***
Дни тянутся медленно, уныло и однообразно. Эрендор путается в датах, рассеянно заглядывая в ежедневник, хотя, что там найдёшь? Уже как месяц он забывает заполнять эту несчастную тетрадь. Уже как месяц. Уже как месяц весь королевский двор шушукается за спиной о болезненном и странном состоянии наследника престола. Лекарей и слуг Эрендор даже не пускает к себе в покои, срывая на них же зло, а на Совете стал предпочитать оставаться в тени отца и молчать. Не Советом голова забита. Уже как месяц, каждую ночь Эрендор запирался у себя, трясущимися руками доставая из книжного шкафа целую стопку писем, которые так бережно хранит вот уже который год. Он перечитывает всё. От первого письма до последнего. Это походило на помешательство, безумие, отчаянные попытки найти что-то ещё в и так чуть ли не выученных наизусть строках. Словно каждую ночь проходя один и тот же путь через года. Им снова 16. Они так наивны, но счастливы. Оба считают себя безумцами, чью кровь будоражат чувства. Каждое письмо — маленькая, но важная тайна, спрятанная между страниц книги, лишь бы во время уборки из слуг кто-то не нашёл. Смысла в этом нет, горничные не стали бы прикасаться к королевским бумагам, но ощущение тайной игры, чего-то запретного и чуждого всем остальным доставляло наивным юнцам удовольствие. В этих письмах, в аккуратных и изящных строках самые сокровенные желания, флирт, от коего щёки бесстыдно вспыхивают алым и та особая нежность, присущая лишь влюблённым. Почти всё время Эрендор и Орител были вдали друг от друга, но в посланиях изливали всю свою душу, скрашивая друг другу одиночество в ожидании встречи. Они позволяли в письмах друг к другу всё. Самые глупые формулировки и непонятные выражения считали изящным и поэтичным. Перечитывая всё из раза в раз, сентиментальную глупость Эрендор стал подмечать всё чаще в этих виноватых виньетках языка. А вспоминая, что он сам писал… Даже пробирает на усмешку сквозь накатившую пелену слёз. В каждый конверт вместе с посланием вложено по засушенному цветку. Хрупкие лепестки хоть и потускнели, но не утратили своей прелести. Вкладывать сухоцветы в конверты — идея Оритела. Тебе не кажется, что так куда романтичнее? Очаровательные в своей простоте цветы стали маленькими свидетелями и хранителями их запретных, искренних и нежных чувств. Но лепестки у некоторых уже осыпались, особенно у самых первых.***
Всё это похоже на какой-то мазохизм. Эрендор вчитывался в последние письма уже не сдерживая слёз. Ему кажется, что в последних посланиях Орител стал холоднее. Может и правда кажется...Эрендор с трудом отличает реальный мир от собственных фантазий. В голову, будто червяки, лезут гадкие мысли. Орител любил кого-то ещё за его спиной? Эрендора тут же передёргивает от своих же мыслей. Не мог Орител так поступить. Не мог. Как он мог... Последний конверт помят. Словно закоченев от отчаяния, пальцы сжимали его, еле-еле сдерживаясь, чтобы не порвать. Марион… Марион… Почему она? Эрендор даже не был знаком с ней, но уже ненавидел. Ненавидел и Оритела, что так легко променял. В какой-то степени Эрендор считал себя отвратительным человеком, раз не желает возлюбленному счастья, но разве… Разве должен? Он чувствует себя разбитым и брошенным, так почему его сердечной боли, виновнику всего этого должен желать счастья?! Почему должен принять то, что после стольких лет вместе, Орител в несколько месяцев вновь влюбился и готов жениться на какой-то девице?! Да ведь он даже не лично об этом сказал! Что, в глаза смотреть стыдно?! Только на жалкое письмо совести хватило?! Спокойно… Спокойно… В руках сжата свеча, капля воска упала на бледную кожу, едва ощутимо обжигая. Старые половицы жалобно и тихо поскрипывают. Эрендор подходит к окну, резким движением распахивая его. Ветра нет, на улице слишком душно. Жалко трепыхающий огонёк робко коснулся бумаги конверта, тут же очерняя её кончик, расползаясь дальше. Пепел осыпается куда-то вниз, а нос улавливает лёгкий запах дыма. Медленное пламя неохотно пожирает последнее послание и невинный белый цветок.