Падший ангел

      А вот интересно. Ведь у многих при услышанном слове "Ад" формулируется в голове картина: Кошмар, пламя, жара, доводящая до тошноты и галлюцинаций и страшные гаргульи, вылетающие прямо на человека из самой таинственной бездны. Пожалуй, это самое классическое представление о преисподнях. Вот только такая банальная иллюстрация не всегда совпадает с тем, что можно увидеть наяву..       Быть может, когда-нибудь в будущем, когда всё население земного шара уйдет в науку и технологии, абсолютно забыв о вере в Бога и через ещё одну сотню лет совсем не имея понятия, кто это в целом и почему про него писали в разваливающихся старых книжках, текст которых не удосужится рассмотреть к тому времени даже самый криворукий врач, гениальному человеку удастся полноценно вытащить душу с того света, которая расскажет, что видела, обитая в Аду самую вечность, пока ещё живые спокойно проводят время в наступившей антиутопии.       Наяву Ад не может представлять из себя только горячий источник, в котором моется огромный дракон. Каждое наказание по своему страшно и несёт в себе самую разную кару. Будучи сыном самого главного правителя всего Ада, я бывал за всю жизнь во всех кругах. Кто-то плавает в кровавой реке, кого-то терзают гарпии, кто-то приморожен к ледяной реке, сверкая одними своими затылками.       И вот на днях в седьмой круг, где я в данный момент проживаю, упало самое знакомое и самое прекрасное существо, которое только можно встретить. А вы думали, что у меня настолько каменное сердце, явно не способное сопливо и наивно влюбиться? Вы заблуждаетесь, други.       Сидя, как мышь, в своих холодных покоях, я оттерал засохшую краску на руках, кидая салфетки на пол, снова берясь за кисти и воображение. Мне очень нравится писать картины. Это занятие позволяет мне описать Преисподни в более эстетичном и культурном виде. Крики мучеников были слышны чуть ли не из каждого угла, но бессы со скрипками, лирами и флейтами, которым я приказал играть, пока работаю, помогали мне забыть о том, что я слышу. Моя самая большая работа "Бельфегор" была почти закончена, оставалось лишь закрасить упущенные места. Я намешал нужный цвет и тут же кисть выпала из моих рук. Странный, громкий грохот за окном заставил замолчать моих покорных бессов. Я спустился вниз и вышел на задний двор, увидев на холодной скале бледную, худую фигуру.. Похожую на никого иного как на ангела. Очевидно, что это был он: белокурые волосы, светлейшая кожа и белоснежные крылья! На этих крыльях мой взгляд застрял первым делом. Ведь это было нечто прекрасное и одновременно такое отталкивающее. Стыдно признать, но с тех пор, как я увидел Рай собственными глазами во время большой войны загробных миров, я вдохновился крылатыми существами. Мое сердце было куском льда, я ненавидел ангелов и самого Бога всей душой. Эти пернатые сопливые пешки Всевышнего только и путаются под ногами, не давая покоя злым тварям, которые, в отличии от них, выполняют свою работу на Земле. Но всё изменилось спустя тот момент, и теперь, когда самый красивый ангел неподвижно лежит в двух шагах от меня, моё дыхание стало срываться.       Божий сыночек был совсем голым, дрожал и мычал от боли. Боль – это зрелище меня желанно возбуждало, некоторое время я молча смотрел на него в таком состоянии, иногда думая впиться когтистой рукой ему в тело и заставить его вскрикнуть громче, заставить его слезы катиться из глаз. Его глаза были чисто-голубыми. Да, голубые глаза могут быть такими, но у него они были словно из тончайшего стекла. Очень светлые, очень ясные и красивые. Я решил поднять его, когда с его виска потекла струя крови. Бедное, несчастное создание, чем же ты таким провинился?       Неся пернатое чудо, как младенца, на руках, я размышлял преступность в Раю. О, да, ведь ангелы чувствительны, забыв о страхе перед своим властилином, они легко поддаются искушению и выкидывают глупость. В чем же твоё наказание?       Прошло почти два дня с тех пор, как Филлип наконец смог встать на ноги и говорить со мной. О, да, я наконец сумел разузнать его имя и с этого момента меня каждый раз пробивало дежавю, словно раньше я его уже видел. Бедный паренёк умер в результате попадения под огроменную арматуру, раздавившую его в фарш из мяса, жира и костей. Быстрая, мучительная смерть. Но самым страшным моментом было его размазанное по всему асфальту тело. Около минуты он по прежнему чувствовал то, что теперь кроме кровавого мешка больше ничего из себя не представляет, как смывается прямиком в канализацию, как душа его медленно покинула. Улетая на небеса, он смог увидеть, как его органы в эту канализацию соскребают. Никто даже не поставил его надгробье. От ужаса он кричал, кричал и плакал, до тех пор пока не успокоился в раю, прожив там ещё семь лет и, в конечном итоге, жестоко был сброшен сюда. Летал он плохо, а сейчас больше никогда не сможет, ведь эти крылья за его спиной больше ничего не стоят. Но для меня они стоят больше, чем целое состояние. Я впервые вживую увидел крылья ангела, впервые их потрогал, впервые не почувствовал отвращение. Падшие ангелы обратно не возвращаются.       И вот, я вновь в своей мастерской, с играющими бессами и мольбертом, к которому в этот раз даже не подошёл. Моё вдохновение подорвалось, я смотрел в окно, положив руку под подбородок. Моё заостренное ухо дёргается, как только я слышу чьи-то мышиные шаги. Весьма вероятно, что ко мне мог прийти отец, но будь это он, то своими здоровенными копытами он бы затоптал весь пол, а потолок начал бы осыпаться, шаги были тихим и и быстрыми, словно у ребёнка. Я сказал бессам играть немного тише и прислушался. И тут моё сердце в пятки ушло, как только белый парниша зашёл ко мне. Филлип смотрел на меня. На нем был накинут один тёмный халат, который я ему дал. Даже в этом рванье он выглядел просто прекрасно, чувство вдохновения возвращалось, вытягивая меня из творческого кризиса, я подхожу к падшему, уже зная, что он что-то хочет сказать.       –У меня голова кружится и звёздочки в глазах. – проговорил он сонным голосом, облакачиваясь головой о стену. Халат спал с одного из его плечь, он говорил и передвигался абсолютно спокойно, словно уже прижился в моём доме.       –..Это очевидно. Ты упал с большой высоты, у тебя может быть сотрясение.       Я подошёл к буфету и взял стакан, решив дать ему воды, я набрал воду из под крана и протянул ему. Ранее в Аду вода не была такая чистая, благо у обеспеченных всегда найдутся нужные фильтры. Позволил блондину усесться на кресле, чтобы он его не разбил.       –Но ты уже можешь ходить, значит поправляешься.       Я пристально наблюдал за тем, как он пил: прикрыв глаза, запрокинув голову. Небольшая струя воды прошла мимо стакана по его подбородку, я подумал о грязном и прикрылся. Белокурый ставит стакан на стол, проводя по лицу халатом и поворачивая голову в сторону моих работ. Уставившись на мой Бельфегор, он встал с кресла, подойдя к работе и, встав на одно колено, начал рассматривать картину, затем бегая ещё и по другим.       —Это ты всё пишешь?       Он с любопытством как у дитя разглядывал мое искусство, я стоял сзади него, уставившись в его затылок.       —Здесь так много картин.. Они превосходны.       Я присел рядом, решив подробнее рассказать о картинах, раз Филлип так заинтересовался.       —Здесь я иллюстрировал стигийское болото. — сказал я, проводя рукой по толстому слою краски (любил так делать после сушки). — А здесь падение моего отца.       Я объяснял ему всё до мелочей, он ухватился за меня, протиснувшись ко мне достаточно близко. Он был мягким, как перья, я почувствовал себя неловко и одновременно необычно. Решил сменить положение.       —А это — моя последняя работа "Бельфегор", самая большая, самая красочная.       Я помог ему встать, чтобы подойти с ним к середине комнаты. Я думал, что он хотел подольше ее рассмотреть, но, оказалось, что его охватил озноб. Его ноги не слушаются, он падает на меня, от чего я его тут же подхватываю, неосторожно неся его на кресло, на которое он быстро улаживается, хватая меня за горло свитера и притянув к себе. Хитрый ангелок приоткрыл глаза, хихикнув и вплотную приблизившись ко мне лицом. Всё же, я не особо понимал этот момент и попытался не поддаваться, но его глаза так и тянули к себе. На моём бледном лице появился румянец, я взял его за запястье, позволив ему делать то, что он хочет. Наше горячее дыхание встретилось, губы слегка соприкоснулись, в конечном итоге слабо, но заметно поцеловались. Моё сердце внезапно застучало быстрее, тело охватил жар, а разум — шок. Зрелище было таким возбуждающим, но проблема лишь в том, что меня совращает чёртов ангел. Я решил прервать этот процесс, пока ангел совсем не накинулся на меня с горячими поцелуями. Фил улыбнулся, наблюдая за моим смешным удивлённым лицом. Этот момент на всю вечность отпечатался у меня в памяти, чувство чужих губ на моих по прежнему торчит, мысленно продолжая меня целовать. Я отошёл от него, помотав головой.       —Нет, Филлип..       Сделав вид, что у меня есть дела, я взял в руки папку с рисунками, однако совсем не той стороной, листы сразу же выпадают оттуда, летя ангелу под ноги. Мои работы с натуры оказались в руках у светлого мальчика, он с игривостью и любопытством разглядывал обнаженное тело нарисованной леди. Порой мне удавалось вживую написать заблудшие души на холсте. Наверняка изображённое тело на листе больше ничего из себя не представляет. Они в Аду, их руки, ноги в кандалах. Их лица брезгливо искажаются, а внутренности летят из заднего прохода.       —Я догадывался, что увидел не всё.       Падший хихикает, пока я безнадежно пытаюсь забрать у него листок.       —Филлип, отдай мне это!       Но ангел не поддавался. Он с глаз долой убирал руку и показывал мне язык, выбешивая меня до силы.       –Я брошу тебя в темницу!       Рыча от злости, я и не думал, что только что сказал. Фил испуганным взглядом посмотрел на меня, словно вот-вот заплачет. Листок в его руках сжимался, я боялся, лишь бы он его не порвал. Но, вместо этого, сдерживая порыв эмоций, он отдал мне картину, а я лишь продолжал смотреть на него, не желая даже извиниться. Парень был расстроен и напуган чем-то, мне казалось, что он сейчас убежит, но он резко встал, приближаясь ко мне, снова чуть ли не вплотную. Я настороженно прячу от него листок, но он нежно касается пальцами моей груди.       –А мне нравится.       Он прижимается ко мне, не желая отпускать. Словно верит, что его сейчас заберут обратно, но успел привязаться к Антихристу, что из милости его приютил в уютном и богатом особняке.       Следующие пару дней я мог лишь наблюдать за тем, как хорошо ему уживается в моем доме. Он пританцовывает под музыку бессов, пользуется душем, иногда подглядывает за мной в мастерской, когда я занят. Думает, что я его не вижу, проказник. Это и дало свои плоды, в один прекрасный день я решил запечатлеть красоту моего нового жильца на холсте. Впервые я вложил в свою работу столько светлых тонов краски. Он был как из сказки, над его крыльями я работал больше всего, и не услышав как однажды он крадётся ко мне, ложа руку мне на плечо, разглядывая свой собственный портрет. Он был просто в восторге, по его сверкающему взгляду и ухмылке это было заметно. Я поварачиваюсь к нему лицом, слабо улыбаясь, проводя рукой по его предплечью.       —Ты не вовремя. — ласково сказал я, пока Фил смотрел на картину.       —Мне так хорошо здесь.       Смотря уже на меня, он подергивался на месте вверх и вниз, отталкиваясь от пола ногами.       —Знаешь, раз ты теперь живёшь здесь.. Я решил тебя вывести наружу, показать Ад. Да вот, подумал, что твое впечатлительное сознание таким не возрадуется.       —..Дэмиен, ты такой легкомысленный!       Внезапно, парень закрутился на месте, приближаясь к окну и дёргая занавески, открывая перед глазами весь этот жуткий мир. Он упирался локтем о подоконник, спокойно всё рассматривая.       —Твои иллюстрации Ада бесспорно чудесны, ты словно переписываешь сюжет в ином виде из жуткого фильма ужасов. Но ты не знаешь, какие тюрьмы в Раю.       –.. В Раю наказывают? Всё не так хорошо, как кажется? За что тебя выгнали? – я был немного озадачен ответом Филлипа. Возможно, я слишком фантазирую.       –Давай посмотрим. – он садится на стол, запрокидывая ногу на ногу. – Очевидно, что такой образованный Бесс, как ты, наверняка знаком с понятием "мормоны" – наичистейшие души в глазах Господа. Это правда, что Господь прощает многое, но, каким бы я не выглядел святым, мормоном я не являюсь, следовательно, моя роль была не столь примечательна: умер, подчинился, согрешил и пал. Меня легко могли отправить в тюрьму, где жесточайшим образом мне бы промыли мозги, но этого не произошло. Мне не было страшно, я не видел смысла навеки быть пешкой добра, которое так мне ничего не принесло. Я искренне и прямо выплеснул крылатым братьям всё, что думаю о них и о нашем Господине. Нецерзурная брань, издевки и отвержение. И всё затихло. Спустя пару часов я перестал чувствовать тяжесть под ногами и рывком полетел сюда без возможности взлететь. Упал я случайно или был наказан – теперь сиди и думай. Но я ничуть не жалею, что попал сюда. Черт возьми, мой друг, да это самое лучшее что со мной произошло! Я снова тебя встретил, Дэмиен!       Я буквально пал в ступор, слушая и наблюдая за Филлипом. Он рассказывал о своих проёбах и проблемах, громко насмехаясь над ними и различными жестами посылая законы, посылая права и религию. Его крылья начали осыпаться, желтеть, а затем чернеть, нимба я на нем не обнаружил ещё с самого начала. Он больше не ангел. Он – та же заблудшая душа, что и мученики в девяти кругах. Искринний богохульник. И вот воспоминания пробили меня. Филлип 'Пип' Пиррип – мальчик-иммигрант из Колорадо. Этот блядский городок, который я видел лет восемь назад, он – тот самый одинокий мальчик!       –Здравствуй, Пип.       Улыбка по моему лицу медленно расплылась, я медленно подошёл к нему, пока он смеялся, прикрывая лицо, лёжа на столе.       –'Пип' Филлип – англичанин из Колорадо. Какая встреча. – Я игривым тоном с ним разговаривал, облизываясь от интриги, проводя пальцами миж светлой прядью его мягких волос. Теперь я понял, кого он мне так напоминал. Я хватаю его за ноги, подвигая к себе, проводя рукой вдоль его тела, пока возбужденный англичанин извивался и выпускал горячее дыхание. Я наклоняюсь к нему, закрывая глаза, затягивая его в страстный, горячий поцелуй, цепляясь губами и щёк, подбородка. Хотелось ощутить его целиком и полностью. Он был сладким и нежным. Ангельские губы жадно впиваются в мои, иногда отрываясь на секунду, глотая воздух и продолжая меня охватывать. Его колено на моем пахе, рука в волосах. Вожделение шло по телу обоих, его глаза больше не ассоциируются у меня с ангельскими добром, заботой и любовью, теперь эти ясные глаза грязны, как и его душа. От них веет блудом, жестокостью, доминаньностью. Мои руки по прежнему были в краске, я его заметно запачкал. И плевать. Эта химия не сравнится с душевной грязью на уме моего падшего ангела.       –Пип, ты – самый грязный ангел из всех, которого я только видел! Добро пожаловать в седьмой круг, Божий предатель. Ты полюбишь боль и ненависть, что я тебе принесу принудительно, за тобой никто не придёт.       В помещении потемнело, мои грязные руки потянулись к чужому паху, несколько секунд я смотрел на то, как Пип возбужденно кусает свои губы и запрокидывает голову. Его крылья почти стали палками, весь стол, весь пол, он был пропитан краской и чёрными перьями. Блондин проявит мазохизм и я больше не буду на этом останавливаться. В глазах плыло от страсти, уши залегали, но в практической темноте я мог расслышать стоны этого несчастного Дьявола, пока он напрашивался на боль внутри себя. Мой старый друг и нынешний возлюбленный Филлип, в какую тварь ты превратился.