Дракон

Дени не была злом. Никогда. И получая кинжал в сердце, она считала, что ее предали. Потому что она хотела лишь одного — мира, который заслужила, пройдя через все трудности. Пусть даже этот мир и был покрыт пеплом и взращен на костях. Далеко не каждый за всю свою жизнь пережил столько, сколько пережила Дени за почти восемнадцать лет. Все-таки, играть в престолы в одиночку — смертельно опасное дело… Она — Дейенерис Бурерожденная, Королева Андалов, Ройнар и Первых Людей, Кхалиси Дотракийского Моря, Разбивающая Оковы, Неопалимая Матерь Драконов… Получившая нож в сердце… И бесславную смерть. Единственный, кто действительно скорбел по ней — был ее последний оставшийся в живых ребенок… Ее дракон… Дрогон… Он же и отнес ее тело прочь из Вестероса, предавая огню на вершине скалы, откуда простирался вид на Дотракийское море. Если бы это был для нее конец, она смогла бы обрести и покой в своей душе… Однако Дени совершенно не представляла, что раскаленное пламя ее дракона и его скорбь обретут настоящую силу воскрешения. И не только воскрешения… В тот момент ее легкие пронзила боль, словно ее пыталось разорвать на части. Сделав протяжный шумный вдох, Дени схватилась за грудь, где все еще зияла темнеющая рана. Огонь обнимал ее, испепеляя волосы и одежду, сжигая ресницы и брови… И под действием неистово ревущего пламени ее рана начала затягиваться… Дени видела, как спекшаяся кровь сначала зашипела, запузырилась, а в груди что-то заклокотало, словно кровь кипела внутри. Девушка зажмурилась от боли, причиняемой ей изнутри. Адское пламя, выжигающее все на своем пути, не смогло уничтожить ее, матерь драконов, чья кровь состояла из этого пламени. Вместо этого оно исцелило пронзенное сердце и вернуло ее к жизни. Дени снова распахнула глаза в совершенно для себя непонятном месте, объятом огнем. Она увидела проносящиеся фигуры, верхом на маленьких тощих, но довольно быстро летающих драконах, размером с небольшую ветку. Один из улетавших имел валирийскую внешность и Дени даже зацепилась за него взглядом. Они вылетели прочь из объятого пламенем места и девушка решила, что последует за ними, когда наполнится силой. Это был ее третий раз, когда она выходила из огня, но в этот раз огонь не просто не тронул ее, он исцелил, возвращая к жизни. Она не стала бежать от ревущего пламени, зачем, если оно не причиняет ни боли, ни страданий, напротив, оно наполняло ее силой. Словно в пустой и пересохший сосуд возвращалась жизнь. Она потеряла счет времени, которое, казалось, остановилось для нее. Оно ей было и не нужно. Дени лишь наполнялась безудержной силой. Безграничной, теплой и приятной. Это определенно был огонь Дрогона, именно поэтому он исцелял ее. Дени то приходила в сознание, просыпаясь от страшного сна, в котором снова и снова видела мрачную картину своей смерти, то вновь проваливалась в небытие страшных картин. В какой-то момент она заметила, что вещей в комнате стало меньше, они прогорели, осыпавшись пеплом. Постепенно ревущее пламя начало утихать, огонь перестал неистово гудеть, пожирая предметы, хаотично разбросанные вокруг и медленно оседал со стен на пол, превращаясь в спокойные языки пламени, размеренно горящие на полу. Где же она? Дени совершенно не узнавала этого места и с трудом понимала, как здесь очутилась и как Дрогон мог здесь все поджечь, ведь не было здесь ни огромных дверей ни даже окон, которые смогли бы вместить его огромную пасть. Ведь, ему нужно было быть здесь, чтобы все это поджечь. Дени просто легла на пол, раскинув руки и снова закрыла глаза, отдаваясь убаюкивающему теплу огня. Только на этот раз она не провалилась в бессознательное состояние полное кошмаров. Это была сладкая дрема, полная золотого света и тепла внутри. Дейенерис думала, что вскоре языки пламени угаснут, но так и не смогла дождаться этого момента. Они словно питались бесконечными силами и никак не исчезали, превратив горы непонятного мусора, возможно веками складируемого здесь, в груду пепла, который со временем тоже исчез, оставляя пламя медленно лизать каменный пол. Пора было выбираться отсюда и Дени, повертев головой, попыталась найти выход, но в стенах не было ни дверей, ни окон. Совсем не было. Как же те всадники на тощих словно палки драконах покинули это место? Дени просто побрела вдоль стен, ища потайной проход, ведь как-то те люди выбрались оттуда. А значит и она сможет. Перебирая пальчиками по крупным камням, она брела вперед, задумчиво глядя на бесконечное пламя. Согревающее, теплое, спокойное. Ей нужно найти выход отсюда и отыскать Дрогона. Раз она жива, то найдет Джона Сноу, посмевшего предать ее. И тогда она покажет ему, что он не настоящий Дракон. Она воткнет кинжал ему в сердце, а потом испепелит его заживо едва он только распахнет в ужасе свои глаза, осознав свою скорую кончину. Нет, она сначала заставит его преклонить колено перед королевой. А потом испепелит! Отомстит за ранение и боль, за липкое чувство пробирающейся к кончикам пальцев смерти. Леденящее ужасающее чувство покидающей тело жизни. Джон Сноу испытает его от руки Дейенерис. Потому что никто не смел занести клинок над ней. Пальцы нащупали пустоту, скрытую в камнях, удивительно, но даже всмотревшись в проход Дени не увидела его, напротив, она словно касалась камня, но рука проваливалась внутрь. Что ж, если это выход, она пройдет сквозь него. Рука провалилась внутрь, а потом она сделала шаг и оказалась вне стен этой комнаты в каком-то просторном коридоре замка с большими окнами и абсолютной тишиной, нарушаемой лишь легким ветерком. Что это за странное место? Харренхолл? Он был выстроен в подобном стиле. Но, нет, это не мог быть он. Харренхолл состоял из руин. Орлиное Гнездо? Очень на него похоже… Или, Винтерфелл? Нет, определенно это был не Винтерфелл. Зимний замок был выстроен из более темного камня. Осторожно ступая босыми ногами по полу, она прошла к ближайшему окну и увидела потрясающую и совершенно незнакомую картину. Она стояла в одной из башен и с высоты глядела на небольшую долину. От замка тянулась неширокая тропинка к высокой каменной стене и распахнутым воротам. Часть долины была усыпана камнями и осколками строения, а сбоку виднелась полуразрушенная стена. Видимо, не так давно здесь проходила битва. Под замком раскинулось просторное озеро, за которым начинался густой лес — потрясающие охотничьи угодья. Но, Дени не узнавала этого места. И ничего не слышала про междоусобицы на окраинах владения Семи Королевств. В ее картах и в ее памяти этого замка совершенно не существовало. Возможно, она на неизведанных ранее территориях. А значит, что ее могут воспринять недружелюбно… По замку пронесся звук колокола, словно оповещая, что к стенам вновь подошло войско. Нет, она совершенно не желала сейчас участвовать в военных действиях, ей нужно было всего-то найти своего дракона, а потом и Джона Сноу. Она испепелит его живьем, и только потом сядет на Железный Трон. Однако никто не затрубил в боевой рог, что было довольно странно. Да и войска видно не было. Возможно, оно подошло с другой стороны. Хотя ворота стояли раскрытыми. Или возможно кого-то хоронят? Меньше чем через минуту коридор этого замка наполнил шум. Дейенерис так и осталась стоять у окна, повернувшись спиной к коридору, лишь выпрямилась, приобретая горделивую осанку. Спустя секунду она почувствовала, как шаги стали громче, а потом ее окружили люди. Много людей. Раздался судорожный вдох нескольких десятков голосов и Дейенерис обернулась. Она вновь стояла перед большим количеством людей полностью обнаженная, с опаленными волосами и ресницами, открытая для атаки, но не сломленная. Кто-то подошел и набросил на нее свой плащ. — Кто вы такая? — Раздался властный женский голос в такт звуку ее приближающихся торопливых шагов. — Что вы делаете здесь в таком виде? Хорошо. Они говорят на общем языке. Значит, так будет проще для нее. Дени бросила на седовласую женщину, одетую в совершенно нелепый плащ и странную остроконечную шляпу, уничижительный ледяной взгляд, а затем, сильнее распрямив спину и окинув людей фиалковыми глазами, властно произнесла. — Я — Дейенерис Бурерожденная из дома Таргариенов, именуемая первой в своем имени, Неопалимая, Королева Миэрина, Королева Андалов, Ройнар и Первых Людей, Кхалиси Дотракийского Моря, Разбивающая Оковы и Матерь Драконов. — Ее голос еще с секунду проносился эхом по коридору, а потом наступила тишина. Потому что, все вокруг замолчали, глядя на Дени широко распахнутыми глазами.

***

Две недели после окончания войны прошли для Драко Малфоя словно в бреду. Его родители были взяты под стражу и судимы. Отец — заключен в Азкабан, а маме повезло гораздо больше. Ее за помощь в изменении хода войны заключили дома. Без права выхода за пределы Малфой-мэнора, однако это все же лучше, чем быть заточенной в этой отвратительной тюрьме. Драко же спустя две недели Азкабана оправдали. Благодаря Золотому Трио, которое даже здесь сунуло свои носы… Хотя, он старался не думать об этом. Его семья выплатила колоссальные суммы за то, чтобы обелить свою репутацию, несмотря на то, что счета Малфоев были заморожены, им позволили расплатиться по всем долгам, что несказанно радовало. Драко не был отправлен на исправительные работы, однако от восстановления Хогвартса он отделаться не смог. Его отправили туда сразу после того, как выпустили из-под ареста. Даже не дали повидаться с матерью. Что ж, он довольно легко отделался… В его первый день он не встретил ни одного презрительного взгляда, хотя, наверное, заслуживал их больше всего. Однако к чему он не был готов, так это к сочувствию. Оно проникало под кожу мерзким ощущением, что Малфой неполноценен и все эти грустные вздохи за его спиной лишь усиливали столь гадкое чувство. Девчонка Уизли постоянно прожигала его спину печальным взглядом, стайка девочек-пуффендуек помладше, кажется даже преследовала его, и картинно вздыхая и громко рассуждая, как же тяжело ему было носить метку и как они за него переживают. Хорошо хоть Золотого Трио тут не было. Иначе он добровольно шагнул бы с восстановленной уже Астрономической Башни, потому что их жалость он бы точно не вынес. Особенно золотой девчонки. С самого рассвета они трудились, не прерываясь на обед. Большой Зал все еще был в разрухе, и даже гостиные все, кроме гостиной Гриффиндора, все еще напоминали о том, что недавно здесь была война. Когда колокол оповестил, что пришла пора возвращаться в свои временные покои, он вместе со всеми побрел наверх, чтобы принять душ и получить, наконец, хоть немного еды. Драко чувствовал себя домовиком, беспрекословно выполняя поставленные задачи и не особо осознавая, что он делает сейчас. Возможно, этому виной было недавнее слишком тесное общение с дементорами, которые, казалось, выпили из него все краски жизни. Интересно, что в день его освобождения новый министр магии Кингсли Бруствер издал указ об изгнании дементоров из Азкабана. Что ж, его отцу повезло, что его пожизненное заключение не будет сопровождаться безудержными кошмарами и выпитыми до последней капли воспоминаниями о счастье. Драко с трудом пережил соседство с ними эти две недели. Кошмары, являвшиеся к нему и во сне и наяву просто уничтожали изнутри, словно вмораживая в стены. Словно он терял рассудок. А может так на нем сказалась война… Ведь он ее не хотел вовсе. Конечно, когда он был ребенком, его понятия мира довольно сильно расходились с мнением большинства и идеалы семьи и чистоты крови особенно в переходный возраст просто пеленой застилали глаза. Однако, все это спало, когда началась война и на кон были поставлены жизни. Точнее, спало раньше, с оглушительным до хруста в голове ударом Грейнджер ему прямо в нос. В тот день он много думал о чистоте крови и о том, что у грязнокровки она, ведь, тоже красная… И тогда он с удивлением обнаружил, что совершенно от нее не отличается. Ну, разве что воспитание и выдержка аристократа не позволили бы ему разбить кому-то нос в порыве эмоций. Уже не в этом возрасте. В то время его мир еще был полон красок и подростковой злости, граничащей с обидой на невзаимные симпатии. Казалось, эта золотая троица раздражала именно тем, что не хотела с ним дружить, вызывая подростковые обиды у богатенького чистокровного мальчишки, привыкшего, что его прихоти выполнялись в тот же миг, как он их озвучивал. Сейчас же он видел мир каким-то мрачно-серым. Словно в один миг из него вытянули весь цвет. Дни проносились словно слившиеся в одну картину, и Малфой совершенно перестал их считать. Наверное, он иногда забывал завтракать, ведь, левитируя очередной валун, однажды обнаружил, что руки неистово трясутся не в силах поставить эту глыбу обратно на стену. Тогда он стал заставлять себя хотя бы завтракать, однако просыпаясь каждое утро после тяжелых кошмаров, он едва ли мог вспомнить про еду. Наверное, прошло две недели, а то и больше, когда они практически закончили основные работы. Малфой медленно брел наверх вместе с остальными уставшими и голодными студентами, оставшимися восстанавливать Хогвартс, когда его взгляд зацепился за совершенно нагую девушку, лишенную волос. Она, словно призрак, стояла у окна и что-то разглядывала внизу. Девушка обернулась, совершенно не стесняясь своей наготы и гордо окинула всех взглядом. Драко мгновенно снял с себя мантию и накинул на нее, потому что это было неправильно, что остальные глазели на совершенно нагую девушку, пусть ее это и мало волновало. Воспитание Малфоя не позволяло не покрыть ее плечи. Она отреагировала на этот жест совершенно странно. Горделиво приподняв подбородок, окинула всех взглядом, словно его действия — это именно то, чего она ожидала совершенно ото всех. А потом послышались торопливые шаги директора школы. — Кто вы такая? — Интонации профессора МакГонагалл говорили о том, что она встревожена появлением столь странного человека в замке. — Что вы делаете здесь в таком виде? Девушка бросила на директора горделивый взгляд, а потом властно представилась. — Я — Дейенерис Бурерожденная из дома Таргариенов, именуемая первой в своем имени, Неопалимая, Королева Миэрина, Королева Андалов, Ройнар и Первых Людей, Кхалиси Дотракийского Моря, Разбивающая Оковы и Матерь Драконов. Что??? Что за ересь она сейчас сказала?