Если одна девочка сможет растопить сердце России?

Вы знаете, многие говорят, что у Ивана нет сердца, вместо него замороженная мышца с тех пор, как он разучился любить. Если эти люди правы, то с рождения очаровательного ребёнка его сердце, должно быть, растаяло и снова ожило при виде прелестного личика, нежного и ласкового, хорошенькой Романовой. Вы же поняли, я говорю о юной Анастасии. Эта девочка, которая смогла "растопить" Россию и стала его сердцем. Иван всё бы отдал за одну улыбку маленького ребёнка. Всё. Он ею дорожил, как зеницей ока, цвета мальвы, как родными сёстрами, даже больше. Он любил эту маленькую девчушку. Он любил её сильнее, чем кого-либо в мире. Вот теперь, когда Вы знаете чувства русского к девочке, я могу Вам рассказать про один декабрьский день, что запечатлелся в памяти Ивана навсегда. Россия занимался тем же, чем и каждое воскресенье. С ней и только с ней он проводил выходной. И в этот день шёл снег. Крупными хлопьями, красивыми хлопьями. Было очень холодно, и поэтому он попросил Анастасию хорошенько одеться. Малютка послушалась и поспешила домой, чтобы закутаться в коричневое манто да большой шарф и вернуться к России, а он остался ждать её снаружи. Иван смотрел на снежинки, которые падали, сливаясь друг с другом, и ложились на уже побелевшее пальто. Он обернулся, когда услышал захлопнувшуюся дверь, и, улыбнувшись девочке, присел на колено, пока та бежала к нему. Она обвила своими маленькими ручками шею России, где по обыкновению красовался шарф, с которым он никогда не расставался. Иван легко подхватил её и усадил напротив груди. И так каждое воскресенье - безмолвное объятие, ставшее уже маленьким ритуалом. Без слов, без прикрас, простые жесты, имеющие особую ценность лишь для них. Это был конец недели - не такой, как другие - красивейший день, но всё же конец недели, а значит, новое расставание на семь долгих дней. Наконец, Анастасия слезла с Ивана и протянула свою маленькую ручку. Россия поднялся, потом взял её за руку, и они пошли, как всегда в том же молчании. Они шли, взявшись за руки, ступая ногами по девственно чистому снегу, около получаса, когда ребёнок решился сказать тоненьким голоском: - Скажи, Иван... - Да, Анастасия? - Почему я тебя вижу только по воскресеньям? - Кажется, я тебе это уже объяснял? - Ты соврал, я точно знаю, что у тебя нет странной болезни, из-за которой ты спишь шесть других дней в неделю. - Ааа...Кто тебе раскрыл мой секрет? - Твоя старшая сестра. - М...тогда я тебе объясню, что я делаю, пока далеко от тебя. Но сначала пойдём посидим немного, ты, должно быть, устала, пока шла. Иван ей снова улыбнулся, и они направились к скамье, не запорошенной снегом, стоявшей под деревянным навесом около подъезда. Он, подхватив девочку подмышку, уселся на лавочку и посадил её на свои колени. У неё были розовые щёчки и красный нос, потому что стоял мороз, и держалась низкая температура. Помедлив, Иван снял свой шарф и обмотал его вокруг шеи Анастасии, прикрыв ей нижнюю часть лица. - Так ты не простудишься. - Н-но...Это же твой шарф. - Это неважно. Важно, чтобы у тебя было хорошее здоровье. Будет по-дурацки, если ты начнёшь чихать и кашлять, не правда ли? - Наверно... - Хорошо. А я тебе расскажу, где я провожу своё время. Вы действительно считаете, что он рассказал правду? Что ж... Иван рассказал историю, а не правду. Он приукрасил свою жизнь как нации шёлком, представив, только кольца на свадьбе и детские кроватки-переноски. Он говорил о ледяных странах, о больших людях, что величественнее, чем дубы, о высоких горах, которые проходили сквозь целое небо. Он ей сказал, что снег никогда не шёл там, где он проводит время в эти дни, а ветер свирепо дует, и надо всегда быть подстрахованным, чтобы избежать холодных, смертоносных низин. Он рассказал ей о Москве, несмотря на то, что она там жила. Ей казалось совсем не похожим, что он говорит о её городе, она была уверена, что он говорит о далёком городе на крае мира. В глазах Анастасии слова Ивана были только реальностью и чистейшей правдой. Не было ничего правдивее того, что он для неё придумывал. Мирком Анастасии был Иван, который там и правил. Каждая стена, каждый цветок, каждый дом - это он, только он всё это создавал. Он был маленьким королём Анастасии. В сознании Романовой он был истоком возникновения всего, и с её стороны так и должно быть, чтобы всё было хорошо. Она была ещё столь юной, что могла согласиться с любой глупостью. Так и Россия, много чего ей рассказывал. Иван указал на небо и просто сказал: "В небе плавают шарики, такие красочные - красивее, чем все твои куклы. Они там наверху, чтобы тебя защищать. Каждый раз, когда тебе будет угрожать опасность, они придут, чтобы тебя спасти и чтобы Земля продолжала вращаться. Ты понимаешь, Анастасия? Ты самая красивая, самая лучшая, самая важная из всех механизмов нашего мира." И он заправил прядку длинных волос ребенка за ушко, прежде чем обнять свою маленькую радость. - Я тоже тебя защищаю. И всегда буду защищать. Ты ничего не будешь бояться, будут только счастье, улыбки, смех, будет только сущая радость. Я буду тебя прикрывать со спины, моя маленькая принцесса. - Хорошо. Ты обещаешь, что никогда не уйдешь? - Я тебе обещаю. - Навсегда? - Навсегда, Анастасия. Навсегда. Дитя ему улыбнулось, и в сердце России стало теплее. Так каждый раз, когда малютка смеялась или улыбалась. Он её аккуратно снял с колен, и они продолжили свою прогулку, оставляя глубокие следы на снегу после каждого шага. И когда идёт снег в декабре, в воскресенье, Иван смотрит в небо и думает о цветных шариках, надеясь, что они её защищают, там, где она сейчас.