Кровавая Луна

Сегодня на небосводе красовалось необычное астрономическое явление — кровавая луна. Такое бывает лишь раз в сто пять лет* и в эту ночь всегда проливаются реки крови. Лучшего времени для свержения старого режима нельзя было и придумать Вэнь Кэсин усмехнулся, но эта улыбка не предвещала ничего хорошего. Слишком долго юноша ждал подходящего момента. Он подал секретный сигнал своим приспешникам, и воцарился хаос. Кругом то и дело раздавались вопли, мольбы о пощаде, предсмертные хрипы… В воздух раз за разом взметались целые столбы огня. В одно мгновение и без того зловещая долина призраков превратилась в настоящий ад. Юноша медленно шел по земле, усеянной трупами. Под ногами хрустели кости и противно хлюпали лужи крови. Некоторые из призраков пытались преградить ему путь, направив в его сторону мечи и прочее оружие, но Кэсин сметал с пути всех, не удостоив даже взглядом. Его изящные бледные пальцы то и дело смыкались на шеях призраков, поворачивая их в сторону до характерного щелчка за считанные мгновения Наконец-то юноша вошёл в чужие покои. В комнате помимо огромной кровати с красным балдахином находилась детская люлька, которую Кэсин даже не заметил. Все его внимание было сосредоточено на мужчине, который мирно спал на огромном ложе. На вид владыке было лет пятьдесят, и он даже не подозревал, что именно в эту секунду истекает время его жизни. Вэнь Кэсин не чувствовал к нему ничего, кроме огненной ненависти. Перед его внутренним взором все ещё стояло воспоминание: этот самый мужчина безжалостно убивает родителей на глазах маленького мальчика, несмотря на мольбы последнего. Хладнокровно отделив голову своего предшественника от остального тела, юноша скинул этот боевой трофей с уступа. Голова упала вниз, туда, где шли ожесточённые бои. Вмиг воцарилась тишина. Спустя несколько секунд призраки встали на одно колено и, опасаясь пойти вслед за мертвецом, стали приветствовать нового Владыку Долины Призраков 3а всей этой суматохой никто даже не обратил внимание на фигуру в тёмной накидке, что прижимала к своей груди свёрток, словно это было самое главное сокровище мира, и покидала Долину. Неизвестный бежал со всей мочи, будто бы от этого зависела жизнь, хотя на самом деле так оно и было. Фигура остановилась лишь возле дома, более известного как Поместье Четырёх Сезонов — Вот здесь наши дороги и расходятся, Чан Ман Воль, — неизвестный скинул капюшон, и по плечам раскинулись белоснежные волосы, а под светом луны многочисленные украшения отлили красным. Женщина в последний раз позволила себе посмотреть на малютку. Она оставила невесомый, словно пёрышко, поцелуй в маленький лобик, а после уложила свёрток на крыльцо. Незнакомка постучала в дверь, быстро накинула капюшон и немедленно скрылась. Лишь в тени деревьев она развернулась: как раз вовремя, чтобы увидеть как ребёнка уносят внутрь — Будь счастлива! Спустя семнадцать лет Солнце только-только встало, чтобы осветить весь мир своим сиянием, а двое людей уже усердно тренировались в сражениях на гибких клинках. Осеннюю идиллию то и дело нарушал ритмичный звон: мечи противников снова и снова сталкивались друг с другом, выбивая целые снопы искр. Ветер трепетал короткие волосы девушки, но она не обращала на них никакого внимания, полностью сосредоточенная на движениях противника, ведь им был сам глава Таньчуан, а по совместительству ее наставник. Терять бдительность нельзя. Движения мужчины сегодня были будто медленнее обычного. Он все больше уходил в защиту и хмурился по неизвестной девушке причине. Впрочем, сегодня удача была на ее стороне. Цзышу на секунду остановился, зажмурившись словно его внутренние органы вмиг пронзила боль, и Ман Воль воспользовались этой секундной заминкой: вмиг сделала подсечку, повалив тем самым наставника на землю. Клинок девушки указывал прямо на чужое горло. Но вот, спустя пару секунд, она откинула оружие в сторону —Ты мёртв! — Ман Воль от ликования захлопала в ладоши, чем вызвала звон массивных золотых браслетов на своих руках. — Что должно произойти, чтобы великий Чжоу Цзышу потерял бдительность? А если бы это был настоящий бой?— Мужчина сделал вид, что не услышал вопроса, а переключил внимание на браслеты. — Ты снова их надела, Ман Воль?! — с укоризной в голосе произнес. —Сколько раз тебе говорить, что украшениям не место на поле битвы… —...Украшения удел благородных дам, а не воинов, их место на балах. —девушка весьма удачно изобразила голос отца, ведь слышала это уже тысячу раз. Цзышу тяжело вздохнул — спорить тут было бесполезно. В кого она такая упертая? — Сегодня вечером нас ждёт принц Цзинь. У тебя будет чудесная возможность надеть свои побрякушки. — мужчина встал и направился прочь с тренировочной площадки, чётко давая понять, что занятие на сегодня окончено. Ман Воль посмотрела ему вслед. Ей показалось или отец действительно пошатывался? Тем же вечером Принц Цзинь специально устроил закрытый банкет, чтобы вознаградить наёмников Таньчуан за блестящее выполнение задания. Сегодня здесь собралась вся тайная организация, и конечно же сам глава Чжоу в сопровождении своей дочери — Цзышу, мой самый верный соратник, твоя дочь все прекраснее день от дня! — мужчина перевел свой взгляд на девушку. — вижу, тебе пришлось по душе белое платье и серьги, которые я подарил. —они прекрасны, Ваше Величество, но, боюсь, я не достойна таких знаков внимания с вашей стороны, —сдержанно улыбнулась Ман Воль — Грех прятать такой драгоценный бриллиант, как вы, моя дорогая, от всех не так ли? — правитель коротко хохотнул и вновь обратился к Цзышу. — друг мой, ты подумал о щедром предложении породниться, которое я озвучил когда-то? —Да, — глава Чжоу порвал свою атласную рубашку, не щадя дорогой материал. Все заметили рубцы от вбитых гвоздей на чужой груди. По залу прошла дрожь. — Я не хочу, чтобы моя дочь была ввязана в ваши дворцовые интриги, поэтому желаю покинуть Таньчуан, а поскольку это можно сделать лишь вперёд ногами, то избрал для себя гвозди «семи отверстий на три осени». Вы сами прекрасно понимаете, что это значит, но я ни о чем не жалею. Пускай у нас с Ман Воль остаётся не так много времени побыть вдвоём, но хоть на смертном одре я буду знать, что она свободна в управлении своей жизнью Кто-то уронил чашку и после этого воцарилась звенящая тишина.