Зиккурат

      Владивосток волнуется. Очень. С тех пор как Дугар испробовал изобретение на себе и не вернулся, Новосибирск, обычно безэмоциональный гений, становится всё более нервным с каждым днём. Этого можно было бы ожидать от кого угодно, но нет от Коли же! Само же юное дарование находится в замешательстве и ужасе. Он ведь продумал всё: как должно идти время там в соотношении со здешним, как и когда «подопытный» должен вернуться, как сделать перемещение безопасным и безболезненным, но. Но как ему объяснить, что даже гении не боги и ошибаются? Ведь невозможно знать всё. И если бы он хоть раз открыл давно пылящуюся в шкафу книжечку, подаренную Вовой когда-то, вряд ли совершил бы такую ошибку. Ведь теория Гофмана гласит, что путешествия во времени всегда в один конец и пути назад нет.       Зиккурат. Огромные потолки под 15 метров поражают своей высотой, впечатляя даже, казалось бы, привыкших ко всему городских жителей. Дугар осматривает роскошную комнату, стоя посреди неё и поражаясь её размерам. Жилище Нингаль действительно впечатляет: размером оно походит на среднюю трёшку в его родном городе, а убранством- на что-то среднее между наипрекраснейшим песочным замком и Большим Театром. Роскошные кресла и скамьи обиты змеиной кожей, кровать скрыта от глаз тонким шелковым балдахином, а в углу комнаты вьются плющ и глицинии. Рядом с выходом находятся вазы с растениями, дальше идут горшки с цветущими тамарисками. У соседней стены лежит два огромных ковра, на которых лежит двое тигров. Около них сидит новая знакомая, гладя по головам. Иркутск чувствует себя странно. Нингаль привела его к себе домой, но не проронила ни слова. Проходит еще несколько минут в раздумьях, пока столица не произносит:        — Садись, — низкий голос нарушает тишину, и он послушно опускается на красивую деревянную скамью с золотыми ножками. Через пару секунд девушка отрывается от животных, пересекает комнату и присаживается напротив, разглядывая его.        — Как тебя зовут и сколько тебе лет? Кто ты такой? Как попал сюда? Объясни подробно и по порядку. Я вижу, что ты ничего не понимаешь и переживаешь, но тебе следует успокоиться, тебе ничего не угрожает, — слова звучат заботливо и ласково, и Ангарский не может не удивляться. Обычно это он заботится и успокаивает- сначала Сэсэг, потом Руслана. Слышать такое в свою сторону странно и непривычно, особенно учитывая, что фраза кажется абсолютно искренней. Хочется забить на вопрос и пуститься в реку воспоминаний, но от него ждут ответа, а настраивать, вероятно, самое высокопоставленное лицо в стране не очень положительно по отношению к себе в первый же день не очень хочется, да и расстраивать его тоже. Городу кажется, что такое величавое существо точно не расстроится, но проверять желанием не горит, поэтому тяжело вздыхает и начинает долгий рассказ.       Ярмарка. Прилавки набиты товарами на любой вкус и цвет- яркими полотнищами, спелыми и сладкими финиками, пахучими маслами для кожи и различными украшениями. Их разговор закончился тем, что Дугар слегка наговорил лишнего в порыве искренности, а в конце монолога, когда он ожидал услышать от неё лишь насмешку в голосе, его с очень быстро скрытой, но все же замеченной улыбкой потрепали по волосам и ответили: «Помочь тебе я не в силах, но способна принять как гостя, тебе все равно некуда идти. И раз уж так, для начала тебе нужно купить нормальную одежду на смену этим тряпкам, мой гость не должен ходить в подобном». И вот они здесь. На другом конце рынка располагаются продавцы лошадей, ослов и куланов, рядом с ними- кузнецы, продающие свои мечи, копья и кинжалы. Дугар постоянно вращает головой, как маленький любопытный ребенок, впервые пришедший в парк развлечений. Хочется подойти к каждому торговцу, все потрогать, понюхать и пощупать. Это видно в его взгляде, и Нингаль на это лишь слабо улыбается краешками губ, продолжая идти дальше. Вскоре они подходят к улыбчивому мужчине средних лет, стоящему за прилавком с тканями, готовыми полотнищами и бахромой. Спутница упоминала, что всю одежду на неё и царскую семью делают на заказ, однако сейчас проходит крупная ежегодная ярмарка, на которой, по традиции, все жители должны купить что-нибудь для себя нетипичное. Для него же здесь почти всё нетипичное, кроме, пожалуй, оружия. Ангарский честно пытается слушать, но сложный новый язык путает мозг, и в итоге он просто сдается, забивает и предпочитает просто разглядывать и изучать взглядом неизвестную обстановку. И он правда старается не заострять внимание на ровном носе (как у себя), на темных необычной формы бровях (как у себя), на ярко-золотых (как у себя) глазах… и возможно слегка неудачно. И он немного залипает. Настолько немного, что минут через 10 молчаливого созерцания чужого профиля Нингаль просто трясет его за плечо, и, параллельно бросая короткие слова благодарности и прощания торговцу, просто уводит Иркутск с ярмарки, как маленького ребенка. Её рука все еще у него на плече и Дугар, еще не вышедший из транса, думает, что, наверное, у него солнечный удар. Ехидный голос в голове (очень напоминающий голос Руслана) издевается и намекает на влюбленность, но Иркутск отметает эти мысли, говоря себе, что они знакомы всего несколько часов, да и необычная и так похожая на его собственную внешность просто приковывает взгляд. Голос же смеется и отвечает, что он наивный.       Дугар приходит в себя и выныривает из мыслей уже только в зиккурате, когда ему показывают небольшую комнату на 2 ярусе, в которой он будет спать. Только спать, потому что в остальное время он будет с ней. Ангарский не уверен, забота ли это или недоверие по отношению к странному гостю из будущего, но, к своему внутреннему удивлению, раздражения из-за чужих слов не испытывает. Пока он снова размышляет, Нингаль кидает что-то на кровать и говорит, что это его одежда и что она подождет его за дверью. На кровати лежит юбка. Красная такая, с золотыми вышитым узором и бахромой. Больше на кровати, кстати, ничего не лежит. Спустя несколько минут, пережив шок и кое-как справившись с предметом одежды он выходит из комнаты, думая, что большего шока он сегодня уже не испытает. Через три секунды, когда девушка впихивает его обратно в комнату, он убеждается в том, что был неправ. И насколько был неправ. Потому что она садится перед ним на колени и одёргивает юбку вниз, и конечно его сердце не начинает биться слегка быстрее. Потому что так бывает только в сопливых романах, которые следовало бы читать Сэсэг, которая, кстати… И тут его поток размышлений (очередной) в очередной раз прерывается, когда он натыкается на острый взгляд золотых глаз. Он невольно делает шаг назад и спотыкается о кровать, на что Нингаль ухмыляется и кивает в сторону выхода. Уже на лестнице они встречают молодого юношу с табличками в руках.        — Нингаль-шахиншах, Госпожа, — слуга кланяется, — и Господин, эм…        — Дугар-мехман, — представляет хозяйка гостя, ловя скошенный удивленный взгляд.        — и Господин Дугар-мехман, — служащий снова кланяется и продолжает, — Госпожа, повелитель Шульги-шах просил передать Вам, что на сегодняшний вечер назначена встреча с ахунами насчет построения нового храма. Я подойду в нужное время, Повелительница, — он ловит чужой кивок, снова кланяется и продолжает спускаться вниз, провожаемый одними золотыми глазами, пока обладательница других таких же уже поднимается по лестнице и скрывается за поворотом, из-за чего Ангарский ее чуть не теряет. Всё-таки не теряет, и спустя еще сотню поворотов и лестницу они возвращаются в покои Нингаль. Которая, в свою очередь, подходит к прикроватной тумбе, именно тумбе, потому что назвать «тумбочкой» полутораметровую махину у него язык не поворачивается, и параллельно просит Дугара встать на колени в кресле. Тот просто мирится и без вопросов выполняет просьбу. Голос в голове что-то говорит, но у Ангарского уже нет моральных сил препираться. Нахождение в полностью новом мире на удивление сильно выматывает и он уже предвкушает бессонную ночь, полную размышлений и психоанализа. Положение не очень устойчивое и поэтому, когда девушка возвращается к нему, он хватается за ее плечи, чтобы не упасть. Разумеется, только для этого. Нингаль кидает на чужие руки быстрый взгляд, но ничего не говорит и лишь поднимает руку с зажатой в ней тонкой кисточкой, другую кладя ему на щеку. Дугару думается, что если в сибирских пожарах он просто горел, то сейчас, наверное, полыхает в адском огне.        — Не шевелись, — говорит она и начинает, судя по всему, подводить ему глаза. Иркутску ничего не остается кроме как наблюдать за чужим сосредоточенным лицом и стараться не моргать. У девушки подведены глаза и накрашены ресницы, и когда одна ресничка падает на смуглую щеку ему приходится приложить буквально все возможные усилия, чтобы не дёрнуться и не смахнуть её. Вблизи её глаза сверкают и переливаются еще ярче. Они похожи на жидкое золото или карнотит. Интересно, они могут светиться в темноте? После того, как Нингаль заканчивает и откладывает кисть на столик, их взгляды сталкиваются и ее губы пронизывает улыбка. А потом она наклоняет голову набок, так, что ее короткие волосы становится видно и кладет руки ему на талию.