесой темноты кровавые деньги, смерти невинных и грязные сделки. С этим покончено. По крайней мере, пока. Ведь на смену одним преступникам всегда приходят другие. Но сейчас Джет слишком устал, чтобы думать об этом.       Рядом вдруг послышалось пронзительное «кар», и на чугунную ограду балкона рядом с Джетом приземлилась крупная чёрная птица, посмотрела слишком умным для обычного ворона взглядом. За проведённое бок о бок время Джет успел привыкнуть к крылатому посланцу мира мёртвых. Но смириться с тем, что эта птица знала больше иных людей, пока не получалось.       Как и с тем, что время Спайка в мире живых стремительно истекало.       Это их последняя ночь. — Ты меня напрягаешь, — сказал Джет ворону. Тот не отреагировал, лишь начал чистить перья, показывая, как мало его трогало чужое мнение. Всем бы быть такими самодостаточными. — Не тебя одного, поверь, — раздался глуховатый голос из глубины квартиры. На какую-то секунду можно было даже поверить, что это ворон ответил Джету. Он слабо улыбнулся, сделал последнюю затяжку и потушил окурок в поцарапанной металлической пепельнице.       Порывы лёгкого ветерка забавлялись с полупрозрачным тюлем на окне, подёргивали за неё. Свет не горел. Темнота наполняла гостиную, укутывала убаюкивающим одеялом. Спайк настолько слился с нею, что Джет не сразу разглядел его, сидевшего в кресле у стены. Весь в траурно-чёрном, окутанный тенями, он казался каким-то духом, абсолютно неземным существом. Из темноты выделялось только белое, как луна, лицо в гриме мстителя с чёрными линиями вокруг глаз и рта. Ухмыляющаяся маска арлекина, восставшего из мёртвых. Джет до сих пор не мог к ней привыкнуть. И к такому Спайку тоже. — Как рука? — поинтересовался Шпигель, кивнув на левое плечо Джета. Рана слабо ныла, иногда дёргала, но не более. Катана Вишеза, главаря синдиката, была острой и била точно в цель. Джет безотчётно дотронулся кончиками пальцев до перебинтованного предплечья, слегка пожал плечами. — Нормально. Побаливает, но это мелочи жизни, — он пересёк гостиную и присел на подлокотник кресла Спайка, туда, где только что лежала его ладонь. — Врач сказал, ещё немного, и я остался бы без руки. — Тогда Вишез умирал бы ещё медленнее и мучительнее.       Эти слова, ледяная ярость в голосе заставили Джета пристально посмотреть на Спайка. Эта интонация за время работы со Шпигелем стала хорошо знакома: холодная, безжалостная, лишённая чего-либо человеческого. Интонация убийцы. Всегда, когда речь заходила о Вишезе, в тёмных глазах Спайка появлялось нечто большее, чем ненависть. Он и сам был похож на настоящую машину смерти, библейского ангела мщения. Именно по приказу Вишеза Спайка и Джулию убили, когда они решили выйти из игры и сбежать из синдиката. Джет прекрасно понимал все чувства Спайка, его ненависть настолько сильную, что она подняла его из могилы. Но всё равно такое поведение… пугало. Он хотел видеть Спайка другим. Более человечным, более… живым. Хотя это было уже невозможно.       Что он себе напридумывал… — Сам-то как? — Джет слегка подтолкнул Спайка в плечо, надеясь отвлечь. — Тебе неслабо досталось.       Это ещё мягко сказано. Джет чуть инфаркт не заработал, когда Шпигель поймал несколько пуль от шестёрок синдиката, да ещё и удар катаной Вишеза в живот. Спайк поднял голову и посмотрел на него другим, уже нормальным взглядом, слегка улыбаясь, и у Джета сразу отлегло от сердца. — Я теперь неуязвим, ты же знаешь. Только боль чувствую. Но это даже хорошо. Как будто я… жив.       Джет тоже ответил слегка виноватой улыбкой. Мол, никак не привыкну. И не могу не волноваться за тебя. — Главное, что всё уже позади. — Он дотянулся до бутылки виски, стоявшей на журнальном столике перед диваном и креслом. Там же пристроились два стакана. Показал бутылку Спайку и покачал у него перед носом. Янтарная жидкость лизнула гладкое стекло изнутри. — Это стоит отметить, не думаешь?       Спайк взглянул на этикетку и мягко рассмеялся, отчего у Джета что-то приятно дрогнуло внутри. — «Old Crow»? Воистину, не бывает в жизни совпадений. — Тебе ли этому удивляться? — усмехнулся Джет. — Так что скажешь? Я же не алкоголик, чтобы пить в одиночку.       Спайк коснулся его задумчивым взглядом с искрой азарта. — Не знаю, чем это кончится. Мне ведь не нужно ни пить, ни есть. Но я готов рискнуть. Когда, как не сейчас? — Тогда схожу за льдом.       С этими словами Джет поднялся с места и ушёл на кухню, подцепив со стола стаканы. Лёд из морозилки приятно холодил руки, позвякивал об дно стаканов, а в голове засела последняя фраза Спайка: «Когда, как не сейчас.»       Когда, как не сейчас, потому что потом возможности у них уже не будет.       Ни один не хотел произносить этого вслух. Но оба знали, что это правда. И осознание этого факта было больнее, чем рана на левой руке.       Когда Джет вернулся с кухни со стаканами в руках, его ждало любопытное зрелище. В пятне лунного света, падавшего на пол через балкон, на ковре пристроились Эйн и ворон. Впервые за всё это время они рискнули подойти друг к другу так близко. Раньше корги настороженно приглядывался к пернатому соседу, а теперь спокойно лежал, отклячив задние лапки, и заинтересованно принюхивался. Ворон не возражал, с таким же вежливым интересом следил за псом блестящими, умными глазами. В какой-то момент Эйн встал, сходил к своей лежанке в углу и тут же вернулся. На ковёр с мягким стуком упало что-то круглое. Джет пригляделся и не удержался от смешка: Эйн принёс ворону свой любимый мячик. Даже подтолкнул его носом, приглашая в игру. Ворон пару раз хлопнул крыльями и ответил хриплым «кр-ра!» Всё так же неподвижно сидевший в кресле Спайк тоже наблюдал за ними. — Смотри-ка, они поладили, — поделился Джет, устраиваясь на прежнее место. Почему-то хотелось поухаживать за Спайком, поэтому он сам наполнил стакан, налив виски на три пальца, и протянул ему. Тот с благодарностью кивнул. — Прямо как мы, — негромко заметил Шпигель — и был прав. Джет снова улыбнулся ему и поднял стакан. — За тебя. — Нет. За нас, — поправил Спайк. Мелодично дзынькнули, чокаясь, стаканы, и у Джета потеплело в груди. Ядрёный виски приятно обжигал глотку. Немного жидкой храбрости не помешает. — Ну как? — сглотнув напиток, поинтересовался он. Спайк качнул стакан в пальцах и усмехнулся. — В следующий раз бери «Black Velvet». Он тебе больше подойдёт.       Джет слегка прыснул, сам не зная, почему. Было приятно видеть, как лицо Шпигеля теряло последние льдинки мёртвой эмоциональной отстранённости, становилось более человечным. В первые дни он выглядел как настоящий живой труп. Робот, не способный чувствовать ничего, кроме жажды мести и ненависти. Он оживлялся, только когда удавалось напасть на след кого-то из прихвостней Вишеза, причастных непосредственно к их с Джулией кончине, и убить их. И то, это делало Спайка больше похожим на монстра в людском обличье, охваченного жаждой крови, а не на человека. Да ещё этот жуткий чёрно-белый грим… В те моменты Джет болезненно остро ощущал, что рядом с ним находился кто-то, чуждый этому миру. Кто-то, кого смерть изменила до неузнаваемости, извратила, превратила в какое-то иное существо. Но чем дальше, тем больше менялся Спайк, возвращаясь к своей человеческой сути. От этого Джет, сам не зная, почему, чувствовал облегчение. Если раньше рядом со Шпигелем ему было тревожно и напряжённо, то теперь просто… спокойно. Как будто они знали друг друга сотню лет и столько же раз сидели, выпивая, вместе в тишине и наблюдали за игрой ворона и корги. — Кажется, ты обзавёлся настоящим домашним питомцем, — усмехнулся Джет. — Уже придумал ему имя? — Хугин. Или Мунин. Всё время путаю.       Они снова засмеялись, и при всём абсурде ситуации (распивать вискарь с мёртвым членом преступного синдиката, на которого охотился последние несколько лет!..) Джету было спокойно и как-то почти по-домашнему.       Но весь абсурд ситуации даже не в этом. А в том, что они со Спайком умудрились не только уничтожить «драконов», но и полюбить друг друга невозможной, безумной любовью. Ладно бы дело было в любви к мужчине, хотя за Джетом такого никогда не водилось. Он охеревал не от этого, даже не от того, что возвращение в мир живых оказалось возможным. Но любовь к тому, кто уже мёртв… и восстал только ради мести за свою девушку… Какая, блядь, ирония… Даже стыдно перед этой самой девушкой. Джулией. Той, с которой он был рядом год назад, пока она так мучительно умирала…       Словно подслушав ход его мыслей (а что, вдруг он и это умеет?), Спайк поднял голову и посмотрел на Джета. Голос прозвучал непривычно мягко и тихо, почти интимно. — Я сделал то, что должен был. Без твоего участия ничего бы не вышло. Спасибо.       Джет опустил взгляд в стакан, пробормотал что-то незначительное. Они оба понимали, что хотел сказать Спайк. Он выполнил свою задачу. Больше ничто его здесь не держало. Кроме…       Джет собрался с силами, посмотрел ему в глаза — и с разлёта провалился в бездонные колодцы зрачков. — Я не хочу расставаться. Не хочу.       Сказать эти слова оказалось тяжелее, чем он думал.       Шпигель печально смотрел на него. Он был красив до боли, так, как бывает красива гроза — дикая, буйная, пышущая электричеством. Обязательно чреватая разрушением, но красивая настолько, что невозможно оторвать глаз. Голос Спайка упал почти до шёпота. — Я тоже.       Рука сама собой потянулась к лицу Спайка, коснулась щеки, и Джет старательно подавил в себе стыд и вину перед Джулией. Ощутив его прикосновение, Спайк прикрыл густо подведённые чёрным глаза. Неужели ему настолько приятно?.. Джет погладил ему щёку, и на пальцах остался белый грим.       Он больше не хотел видеть Ворона-мстителя. Его время ушло. Сейчас ему был нужен только Спайк Шпигель. Единственный и неповторимый. — Подожди здесь, — попросил Джет, поднимаясь с места и отставив стакан на столик. Мимо игравших Эйна и Хугина (или Мунина?..) он прошёл на кухню, но скоро вернулся с губкой и миской тёплой воды. Как неживой, Спайк замер в кресле. Наблюдал, как Джет опустился перед ним на одно колено. Миска тихо звякнула о стол. Губка погрузилась в воду. Джет тут же вытащил её, отжал лишнее. Одной рукой нежно отбросил со лба густую пушистую чёлку, другой придержал острый подбородок. Прикасаться к Спайку хотелось только так — бережно, трепетно, как к хрупкому цветку, к самому ценному, что у Джета осталось. Его зрачки смотрели с другой стороны вечности, неведомой живым, внимательно и спокойно следили за действиями Джета. И вдруг спрятались за шторами век: Спайк закрыл глаза и слегка склонил голову, отчего всё внутри Джета ёкнуло. Неужели он настолько доверяет?.. Тронутый этим простым, незамысловатым жестом, Джет принялся аккуратно стирать грим. Слой за слоем, пока снова не увидел перед собой Спайка Шпигеля. Не мстителя из загробного мира, а человека, которого полюбил, разглядев под чёрно-белой маской настоящее лицо того, кем мститель был раньше. Человеком… живым. Дышащим.       Спайк не открывал глаз, пока не почувствовал, что Джет закончил. Влажная губка и миска с помутневшей водой оказались забыты. Бережно, как величайшую драгоценность, Джет обнимал ладонями лицо своей любви. Едва обрётенной — и потерянной навсегда.       Они оба не хотели торопиться. Поцелуй был медленным и сладким, аккуратным, будто они пробовали друг друга на вкус. Касания губ ощущались почти невесомо, как прикосновения легчайшего морского бриза. Сухие губы Джета цепляли прохладные — Спайка, прося ответа, и получали его — снова и снова, каждую секунду. В этом поцелуе был холод ночного неба, привкус вечности, что Спайк принёс с собой оттуда. Джету не было страшно от этого. Он хотел лишь одного: поделиться с любимым своим теплом, теплом жизни, подарить хоть немного, чтобы Спайк ощутил его снова… и вспомнил, что это такое — жить и любить, любить и быть любимым.       В какой-то момент дыхания стало не хватать, и Джет слегка отстранился. Тишина нарушалась лишь его сбивчивыми вдохами. Он всё так же держал прохладное лицо Спайка в ладонях, а Шпигель нежно сжимал его запястья прохладными пальцами. Кофейные глаза блестели — точь-в-точь, как у живых, когда их переполняют чувства. Они взялись за руки одновременно, так же синхронно поднялись с мест и дошли до спальни, сопровождаемые почти по-человечьи понимающими взглядами двух пар глаз, птичьих и собачьих. Джету стало неловко, и он неслышно закрыл дверь. В темноте раздался тихий смешок Спайка.       Они остались вдвоём. Вдвоём в их крошечном, тихом и тёмном мире. Здесь было не страшно сбросить одежду, до предела обнажить тела и души. Они делали это медленно, раздевали друг друга бережно, с вниманием к каждой детали, осыпая тела поцелуями, лёгкими, как лепестки сакуры. Это было так чувственно, что Джет ощутил, как дрогнул под бельём член, будто просил, чтобы его поскорее приласкали. Но сначала — Спайк. Потому что Джет чувствовал: только любовь могла вернуть Спайка в мир живых. Пусть всего на одну ночь. — Я люблю тебя, — прошептал он. И почувствовал, как сердце Спайка Шпигеля, сердце Лазаря забилось под его пальцами вновь. Как будто дало свой ответ.       Спайк был невозможен во всех смыслах. Сейчас — ещё больше. Его кожа теплела прямо под руками Джета, лицо утратило мертвенную бледность, а дыхание участилось от ласк. Джет тоже задыхался от восторга и неверия в это чудо, которое сам держал в объятиях. Они тянулись друг к другу, как мотыльки к свету, ловили дыхание с губ друг друга, не желая отрываться ни на секунду. Смелые ласки Спайка воспламеняли тело Джета почти забытым огнём желания, заставляли лёд одиночества внутри таять. После ухода Алисы у него никого не было. Так долго… и он уже начал верить, что так будет всегда. Но теперь не только сам Джет всё больше и больше оживлял Спайка своей любовью, каждым поцелуем, каждым толчком, но и сам Спайк возвращал ему ту забытую радость от простой человеческой близости, духовной и телесной, о которой Джет уже почти забыл.       Смесь желания и спиртного наполняла живот умиротворяющим теплом, подкрепляла дымку, которой они отгородились от мира. Джет не знал, отчего опьянел больше, от виски или от Спайка. В какой-то момент любимый обронил спёртый стон, и Джет чуть не захлебнулся восторгом, целуя его кожу. Облитый лунным светом, Спайк был невыразимо красив. Было так приятно гладить его мышцы, на ощупь подобные тугим канатам, сжимать стройное и одновременно сильное, неуловимое, как река, тело, погружаясь в сладкую пылающую тесноту. Всё больше и больше…       Они любили друг друга всю ночь, пока хватало отпущенного им времени. Уже перед самым рассветом, лёжа в объятиях Спайка, Джет почувствовал, как подступило кромешное, тоскливое бессилие. От боли скорой разлуки защемило в груди. — Не хочу прощаться. Хочу быть с тобой. Пока смерть не разлучит нас.       Спайк улыбнулся, и в этой улыбке было столько любви, что Джет едва мог вынести её. — Ты разве не понял? Смерть — это просто сон. Приятный, сладкий сон.       Сон… Наверное, поэтому Джет уже наполовину провалился в него, в эту мягкую трясину, сопротивляться которой не было сил. Даже если заснуть означало больше никогда не увидеть Спайка… И вся его жизнь превратится в один бесконечный скорбный дождь.       Уже на самой грани тёплые губы коснулись его губ, а ласковый шёпот влился в ухо и достиг сознания. — Мы будем вместе, Джет Блэк. В каждую новую ночь Кануна всех святых. Мы расстаёмся не навсегда. А когда придёт твоё время, я встречу тебя там. В конце концов… дождь не может длиться вечно.       Джет спал, и ему снились эти слова. Когда он проснулся в своей постели один, на столе в гостиной так и стояли стаканы из-под виски. А на подушке обнаружилось большое чёрное перо.       Спайк был прав. Дождь действительно не может длиться вечно.