***
— И куда ты меня притащил?! — Дима останавливается у входа в какой-то сомнительный клуб и возмущённо смотрит на друга. — Чувак, ты сейчас сам всё увидишь! — Данику явно энтузиазма не занимать, поэтому он почти за руку тащит парня в здание. Тауланов здоровается с охранником и без проблем проходит дальше. — Ты уже был здесь? — Дима, кажется, смирился со своим положением и сейчас действительно пытается узнать хоть что-то про это место, но Даник лишь коротко кивает и ведёт его дальше. В целом, здесь царит типичная клубная атмосфера: светомузыка, обычная громкая музыка на фоне и стремительно напивающиеся люди у барной стойки и на танцполе. Масленников в подобных заведениях был всего несколько раз, и это место отличается от них разве что небольшой сценой в виде невысокого выступа в самом конце танцпола. Даник подводит их к этой самой сцене и с довольным видом останавливается. — Ну и? — Дима всё ещё не разделяет радости товарища. Здесь даже для банального разговора приходится почти кричать, чтобы быть услышанным. — Если ты так хотел затусить, то мы могли с таким же успехом купить пару бутылок пива и послушать музыку в общаге. — Да погоди ты, — парень отмахивается и, глянув куда-то в сторону импровизированных кулис, поправляет очки и переводит взгляд на Масленникова. — Ща всё будет, — уверяет он. Дима лишь недовольно закатывает глаза и отходит к бару. Может, так хоть немного веселее будет. Впрочем, Даник оказывается прав, и спустя пару минут после возвращения Димы с двумя банками пива, на сцену выходит парень с гитарой, за барабанную установку, которую Масленников почему-то не заметил сразу, садится девушка с дредами и, наконец, на сцену выходит парень с микрофоном — очевидно, солист. Внешний вид этого парня сразу бросился Диме в глаза. Не сказать, что остальные были одеты как на линейку первого сентября, но именно в нём было что-то такое, что привлекало внимание с первого взгляда. То ли взрыв на голове из белых, явно осветлённых волос и ярко-красная бандана, то ли короткая кожаная куртка, под которой виднелась белая футболка, то ли чёрные облегающие джинсы и объёмные берцы, то ли всё это вместе создавало какую-то гремучую, но запоминающуюся смесь. Дима, конечно, не привык судить людей по внешнему виду, но конкретно этот парень у него доверия не вызывает. Даник точно знаком с людьми на сцене, потому как махает им в знак приветствия и получает короткие кивки и улыбки в ответ. Пока идёт настройка оборудования, музыка из колонок стихает, и люди потихоньку подходят ближе к сцене, заинтересованные происходящим. Доносятся первые ноты, и сначала мелодия кажется Диме вполне приятной, и он даже думает, что, возможно, зря так скептично относился к идее Даника, но уже спустя пару секунд музыка ускоряется, и со сцены доносится крик — иначе это не назовёшь. Песня кажется Диме смутно знакомой, но при всём желании и некотором знании английского он не может понять ни слова. Лишь на припеве, когда вокалист поёт чуть более спокойным голосом, парню удаётся разобрать несколько строк.Can you hear the silence?
Can you see the dark?
Can you fix the broken?
Can you feel my heart?
Дима чувствует себя лишним здесь, потому что, кажется, единственный не ощущает и капли всеобщего веселья. Даже Даник рядом с ним пытается подпевать что-то на ломаном английском и вообще чуть ли не светится, словно уронил фен в ванну и получил заряд энергии. Масленников же чувствует только то, что по ощущениям скоро оглохнет (и вовсе не из-за ужасного пения, потому что если опустить его собственные предпочтения, то стоит признать, что поёт тот парень не так уж плохо), его нежные уши просто не выдерживают весь этот шум. Песня заканчивается, и после неё звучит ещё несколько, но все они на английском, и ни одну — к сожалению или к счастью — Дима не знает. Выступление завершается, и группа уходит куда-то за кулисы под аплодисменты толпы. Снова из колонок доносится обычная попса, а люди расходятся по танцполу и к бару. — Всё? Можно уже в общагу возвращаться? — друзья тоже отходят к бару, и Дима наивно надеется, что на этом их приключения закончены. — Не-е-ет, — Даник что-то печатает в телефоне и, не отвлекаясь, отвечает товарищу. — Сейчас Тёма должен подойти. Он смотрит на Масленникова и невинно улыбается, пока тот жалобно выгибает брови. И почему он каждый раз ведётся на провокации этого засранца? — И кто это? — сдаётся Дима. В этот момент Даник машет кому-то рукой, и к ним подходит судя по всему Артём. Дима узнаёт в нём того самого гитариста, который только что выступал. — А вот и Тёма, — Тауланов жмёт ему руку и коротко приобнимает. — Дима, это Артём, он же Чернец, он же гитарист всея Руси. Артём, это Дима, он же главная зануда. — Я не зануда! — возмущается Масленников и видит, как в этот момент хихикает Даник, но игнорирует это, протягивая руку для рукопожатия. — Приятно познакомиться. — Взаимно, — улыбается Артём и берёт со стойки уже полупустую банку пива, некогда принадлежавшую Данику. — Так, ну что тогда, пойдём в гримёрку? — Пошли. — Даник вслед за Артёмом идёт в направлении выхода из клуба. Дима, конечно, рад новому знакомству, и Чернец кажется ему вполне приятным парнем, но жопой он чует что-то неладное, и всё равно плетётся за парнями. — Кстати, Тём, — вспоминает Тауланов, как только они выходят на улицу, — Как там Алекс? — Жаль этого добряка… — грустно говорит Артём, тяжело вздыхая. — Позвольте поинтересоваться, а кто такой Алекс, и что с ним случилось? — осторожно влезает Дима. Чернец нарочито траурно и эмоционально начинает: — Это бас-гитарист… был… Я предупреждал его… Я говорил! А он… — он вытирает невидимые слёзы, пока Даник гладит его по плечу, «успокаивая». — Я говорил ему… что мешать шампанское с пивом и закусывать это селёдкой — плохая идея… Тауланов видит удивлённое лицо Масленникова, не выдерживает и ржёт во весь голос, Артём подхватывает смех и даёт ему «пять». Дима хлопает себя по лбу, но и сам невольно начинает смеяться. Какие же всё-таки дебилы. Они подходят к железной потрёпанной временем двери, расположенной с другой стороны здания. Артём дёргает ручку, и дверь не с первого раза, но всё же поддаётся, открываясь с противным скрипом. Виднеется небольшая комната, наполовину заваленная коробками, которую, очевидно, и называют «гримёркой». Артём и Даник тут же здороваются с барабанщицей и вокалистом, а Дима окидывает взглядом помещение. В этой «гримёрке» вместо диванчика стоит раскладушка и несколько стульев, а вместо зеркала с красивой подсветкой — узкое зеркало около стола, пусть и во весь рост, но треснутое в углу. На стенах развешаны постеры с полуголыми девушками и какими-то рок группами. Скромненько, но в какой-то степени даже уютно. Наконец, Даник представляет Масленникова: — Так, знакомьтесь, это, собственно, Дима, я вам про него рассказывал. Девушка первая протягивает руку, вежливо улыбаясь: — Очень приятно. Лиза. Дима галантно целует её руку, на что девушка звонко смеётся. — Да вы джентльмен, Дмитрий. Масленников замечает, как усмехается пока ещё безымянный для него певец. Тот как раз протягивает ему руку и широко улыбается. — Сударь. Дима недоумённо выгибает бровь, нарываясь на ещё одну усмешку, но всё же жмёт чужую руку, замечая покрашенные чёрным лаком ногти. И в очередной раз он напоминает себе, что судить людей по внешности нельзя, пока хитрые тёмно-карие глаза бегают по его лицу, будто анализируя. — Никит, не вводи людей в заблуждение, — смеётся Артём. — Пошёл в жопу! — Сударь отрывает взгляд от Димы и беззлобно кидает ответ Чернецу. Уже через несколько секунд Никита достаёт откуда-то бутылку коньяка и предлагает: — Ну что, может за знакомство? — Так, это точно без меня, — Лиза уже собирает какие-то вещи в свой рюкзак. — У меня с утра занятие с ребёнком, так что мне вообще пора. А жаль, — вздыхает она, на секунду прекратив сборы. Спустя несколько минут девушка действительно прощается со всеми и уходит, оставляя чисто «мужскую» компанию.***
Дима лежит на кровати и пялит в потолок. И, кажется, что несмотря на всю свою любовь к другу, он готов пойти гуглить «как спрятать труп», потому что это просто невозможно уже! Даник на соседней кровати храпит так, что во всей общаге, наверное, стены трясутся. Слава всем богам, что обычно он делает это только после алкоголя. Масленникова же после выпитого коньяка наоборот тянет на философию и рассуждения о сотворении Вселенной. Ещё из головы почему-то не выходят мысли об этом странном вокалисте. Сударь кажется ему слишком. Слишком ярким, слишком шумным, слишком беспечным, слишком, сука, свободным. Этот человек не вписывается в жизненную картину Масленникова от слова «совсем». Уже проваливаясь в сон, Дима думает, что этот Никита вообще-то красивый, несмотря на не совсем стандартную, по его мнению, внешность, а ещё зачем-то сравнивает его со своим бывшим. Но он обещает себе подумать об этом завтра. А утром Дима замечает уведомление «Никита Сударь хочет добавить Вас в друзья». Сука, ну вот опять он. Вечером Даник снова зовёт Диму во вчерашний клуб, а тот почему-то и не сопротивляется. Он даже узнаёт несколько песен, исполненных группой, и, кажется, что-то начинает нравиться ему во всей этой движухе. Выступление в этот раз длится дольше, потому что Алекс всё-таки вернулся — живой и почти здоровый. Дима с Даником снова идут в чужую гримёрку, где Масленников знакомится с бас-гитаристом, который тоже оказался классным парнем, к слову. И они ещё раз, теперь уже всей компанией, отмечают знакомство. Благо, что завтра воскресенье и никуда идти не надо.***
Как сказал какой-то мудрец «Понедельник — день тяжёлый», и Дима полностью с ним солидарен. После четырёх честно отсиженных пар ему хочется лишь убивать. Ну ладно, ещё улечься на уже родную кроватку и поспать хотя бы часик. Но он понимает, что его планам сбыться не суждено, как только замечает в толпе студентов его. Это стихийное бедствие по имени Сударь, сносящее всё на своём пути собственной энергией. Что ж, он хотя бы сменил свой «сценический образ» на джинсовку и обычные тёмные штаны. Разве что яркая бандана и хаос на голове оставались неизменными, но, стоит признать, в этом тоже что-то есть. Никита видит его почти с крыльца университета и приветливо машет, как обычно широко улыбаясь. — И что ты тут делаешь? — И тебе привет, — усмехается парень. — Пойдём в кино? — он достаёт из кармана два билета, как бы демонстрируя серьёзность своих намерений. Дима удивлённо округляет глаза. — Какое, в жопу, кино? — Эм… какая-то драма, я не разбираюсь, если честно, — невозмутимо отвечает Сударь, пожимая плечами. — Так что? Эта улыбка просто обезоруживает его. Масленников тяжело вздыхает. — И где твоё кино? Никита победно ухмыляется и одним только взглядом будто говорит «а я знал!». Дима цокает и закатывает глаза, но в ту же секунду задаётся вполне логичным вопросом: — Погоди, а как ты узнал, во сколько у меня пары заканчиваются? — У тебя очень ненадёжный друг, — загадочно говорит парень и смеётся. — Вот же сучёныш! — с наигранным недовольством произносит Масленников, хотя у самого улыбка на лицо лезет. Зато теперь понятно, почему Даник так быстро слинял после пар под каким-то дурацким предлогом. Драма оказывается на редкость глупой, и они с Сударем шёпотом разгоняют почти каждый диалог экранных героев дальше, доходя почти до абсурда, и сами же потом пытаются сдерживать смех до слёз и боли в животе. Какая-то особая ценительница подобных фильмов даже грозится позвать охрану, если они продолжат шуметь. Хорошее кино, в общем-то. Диме очень даже понравилось. Тем же вечером он сам пишет Никите и предпочитает не думать, почему и зачем это делает.Дима Масленников, 21:32
Привет)
Никита Сударь, 21:33 Ого, какие люди! Дима чуть не падает с кровати, когда в следующую секунду на экране всплывает видеозвонок от этого же собеседника. Сначала он хочет возмутиться и из вредности сбросить, но всё же через пару мгновений собирается с мыслями и принимает звонок. — Предупреждать вообще-то надо! — всё-таки возмущается Масленников. — И тебе привет, — смеётся Никита и махает в камеру рукой с зажатой между пальцами тлеющей сигаретой. Судя по обстановке, он сидит где-то на балконе. — У меня дежавю, — вздыхает Дима. — И чего тебе надо от меня? — Соскучился, увидеть захотел, — с гаденькой ухмылкой произносит парень. — А куда ты Даника съел? — он выходит с балкона в какую-то комнату, но уже через несколько секунд идёт по коридору. — Да он на кухне с кем-то тусуется, — коротко отвечает Дима, пока Сударь заходит в ещё одну комнату и кому-то улыбается. — Тём, поздоровайся с Димой! — радостно восклицает парень и наводит камеру на Чернеца, который сидит за компьютером и делает что-то типо презентации. — Приве-е-ет, — протягивает Артём и вяло машет рукой, явно замученный работой. — Привет, Тём. А вы вместе живёте, что ли? — удивлённо спрашивает Масленников. Сударь переводит камеру на себя и уходит из комнаты: — Так, не будем мешать трудящимся. Мы снимаем комнату вместе, так что, получается, да, — отвечает парень и тут же добавляет, — Тут такая противная хозяйка, ты бы знал, — он корчит жалостливое лицо, а Дима смеётся. Они разговаривают ещё недолго, потому что Сударю надо идти по делам. Какие дела могут быть в почти десять вечера, Масленников решает не уточнять. Вызов сбрасывается, а Дима ловит себя на мысли, что, по сути, практически ничего о Никите и не знает — он, например, до этого момента даже не догадывался о том, что парень живёт с Артёмом. А ещё Масленников понимает, что в голове опять застряло лишь одно имя. Чёрт. В следующий раз они видятся в четверг, и из-за Сударя Дима впервые прогуливает занятия. Никита вылавливает его на большом перерыве между третьей и четвёртой парами. Парень тихо-мирно сидит на лавочке возле университета и пытается повторять что-то к предстоящей физике, которая непонятно на кой хуй вообще нужна экономистам, как вдруг кто-то, подкравшись сзади, хватает Диму за плечи и легонько встряхивает. — Бу! — Блять! — испуганно восклицает Масленников, чуть не выронив из рук тетрадь. Он тут же оглядывается по сторонам и выдыхает, не обнаружив поблизости преподавателей. — Ты зачем так людей пугаешь, пёс? Сударь громко смеётся, очевидно довольный собой, и усаживается рядом с Димой на лавку. — Пошли гулять? — вот так внезапно, без предисловий спрашивает Никита, глядя на парня своими невероятными глазами. — Во-первых, привет, — Масленников немного отходит от испуга, но всё-таки с подозрением смотрит на Сударя. — Во-вторых, у меня пары вообще-то! Какое «гулять»? И в-третьих, что ты здесь делаешь вообще? — Ну неужели тебе так интересна эта физика? — парень игнорирует его последний вопрос, кивая в сторону отложенной тетради. Он склоняет голову вбок и хитро улыбается, словно заранее знает, что Дима проиграет ему. Масленников тяжело вздыхает. Если выбирать между чокнутым дедом, который ведёт у них физику, и Никитой, то всё очевидно. — Вот тебе самому не стыдно пары прогуливать? — он кладёт тетрадь в свой рюкзак и встаёт с насиженного места. Сударь победно ухмыляется и тоже поднимается. — Неа. Как можно прогуливать пары, если у тебя их в принципе нет? — парень не спеша шагает к выходу с территории университета, и Дима следует за ним. — А ты не учишься? — Масленников удивлённо поднимает брови. Вообще-то он раньше не задавался этим вопросом, но предполагал, что если Лиза учится на педагогическом, Артём — будущий программист, то и Никита разделяет их участь несчастного студента. — Нет, — просто бросает Сударь в присущей ему манере. — Я отчислился после первого курса, поэтому уже больше года, считай, свободен. — Представляю, какой скандал был бы, если б я отчислился, — вздыхает Дима. Никита тихо хмыкает: — Понимаю, — и спустя несколько секунд добавляет, — Но ты тоже не подумай, что мне после отчисления жизнь мёдом казалась — хочешь покажу, где жил первое время после как раз таки отчисления? — С тобой я пойду хоть на край света, — сам не понимает — шутит или говорит всерьёз Дима. Сударь смеётся. Они идут по улицам, которые кажутся Масленникову непривычно пустыми из-за отсутствия студентов, обсуждая какие-то мелочи, пока спустя где-то десять минут Никита не сворачивает в один из дворов. — Почти пришли, кстати. Дима до последнего думал, что сейчас они зайдут в какой-то подъезд, но его уверенность пошатнулась, когда Сударь повёл его к гаражным рядам. — Ты в гараже жил, что ли? — больше в шутку говорит Масленников, усмехаясь. — Ага, — парень останавливается у одного из гаражей. — Ты серьёзно? — удивлённо спрашивает Дима. — Абсолютно, — Никита достаёт из недр своего рюкзака связку ключей, тут же просовывая один в замочную скважину. Через несколько попыток массивная дверь всё-таки открывается. — Добро пожаловать, — улыбается он и заходит внутрь. Масленников проходит за ним и первое, что бросается ему в глаза — старый «бабушкин» ковёр, лежащий в самом центре, и полки, стоящие около стен и заваленные всевозможным хламом от закаток до рабочих инструментов. Спустя пару секунд Дима замечает ещё электрогитару и какую-то аппаратуру. — Это вообще не мой гараж, а друга. Тоже Никита, кстати, — парень садится на кушетку, которая тут же опасно скрипит, грозясь развалиться в эту самую секунду, и потягивается. — Он тогда сильно выручил меня, вообще-то, иначе бы я на улицу пошёл, — легко усмехается он. — Так тебя после отчисления из общаги выселили, или как? — Масленников осторожно присаживается рядом. Сударь смотрит куда-то в стену напротив и тяжело вздыхает, в ту же секунду сникая. — Не совсем. Просто родители, когда узнали об этом, были… не очень в восторге, скажем так. Я их отчасти понимаю, наверное. Они хотели, чтобы их сын получил высшее и пошёл дальше работать по профессии, но увы… — он пожимает плечами грустно улыбается. — Я понял, что меня не привлекает будущая работа и что музыка, вообще-то, намного важнее для меня, что я хочу все силы посвятить только ей, но меня не поняли. Обидно, досадно, как говорится… Ну и в общем, я остался без денег и без жилья, зато свободный, как говно в унитазе. Дима хмыкает от такого сравнения. Никита, кажется, впервые за всё время общения с ним рассказал о чём-то столь личном, при этом не смеясь и глупо отшучиваясь. Он словно подпустил Масленникова ещё ближе к себе, и Дима сам не понимает, что чувствует от этого. Вместо лишних мыслей он аккуратно приобнимает Сударя за плечо. Парень поворачивает голову к нему и мягко улыбается. Масленников думает, что их лица сейчас находятся на опасно близком расстоянии друг от друга. А ещё он в очередной раз убеждается в том, что Никита красивый. С гнездом на голове, с дурацкой банданой и крашеными ногтями — всё равно красивый. И думает, что за такой короткий промежуток времени с Сударем ему стало как-то по-особенному комфортно, а подобные мысли сейчас почему-то не пугают. Они молча смотрят друг другу в глаза, и эти несколько секунд кажутся вечностью. Дима отводит взгляд первым и, прокашливаясь, переводит тему: — А как вы в итоге с Артёмом, так сказать, сошлись? — Ооо, это неинтересная история, — Никита ухмыляется. — Мы с ним в одной группе в унике учились, да и после моего ухода ещё контакт поддерживали. А в один день Тёма просто предложил снять комнату вместе, у меня тогда было немного денег с каких-то подработок, ну я и согласился, — он пожимает плечами. — Позже Тёма меня и с Лизой познакомил, и мы стали уже группу мутить. Они сидят в этом гараже почти до самого вечера, просто разговаривая о чём-то. Сударь приглашает их с Даником на завтрашнее выступление в неизменном клубе, а Дима обещает прийти, не задумываясь. Он впервые за долгое время чувствует себя так легко. Когда Масленников возвращается в общагу, Даник лишь как-то хитро улыбается, но никак не комментирует его резкое исчезновение с пар. Следующим вечером Дима, как и обещал, вместе с Даником приходит в клуб. Ровно неделю назад Тауланов, несмотря на все сопротивления друга, притащил его сюда и познакомил с новыми и замечательными, как оказалось, людьми. Дима мысленно благодарит его за это. Сейчас из всей толпы людей, собравшихся здесь чтобы отдохнуть, его взгляд задерживается на одном человеке. Сударь стоит на сцене и настраивает микрофон, улыбаясь кому-то. Почему-то за знакомство с ним Даника хотелось поблагодарить особенно. Ведь буквально неделю назад никто и подумать не мог, что этот человек вот так внезапно ворвётся в его жизнь в попытках перевернуть её с ног на голову. И стоит признать, что попытки эти весьма успешны. Они с Никитой пересекаются взглядами, и парень улыбается Диме. До определённого момента их выступление проходит как обычно: музыка орёт, уже подвыпившие люди что-то подпевают, танцуют и веселятся — в их числе Дима и Даник. Допев очередную песню, Сударь оборачивается к остальным ребятам на сцене, кивает им и, сняв микрофон со стойки, объявлет: — Итак, уважаемые дамы и господа, сейчас прозвучит последняя на сегодня песня. Она, скажем так, немного отличается от остальных, и написал её я сам. Надеюсь, что вы зацените её, но если что, я думаю, у бармена найдётся несколько тухлых помидоров, — подмигивает он. Кто-то рядом усмехается. — Давайте поддержим парня! — внезапно громко восклицает Даник, стоящий рядом со сценой. Люди кричат что-то и хлопают, пока Никита благодарно кивает и, кажется, даже смущённо улыбается. Начинает играть музыка, и он возвращает микрофон на место.Мы с тобой вдвоём
В этом мире, постой
Вниз готов лететь камнем за тобой
Обними меня, обними.
Дима ловит на себе несколько странных, считай мимолётных взглядов со сцены, и он готов поклясться, что почти физически ощущает их. Масленникову, привыкшему к тяжёлой музыке в исполнении Сударя, сейчас непривычно слышать его голос таким… нежным, но это не отменяет того, что он хотел бы утонуть в этой песне, оставшись в ней навсегда. Почему-то он уверен, что просто так такое не пишут — по крайней мере, не Никита. Музыка заканчивается, и Сударь опять смотрит на него, дышит тяжело, но глаза его горят, да он и сам светится, словно лампочка. Зрители аплодируют, влюблённые парочки рядом обнимаются, пока музыканты машут руками, прощаясь, и быстро покидают сцену. — Сударь, красава! — кричит Даник, почти влетая в парня, стоит им только зайти в гримёрку. — Спасибо, спасибо, только не раздави, — усмехается Никита, сдавленный в объятиях друга. Даник всё же отпускает его и обнимает остальных участников группы. — Честно говоря, не ожидал услышать подобное от тебя, но ты молодец. Это было ахуенно, — Дима протягивает Сударю руку, а после и притягивает его в объятия. Никита неожиданно крепко обнимает его в ответ и благодарит, ярко улыбаясь. — Считаю, что это дело надо отметить! — заявляет Артём, держа в руке бутылку какого-то алкоголя. Все тут же поддерживают эту идею, и лишь Сударь не проявляет особого энтузиазма, но тоже соглашается. Он вообще кажется Диме сегодня каким-то странным, хотя Масленников и старается не придавать этому особого внимания. Но буквально через несколько минут Никита выходит покурить, и вскоре Дима получает короткое сообщение «выйди, пожалуйста?» от него. Друзья, кажется, даже не замечают или же просто не обращают внимания на ещё одну «пропажу». Как только Масленников выходит на улицу, он тут же чувствует прохладный ветерок, который заставляет его зябко поёжится и в то же время — мыслить более трезво, хотя он, вообще-то, даже не пьян. Дима довольно быстро замечает Сударя, который стоит недалеко от входа и выкуривает явно не первую сигарету, прислонившись затылком к кирпичной стене. — Никит, всё в порядке? — первым делом спрашивает Масленников, подходя ближе. Парень поворачивает голову в его сторону, выкидывает окурок в какую-то старую консервную банку и улыбается: — Всё норм, не беспокойся… Не хочешь прогуляться? Дима удивлённо смотрит на него. Пора бы уже привыкнуть, наверное, что Сударь — человек-внезапность, но Масленников всё никак не может с этим смириться. — А… куда? — Честно? Не знаю, — он тихо усмехается, пожимая плечами. — В любом случае, если не хочешь, можем вернуться к ребятам, — Никита кивает куда-то в сторону двери. — Да нет, давай прогуляемся, — сам не зная почему, он соглашается. Сударь кивает ему и, оттолкнувшись ногой от стены, не спеша идёт в одному ему известном направлении. — Я, конечно, не хочу тебя доставать, но точно всё хорошо? Если что-то случилось, ты можешь поделиться, если захочешь, — осторожно говорит Дима, поравнявшись с парнем. — Да нет, всё правда в порядке. Просто… знаешь, иногда устаёшь от людей. — А меня ты за человека уже не считаешь? — легко усмехается Масленников. Никита тихо смеётся. — Нет, просто ты… ты — это другое, — вздыхает он. «Ты — это другое» эхом отдаётся где-то внутри Димы, и сердечко, кажется, ёкает. Гуляя по ночному городу, Масленников ловит себя на мысли, что сейчас действительно счастлив. Они ходят по пустым улицам, смотрят на огни ночного города и разговаривают о чём-то, иногда просто молчат, но на душе при этом так спокойно. Дима в очередной раз смотрит на профиль Сударя, который о чём-то увлечённо рассказывает, и думает о том, что, видимо, серьёзно влип. — Хей, чувак, ты здесь? — Никита щёлкает пальцами перед его лицом. Что ж, похоже, Масленников чересчур залип на нём. — Да, прости, я слушаю. Парень лишь как-то снисходительно улыбается. — Я говорю, прикинь, нашу группу на фест пригласили. Он правда только летом будет, но всё-таки, — Сударь вроде и пытается говорить спокойнее, но по нему видно, что ещё чуть-чуть и он начнёт прыгать от восторга. — Круто! — восклицает Дима и сам радуется так, словно это его куда-то там пригласили. — Я рад, что вы продвигаетесь дальше. Никита всё же не выдерживает и налетает с объятиями на парня. — А ребята уже знают? — спрашивает Масленников, когда его отпускают. Сударь мотает головой: — Ты первый. Я и сам узнал только перед самой сценой сегодня, поэтому не успел. Они идут дальше, обсуждая будущие перспективы, и Никита даже приглашает Диму на предстоящий фест, на что, тот, конечно, соглашается. Через несколько минут они доходят до какого-то моста, останавливаясь на нём. Сударь облокачивается о парапет, глядя на водную гладь, и настукивает пальцами ритм какой-то песни. — Я рождён, чтобы жить, и на всех поебать, — тихо напевает Никита. — Пусть в карманах гроши, это — панк, твою, мать! — Звучит как твой гимн по жизни, — усмехается Масленников. Сударь выглядит каким-то серьёзным. — Вообще-то, мне не на всех поебать. Особенно на одного… — он тяжело вздыхает и достаёт из кармана пачку сигарет. Кивком предлагает Диме, но получает отказ. Никита лишь пожимает плечами, поджигая сигарету. — Поделишься? — аккуратно интересуется Масленников. Сударь кивает, делая затяжку и через несколько секунд выпуская дым. — Блять, короче, я не умею тянуть всю эту драму… помнишь, ты у меня спрашивал сегодня, что случилось? — он дожидается кивка со стороны и продолжает, — Так вот. Ты случился. Ты, Дмитрий Масленников, случился и поменял мою жизнь, — Никита будто испуганно бегает глазами по его лицу. — Ты… бля, ты мне нравишься… И у меня впервые это всё… так. Сударь, кажется, хочет сказать ещё что-то, но Дима его прерывает и, наплевав на всё, целует. Он чувствует привкус табака на языке и чужие мягкие губы, накрывающие его, и растворяется в этих ощущениях. — И что это было? — спрашивает Никита, отстранившись. — Дурак ты, вот что, — фыркает Дима. — Ты… это просто какой-то ураган, по ощущениям, готовый снести всё. Бля, ты просто не представляешь как ты перевернул мою жизнь… Просто с ног на голову. С тобой всё по-другому. И ты… ты тоже мне нравишься. Сударь смотрит на него удивлённо, словно ждал чего угодно, но не этого. Масленников смотрит на него в ответ, ожидая неизвестно чего. Спустя несколько секунд они оба словно по команде отмирают и прижимаются друг к другу так сильно, будто боятся, что кто-то из них может исчезнуть в то же мгновение. В воде всё так же продолжают отражаться яркие огоньки. Город спит, а два влюблённых человека обнимаются в ночи, стоя на одном из многочисленных мостов. И всё у них будет хорошо.