Право быть

«… так что прошу никого не винить. Я ухожу добровольно…». Саня был незаметным. Если честно, то никто в нашей группе, не сомневался, что его «уведут». Единственный, кто не собирал портфолио на лицензию жизни — Саня. Не участвовал ни в одном конкурсе или мероприятии. Не проявлял себя на лекциях. Просто сидел на «камчатке» и что-то чиркал в тетради. Наверное, если бы не закон «О значимости особи», то его бы вообще не заметили. А так, когда Серёге исполнилось двадцать, на него посмотрели. С жалостью. Смертник. Всем ведь понятно, что он на комиссии «О возможности дальнейшего существования» не сможет предъявить доказательства своей полезности обществу. Вообще, из университета редко кто попадал под статью «в связи с низким коэффициентом значимости особи». Поступление в университет прибавляет ноль пять баллов. А на наше отделение — ноль семьдесят пять, «в связи с важностью специальности для общества». То есть, до заветной полторашечки нужно добрать половину. Тут грамота за участие в конкурсе, там олимпиада. Два предмета на «отлично» и — свобода. Можно спиваться. Все так делают. Только не Серёга. Катька Сердова даже попыталась что-то предпринять. «Ну ты ведь в универе учишься! Экзамены вступительные сдал. Будущий специалист!» — говорила. А он: «Я на платном», — и всё. Пару раз ему намекали, что можно в армию сходить. Если мужчина отслужил, то он автоматически считается «полезным членом общества». Так что даже упыри из нашего двора комиссию прошли. А у Серёги «плоскостопие». Придурок. Вроде бы и пусть. В конце концов закон о ВДС введён как раз для того, чтобы избавлять мир от такого балласта. Не тратить ограниченные ресурсы Земли ради бесполезных людей. Но, с другой стороны, Саня всё-таки был нашим одногруппником. А значит часть моей жизни. Кажется, что ничего не изменилось, подумаешь, одно место на «камчатке» осталось пустовать. А это не место, это дыра. Похоже, внутри меня. Чёрная, как в космосе. И всё нутро притягивается и всасывается в неё. Страшно. Хотя я уже комиссию прошел. Но вот вчера был человек, а сегодня место свободно. А через месяц нашли его записи и предсмертную записку. «Я не умею разговаривать с людьми. Вернее нужно говорить «не умел». Уже завтра комиссия. Я её не пройду. Так что, открытый мной способ избавления человечества от рака, уйдёт со мной в могилу. Ладно, это я так. Чёрный юмор. Нет у меня разработок от рака. Даже от перхоти, и то нет. Я правда бесполезный элемент системы. И скоро лежать моим костям в ящике. Poor Yorick, чё. Мать только жалко. Лет в девятнадцать понял, что ничего из себя не представляю. Первые месяца три пытался это изменить, а потом плюнул. Не захотел кому-то что-то доказывать. И с транспарантом по площади ходить, требуя отмены закона, тоже не захотел. Видимо я изначально — плывущее по течению аморфное… существо. Мам, прости меня. Я знаю, что ты старалась. И в универ этот сунула потому, что биологи и агрономы сегодня в цене. Коэффициент значимости… И в армию меня пыталась впихнуть. Прости, родная. Люблю тебя. Не переживай, у систер проходной балл ВДС, даже с запасом. И Костька к четырнадцати половину заработал. Это я один у тебя такой непутёвый. Был. Стаська, сестрёнка, не парься. Ты (Полностью заштрихованный текст не поддающийся прочтению). Зато у тебя могут проснуться какие-нибудь паранормальные способности. Близнец их обязательно получает, если второй умирает. Я читал. Может и на двойняшек это распространяется? Береги мать! Теперь ты — старшая. (Схематический средний палец). Так, кого там ещё забыл? Мелкота! Костька, засранец-ботан. Ботанидзе. Ботанюха. Брат, не бери с меня пример. Да ты и не будешь. Ты — целеустремлённая скотинка. Люблю тебя. Всегда любил. С самого рождения. Пальчики у тебя были малюсенькие. И голова большая… Блин, а умирать, оказывается, страшно. (Заштриховано, не поддается расшифровке). Сижу, пишу предсмертную записку и думаю, что разревусь, как девчонка. (Зачёркнуто). Мужики ведь не плачут? Могу же я разок побыть мужиком? Интересно, а что потом. Что там после? (зачёркнуто). (Несколько заштрихованных строк. Не поддается расшифровке). Блин. Завтра узнаю, чё. Фигня... Я — сыкло. Забыл! Мою коллекцию манги завещаю Кириллу Плотину. Записанные треки киньте в сеть. У самого рука не поднимается. Кроме последней песни. Её отдать, со всеми правами, Соньке Юминой. Да, Сонь, я её дописал для тебя. Прощай, чувырлочка… Почему я не сделал ничего для своего спасения? Ведь мог же! Сейчас думаю, что было тупо строить из себя оскорблённую невинность. Жить, оказывается, хочется больше, чем кому-то что-то доказывать. Придумал же себе, что отстаиваю своё последнее право, которое никто не отнимет. Право быть никем. Теперь поздно. Считай — самоубился. Медленно и со вкусом. Так что прошу никого не винить. Я ухожу добровольно. Почти». Это Серёгино письмо мне показала Сонька с третьего курса и треки его поставила. Оказывается они встречались… А ещё, выяснилось: если бы Серёга показал свою музыку, то баллов бы хватило. Впритык. Почему Саня не рассказал на комиссии, что он композитор? Видимо решил: «Это не имеет значения». Он не имеет… Чёрт! Сегодня я с Сонькой приехал на Санину могилу. Не знаю зачем. Просто его смерть слишком повлияла. Мы ведь при жизни даже не общались. А после Саниной записки и, особенно, музыки, я подумал, что мы могли быть если не друзьями, то хорошими приятелями — точно! А Серёги больше нет. Сани, то есть. «Станислав Иванов 23.08.2037 - 24.08.2058». Стас.